***
Микоши. О политической обстановке после спасения пятого казекаге. Аннотация Текст из пяти отрывков Отрывок №3 Я нашёл своих сокомандниц, Мацури и Юкату, на заднем дворе полиции Скрытых Долин. Свиток с донесением был уже запечатан: ждали только мой призыв. — Вот и он! — Закричала Юката, завидев меня. — Как дела в морге? Желудок скрутило от воспоминаний о разорванном в клочья позвоночнике капитана. Нацепив маску будничного безразличия, я ввёл их в курс дела. Убитый шиноби, проведя самую скверную ночь в своей жизни после похорон наставника, рано утром пошёл в больницу, чтобы поблагодарить врачей. У самого кабинета он вдруг увидел девушку, которую с месяц назад сопровождала троица из Скрытого Водопада. Девушка, растрёпанная и будто бы испуганная, вызвала в нём нехорошее предчувствие, и он решил с ней заговорить. Вскоре причина её странного поведения выползла из рентгеновского кабинета в форменном плаще Акацуки. — Ну и ну, — протянула Юката, — кто бы мог ожидать, что он выжил! Но и врач, и почивший капитан полиции, получается, это подтвердили. — А коноховцы-то радостно отрапортовали о его ликвидации, небось и из книг Бинго его уже вычеркнули, — энергично подхватила Мацури, избегая почему-то моего взгляда. — Что ж, мы отправляем новости казекаге или нет? — Прервал их негодование я. — Отправляем, отправляем! — Согласилась Юката. Кабан, Собака, Птица, Обезьяна, Баран — над нами закружился мой призывной ворон. Но девчонки вдруг отступили на несколько шагов и зашептались. — Так мы будем шептаться или начнём выполнять свою работу? — Прикрикнул я. — А что уж там! Давайте сначала бахнем сакэ? Я вложил в свои слова столько сарказма, чтобы игнорировать меня им было больше невозможно. Мацури, наконец, отдала свиток, и я послал ворона в Суну. Затем мы отправились перекусить в Идзакая, где каждый молча жевал свой невкусный комплексный обед. Мацури бросала на меня многозначительные взгляды, но заговорить не пыталась. Она часто проваливалась куда-то вглубь себя, а потом, выныривая, вздрагивала и осматривалась по сторонам. Юката же была спокойна и лишь изредка от скуки теребила в руках столовые салфетки. — Уверены ли вы, что на этом наша миссия закончена? — спросила вдруг Мацури. — Дейдара держит в заложницах важного для казекаге свидетеля. — Нукенин S-ранга, — спокойно заметил я, — не наша головная боль. — Он серьёзно ранен, — настаивала Мацури, — ты сам видел снимки его рук. Теперь лепить из глины он сможет разве что кривые горшки на продажу. — Откуда ты знаешь? — Вмешалась Юката. — Быть может, его организация нашла толкового лекаря. Вспомни, ведь в их рядах когда-то состоял сам Орочимару! — Откуда я знаю, — злобно проговорила Мацури, — да этим Акацуки наплевать друг на друга, я не удивлюсь, если они сами его и пришьют, чтобы не сболтнул чего лишнего. "Сила чёртовой юности!" — Прибавила она писклявым голоском, как будто кого-то передразнивая. — "Наши шиноби устранили сразу двух членов Акацуки". Вот вам и устранили! А мы теперь время упустили-то, убийца казекаге улизнёт, а нам потом жить с этим позором. Даже собственный даймё нам предпочитает коноховцев. Тьфу! — Так мы же союзники, — заметил я, — да и не доказать будет, что они специально его отпустили. — Разумеется, — ответила Мацури, — но никто не станет разбираться, почему мы не отомстили за нападение — точно вам говорю, и оставшиеся заказчики разбегутся. Нельзя пускать ситуацию на самотёк, это, можно сказать, наш долг шиноби Сунагакурэ. — Союзники! — Вскрикнула Юката, взъевшись на меня. — Дураки мы набитые, вот что. Помните ученицу Хокаге, она антидот ещё для Канкуро сделала? Вся из себя такая? Мы с Мацури кивнули. — Так вот сопровождала я её в нашу уничтоженную на днях теплицу, — продолжила Юката, — она же всю дорогу с блаженной улыбочкой приговаривала, какие мы молодцы, что столько растений в пустыне умудряемся выращивать! — К чему же так голословно обвинять? — Спросил я с сомнением. — Неужто не может это быть совпадением? — Слишком уж много удобных совпадений в одно и то же время! — Подхватила Мацури, уши которой уже начали багроветь от злости. — Брось, дорогуша, — силился остановить безумие я, — мы ведь все знаем, что ты просто хочешь в очередной раз выслужиться перед своим глубоко обожаемым Гаарой... И наша главная фанатка влепила мне такую затрещину, что у меня искры посыпались из глаз. Юката от неожиданности аж всхлипнула, однако занимать чью-то сторону не спешила. — Неужели ты думаешь, что мы рискнём своими жизнями, чтобы он снова погладил тебя по головке? — Невозмутимо продолжил я. Второй удар пришёлся с другой стороны. На этот раз она попала по уху — к тёмным кругам перед глазами добавился ещё и звон. — Трус! — Выплюнула Мацури мне в лицо. — Я сражаюсь за Песок не потому, что мечу в жёны казекаге, как вы все болтаете у меня за спиной. Куда уж нам, безродным. За Сунагакурэ отдали жизнь и мои родители, и бабушки, и дедушки. Чёрта-с два я дам выскочкам из Скрытого Листа отнять у нас право на существование! Не после того, как мы поколениями сражались с пустыней и палящим солнцем, отвоёвывали каждый клочок земли сначала у природы, а затем и у Скрытого Камня. — Я согласна с Мацури, — тоненьким голоском вставила Юката. — Да ну вас! Тьфу! — Только и мог бормотать я. Так мы и направились по адресу, который нам дал главный врач больницы Скрытых Долин. Мы несколько дней пробирались сквозь темнющий хвойный лес, по скользким веткам которого передвигаться было сущим наказанием. По мягкой мшистой земле, сплошь усыпанной валежником и сухими иголками, в нашей экипировке бежать быстро тоже не получалось. Но девчонки так загорелись идиотской идеей выследить подрывника, что уговорить их нормально передохнуть оказалось невозможно. Было далеко за полночь, когда мы, измотанные и злые, на исходе третьих суток добрались в точку назначения. Местом назначения оказался большой, но старый дом, в часах трёх пути от Трезубца — болотистой местности, где сходились границы сразу трёх стран: Ветра, Дождя и Рек. Я сразу приметил, что каналы на рисовых террасах не чистили уже несколько дней, и в доме не горел свет. Мы обрушились на потерянную хозяйку как снег на голову. Она сидела в первой же комнате у домашнего очага и безутешно рыдала. Увидев нас, она взвизгнула и закрыла лицо руками. — Ну вот и явился Скрытый Песок завершить начатое! — Закричала она и в буквальном смысле бросилась грудью на клинок Юкаты. — Дура! — Раздался из темноты коридора раскатистый мужской бас. В миллиметре от моей щеки пронеслась стрела и со звучным треском вошла глубоко в стену за спиной. — Нам конец, — прошептала мертвенно-бледная Юката. — А-А-А! — Вепрем взревела Мацури и бросилась в неизвестность, прижимая к груди непонятно откуда взявшуюся тарелку хаджи. Я бросился выламывать оконные сёдзи, чтобы дать девочкам шанс спастись; ещё несколько стрел просвистело у меня над макушкой, прежде чем я умудрился оторвать первую раму; едва лунный свет начал проникать в комнату, как между нами и свободой выросла земляная стена — нукенин использовал фирменную технику своей деревни. С характерным хлюпаньем Юката достала из тела женщины свой кайкен, и не успел я подумать, что сделала она это зря, как услышал её безумный крик и звук ломающихся костей. В ответ на это Мацури, похоже, бросила свою тарелку в террориста — осколки керамики зазвенели где-то в темноте коридора. — За Суну! — Завопил я и рванул на помощь. А затем произошло нечто совершенно неожиданное. Я, не видя ни малейшей надежды на победу, ринулся вперёд, чтобы пасть в бою, как и полагается достойному войну. Я был готов к смерти, но встретился с мягкой стеной, бесцеремонно отбросившей меня от геройского финала. Кроваво-алая макушка Пятого казекаге вспыхнула в песчаном вихре над побоищем; в следующие секунды я увидел, чем он заслужил своё прозвище "Песчаный Водопад". Дома, как такового, больше не существовало: половину крыши смыло куда-то за каменную изгородь, а я сам сидел среди обломков стены на крыльце. Песок вытолкнул ко мне тело едва живой Юкаты; стрела торчала у неё из груди, но крови почти не было. — Вы, кажется, перестарались, казекаге-сама, — раздался за моей спиной голос Баки-сенсея. Из глубины дома вышел как и всегда непроницаемый Гаара. На руках он нёс не подававшую признаков жизни Мацури с синюшными губами и красной опухшей шеей. — Лучше так, — холодно отрезал наш правитель, — промедли я ещё немного, и он сломал бы ей шею. Я боялся даже пошевелиться и почти не дышал. Казекаге аккуратно положил Мацури рядом с Юкатой и попросил Баки-сенсея позаботиться о нас. — Вторая не выживет, если вы отправитесь сейчас за Дейдарой, — отозвался на просьбу тот. — Как? — Не понял я. — Разве мы сейчас сражались не с ним? Сенсей как-то сухо и пугающе рассмеялся; казекаге же на меня даже не взглянул, спрыгнул во двор и молча встал там, уставившись на луну. Песок ручьями заструился к тыкве-горлянке за его спиной. Баки-сенсей легонько побил Мацури по щекам, и та тихо застонала, медленно приходя в сознание. Оглядевшись по сторонам, она вперилась взглядом в меня, и, когда весь ужас устроенной сцены обрушился на нас, раздался низкий ровный голос Сабаку-но-Гаары. Он звучал так, словно вылетал из-под пальцев искуснейшего игрока на кото. — У него в заложниках Мидори-сан. — Мы с пацаном нападём на их след, а вы отнесёте бедолагу к нашему блок-посту, где должны быть ниндзя-медики, — отозвался сенсей. — Я могу пойти с вами! — Встряла Мацури. — У него Мидори-сан! — Неожиданно громко, по-звериному прорычало Идеальное Оружие, — Он открутит ей голову ещё до того, как вы, любители, покажетесь на горизонте. Раньше, чем я смог сообразить, у меня невольно вырвалось: — Неужто она такой важный свидетель? Он бросил на меня через плечо взгляд — не описать словами какой! Если бы взгляду возможно было придать физическое выражение, то он тотчас обратил бы меня в прах. Баки-сенсей понял этот взгляд и поспешил прикрыть меня собой. — Ключевой, — прошелестел в ночной тишине неожиданный ответ. Я посмотрел на Мацури с немым вопросом в глазах: "и ты до сих пор фанатеешь от чокнутого младшенького Троицы Песка?". Она расплакалась. Баки-сенсей от неожиданности подпрыгнул на месте и обернулся на нас; я даже не знал, что его лицо может разом выразить настолько разнообразный спектр эмоций: смесь злости с разочарованием, и на добавку — омерзение. — Вы трое без всякой самодеятельности идёте за нами к блок-посту, — отчеканил приказ казекаге, и под телом Юкаты образовалась песчаная подушка.Глава 22. Сонный паралич
23 ноября 2022 г. в 03:17
— Ты настоящее чудовище, — бормотала я, словно мантру, каждый раз сталкиваясь с голубыми глазами, растерянно всматривавшимися в моё раскрасневшееся лицо.
На самом деле, надо мной периодически нависали и другие люди, но кроме подрывника, я, как ни старалась, никого не могла вспомнить. Чудовищная слабость расползлась по всему телу, голова с каждой секундой болела всё сильнее, и я отчётливо ощущала, как меня разбила лихорадка. Чей-то голос потребовал свежей воды из колодца; ему неразборчиво отвечал сиплый бас.
"Неужели это всё?" — спрашивала я себя, пока чувствовала, как холодеют пальцы. Глупая, недостойная смерть для члена Ооцуцуки. А всего-то нужно было собрать нехитрую походную аптечку, прежде чем отправиться в это сомнительное путешествие.
— Не смей закрывать глаза, м!
Уже до тошноты знакомые нервные нотки в злобном шипении преступника заставили широко распахнуть глаза. Высокий блондин со светло-золотым хвостом склонился ещё ниже прежнего, так что казалось его волосы вот-вот начнут щекотать мои пылающие щёки.
Я тряхнула головой, чтобы смахнуть наваждение, — мне некогда было впадать в предсмертный бред. Всего-то и нужно было найти способ сбить жар. В корневом измерении я бы просто развела в стакане ацетилсалициловую кислоту, но должен же быть и на этой планете хотя бы её натуральный аналог...
— Деревья, — собрав последние силы, прохрипела я, — кора.
Злобная ругань, громкое недовольство и быстрые шаги. Что-то влажное на бедре. Тихие женские причитания под звуки рвущейся материи. Поток бессвязных галлюцинаций: крестьянский дом в огне, кровавые реки и безоблачное тёмное небо; оглушительный раскат грома, эхом прокатившийся по холмам; глубокие трещины, проглатывающие тела людей, и, наконец, невыносимая лёгкость, даже невесомость, порождённая неестественной, исполинской тёмно-красной, с синеватым оттенком луной, взошедшей на горизонте.
А затем звенящая тишина. Я вдруг обнаружила себя в простой комнате с выбеленными глиняными стенами и небольшим деревянным окном. Заря только-только занималась, и бледные лучи солнца, проникая внутрь, не могли разогнать тьму. Температурный бред или предзнаменование — без разницы — исчезли, оставляя липкий страх, отголосок бесплотного, но в то же время мощного и всепоглощающего кошмара. Стало холодно, но пошевелиться отчего-то не удавалось. Вдруг у изголовья возник чёрный силуэт. Решив, что это опять подрывник навис надо мной, я хотела было заговорить и узнать, сколько я пробыла в беспамятстве, но не смогла выдавить ни звука. Грудь сжало в тиски, воздух в лёгких закончился, и паника охватила меня. Я несколько раз просыпалась внутри сна, и каждый раз тень немого мучителя становилась больше, а мой крик захлёбывался, не начавшись.
— Мидори, м! Что с тобой такое?
Наконец я проснулась по-настоящему, но двигаться всё-равно оказалось затруднительно: всё моё тело было замотано тонким красным одеялом, от которого едва уловимо исходил тонкий аромат благовоний. На полу, рядом с моей кроватью, сидел растрёпанный нукенин. Под глазами у него залегли глубокие синяки — свидетели беспокойной ночи.
— Сонный паралич, кажется, — едва разлепив губы, ответила я.
Он коснулся моего лба тыльной стороной ладони и серьёзно нахмурился.
— Нам пора выдвигаться, м, — нетерпеливо продолжил он, — если тебе так хочется изображать больную, то делай это в Стране Травы, да!
"Как же тебя зовут?" — силилась вспомнить я, рассматривая угрюмое лицо своего тюремщика. От такого пристального внимания его настроение испортилось ещё сильнее. Он вскочил на ноги и принялся расхаживать из угла в угол, теребя в здоровой руке кунай. На наши голоса прибежала хозяйка дома.
— Вам уже лучше, Мидори-сан?
Я кивнула.
— Тогда я помогу разрезать материю, — сказала она и выжидающе уставилась на террориста.
— И не подумаю, — начал расплываться в улыбочке отступник, — чего я там не видел?
Хозяйка дома, по-видимому окончательно уставшая от вечно перечащего блондина, совершенно неожиданно для нас, а может, и для самой себя, не стушевалась, а, наоборот, позеленела от злости и готовилась к словесному выпаду. Нукекин лишь сильнее осклабился и стал покачиваться на пятках, делая вид, что устал, но я точно знала, что он готов в любой момент перерезать горло бедняжке.
— Довольно, — вмешалась я, обращаясь к преступнику, — знаешь ли ты, когда появились платяные вши?
— Чего?!
— Если предположить, что платяная вошь возникла сразу, как для неё возникла экологическая ниша, то можно заключить, что собственной наготой люди озаботились незадолго до того, как отделились от обезьян.
Ответом было молчание. Шиноби словно окаменел.
— Ты можешь не выходить, — продолжила свою мысль я, — если застрял на уровне дикого животного.
Под всхлипы крестьянки холод клинка привычно обжег шею. Скованная слабостью смертного тела, я прекрасно представляла себе последствия, которыми грозило обернуться моё остроумие, но трястись от страха и играть по правилам Чёрного Зецу я больше не собиралась: близость к смерти хорошо отрезвляла.
— Никакая сделка Какузу не стоит моего терпения, м, — прошипел отступник.
— Bunuh aku, — едва слышно произнесла я, заглянув ему в глаза, — dan selesai dengan itu.
Я приговорила себя к смерти на языке своего детства. Уже не было сил, чтобы говорить с террористом на другом.
— Твоему клану следовало обучить тебя искусству ниндзя, а не заставлять заучивать вздор про вшей и урожайность полей, — ослабив хватку, ответил нукенин, — тогда у тебя, быть может, был бы шанс самой убить меня, м.
Он, сам того не осознавая, понял меня без переводчика.
— Terlambat.
— Ладно уж, живи, м.
Террорист медленно выпрямился и спрятал оружие. Бессонница и болезненно сраставшийся перелом совершенно измотали его, однако прежде, чем выйти из комнаты, он обернулся и с нотками металла в голосе потребовал от хозяйки дома крестьянскую одежду и крепкую телегу. А затем направился прочь.
— Как у всех жён шиноби, моим единственным оружием против грубой силы мужа были слезы, — робко начала женщина, присаживаясь на край кровати, — но вы, Мидори-сан... Вы действуете где-то за гранью разумного.
— Сочту это за комплимент.
— Помяните моё слово, когда-нибудь он не выдержит и вырежет вам сердце.
На какое-то время в воздухе между нами повисла тишина: каждая задумалась о своём.
— Дейдара-сан хочет забрать Камэити, — женщина, наконец, подобралась к истинной причине своего визита, — скажите, он правда доставит моего сына до Ивагакурэ или...
— Или, госпожа, — вежливо ответила я, — настоящее безумие добровольно отдавать мальчика международному террористу.
— Моему мужу прекрасно известно, кто такой Дейдара-сан, — на этих словах она многозначительно посмотрела вдаль, — в свои лучшие годы супруг служил Камню. Именно из-за репутации вашего спутника мы и решили пойти на сделку.
Сделку?!
Одна мысль о том, что они верили, будто бы Дейдара станет возиться с их сопляком после того, как получит, что хотел, переворачивала мои внутренности и выталкивала воздух из лёгких.
— Призывные птицы, которые беспрерывно курсируют над нами, — сказала я, — они ведь принадлежат Песку, верно? Да нас с ним уже ждут на границе! И Дейдара решил сбить их с толку, прихватив вашего сына. Но с чего вы взяли, что он не перережет ему горло, как только мы пройдём досмотр?!
Хозяйка дома схватила меня за лицо, распластав пальцы на щеках; она смотрела пронзительно, будто пытаясь заглянуть мне в душу.
— И как же в Сунагакурэ поняли, где вас искать? — Гордо блеснув глазами, крестьянка продолжила полушёпотом: — Дейдара знает, что это вы. Не знает, каким образом, не знает, где именно вам удалось, но он уверен, что вы, Мидори-сан, к этому имеете прямое отношение.
Она резво выпрямилась и ловко полоснула ножницами по материи, сковывавшей мои движения. Я же окончательно перестала искать логику в действиях планетных аборигенов: вчера она со слезами на глазах просила спасти своего сына от Дейдары, а сегодня не то гордится, не то защищает преступника.
— Вчера вы не были столь высокого мнения о моём тюремщике, — заметила я.
Женщина замерла на мгновение, недобро стрельнув в меня глазами. Было видно, что она раздумывала над тем, стоит ли ей говорить следующие слова.
— Отряд казекаге сделал из моего мужа калеку, — всё же решилась она, — если бы не Песок, мы бы продолжали счастливо жить в Камне.
— Я вам не враг.
— Вы из Песка.
— Я спасла вам жизнь!
— А мы вчера спасли вашу.
Разговор зашёл в тупик, но желчь внутри кипела всё увереннее. Какое мне, в сущности, дело до чужого ребёнка? Но червоточина всё разрасталась и разрасталась, превратившись в итоге в огромную дыру. Готовящееся и вполне очевидное злодейство террориста разожгло настоящий огонь, угли которого медленно тлели в моей голове, не давая покоя.
А что сделал бы Момошики?
— Как вам удалось сбить температуру?
— Мы обмочили красную материю в студёной колодезной воде и обмотали ей ваше тело, — не растерявшись от резкой перемены разговора, ответила хозяйка дома.
— Я полагаю, что помочь должен был холод?
— И цвет.
— В каком смысле?
— Из какой глуши же вы вылезли, Мидори-сан! — Гневалась женщина, всплеснув руками. — Да даже детям известно, что больного лихорадкой следует окружить красным цветом.
Так и запишем. Крайне любопытно, как эта цивилизация вообще смогла столько выживать без нашего покровительства.
— Для справки: холодная вода сужает сосуды в коже и может спровоцировать дрожь.
— Что? — Недоумевала моя собеседница.
— Вы чуть не убили меня, — спокойно объяснила я, — потребление кислорода мышцами лишь увеличилось, поэтому температура подскочила ещё сильнее.
В коридоре раздались шаги, но они точно не принадлежали подрывнику; сёдзи слегка распахнулись, и в образовавшуюся щель просунулось испуганное лицо мальчика.
— Всё готово. Дейдара-сан ждёт.
Мать увлекла сына за собой, оставляя меня наедине с грубым серым крестьянским платьем. Но вместо того, чтобы начать одеваться, я бросилась на пол с ножницами в руках. Мгновение, и на дощатом полу крестьянского дома появилась простейшая байесовская сеть с множеством переменных: призывные птицы, беспокойство террориста, встреча с Кисаме и Итачи в соседней с Ветром стране, благоговение отставного шиноби Камня перед Дейдарой.
— Не испытывай моё терпение, м, — настойчиво донеслось со двора.
Я попыталась замести следы и остервенело перечеркнула надписи с дюжину раз, сняв приличный слой деревянной стружки; занырнула в платье, подпоясалась хлопковым шнурком и спрятала ножницы в карман с твёрдым намерением воткнуть их террористу в глаз, когда он снова слетит с катушек.