Петля Ооцуцуки

      — Нет, нет и ещё раз нет!       Неожиданный звонок в дверь застал нас с дедушкой за игрой в го — нашим обыкновенным пятничным времяпрепровождением в его адмиральских апартаментах. Мне всегда нравилось составлять компанию Узэджи, но после самоубийства отца мои вечерние визиты в конце рабочей недели превратились в настоящий ритуал. Никто из осведомленного круга не решился бы заявиться на порог в такой час, оттого нежданный гость не на шутку заинтриговал меня.       Когда я отбросила плед с коленей и приготовилась идти ко входу, в коридоре послышались звон бьющегося стекла и старческая брань, потом сильно хлопнула дверь и в комнате появился Кацушики Ооцуцуки — однокашник Момошики, которого тот, мягко говоря, не жаловал. Я была поражена, но приложила все усилия, чтобы благодушно его поприветствовать. Мы были не шибко близко знакомы, и встречались не больше двух-трёх раз у научного руководителя Кацушики: я помогала верифицировать математические модели для квантового компьютера в проекте "Десятихвостый". Достав из кармана жёлтого дождевика портсигар, наш гость закурил и развалился в кресле напротив меня.       — Я попросил бы у меня не курить, — сказал дед, опустив ладонь ему на плечо.       — Прошу прощения, адмирал, — нервно улыбнулся пришелец, — разговор предстоит не из лёгких.       Я взяла блюдце из своей чайной пары и протянула его Кацушики; он напоследок глубоко затянулся, обратив добрую половину сигареты в пепел, и без задней мысли затушил её о тончайший костяной фарфор.       — Мицуоко, — приступил к делу он, — мне хотелось бы знать, поступало ли тебе предложение вступить в ряды "Рубежей Галактики"?       Узэджи в это время увлечённо разглядывал какой-то документ на гербовой бумаге и ни капли не удивился интересу Кацушики к моим делам.       — Мой отец был членом "Рубежей", и, насколько мне известно, организация эта не имеет отношения к нынешним протестам.       Кацушики как-то наигранно рассмеялся и замахал на меня руками.       — Да разве я сказал, что "Рубежи" замешаны в демонстрациях?       Меня настораживали его бегающий взгляд, твёрдый голос и идеальная осанка, но более всего фальшивость, которой буквально пропиталось всё его естество. Ужасно хотелось закончить представление и выставить его за дверь.       — Понятно. Тогда вот что: это личная информация, и делиться ей я не в настроении.       — Личная? С некоторых пор ты состоишь в клане Ооцуцуки, и у тебя есть обязанности по отношению к нашей цивилизации.       Слово за словом, Кацушики подтверждал свою репутацию наглейшего из хамов. Моё терпение исчерпало себя, поэтому я прибегла к последнему аргументу. Сделав суровое лицо, я встала со своего места, давая понять, что считаю беседу оконченной, и сказала:       — Если у тебя нет допросного предписания, я имею право не отвечать. Хорошего вечера.       — Да боже ж ты мой! — Воскликнул он и махнул рукой моему деду. — Адмирал, дайте ей ознакомиться. — Затем обратился уже ко мне: — Собрание завтра после обеда.       — После обеда я занята.       — Я знаю. Патриарх уже объяснился с руководителем Вычислительного Центра. Без тебя наше собрание не имеет смысла, поэтому если не сможешь, то мы перенесём его на любое удобное время.       Патриарх?! Меня как громом поразило известие о вмешательстве в дело такой шишки. Взяв из рук Узэджи бумагу, я совершенно растерялась и позабыла, как складывать буквы в слова. Передо мной оказалось заключение функционера Главного Архивного Управления, в котором в свободной форме излагались значимые выводы из исследований моего отца и его краткая биография. Прилагались также неизвестная мне перфолента и микрофильм с хорошо знакомым отчётом для Отдела Противодействия Преступлениям.       — В его последнюю миссию для "Рубежей" родились вы с братом, — продолжил Кацушики, — как же она точно называлась?..       — Влияние миролюбивых религий на безнадёжно агрессивные миры, — отлетело у меня от зубов.       — Да, точно, — мягко улыбнулся гость, — ну, я пойду. До встречи завтра.       Мы распрощались — не холодно и не тепло, а просто сдержанно — и так же неожиданно и стремительно остались с дедушкой наедине. Пока он убирал разбитую вазу, я варила кофе на старинный манер: залила в антикварную даллу воду из под фильтра, добавила слегка обжаренные зёрна и молотый кардамон и поставила всё на огонь примуса.       — Да ты же мне пожарную сигнализацию с ума сведёшь! — Воскликнул Узеджи, заходя на кухню.       — Я её предусмотрительно отключила.       — Всё равно прекращай безобразие, — покачал головой мой старший родственник, — тебе нельзя злоупотреблять стимуляторами. Сколько тут кофеина на миллиграмм?       — Можно мне всё, это только вторая чашка за сутки!       Перестав ворчать после нескольких глотков свежесваренного кофе, он улыбался и рассказывал что-то про своих друзей, и, судя по всему, расположение духа у него было сносное.       — Зачем патриарху копаться в деле отца, — решилась заговорить о важном я, — и уж тем более интересоваться моими отношениями с "Рубежами Галактики"?       — Как говорят на твоей родной планете? Среди поля и куст высок?       — Да, — ответила я, — kayu besar di tengah padang. Что-то я не думаю, что дело в узости его профиля.       — Что гадать? Завтра узнаем наверняка.       Я строго посмотрела на него поверх чашки, так, чтобы дед наверняка понял, что мне известно, что он не договаривает правды. Узэджи же в ответ на это со свойственной нашей семье тактичностью быстренько выпроводил меня из дома. Осенний город был тих, пустые ночные улицы казались необычными, и в памяти то и дело всплывали летние ревущие пятницы. А может, мне лишь казалось, что всюду кипела жизнь, потому что за мной везде таскался Момошики; он обладал поразительным талантом моментально собирать вокруг себя общество поклонников, которым он виртуозно присаживался на уши. "Лёгок на помине" — подумала я, когда из тёмного переулка впереди, неподалёку от моей остановки, ко мне поспешила тень, пружиня на невероятно длинных тренированных ногах.       — Эй! — Вдруг громогласно окликнул меня голос Момо со спины. — Почему ты от меня убегаешь?       — О чём ты? Я только что услышала тебя.       — Я уже минуты две бегу за тобой и кричу подождать!       Давно он не разговаривал в такой настойчивой манере, полукрича-полушепча, словно совсем не владея собой, и было совершенно очевидно, что всё это не розыгрыш.       — Так та тень — не очередное твоё загадочное и эффектное появление?       — Какая тень, Мицу?!       Я обернулась на остановку — никого уже не было. На фасадах домов зажглось неоновое освещение, и в морозном воздухе раздался предупреждающий свисток.       — Магнитоплан прибывает, — Момошики потянул меня за рукав плаща, — следующий только через час.       Нехорошее предчувствие заставило меня не настаивать на поисках ускользнувшей тени и ускорить шаг, чтобы не нарушать нашу с Момо рутину. Он быстро переключился и начал расписывать прелести готовящегося сборища в доме его давнего знакомца Урашики. Как представитель клановой элиты, Урашики выражал себя вполне типично для столицы: ровно обрезанные волосы длиной чуть выше плеч, едкое чувство юмора, грубая щетина и неизменный шарф на шее. Свои вечеринки, называемые творческими встречами, он проводил шумно, с морем алкоголя и сменой блюд, приглашая толпу девиц в сомнительных нарядах, называющих себя не иначе как музами.       Едва войдя в новенькие пятикомнатные апартаменты Урашики, я учуяла запах спирта. Хозяин вечера валялся в полном одиночестве на диване и рассматривал потолок.       — Как я погляжу, веселье в самом разгаре, — съязвил Момошики.       — Я таскался за ней с академии, — сказал Урашики, — и зачем только я это делал? Сегодня она пришла под ручку с Ишики, смеялась над всеми его пресными шутками и, в конце концов, уселась ему на колени и томно шептала что-то на ухо. На что я вообще надеялся?.. — Он с пьяной улыбкой покачал головой.       — Сочувствую, — довольно сухо отреагировал Момо, — подожди ещё полвека, она ему надоест. А тут уже и ты на подхвате, скрасишь женское одиночество.       — Это ты виноват, — злобно сверкнув глазами, выплюнул Урашики, — свёл её с этим чудиком в своих долбанных "Рубежах"!       Я встала между ними и поспешила сбавить накал, поинтересовавшись, где все остальные.       — А я их всех выгнал, — флегматично ответил владелец апартаментов, — и вас выгоню, если Момошики не объяснится со мной.       Тот, нисколько не смущаясь положением гостя, уже вытаскивал из барного шкафчика бутылку гранатового вина. Повертев в руках пыльный сосуд, он ловко выдернул пробку с характерным звуком "чпок" и плеснул в хрустальный бокал тёмно-бордовую жидкость.       — Что ты хочешь от меня услышать?       — На кой чёрт вашей организации отправлять функционеров на подопытные планеты?       Растягивая паузу, Момо сделал несколько маленьких глотков, смакуя вкус напитка. У меня же возникло странное чувство, будто передо мной сейчас разыгрывается заранее спланированный спектакль.       — Что общего между пенициллином, пластмассой и нержавеющей сталью?       Урашики приподнялся на локтях и то ли от удивления, то ли от негодования скривил губы. Лицо его казалось припухшим, и туповатый, хмельной взгляд его глаз бегал по всему помещению так натурально, будто бы никакой заготовки и не было.       — Ты совсем что ли ошалел? На каждый вопрос отвечаешь вопросом...       — Господи, да почему же у тебя кругозор как у кочерыжки! Всё перечисленное изобрели случайно, в ходе проведения совсем иных исследований. Вон Мицуоко, — Момо как-то уж совсем бесцеремонно ткнул пальцем в мою сторону, — сидит обсчитывает коэффициенты цивилизаций целыми днями, а они потом разнятся с оперативными данными катастрофически.       Урашики был искренне пьян и несносен. Момошики же искусно направлял разговор в нужное ему русло — по своему обыкновению, страстно и совершенно корыстно. Заманивая меня в "Рубежи Галактики", он очевидно стремился к тому, чтобы мой взгляд на деятельность организации был сформирован определённым образом.       — Момо, — подала голос я, — либо ты прямо говоришь, что ты от меня хочешь, либо я отказываюсь от нашей дружбы окончательно и бесповоротно. Твоя комедия как-то связана с моей встречей с патриархом клана?       Урашики подавился воздухом и так звонко икнул, что мне показалось, он моментально протрезвел. Лицо Момошики растеряло былое добродушие и напускное веселье, скривившись в гримасе боли.       — Скажи, тебе обязательно вечно всё усложнять?       — Это ты усложняешь. Неужели я до сих пор не заслуживаю твоего доверия?       Момошики некоторое время молча разглядывал меня, а после, досадливо цокнув языком, подошёл вплотную. Его по-девичьи узкие плечи вздрагивали от глубокого, но неровного дыхания, тонкие губы вытянулись в недовольную линию, светлые глаза наполнились грустью.       — Под маской должно быть душно, — кольнула я не удержавшись, — снимай хоть иногда.       — Ты не понимаешь! — Он неожиданно завопил, но быстро взял себя в руки и добавил уже трагическим шёпотом: — Они хотят всё это разрушить.       — Что разрушить, Момо?       — Всё, — полубезумно прохрипел он, — меня, тебя, нашу вечность... Ты должна мне помочь!

***

             Мы приближались к границе.       Длинная узкая колея блестела слегка примороженной грязью, солнце светило сквозь жиденький весенний туман. Позади нас ехали ещё три телеги с худыми и жилистыми крестьянами. Те, что побогаче, везли не только мешки с рисом, но и жирных чёрных барашков. Дейдара правил тащившим нас быком, а Камэити вцепился ему в рукав и глазел по сторонам. Ну просто благодать и идиллия.       — Вокруг железнодорожной станции, единственной на территории страны Рек, образовалось небольшое торговое поселение. Одним краем оно смотрит на рельсы, а другим — на берег просторной бухты, где река распадается на множество рукавов дельты, — Дейдара без умолку разговаривал с Камэити о предстоящем путешествии, словно заботливая няня, которой нужно отвлечь ребёнка, прежде чем заставить поесть, — каждую неделю от пристани отходит судно с провизией в Камень.       Мальчик воодушевился и невпопад расспрашивал отступника обо всём, что приходило в голову: о количестве улиц в Ивагакурэ, о фирменных взрывных техниках, оружии и годах в Академии. Что удивительно, Дейдара охотно отвечал на вопросы, часто повторял "сам увидишь", но связно и подробно рассказывать не спешил. Однако он решил побаловать мальчика вниманием ещё больше и принялся усердно скармливать синющему рту на ладони взрывную глину. Не успела я отметить про себя, что лечение в Деревне Скрытых Долин не сильно-то и помогло отступнику, как он изрыгнул из себя несуразное нечто, с крыльями разной величины; существо не продержалось в воздухе и минуты, и неуклюже упало куда-то в придорожные кусты. Ребёнка подобный исход ужасно позабавил, а вот на Дейдаре лица не было. На скулах у него появились желваки, и он сквозь зубы приказал нам молчать. Камэити, ещё не знакомый с особенностями характера террориста, принял его выпад на свой счёт и не оставлял попыток вернуть Дейдаре настроение. К моему удивлению, отступник действительно поддался, и вскоре они снова стали мило ворковать. Смотря на всё это со стороны, я вдруг ощутила невыносимую лёгкость или, если хотите, оторванность от происходящего. Поток сознания распался на неконтролируемые очаги: фокус внимания прыгал с мыслей о Сунагакурэ и Какузу на идеи побега и поиски брата. Окружающее пространство смазалось, упростившись до простых фигур и оттенков, а звуки раздавались словно за стеклянным куполом.       Кааму защипало. Я слегка оттянула повязку на ладони и опешила — сквозная рана затянулась, и на вчерашнем месте кровавого отверстия обнаружилась розовая нежная кожа. Невольно перевела взгляд на гипс отступника и мысленно поблагодарила Момошики за вживлённый ген регенерации аксолотля.       — Мидори, — словно почувствовав взгляд на спине, Дейдара обратился ко мне, — прикрой свой бьякуган повязкой, мы почти приехали. Как ты относишься к предложению поесть в отменном семейном ресторанчике, м?       Почувствовав себя прескверно, я поспешила свеситься лицом вниз с телеги и не зря: меня стошнило прямо на полном ходу. Мальчик разразился заливистым смехом и, казалось, развеселился куда больше, когда я в конце ещё и громко ударилась подбородком о деревянный бортик. Подрывник пожурил Камэити за бестактность и по-отечески потрепал по волосам. Живот снова скрутило нервным комком, но мне удалось проглотить подступившую к горлу желчь.       — Бери, м, — скомандовал Дейдара, протянув бамбуковую флягу с водой, — не хватало только, чтобы ты снова слегла.       Я с опаской подалась вперёд и спешно выхватила бутыль, боясь очередной психопатической выходки. Но преступник никак не среагировал и продолжил болтать с ребёнком. С жадностью прильнув губами к горлышку, я не сразу отметила лёгкий настораживающий привкус. Словно прочитав мои мысли, террорист сказал:        — Я добавил семена моринги, чтобы дополнительно очистить воду. Если бы хотел от тебя избавиться, то не стал бы тратить яд, м.       Постоянный стресс, неопределенность, страх за жизнь и длительная дорога утомили меня настолько, что пассивные угрозы моего спутника больше не производили должного эффекта. Скорее наоборот, — заставили пойти на риск. Я скинула бинты, обнажив зажившую ладонь.       — А твоё как самочувствие? — Тонюсеньким невинным голоском спросила я, вернув флягу так, чтобы он заметил отсутствие раны.       Дейдара опешил и бросил на меня удивлённый взгляд через плечо, лишённый однако всякой агрессии.       — С-н-о-с-н-о, — по буквам отчеканил он.       Дорога резко расширилась, под нашими колёсами зашуршал гравий. За очередным холмом показалась, наконец, цивилизация: на горизонте виднелись ворота и горбатый каменный мост. Я активировала бьякуган в надежде увидеть хоть одного патрульного шиноби около них, но лишь разозлила подрывника. "Как же это возможно?! Они вот так легко отпустят убийцу своего лидера?" — негодовала я на Скрытый Песок весь оставшийся путь.       Мы остановились в сюкубо местной религиозной секты, где за сущие копейки нам дали просторную и чистую комнату с условием, что мы пожертвуем мешком риса для храма. Достав из походного рюкзака протектор Ивагакурэ, Дейдара узнал у настоятеля, кто состоит управляющим торговой компанией, и немедля отправился к нему. Вернулся в прекраснейшем расположении духа, когда за окном уже смеркалось, и всё бормотал про роскошные заливные луга в округе. А потом вдруг рявкнул на Камэити, чтобы тот не выходил из номера, а меня схватил за локоть и потащил на улицу. За невысокими каменными заборами кипела жизнь, лились деревенские песни и весёлый смех. Кое-где на перекрёстках дорог местные жители разводили небольшие костры и сидели на корточках, рассматривая прохожих и потягивая полевой чай.       Мы свернули к пустующей в это время суток пристани. Глубокая тишина заснувшей бухты нарушалась только монотонным шумом воды, трущимися друг о друга лодчонками и жужжанием комаров. Террорист, наконец, остановился.       — Давай посидим здесь, м? — Предложил он.       Я и бровью не повела, послушно примостившись на краю причала и свесив ноги к воде.       — Что ты сделаешь с мальчиком, когда в нём отпадёт нужда?       Блондин вздрогнул и повернулся ко мне лицом.       — Что? — Рассеянно спросил он.       — Я спросила тебя про Камэити.       — Прости, м. Я не услышал.       "Дейдара сейчас что, извинился?!" — подумала я, прежде чем обратила внимание на произошедшую в нём перемену. Лицо его стало мертвенно-бледным, а тело разбила дрожь.       — У тебя, кажется, температура, — я машинально прикоснулась тыльной стороной ладони к его лбу, — ты вообще пьёшь свои лекарства?       Дейдара нервно оттолкнул мою руку и раздражённо уставился себе под ноги.       — Меня всё это пугает больше, чем твои внезапные перепады настроения.       Раскосые голубые и воспалённые глаза снова уставились на меня, пересохшие губы разомкнулись, и руки, одна из которых всё ещё была закована в гипс, всё никак не находили удобной позиции на его коленях.       — Ками, они действительно собрались отдать тебя Сунагакурэ!       — Разве не таким был план изначально? — Спросила я, пожимая плечами и не скрывая лёгкого удивления. — В чём дело?       Тяжело и глубоко вздохнув, он повернулся ко мне спиной, поглядел с полминуты на зажигающиеся на небе звёзды и сказал:       — Если ты действительно имеешь отношение к тому знаку... Помнишь тогда, в амбаре, м? Это прозвучит странно, и ты удивишься, но мне всё равно...       Он запнулся. Я почти невесомо дотронулась до его лопатки, желая подбодрить, но подрывник лишь сильнее напрягся.       — Пожалуйста, продолжай, — спокойно попросила я, внутренне готовясь к самому худшему.       Дейдара начал бормотать что-то невнятное, затем разразился заливистым детским смехом. Он закрыл лицо руками, согнулся практически пополам, так что фактически распластался на своих собственных коленях. Я постаралась сохранить хладнокровие, но всё тело зашлось в каком-то неконтролируемом, животном страхе, и я безнадёжно поглядела вокруг себя — в округе ни одной живой души.       — Ну, ты чего! — Прохрипела я растерянно. — Дейдара, ну что случилось? Ты ведь понимаешь, что ты серьёзно болен? И нет, я не про твои руки... Расскажи мне, что происходит, и вместе мы того... придумаем, что можно сделать. Я ведь могу помочь!       Когда в попытке привести его в чувство я снова позволила себе коснуться его, он порывисто выдохнул и развернулся лицом.       — Члены клана Хагоромо присягнули Ивагакурэ, — выпалил террорист, — мы с тобой земляки. Знаешь ли ты, что тебя ждёт в Скрытом Песке, когда они узнают, откуда ты на самом деле? А когда выяснят, что всё это время ты провела со мной?       В памяти всплыли недавние "вычисления" вероятностей в крестьянском доме. Сунагакурэ стремительно катится на дно причём не без помощи Камня. Перспектива оказаться на тонущем корабле даже для простого обывателя не самая заманчивая, что уж говорить об обладателе бьякугана без родни и друзей.       Приняв моё молчание за непонимание, подрывник пустился в объяснения:       — Пусть даже ты выросла в Стране Ветра, для них это не будет иметь никакого значения! Важно лишь то, что в твоих жилах течёт кровь заклятого врага.       В свете недавнего поведения матери Камэити это примитивное мышление казалось не лишённым смысла. Но мотив Дейдары оставался абсолютно не ясен, и оттого ситуация пугала ещё больше.       — В Суне понятия не имеют о камонах в развалинах храмов Хагоромо, — зацепилась за несостыковку я, — а даже если и знают, то не могут быть уверены, что я вообще имею к ним отношение!       Отступник в волнении схватил себя руками за волосы и издал недовольный звериный рык.       — Ты думаешь, что такие способности, — он кивнул на мой глаз, — не подлежат самому тщательному учёту, м? Да они уже вовсю копаются в архивах Конохи в поисках ответвлений от клана Хьюга! Бьюсь об заклад, что даже седьмую воду на киселе ни за что не выдали бы Песку. Для тебя это значит только одно: не важно, к какому именно клану их приведёт расследование, ты будешь неблагонадёжным элементом из другой страны.       От всего этого разговора у меня закружилась голова, а блондин всё продолжал гипнотизировать меня полубезумным взглядом ледяных глаз. Я отвернулась, испытав одновременно смущение и испуг. Дейдара же на это лишь пододвинулся ближе и прошептал мне на ухо:       — Они пересадят бьякуган кому-нибудь более доверенному, а тебя заставят выдавливать из себя наследников до самой старости, м.       Я закусила губу, изо всех сил давя крики, готовые вырваться из груди. Что-то во всём этом было неправильное, словно небольшая затяжка на идеальном шёлковом полотне, которую не увидеть с первого взгляда.       — А тебе-то что до этого? — Не поднимая лица, произнесла я. — Ты сам всю дорогу грозился то прирезать, то взорвать меня. Призрачный шанс на то, что мы могли родиться на одном и том же клочке земли в один и тот же промежуток времени, заставил тебя вывалить на меня всю эту бесценную информацию?       А потом произошло нечто настолько из ряда вон, что ни один вычислительный алгоритм предсказать не смог бы.       Слегка повернув голову в его сторону, я вдруг увидела, что его тонкие бледные пальцы застыли около моего плеча. Я посмотрела сначала на эти пальцы, потом на него; кивнула головой, как бы давая разрешение. Дейдара неловко дотронулся до меня и вкрадчиво произнёс:       — Ты ведь сама сказала, что я не вполне здоров... И ты говорила не про руки.       А после он впервые тепло улыбнулся. Так, как улыбнулся бы здоровый человек. Во мне будто душа перевернулась, и я вдруг посмотрела на него совсем другими глазами. Теперь он сбросил с себя шкуру бешеного зверя, которая так пугала своей непредсказуемостью и жестокостью, и казался ничем иным, как сломавшимся винтиком системы шиноби.       — Пока ты такой, пообещай мне, что не убьешь Камэити.       Блондин широко раскрыл глаза от удивления. Его лицо, не искаженное в свирепой злобе, выглядело юным и отчасти даже наивным.       — Зачем мне трогать крестьянского мальчишку? — Едва не задохнувшись от возмущения, воскликнул преступник. — Он станет твоим пропуском в Камень.       — Что значит моим?       — Я не поеду с вами, м.       — Но почему?       Дейдара тяжело вздохнул, будто ему приходится разжёвывать очевидные истины ребёнку.       — К сожалению, я отступник, Мидори. Это значит, что долг любого шиноби Ивагакурэ устранить меня при первой же возможности.       — Ты не можешь раскаяться, например? Попроситься обратно?       Террорист зашёлся с страшном гоготе. Затем вмиг посерьёзнел и ответил:       — Я обязан работать на Акацуки, м.       — Но в чём смысл...       Он вскинулся, как ошпаренный, повалил меня на пристань и вцепился в горло.       — Мне это всё надоело, м! Я буквально балансирую между двумя крайностями, а ты меня смеешь испытывать, женщина!       — Между какими крайностями?       — М-м-м... С одной стороны, я хочу быть нежным и чутким с тобой.       У меня заныло под ложечкой и вылетели из головы все просчитанные стратегии, а в памяти навсегда отпечаталось странное выражение глаз подрывника: когда мужчина говорит подобные вещи, то в его взгляде ожидаешь увидеть страсть или вожделение, но никак не пустоту и мрак.       — А с другой?       — Хочу узнать, как быстро затянутся твои раны, если я прямо сейчас выпотрошу из тебя всю требуху, м.       Я оцепенела от изумления; подобная выходка не приснилась бы в самом худшем кошмаре. Но я не растерялась, даже заставила себя спокойно моргнуть. Дейдара же прикрыл глаза и начал медленно наклоняться ко мне словно для поцелуя, и я, не мешкая ни секунды, хлопнула ему со всей силы ладонью по уху, чтобы он, наконец, с меня слез.       — Смазливые мальчики слегка не от мира сего, конечно, мой типаж, — негодовала я, отползая от отступника подальше, — но ключевое слово здесь "слегка"! Такой псих, как ты, явно перебор!       Ночное небо затянули тучи. Мы шли обратно в сюкубо в кромешной темноте, что хоть глаз выколи, ни месяца, ни звёзд. Дейдара состроил самую кислую физиономию из тех, что я видела, и тихо плёлся вслед за мной, отставая не больше, чем на два-три шага. А мне всё не давала покоя мысль, что фанатиков вроде него подобные вещи интересовать вообще не должны.       — Угу, — нарушил ночную тишину крик болотной совы.       — В Ивагакурэ говорят, что крик совы не предвещает охотнику успеха, — попытался вновь завязать нормальный разговор Дейдара.       И почему-то именно это вывело меня из себя.       Ко мне опять вернулось чувство диссоциации, испытанное по дороге в селение. Реальность снова упростилась до простых фигур и красок. Слишком много запутанных и несвязанных событий вперемешку со страхом того, что брат погиб, и я — единственный Ооцуцуки, застрявший на этой проклятой планете.       — Что-то не вяжется, Дейдара, — сказала я.       У меня накопилось достаточно пазлов, чтобы собрать хоть немного значимую картину. Просто не было времени хорошенько повертеть их в руках.       — Ты всё переживаешь за мальчишку, м? — Срываясь на крик, выпалил он.       Он ведь так и не пообещал, что не тронет его... Только увёл разговор в сторону про нестабильность в Сунагакурэ и необходимость вот прямо срочно бежать в Иву. Причем, без него. И как же он собрался объяснить Какузу исчезновение его денег?       — Нет, я вообще сейчас не о Камэити, — ответила я, — вопрос в тебе.       Я подняла голову к небу и попыталась сосредоточиться. Демона Лапласа из меня и полная эволюция каамы не сделала бы, но попытаться набросать объективную реальность я была обязана.       Я замечаю, что озадачена тем, что...       Дейдара сегодня попытался сблизиться со мной в привычном для обычных людей смысле. Однако до этого происшествия он не проявлял никаких обычных знаков внимания. Более того, любые случайные прикосновения к себе воспринимал в штыки.       Нет, не так! Я шла по ложному следу. Разбираться в тонкостях хитросплетений характера подрывника было гиблым делом.       Что по существу говорил Дейдара? В Скрытом Песке меня ждёт жалкое существование в качестве подопытной крысы. Я и сама боялась этого исхода, когда Гаара решил "спасти" меня из Идзумо тайся. Допустим, что новый казекаге будет настроен куда более враждебно, и меня действительно разберут на запчасти. Что подрывник предложил на замену? Надеяться на милость тсучикаге, который был его сенсеем до вступления в Акацуки.       — Тот парень с шаринганом, — сказала я, — Итачи, верно?       Дейдара хмуро кивнул.       — Они с напарником обмолвились, что выполняют заказ от старика тсучикаге, — продолжила я, — от того самого, что взял тебя в ученики?       Его инстинктивно поджатые губы были красноречивее прямого ответа — тсучикаге являлся клиентом Акацуки. Чудненько.       Но был ещё и знак "Рубежей Галактики", который преступник вывел на полу в амбаре. Он видел его в развалинах клана Хагоромо. Была какая-то злая ирония в том, что те, кто поклонялись Ооцуцуки носили имя нашего самого большого ненавистника. Но откуда вообще этот клан узнал про нас? Кроме нас с братом и Кагуи с Ишики, никто планету не посещал.       Мысли упёрлись в стену, клубок никак не хотел распутываться. Но биться головой об стену было некогда, и я попыталась посмотреть на разговор с Дейдарой под другим углом.       Самым уязвимым звеном во всей сложившейся ситуации является маленький крестьянский мальчик, которого преступник потащил с собой. Если ему хочется поскорее переправить меня в Камень, то было крайне не логично брать с собой тормозящий весь процесс балласт. А если подумать над этим шире, то у Дейдары вообще не было причин оттягивать выполнение заказа и посещать крестьянку, кроме как запугивать и давить на моё чувство вины.       Дейдара убил Гаару, чтобы достать из него осколок Десятихвостого. А до этого его друзья-товарищи достали кусок из Фуу. В моей голове вдруг что-то щёлкнуло: я вспомнила, что Зецу негодовал, что Десятихвостого разделили. И если он действительно надеялся слепить части воедино... Нельзя было и придумать лучшего триггера для трансформации каамы.       — Ты должен был изобразить аттракцион невиданной влюблённости, — сухо отметила я, не прерывая шага, — чтобы я начала влюбляться в ответ. Потом ты распотрошил бы бедного ребёнка прямо у меня на глазах, потому что Зецу нужно полноценное тело Ооцуцуки, а не сосуд.       Поразившись затянувшимся бездействием подрывника, я проворно развернулась на пятках и посмотрела ему прямо в лицо. Скукожившийся Дейдара тут же застыл и направил поток чакры к ногам. Не рукам, бывшими некогда его мощнейшим оружием.       — Что он обещал тебе? — Продолжила наступление я. — Вылечить твои увечья?        Он побледнел и сделал шаг назад. Настал мой черёд играть на его слабостях.       — Зецу не сможет. Но даже если бы мог, то не стал бы, потому что ты его разменная монета. Какузу никогда не договаривался с Песком о моём выкупе, потому что Зецу пообещал отдать ему твою голову. Конечно, после того, как ты поможешь моему сосуду эволюционировать.       — Ты врёшь! — Крикнул он исступленно.       — Нет, тут ты не прав, — ответила я, — из меня плохая лгунья. Поэтому честно скажу, что я знаю способ, который может либо точно убить тебя, либо точно помочь.              И я направила поток чакры в кааму — чёрные линии моментально расчертили белую кожу смертного тела.