Court/Суд

Двадцать минут спустя Флинт снова лежит на больничной койке и чертовски злится, пока Мариз готовится начать обработку его раны, как велел специалист. — Подожди здесь, — говорит она ему. — Мне нужно взять еще бинтов. — А я-то думал, что собираюсь взойти на Денали, — отвечает он в напряжённой попытке иронизировать. Она только качает головой и идёт к шкафу в дальнем углу лазарета — верный признак того, что она всё ещё чувствует себя не так хорошо, как ей хотелось бы, чтобы мы думали. Джексон и Орден ушли разбираться с Лукой, а она настояла, чтобы я привезла Флинта, чтобы она могла проверить его ногу. Я подумала, что Хадсон тоже уйдёт, как только Флинт бросил на него смертельный взгляд, как только он вошёл в лазарет. Но, к его чести, Хадсон остался. Конечно, сейчас он прислонился к стене и делает вид, что листает свой телефон, но он здесь и поддерживает Флинта настолько, насколько ему позволяет Флинт. Наблюдая за тем, как Флинт пытается быть храбрым перед лицом всего, что он потерял, слишком знакомая паника скручивает мой желудок, и я делаю медленный, глубокий вдох в мои легкие. Выдох. Затем снова вдох. Мариза отпирает стеклянный шкаф и перетасовывает несколько бутылочек с таблетками, пока не находит то, что ищет. — Вот, пришло время принять ещё обезболивающее, — говорит она ему, возвращаясь и протягивая ему две синие таблетки. После того как Мариз промывает рану и начинает утомительный процесс перевязки, Мэйси и Иден задают ей вопросы о нападении. — Мне очень жаль, девочки, — говорит Мариз, не получив никакой новой информации на очередной залп вопросов. — Мне бы хотелось, чтобы у меня было больше ответов для вас. — Мэйси и Иден обмениваются взглядами, прежде чем Мэйси отвечает: — Нет, нет. Всё в порядке. Вы боролись за свою жизнь — мы понимаем. Не лучшее время задавать вопросы. Мы просто хотели бы, чтобы вы знали что-то, что помогло бы нам определиться с дальнейшими действиями. — Ну, я думаю, вам, дети, лучше остаться в Кэтмире, где вы в безопасности, — отвечает Мариз, собирая использованные бинты. — Нет смысла попадаться и давать Сайрусу возможность украсть и вашу силу. — Подождите, Сайрус похитил детей, чтобы иметь рычаг давления на их родителей, заставить их выполнять его приказы, — говорит Иден, её брови взлетают вверх. — Разве не так? — Я наклоняюсь вперёд. Неужели мы всё поняли. Мариз пожимает плечами и снова смотрит на ногу Флинта. — Я ничего об этом не знаю, но я слышала, как один волк говорил о том, что ему нужна молодая магия для питания чего-то. Я задыхаюсь и качаю головой, не обращаясь ни к кому конкретно. Нет, нет, нет. Этого не может быть. — Он похитил их, чтобы украсть их магию? — Голос Мэйси срывается на последнем слове, её глаза расширяются от ужаса. — Но наша магия связана с нашей душой. Если Сайрус попытается выкачать её, то в итоге он убьёт их! Я бросаю взгляд на Хадсона, чтобы проверить, слышит ли он это, и не удивляюсь, заметив, что он пристально смотрит на старшего вампира, его глаза сузились в раздумье. — Мне жаль, — говорит Мариз, поворачиваясь, чтобы бросить бинты Флинта в стоящий рядом контейнер для медицинских отходов. — Это всё, что я знаю. Мэйси спрашивает что-то ещё, но я ничего не слышу из-за грохота в ушах. Когда мы пришли в школу и поняли, что Сайрус похитил всех учеников, это привело всех нас в ужас. Но всё же, в глубине души, я думаю, мы все понимали, что он не станет их убивать. Ведь если они мертвы, трудно использовать их в качестве рычага давления на родителей, верно? Я не могу поверить, что нашла время для душа. Или — о, Боже мой — фактически целовалась с Хадсоном, в то время как студенты, возможно, умирали. Я поднимаю взгляд на своего товарища, а потом жалею, что сделала это, потому что знаю, что мои мысли написаны на моём лице. Раскаяние. Стыд. Ужас. Его челюсть напрягается, прежде чем он ловит себя, но потом его лицо становится совершенно пустым, когда он понимает, как я расстроена. Сожаление поселяется в моём желудке, заставляя его крутиться и бурлить. Потому что, как бы я ни была опустошена этим осознанием, это ничто по сравнению с тем, что, несомненно, чувствует Хадсон. Не после всего того, в чем Флинт обвинил его ранее. О, он пытался притвориться, что ничего страшного не произошло, пытался сделать вид, что слова Флинта сразу же отлетели от его спины. Возможно, меня бы это не так беспокоило, если бы он просто притворялся перед остальными. Но он делает это и со мной, и это, как ничто другое, говорит мне о том, насколько он опустошён. Мы с Хадсоном не притворяемся друг с другом — никогда не притворялись. Ни тогда, когда я впервые разморозила нас, когда он был заперт в моей голове и нам было невозможно скрывать что-то друг от друга. И не сейчас, когда он вышел, тоже, потому что мы не такие, какие мы есть. Мы говорим друг другу правду, даже когда это трудно. Так что если он так далеко зашёл, что прячется от меня, дела плохи. Очень, очень плохи. Страх превращает мою кровь в лёд, и я начинаю пробираться к нему через всю комнату. Он должен знать, что это не его вина, должен понять, что ничего из этого не может быть поставлено ему в вину. Но прежде чем я успеваю это сделать, Мариз начинает давать Флинту инструкции по поводу его ноги. Пока она это делает, мы все толпимся вокруг кровати, желая знать, чем — если вообще есть чем — мы можем помочь. Даже Хадсон кладёт свой телефон, хотя он не делает ни малейшего движения, чтобы приблизиться к кровати или к Флинту. В конце концов, вопросов больше не осталось. Есть только понимание того, что, как бы нам ни хотелось, чтобы этого не происходило, мы ничего не можем сделать, кроме как поддержать Флинта. Потому что правда в том, что независимо от того, сколько у вас власти, иногда сломанные вещи должны оставаться сломанными, даже если мы хотим обратного. — Мне очень жаль, что это случилось с тобой, — говорит ему Мэйси, успокаивающе поглаживая его по руке. — Но мы сделаем для тебя всё, что в наших силах. Мы можем отвести тебя в Суд ведьм; целители могут сделать тебе протез… — Это те самые ведьмы, которые только что пытались нас убить? — едко отвечает он. — Мне очень жаль, — шепчет она, в её глазах появляются слёзы. — Я не хотела… Флинт бормочет себе под нос, качает головой. — Не обращай на меня внимания. У меня плохое настроение. — Да, ну, если кто-то имеет право быть… — Мэйси смахнула слёзы. — Это точно ты. Я чувствую себя немного вуайеристом, стоя здесь и наблюдая за страданиями Флинта, поэтому я отворачиваюсь, пока Мариз говорит ему: — И плюс ко всему, ты хорошо заживаешь, даже быстрее, чем обычно заживают драконы. Твоя рана уже почти затянулась, и я ожидаю, что кожа полностью заживёт в течение следующих двадцати четырех часов. А пока тебе понадобится антибиотик и несколько дополнительных бинтов. Иден придвигается ближе и касается его плеча своим. — С тобой всё будет хорошо, — яростно говорит она. — Мы позаботимся об этом. — Да, — соглашается Мэйси. — Я не могу поверить, что это происходит, — шепчу я никому конкретно, и тут Хадсон оказывается рядом со мной, его руки поворачивают мои плечи так, что я оказываюсь лицом к нему. — С Флинтом всё будет хорошо, — говорит он. — Всё будет хорошо. Я поднимаю на него бровь. — Это было бы очень приятно, если бы я действительно думала, что ты в это веришь. Прежде чем он успевает придумать, что ещё сказать, Джексон возвращается в комнату и останавливается по другую сторону кровати Флинта. — Родители Луки сейчас выезжают. — Его лицо мрачно, глаза — бесконечные лужи горя. — Они будут здесь к утру.