Court/Суд

Команда в его голосе заставила меня подскочить в постели. Моё сердце быстро бьётся, кровь шумит в ушах, и мне кажется, что я проснулась в разгар приступа паники. Только вот мой мозг ясен, а адреналин, бурлящий в моём теле, имеет отношение к срочности и не имеет ничего общего со страхом. Я смотрю на Хадсона, но в кои-то веки он действительно спит. Его дыхание ровное, слабые синяки на щеке — яркое напоминание обо всём, через что ему пришлось пройти за последние пару дней. Большинство следов от его драк в тюрьме уже поблекли, но чтобы стереть усталость под его глазами, потребуется нечто большее, чем просто кровь. Я протягиваю руку, провожу нежным, дрожащим пальцем по его щеке. Его глаза на мгновение дрогнули, и я испугалась, что разбудила его. Но потом он со вздохом переворачивается и снова засыпает. Жаль, что я не смогу сделать то же самое. Быстрый взгляд на телефон говорит мне, что я спала чуть больше семи часов — а это значит, что до утра осталась горстка часов. Когда я встаю с постели, солнце начинает проглядывать над вершиной Денали. Сейчас середина ночи, но на Аляске весной рассвет наступает в четыре часа утра. Оттенки красного и тёмно-фиолетового окрашивают небо и горы, видимые через половину окна в комнате Хадсона. Несомненно, это красиво, но тень от приближающейся бури кажется зловещей. Как будто небо проливает кровь на горы, омывая весь мир ей, сожалением и страхом. Но, возможно, это просто мои собственные чувства. Бог знает, мне кажется, что весь мой мир сейчас омыт кровью. Я думаю о том, чтобы вернуться в постель и попытаться ещё немного поспать. Но этот корабль уже уплыл. И поскольку у меня нет никакого желания снова надевать свою грязную одежду, мне нужно пойти в свою комнату и переодеться, прежде чем мы уйдём. Мой желудок вздрагивает, когда я поднимаюсь по лестнице и вхожу в потрёпанные главные залы Кэтмира, вспоминая, как я впервые шла по этой школе, как бродила по этим залам, потому что вся моя жизнь изменилась в мгновение ока, и я не могла уснуть. Такое ощущение, что я нахожусь на краю другой пропасти, которая рушится, с каждым моим шагом становится всё больше. Так много изменилось с той первой ночи — моя горгулья, Хадсон, Джексон, даже сам Кэтмир — и всё же кажется, что некоторые вещи совсем не изменились. Например, вероятность того, что появится пара волков-убийц и захочет снова бросить меня в снег, не так уж мала. Сказав себе, что я смешна — Сайрус вряд ли пошлёт волков за нами теперь, когда у него есть студенты — я всё же поднимаюсь по лестнице в мою комнату. Если враг каким-то образом собирается вторгнуться, я бы хотела, по крайней мере, быть в брюках, когда встречусь с ним. Мэйси крепко спит, когда я добираюсь до нашей комнаты, поэтому я прокрадываюсь туда как можно тише. Я использую фонарик телефона, чтобы видеть, в очередной раз проклиная тот факт, что, горгулья я или нет, у меня нет глаз, как у вампиров и волков, и я не могу видеть в темноте. Я держу фонарь направленным вниз — достаточно, чтобы не споткнуться и случайно не упасть на спящую Мэйси — и направляюсь к шкафу. Я беру свой черный рюкзак и набиваю его несколькими вещами, которые понадобятся мне, если я останусь в комнате Хадсона. Пара джинсов и запасная футболка, немного нижнего белья, моя туалетная сумка, горсть резинок для волос, и сюрприз — коробка вишнёвых «Поп-Тартс». Если я чему и научилась за последние семь месяцев общения с вампирами в непредсказуемое время, так это тому, что если я хочу быть уверена, что не умру с голоду, я всегда должна брать с собой перекус. Запихнув всё в сумку, я накидываю толстовку, а затем опускаюсь на пол, натягиваю носки и любимые ботинки. Я встаю и окидываю комнату последним взглядом, чтобы убедиться, что не забыла ничего важного, а затем вспоминаю о двух вещах, без которых я никогда не хотела бы уехать. Я подкрадываюсь к шкатулке с драгоценностями на комоде, откидываю крышку и беру бриллиант, который подарил мне Хадсон, а также ожерелье Джексона. Я засовываю обе драгоценности в передний чехол на молнии, а также тюбик розового бальзама для губ, который мне подарила Мэйси, и перекидываю рюкзак через плечо, а затем на цыпочках направляюсь к двери. Когда я ухожу, Мэйси слегка вздрагивает и хнычет во сне. Я замираю, ожидая, не нужна ли я ей, но после ещё одного тихого звука бедствия она снова начинает храпеть, к чему я привыкла за последние несколько месяцев. Этот звук заставляет меня тосковать по тому времени, когда я только приехала в Кэтмир, до того, как всё стало таким сумасшедшим, и я больше всего беспокоилась о том, насколько громко храпит моя кузина — а это было очень громко. Это чувство заставляет меня метаться между Мэйси и моей кроватью, размышляя, не украсть ли ещё несколько часов отдыха… в конце концов, это может быть последний шанс для любого из нас по-настоящему выспаться за неизвестно сколько времени. Я даже не потрудилась снять ботинки — просто свернулась калачиком поверх одеяла, уткнулась в подушку и позволила ритму храпа Мэйси убаюкать меня. Не время! Голос в моей голове заставляет меня проснуться. Я проверяю свой телефон — я проспала ещё два часа. Мэйси всё ещё тихонько похрапывает, но я знаю, что сон для меня уже невозможен. Может быть, если мне повезёт, я смогу проскользнуть обратно в комнату Хадсона, не разбудив и его. Я едва успеваю добраться до верха лестницы, как голос Зверя снова звучит в моём мозгу. Нет времени. Нет времени. Нет времени. Нет времени на что? спрашиваю я в глубине своего сознания. Вы все ум… Я прерываю разговор, когда огибаю лестничную площадку и вижу горгулью в человеческом обличье, сидящую за разбитым шахматным столиком у подножия лестницы, с одной из немногих уцелевших шахматных фигур в руке. Тошнотворная волна дежавю проходит через меня, когда я понимаю, что фигура, которую он держит, никто иной, как сама королева вампиров.