Court/Суд

Мне знакомо это чувство. Это похоже на превращение в камень, только не такое. Когда я становлюсь горгульей, возникает странное покалывание, которое начинается в ногах. Быстро, так быстро, что я едва чувствую, как это происходит, покалывание перемещается вверх по ногам и рукам. Оно охватывает всё моё тело, крошечные электрические уколы по всему телу усиливают мои чувства вместо того, чтобы притуплять их, обостряя ощущение биения сердца, дыхания лёгких, крови, проходящей через моё тело. Обостряя мой разум так, что я как будто всё вижу, всё чувствую, время замедляется, реакции ускоряются. Это определённо не то. Это так же быстро, но я осознаю каждую клетку, как электричество движется по моему телу, ползёт по каждому нервному окончанию, словно иглы, вонзающиеся в мою плоть, а не просто уколы. Ноги, руки, грудь, плечи — боль почти невыносима. Когда боль достигает моей головы, я открываю рот, чтобы закричать в агонии, но уже слишком поздно. Моё тело уже стало твёрдым камнем, задушив крик в моей груди своим тяжёлым весом.Мои чувства настолько перегружены, что мне требуется секунда, чтобы перевести дух, и ещё несколько секунд, чтобы сориентироваться. Если это можно так назвать, учитывая, что я совершенно не понимаю, что только что произошло и нахожусь ли я вообще здесь. Оглядевшись вокруг, пытаясь ответить хотя бы на один из этих вопросов, я понимаю, что едва вижу три фута перед своим лицом. Всё остальное окутано туманом. Сначала я думаю, что я одна, и в панике прокручиваю в голове миллион различных сценариев. Может, это всё какая-то ужасная ловушка, которую Сайрус подстроил для меня с помощью этого человека? Может быть, он хотел, чтобы мы освободили Неубиваемого Зверя — только для того, чтобы я оказалась здесь. Но когда я оборачиваюсь и вижу в нескольких футах от себя старшую горгулью в человеческой форме, разум возвращается ко мне. Зверь ненавидит Сайруса — по крайней мере, так же сильно, как и Хадсон. Король вампиров держал его в заточении в пещере тысячу лет. Он ни за что не будет с ним теперь, когда он наконец-то свободен. Я не верю в это. Более того, я не поверю. Именно эта мысль, как никакая другая, заставляет меня сделать несколько шагов в сторону горгульи, которая сейчас скрючилась на земле. Когда я подхожу ближе, я понимаю, что он выглядит потрясён так же, как и я — возможно, даже больше. Его глаза расширены, рот слегка приоткрыт, когда он тянется вниз, чтобы коснуться блестящего каменного пола под нашими ногами. — Это реально? — шепчет он, двигаясь влево и вправо, касаясь пола вокруг себя. — Я как раз собиралась задать тебе тот же вопрос, — говорю я ему, наблюдая за тем, как на его обеспокоенном лице появляется улыбка, что, я уверена, происходит впервые с тех пор, как мы познакомились. Это невероятная улыбка, и она совершенно преображает его. Она заставляет его выглядеть моложе, красивее, сильнее, горделивее. Это образ, который усиливается, когда он наконец встаёт. Это уже не тот измученный, сломленный, растерянный Неубиваемый Зверь, с которым мы имеем дело с тех пор, как впервые нашли его остров. Нет, этот человек — нечто совсем другое. Что-то величественное. Что-то могущественное. Его рост около шести футов шести дюймов, он выше Хадсона и Джексона и шире в плечах. Его мускулистые руки обтянуты чёрной рубашкой, поверх которой надета длинная серо-чёрная туника, спускающаяся до середины бедра. Его ноги обтянуты чёрным трико, на ногах чёрные ботинки, и когда он проводит рукой по тонкой бархатной ткани, я понимаю, на что я смотрю. Это горгулья в период своего расцвета, до того, как Сайрус заманил его в пещеру и превратил в Неубиваемого Заеря. И как удар в грудь, я знаю, кто он. Кем он должен быть. Этот красивый, благородный мужчина в тысячелетних одеждах — никто иной, как король горгулий. Истинный правитель Двора Горгулий, на который я претендовала во время той игры в Лударес. Истинный владелец короны, которая сейчас красуется на моей ладони. И вдруг я не знаю, что ему сказать. И стоит ли мне кланяться. К счастью, он, похоже, не страдает от той же проблемы. Закончив осматривать себя и чуть-чуть поправив китель, он ещё раз оглядывается вокруг. — Отличная работа, Грейс, — говорит он. — Хорошо сделано. Слова произносятся с сильным акцентом, но я не знаю, откуда. Это знакомый английский акцент — не британский, как у Хадсона, не австралийский, как у некоторых моих любимых актёров, и уж точно не американский, но всё равно знакомый. — Я не думаю, что могу приписать себе какую-либо заслугу за это, — честно говорю я ему. — Учитывая, что я понятия не имею, где мы находимся и как сюда попали. — Почему-то его ухмылка становится ещё шире. — Ты действительно не знаешь, где мы находимся? — Я оглядываюсь вокруг, пытаясь разглядеть что-то за туманом, но почти всё, что находится на расстоянии более пары футов, окутано тайной. — Я совершенно не знаю. — Как жаль, что всё так вышло. — Он немного печально качает головой, затем взмахивает рукой, и туман рассеивается, позволяя мне наконец увидеть то, что скрывал туман. — Добро пожаловать, моя дорогая Грейс, во двор Горгулий.