Court/Суд

Я могу быть одна, но мне ещё многое нужно сделать, поэтому я беру свою сумку с пола и направляюсь обратно в комнату Хадсона. Если он проснулся, пока меня не было, и не смог меня найти, он, вероятно, в бешенстве. И, что более чем вероятно, все остальные тоже в бешенстве. Не то чтобы я винила его. Если бы он — или любой другой — исчез прямо сейчас, в разгар этой неразберихи, я бы первой перевернула все камни в округе, чтобы найти их. Мы живём в опасные времена, и мне действительно неловко, что я вот так потерялась во дворе Горгулий. Решив успокоить Хадсона, если он сейчас рыщет по Кэтмиру в поисках меня, я достаю свой сотовый, чтобы написать ему, что со мной всё в порядке… и только потом понимаю, что нас с Алистером не было всего около пяти минут. Это не имеет смысла, когда я думаю обо всём, что мы видели в Горгульем дворе. Ведь только бой Алистера с Честейном занял гораздо больше пяти минут. И всё же, согласно моему домашнему экрану, прошло всего восемь минут с тех пор, как я выскользнула из комнаты Мэйси и меня. Странно. Я снова опускаю взгляд на свой палец. И снова огромный изумруд подмигивает мне в свете, отбрасываемом бра с чёрными драконами на стенах вокруг меня. Так. Чертовски. Странно. Я уже собираюсь написать Хадсону — лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, — но тут мой телефон разражается серией сообщений. Ожидая, что это Хадсон спрашивает, всё ли в порядке, я немного удивляюсь, обнаружив, что это сообщения от Джексона из нашего группового чата, сообщающего всем нам, что родители Луки прибыли на несколько часов раньше запланированного, и у меня перехватывает дыхание. И снова я понимаю, что это происходит на самом деле, что этот новый кошмар — тот, от которого мы не можем проснуться, как бы нам этого ни хотелось. Может быть, я не знаю точно, через что проходят родители Луки, но я знаю кое-что из этого, и мне от этого плохо. Мне больно от того, что после всего, что произошло за последние семь месяцев, мне кажется, что я вернулась туда, откуда начала. С чего всё это началось. Но дело не во мне. Дело в них, в Луке. И то, что я стою здесь на грани панической атаки, не поможет никому из них. С этой мыслью я направляюсь к главному входу Кэтмира и прибываю как раз в тот момент, когда мужчина и женщина входят в дверь, их лица тщательно скрыты, но глаза живы болью и неверием. Джексон уже в фойе, как и Мекай, Байрон, Рафаэль и Лиам. Меня это не удивляет — Орден всегда обладал какой-то сверхъестественной способностью знать, где находятся остальные в любое время и когда они нужны. Но одно меня всё же удивляет — это то, как уверенно выглядит Джексон, выходя вперёд, чтобы поприветствовать родителей Луки. Для парня, который чуть не умер менее двенадцати часов назад, он выглядит чертовски крепким — даже с учётом способности к быстрому исцелению, которая есть у большинства паранормалов. Круги под глазами, которые, казалось, становились всё хуже с каждой неделей, когда я его видела, внезапно исчезли. Его кожа из болезненно-серой, какой она была, когда он терял свою душу, превратилась в тёплый цвет, который делает его более живым. И даже его тело, которое начало превращаться из худого в исхудалое, за последние двадцать четыре часа стало снова полнеть. Когда он протягивает руку сначала отцу Луки, а затем его матери, небольшой всплеск облегчения прорывается через грусть и тоску внутри меня, потому что впервые за долгое время, кажется, что с Джексоном всё в порядке. И это значит для меня всё. — Мне очень жаль — говорит им Джексон. — Я не смог защитить его… — Мы все не смогли, — прерывает Мекай, печаль светится в его тёмно-карих глазах. — Он был нашим братом, и мы не смогли его спасти. Из глубины моей души я прошу прощения. Каждый член Ордена выходит вперёд и по отдельности повторяет эти слова. Родители Луки отвечают на каждое извинение кивком, и хотя по щекам матери бегут тонкие дорожки слёз, она не проявляет никаких других эмоций, как и отец Луки. Я не знаю, вампирская ли это особенность или только их, но то, как крепко они держат свои эмоции, делает всё происходящее немного лучше… и немного хуже. Они не говорят ничего другого, чтобы принять извинения Ордена, но и не кричат на них. Вместо этого они просто смотрят на пятерых вампиров печальными, но оценивающими глазами. Я не знаю, что они ищут, и я определённо не знаю, нашли ли они это. Всё, что я знаю, это то, что их молчание заставляет меня очень, очень нервничать, и это заставляет Хадсона беспокоиться. Хадсон появляется как раз в тот момент, когда Лиам заканчивает свои извинения, и я чувствую его раньше, чем вижу. Воздух в комнате меняется, и я поворачиваюсь к нему за секунду до того, как он обхватывает меня за талию. — Ты в порядке? — пробормотал он, его глаза оценивают мои изменения в гардеробе, а также рюкзак, перекинутый через плечо. — Настолько хорошо, насколько это возможно, — отвечаю я, погружаясь в его тело, когда поворачиваюсь к родителям Луки. — Где он? — наконец спрашивает отец Луки, и я понимаю, что он впервые заговорил с момента приезда. Он высокий мужчина и худой, как и его сын. Легко понять, откуда Лука взял внешность, хотя его отец выглядит измождённым, его глаза запали, а кожа слишком натянута на скулах. — Мы поместили его в один из учебных залов, — отвечает Джексон, поворачиваясь, чтобы пройти по коридору. — Учебный зал? — повторяет его мать, в её голосе звучит тихий ужас. И я понимаю, понимаю. Если принять за чистую монету, то это не самое уважительное место, куда его можно поместить. Но оглянитесь вокруг. Кэтмир — это катастрофа, и выбор у Джексона был явно ограничен. К тому же, это школа, а не правительственное здание. Это не похоже на то, что было много вариантов, что делать с телом, даже когда Кэтмир был в хорошей форме. Тем более что весь персонал, за исключением Мариз, был похищен. Джексон всё это знает, но не защищает свой выбор, даже когда его плечи опускаются от их слов. На мой взгляд, это ещё одно доказательство того, что он действительно классный человек. В конце концов, родители Луки отправляются вслед за Джексоном, что позволяет остальным сделать то же самое. Сначала Орден, потом Хадсон и я. Мы идём в торжественном молчании, пока к нам не присоединяются Иден и Мэйси примерно на полпути по коридору. Иден шепчет: — Где Флинт? — сзади нас. — Я не знаю. Думаешь, он спит? — спрашивает Мэйси. — Не думаю, что проспать — это его проблема, — мрачно отвечает Хадсон. — Скорее, он не может спуститься сюда. Я пойду посмотрю, смогу ли я… Он внезапно прерывается, когда Флинт в форме дракона летит прямо по коридору, его костыли зажаты в передних когтях, а крылья подогнуты, чтобы не удариться о стены вокруг нас. Это настолько неожиданное зрелище, что все мы замираем. Кроме мамы Луки, которая испуганно вскрикивает, когда он проносится над нашими головами, затем делает быстрый разворот и приземляется прямо за нами.