Court/Суд

Хадсон пошатнулся, чуть не упал на задницу, но поймал себя рукой на стене, его тело сложилось вдвое. — Чувак, что, чёрт возьми, только что произошло? — требует Лиам, вращаясь по кругу, словно ожидая, что волки выскочат на нас в любой момент. — Я не знаю, — отвечает Иден, поворачиваясь к Давуду. — Ты… — Я ничего не делал, — отвечает волк, подняв руки вверх. — Я не думал, что они доберутся сюда так быстро. Хадсон наклоняется дальше, как будто даже прислониться к стене для него слишком большая нагрузка, и вместо этого упирается руками в колени, делая пару глубоких вдохов. Затем он признаётся: — Я сделал это. Моё сердце заколотилось в груди, когда я бросилась к Хадсону. Рафаэль, очевидно, ещё не освоил программу, потому что у него растерянное выражение лица, когда он спрашивает: — Что сделал?. Тем не менее, должно пройти всего несколько секунд, чтобы до него дошла правда о том, с кем он говорит, и на что способен Хадсон, чтобы ударить его, потому что его глаза внезапно расширились. — Подождите. Ты хочешь сказать, что ты… — Голос Рафаэля прерывается, пока он ищет подходящий глагол для описания силы Хадсона. — Перевернулся. — Мекай восполняет пропущенное слово. — Ты надул волков? На этот раз, когда он говорит это, он использует свои руки, чтобы имитировать взрыв. — Ты действительно так удивлён? — спрашивает Хадсон, затягивая дыхание. — Я действительно разрушил стадион. — Да, но это не так уж и сложно, — вмешивается Лиам. — Даже Джексон мог бы сделать это… — Спасибо за доверие, — произносит Джексон в то же время, когда Хадсон цитирует: — Слабая похвала — плохая похвала. Но разум Лиама слишком потрясён, чтобы извиняться перед моим бывшим приятелем… или моим нынешним приятелем, если уж на то пошло. Вместо этого он продолжает крутиться вокруг себя, осматривая комнату, и говорит: — Он напугал волков, Джексон. Он просто… — На этот раз, он тот, кто делает жест рукой для взрыва. — Надул их. Когда Хадсон не выпрямляется, я становлюсь перед ним на колени, поднимаю его склонённую голову, чтобы заглянуть ему в глаза, и то, что я вижу, почти разрывает моё сердце. Это не боль, вытравленная на его челюсти, не страдание в глубине его океанских глаз, что разрушает меня. Это тот факт, что в следующее мгновение он моргает — и агония исчезает, словно её и не было. На её месте осталась холодная, тёмная стена, которая, я знаю, не просто Хадсон пытается скрыть от меня боль. Он скрывает её и от самого себя. — Они шли за Грейс, — пробормотал Хадсон, как будто это всё объясняет. Сколько я его знаю, он старался не использовать эту силу против кого-либо. Разрушить здание? Конечно. Взорвать лес? Безусловно. Уничтожить остров? Да, если это будет необходимо. Но сегодня он убил тех волков в мгновение ока — не одного, а десятки и десятки, может, больше. И он не колебался… чтобы спасти меня. От осознания этого из моей груди вырывается дыхание. Я чувствую себя ужасно. Ужасно, что так много людей погибло в этой ужасной войне Сайруса, и еще ужаснее, что Хадсон должен был быть тем, кто сделал это — и что он сделал это, чтобы защитить меня. А я совершенно не смогла защитить его. Что является моей самой важной задачей как его товарища. Убийство всех этих волков сломило его и, тем самым, сломило и меня. Как будто никто не может сказать, что мы с Хадсоном пытаемся собрать осколки наших душ обратно вместе, остальные продолжают дискуссию вокруг нас. — Они определённо шли за ней, — соглашается Флинт с суженными глазами. — Но вопрос в том, почему именно она? — Отец Луки сказал, что Сайрус хотел её убить, — напоминает ему Иден. — Конечно, мой отец хочет смерти Грейс, — фыркнул Джексон. — Когда это он был не против того, чтобы у кого-то была власть, которую он не может контролировать? А теперь, когда у неё есть Корона? Он будет охотиться за ней в два счёта, используя всё, что у него есть. — В этом нет ничего нового, — говорю я им, надеясь хоть немного успокоить всех, чтобы я могла сосредоточиться на Хадсоне. — Он всегда был неравнодушен ко мне. — Это значит, что ты неравнодушна к нему, а это значит, что он хочет раздавить тебя с конкретной целью высосать каждую каплю силы из твоего мёртвого тела, — отвечает Джексон. — Первое — нормально. Второе — социопатия и означает, что у тебя на голове гигантская мишень. — Что заставляет меня задуматься, почему именно мы всё ещё стоим здесь, — комментирует Мекай, сардонически подняв брови. — Учитывая, что у Сайруса, вероятно, на подходе вторая волна. — У него точно есть вторая волна на подходе. — Давуд смотрит на лестницу, где стояли волки минуту назад. — Они были из твоего логова? — тихо спрашиваю я. — Нет, — шепчет он. От осознания этого мне не становится легче — и Хадсону тоже, судя по выражению его лица. — К чёрту сбор вещей, — говорит Флинт, даже когда осматривает горизонт в поисках признаков новых паранормалов. — Нам нужно убираться отсюда нахрен. — Всё, что нам нужно, мы сможем купить, когда окажемся в безопасном месте, — соглашается Иден, перемещаясь к одному из окон на южной стороне замка и начиная наблюдать за окрестностями в поисках любых признаков приближающейся атаки. — Есть ли какое-нибудь безопасное место, куда мы можем пойти в данный момент? — тихо спрашивает Байрон. — Если Сайрус смог настроить Мариз против нас, то кому мы можем доверять? Это страшный вопрос, о котором не стоит думать. Не сейчас, когда нам негде жить. Все предпочитают использовать последние несколько минут, чтобы обсудить, куда нам идти дальше. Я решаю дать им возможность самим разобраться с этим вопросом, чтобы я могла уделить время Хадсону. Я тянусь к его щеке. — Я в порядке, — пытается заверить меня Хадсон и снова встаёт во весь рост, поворачивается, чтобы посмотреть в окно. Но рука, которой он проводит по волосам трясётся. — Нет, не дрожишь. Но ты будешь, — шепчу я, пока мы смотрим на серое небо Аляски. Сегодня утром здесь так же пусто, как и в залах Кэтмира, но это мало что значит, учитывая, что любая ведьма, когда-либо бывавшая в Кэтмире, может открыть портал прямо посреди общего зала — или в любом другом месте, если уж на то пошло. Не говоря уже о том, что целая стая волков каким-то образом проникла сюда, а мы даже не заметили их появления. Как это произошло — вопрос на потом, потому что сейчас я сосредоточена на своём товарище. — Я в порядке, — повторяет Хадсон, но на этот раз он больше пытается убедить себя, чем меня. — Ты выглядишь как чёрт, — говорю я прямо. — И я знаю, что то, что ты только что сделал, было для тебя не легко. Его лицо закрывается. — Вот тут ты ошибаешься. Для меня это было очень легко. — Он резко смеётся. — Разве не в этом проблема? — Я точно знаю, в чём проблема, Хадсон. Когда он отворачивается, челюсть работает, я понимаю, что задела нерв. Но ещё больше меня беспокоит то, что он действительно выглядит больным. Я знаю, что он только что потратил чёртову тонну энергии, и я уверена, что это часть этого, но это не главное. Я видела, как он использовал его силу раньше, видела, как он использовал больше силы, чем даже на острове Неубиваемого Зверя, и он ни разу не вспотел. Так что то, как он сейчас держит руки в карманах, чтобы я не видела, как они трясутся, — это ненормально. Как и то, как он поджимает колени, чтобы не упасть. С Хадсоном действительно что-то не так, и я готова поспорить на завтрак, что это больше связано с тем, что он только что убил целую кучу людей, чем с тем, что он использовал слишком много силы. — Хэй. — Я обхватываю его за талию для поддержки. — Я могу помочь? Я ожидаю, что он отстранится, может быть, выдаст одну из своих смехотворно сухих шуток, как он всегда делает. Вместо этого он прижимается ко мне, и я вижу, что дрожат не только его руки. Всё его тело дрожит, как будто он в шоке. И, возможно, так оно и есть. Он так долго боролся с использованием своей силы, и то, что это произошло так быстро и почти без его контроля, должно было его напугать. Я прижимаюсь чуть ближе и шепчу: — Я люблю тебя, несмотря ни на что. — От моих слов он вздрагивает, и его глаза закрываются на несколько долгих секунд. Когда он открывает их, они наполнены той же решимостью, которую я обычно вижу в его глазах. Что довольно всё, на что я могу надеяться в данный момент. Но я должна что-то сделать. Что угодно, чтобы помочь ему пережить это. Поэтому я наклоняю своё лицо к его лицу и говорю: — Кажется, я наконец-то знаю, какое обещание ты дал с моим кольцом. Сначала он не реагирует. Даже не признаёт, что я сказала. Но потом, очень медленно, его взгляд встречается с моим, и одна бровь поднимается вверх. — Правда? Я так рада, что он собирается мне подыграть, что сжимаю его талию, прежде чем ответить: — Ты обещал всегда мыть за меня всю посуду. Он не может сдержать усмешку, которая вырывается из его уст, когда он спрашивает: — Зачем мне обещать мыть посуду, если я ею не пользуюсь?. Затем его взгляд опускается на мою шею, и на моих щеках появляется румянец. О Боже, я вляпалась в это. Но когда тепло оттаивает лёд в его взгляде, я вздыхаю. Вот он. Мой Хадсон возвращается ко мне. Облегчение омывает меня, колени слабеют, и я прислоняюсь к его силе. Его губы касаются моего лба, прежде чем он шепчет мне на ухо: — Спасибо. — И это звучит очень похоже на «Я люблю тебя». Прежде чем я успеваю ответить, звонит чей-то мобильный, и момент исчезает, когда мы оба поворачиваемся посмотреть, что происходит. — Моя тётя только что написала смс, что мы можем поздороваться. — Мэйси говорит с другой стороны главного общего зала, где она и Иден расположились так, чтобы наблюдать за задними окнами школы. — Мне понадобится всего пять минут, чтобы создать портал. — У нас нет больше пяти минут, — мрачно говорит Хадсон. — Они приближаются.