Court/Суд

Мне ничего не кажется знакомым, но уже темно, и обязательные слои снега давно сошли, так что я не удивлена. Опять же, мне было очень трудно найти пещеру, даже когда было светло. У Джексона, очевидно, нет таких проблем, так как он безошибочно идёт к крошечному отверстию в скалах, разгадывая на ходу защитные щиты. Хадсон идёт по противоположной стороне, снимая защиту и там. Они оба делают это очень быстро, и через пару минут мы уже спускаемся по узкому ледяному жёлобу, который ведёт нас вглубь пещеры. Темно, поэтому я достаю свой телефон, освещая путь, чтобы не поскользнуться на льду. Мэйси делает то же самое, и мы обмениваемся сочувственными взглядами, пробираясь по скользкому тоннелю. Быстрый взгляд на Флинта показывает, что его новый протез держится хорошо, несмотря на скользкую землю. Однако я не могу не заметить, что не только я проверяю. Джексон, который отстал, идёт прямо за Флинтом, не сводя глаз с дракона и готовый схватить его при первых признаках проблемы. Флинт, с другой стороны, не обращает внимания ни на кого из нас, и на лёд тоже. Он заперт в своей голове, его челюсть работает, а взгляд устремлён вдаль.  — Это место нечестивое, — говорит Иден, и, когда мой фонарик падает на неё, я вижу, что она смотрит вокруг, глаза расширены от благоговения.  — Ты даже не представляешь, насколько, — говорю я ей.  — Что ты имеешь в виду… — Иден прерывается, когда мы поворачиваем за угол. И то, что я имею в виду, становится исключительно очевидным. Потому что прямо перед нами, слева, находится моя самая нелюбимая часть пещеры Кровопускательницы. Это сливная станция. И она используется по полной программе — похоже, целая группа туристов висит на цепях, вмонтированных в потолок. Их горло перерезано, и кровь из шеи течёт в вёдра — зрелище, к которому я, к сожалению, привыкаю за последние пару посещений. Однако в этот раз всё по-другому: рядом с ними стоит старуха и вытирает кровь с губ тонкой льняной салфеткой. Кровь, я уверена, ещё теплая. Она только что убила этих людей — всех шестерых. И судя по отсутствию на них защитных ран, даже в группе у них не было шансов. И я понимаю это. Или, по крайней мере, я говорю себе, что понимаю. Это часть этого мира. Люди — пища для вампиров. И если одни, как мои друзья, пьют смесь крови животных и крови более чем добровольного человека, которого они не убивают (например, Хадсон), то другие немного более старомодны. Например, Кровопускательница. И Сайрус. И кто знает, сколько ещё таких. Но об этом страшно думать. И ещё ужаснее видеть — вот почему я стараюсь не смотреть слишком пристально. На тела, из которых сейчас вытекает кровь, или на капли крови на подбородке старушки. Мэйси спотыкается, когда она впервые смотрит на туристов. Она слегка вскрикивает при падении, и я не знаю, что её так напугало — падение или мёртвые туристы. Возможно, и то, и другое. Иден бросается вперёд и ловит Мэйси.  — Она только что… — начинает спрашивать она, но тут же захлопывает рот, когда Кровопускательница поворачивается и смотрит на неё блестящими зелёными глазами.  — Мой дорогой Джексон, ты привёл целую туристическую группу, — говорит она сладким голосом, который режет, как скальпель. — И без предупреждения. Чем я обязана такой чести? Джексон склоняет голову, и я не в первый раз поражаюсь тому, с каким почтением он смотрит на эту женщину. Сколько уважения, доброты и страха она в нём вызывает. После всего, что произошло — всего, что я узнала о ней — это почти больше, чем я могу вынести. Может быть, именно поэтому я делаю шаг вперёд и говорю ей:  — Прийти сюда было моей идеей. Конечно, Хадсон выбирает именно этот момент, чтобы сказать:  — Одиночество сильно переоценивают. Но нам не нужно говорить вам об этом, раз вы так много о нём знаете. — Тот факт, что он прислонился к ледяной стене, играя в судоку на своём телефоне, пока он говорит это так, как будто игра в миллион раз увлекательнее, чем стояние перед самым крутым вампиром в мире, только делает это ещё «хреновее» для неё. И каждый человек здесь знает это. Джексон издаёт задыхающийся звук глубоко в горле, и я уверена, что звук, исходящий от Мэйси, — это хныканье. Флинт и Иден не издают ни звука, но им и не нужно. Взгляды на их лицах говорят обо всем, как будто они просто ждут, когда она поразит его. С другой стороны, я наполовину ожидаю, что она заморозит его, как в прошлый раз, но она не делает никакого движения в его сторону. Однако она бросает на него взгляд, такой же холодный и острый, как сосульки, свисающие с потолка этого туннеля.  — И все же ты здесь. Что, как я могу предположить, означает, что моя помощь не переоценена, даже если я сама переоценена.  — Не знаю, как насчёт этого, — отвечает он, пожимая плечами. — Даже сломанные часы верны дважды в день. Теперь не только Мэйси хнычет. Флинт опускает свою голову, чтобы посмотреть на Хадсона так, словно тот сошёл с ума… а также оглядеть ледяной жёлоб в поисках аварийного люка. Я его не виню. Если Хадсон продолжит её раздражать, нам точно понадобится один. Или два. Вот почему я встаю между ними. Я люблю Хадсона, но если Кровопускательница потеряет самообладание и превратит его в таракана из-за его отношения, мне придётся серьёзно пересмотреть наши брачные узы.  — Это мне нужен совет, — говорю я, нежно положив руку на руку Хадсона, чтобы он больше ничего не сказал. Они со старухой сразу же невзлюбили друг друга, когда впервые встретились — в основном потому, что в то время она пыталась убедить меня, что он — убийца, не испытывающий угрызений совести. Добавить к этому тот факт, что она создала фальшивую брачную связь между мной и Джексоном, и она стала его самым нелюбимым человеком на планете. Это о чём-то говорит, учитывая, что Сайрус существует. Не то чтобы я винила его. Я чувствую к ней то же самое. Но я также не хочу возвращаться сюда снова, так что лучше просто смириться и получить нужную нам информацию. Если она каким-то образом привязала меня к себе, как привязала нас с Джексоном, я хочу знать об этом. А потом я хочу выяснить, как сделать так, чтобы она исчезла. Сначала Кровопускательница даже не удосужилась посмотреть на меня. Вместо этого она сосредоточилась на Хадсоне — глаза сужены, зубы оскалены, кулаки сжаты. В то время как он, с другой стороны, едва удостоил взгляда в её сторону. Я знаю его уже несколько месяцев, но никогда не видела, чтобы он был так увлечён своим телефоном. Или судоку. Я спешу дальше, в надежде, что она перестанет смотреть на моего приятеля так, словно хотела бы увидеть его висящим над ведром.  — Я способна видеть связи со всеми, кто эмоционально связан со мной, в моей голове, включая мою горгулью. Я вижу цветные нити, если не подобрать лучшего слова. И одна из этих нитей… я думаю, что одна из этих нитей связывает меня с вами. И это мощно. — Старуха не спешит поворачиваться, чтобы посмотреть на меня, но когда она это делает, выражение её лица становится значительно мягче.  — Пойдём. — Она протягивает мне руку. — В последнее время холод меня утомляет. Пойдёмте в мою гостиную, где тепло. — И затем, не останавливаясь, чтобы посмотреть, потрудился ли кто-нибудь из нас последовать за ней, она поворачивается и идёт обратно по ледяной дорожке, выглядя при этом так, словно она постарела на сто лет за те месяцы, что мы видели её в последний раз.