Court/Суд

Я не знаю, что означает его «увидишь», но звучит это не очень хорошо. Особенно когда он сопровождает это словами: — А пока, Грейс, нам нужно поговорить. — Поговорить? — спрашиваю я, нервы трепещут в моем и без того нервном желудке. — О чем? — О твоей вновь обретенной силе. Ты не можешь просто так взять и использовать ее по воле осы, когда тебе захочется… — Воля осы? — спросила я, чувствуя, что что-то пропустила. — Какое отношение к чему-либо имеют осы? — Я думаю, он имел в виду волю осы, — тихо отвечает Хадсон. — Хорошо, но это все равно не имеет смысла. — Я качаю головой. — Я не та, кто заморозила время для всего мира. — Я указываю на Кровопускательницу. — Это она. — Ну, это просто хороший, здравый совет, не так ли? — спрашивает он. — Но, кроме того, это ты разорвала ее магию, как ребенок в магазине сладостей, и проделала дыру во времени. — Я не хочу, чтобы это повторилось. Я даже не уверена, как это произошло, — говорю я ему, разминая руки. — Потому что ты не знаешь основ управления своей силой, очевидно, — обвиняет Джикан. — Хватит изводить ребенка, Джикан, — наставляет Кровопускательница, затем поворачивается ко мне и говорит: — Он просто не хочет признать, что мы можем управлять временем, раз уж он всем внушает, что он Бог Времени. — Она говорит это так, будто он выдумал этот титул, а она его разыгрывает. — Ты не управляешь временем, Кассия. — Джикан вздрагивает, и между ними начинается очередное состязание взглядов в стиле Дикого Запада, в котором, очевидно, побеждает Кровопускательница, поскольку его плечи наконец опускаются, и он признает: — Хаос управляет стрелой времени. Больше ничем. — Подождите. Я могу путешествовать во времени? — спрашиваю я, и в моем животе зарождается первый намек на волнение по поводу возможности стать полубогом. Я бы с удовольствием отправилась в прошлое и встретилась с Кафкой. Спросить его, почему, черт возьми, это должен был быть таракан. Мне неделями снились кошмары. Джикан выпрямляет позвоночник, встает во весь рост и заявляет: — Только Бог Времени может кататься по этим волнам. Это настолько абсурдное заявление, что я не могу удержаться от легкого хихиканья. — Мы можем управлять течением времени, Грейс, — объясняет Кровопускательница. Джикан кивает. — Время течет от порядка к энтропии, и в этом смысле, как полубог хаоса, ты можешь запускать и останавливать его, в какой-то степени, но не более того. Но если бы ты была умной, ты бы никогда не делала ни того, ни другого, потому что в следующий раз, когда мне придется явиться, чтобы исправить одну из твоих ошибок, я не буду столь любезен. Он был любезен в этот раз? — Но если «все, что она может» — это запустить или остановить время, — говорит Хадсон, добавляя воздушные кавычки и подмигивая мне, — что, как мне кажется, звучит довольно впечатляюще, тогда как она проделала в нем дыру? — Джикан поворачивается к Кровопускательнице, и они ведут какой-то безмолвный разговор взглядами, потому что через некоторое время он тяжело вздыхает. Затем он говорит: — Она просто сделала это. Когда ты делаешь трещины во времени, ты оставляешь отверстия для всяких нехороших вещей. — Каким образом? — спрашиваю я, чувствуя, как холодок пробегает по позвоночнику. — О какой чёрной магии мы говорим? — Не все так плохо, — говорит он мне. — Это просто проблематично — для меня, для Кассии, и в конечном итоге для тебя тоже. — Он обводит взглядом гостиную Кровопускательницы, качая головой. — Теперь у меня есть волна с моим именем. Но сначала — он пригвоздил меня жестким взглядом — предупреждение. Со временем нельзя шутить, и уж тем более младенцу-полубогу. Еще раз так сделаешь, и я прерву перемирие с твоей бабушкой и разморожу твой род. Я задыхаюсь. Черт, мы все задыхаемся. Все, кроме Хадсона, который просто сузил глаза на Историка. Он, по сути, угрожает убить весь мой вид, если я не буду вести себя хорошо, что просто чертовски грубо. — Я не могу дать такое обещание! Я даже не знаю, как я сделала то, что сделала, что привело тебя сюда сегодня! Хадсон двигается, чтобы обхватить меня за плечи, но я не нуждаюсь в утешении. Я в ярости. Я кладу руки на бедра и поднимаю подбородок. — Если ты не хочешь, чтобы я возилась с твоими драгоценными нитями времени, тогда помоги мне спасти мой народ. Потому что если ты не поможешь, если ты готов смотреть, как тысячи людей умирают, только чтобы доказать свою точку зрения, я буду проводить каждый день своей жизни, тратя время. Ты будешь вязать свои пальцы до костей, чиня дерьмо, которое я планирую разбить. — Я сделала несколько быстрых вдохов, мои руки тряслись от мысли, что я только что играла в салочки с богом и почти уверена, что сейчас буду сражена. Или поражена. Сражена? В любом случае, честно говоря, хватит. — Грейс… — Кровопускательница пытается успокоить меня, но я слишком взвинчена для этого. — Нет! — говорю я ей. — Я серьезно. Почему бы вам, драгоценные боги, хоть раз не попытаться говорить правду? Почему бы вам хоть раз не сказать нам то, что мы должны знать, вместо того, чтобы заставлять нас плутать в темноте, пока кто-нибудь не умрет? Я не против делать то, что должно быть сделано, но мне чертовски надоело смотреть, как люди, которых я люблю, умирают или получают травмы, потому что мы никогда не узнаем всей правды. Так что если вы когда-нибудь захотите снова увидеть дельфина, расскажите нам, как спасти моих людей! Я делаю паузу, чтобы сделать еще несколько глубоких вдохов, а Хадсон добавляет: — Она права. — Затем он вклинивается еще дальше, потому что он Хадсон и всегда, всегда прикрывает меня. — Ты можешь разозлиться и перенести нас в другую плоскость существования, но это не отменяет того факта, что Грейс права. Кровопускательница говорит, что ей просто нужно использовать свою зеленую нить, но вы видели, что происходит, когда Грейс прикасается к ней. — Ну, это потому, что она всего лишь полубог хаоса. Не трогай свою нить, пока не повзрослеешь. — Джикан говорит это так, будто это очевидно. — Я.Я не ребенок. — На самом деле, то, кем я являюсь, прямо сейчас кипит. Но Джикан закатывает глаза. — Я не называл тебя ребенком. Но ты ребенок-полубог, хотя я не уверен, каким образом. — Он поворачивается к старухе. — Это ты сделала? Остановила рост ее божественности? Его вопрос превращает мой гнев в лед, и я медленно поворачиваюсь к ней лицом. — Ты сделала со мной что-то еще? — Кровопускательница качает головой. — Это была не я, дитя. Я высвободила твою магию в тот день, когда твоя мать пришла ко мне с тобой в утробе. Кто-то другой не давал семени твоей магии развиваться до недавнего времени. Оно там, но оно дикое, молодое и голодное. Это чистый хаос, без направления, без фокуса и без контроля. — Она качает головой в разочаровании. — Оно будет расти, если ты дашь ему время, но, к сожалению, ясно, что ты еще недостаточно сильна, чтобы удалить яд из армии вместе с ним. Борьба вытекает из меня так же быстро, как и появилась. Я была так занята страхом того, что случится, если я коснусь своей зеленой нити, что даже не подумала ни о чем. Но Хадсону это не нравится. — Ты считаешь то, что Грейс только что сделала с этой пещерой, слабостью? Черт, Джикан говорит, что она пробила дыру в самом времени. И ты думаешь, что она должна быть сильнее? — Это даже не малая часть того, на что Грейс будет способна в один прекрасный день, — ответила Кровопускательница, в ее голосе слышалась гордость. — Но прежде чем бегать, она должна научиться ходить. — Ну, есть один способ… — начал Джикан, но Кровопускательница прервала его. — Нет. И снова между Историком и старухой происходит какой-то безмолвный разговор, который заканчивается тем, что Кровопускательница тяжело качает головой, а Историк пожимает плечами. Это снова злит меня, и я срываю злость на старухе: — Ты не позволишь ему сказать мне, как спасти мой народ? Народ твоей пары? — Ты не можешь, Грейс. Не таким способом. У тебя еще недостаточно силы. — Она говорит так, будто для нее имеет значение, что со мной случится, но мне все равно. Есть тысячи горгулий, замороженных во времени, горгулий, которые никогда не состарятся, никогда не будут иметь детей, никогда не будут жить по-настоящему, если только кто-то не спасет их. Возможно, я не думаю, что готова стать королевой этой армии, но я — все, что у них есть, и будь я проклята, если не пойду на дно, пытаясь. — Спасибо, что недооценила меня, бабушка. — Я произношу эти слова с ухмылкой, вспоминая, как Сайрус сделал то же самое с ней все эти годы назад. И, должно быть, я попала в точку, потому что она на мгновение задерживает на мне взгляд, в ее блестящих зеленых глазах стыд, затем она поворачивается к Джикану и говорит: — Скажи ей. Он складывает руки на груди. — Есть кое-что, что может победить это оружие бога-убийцы, противоядие от всех ядов, называемое Слезами Элеоса. — Он качает головой. — Но Кассия права. Единственный, о котором я знаю, в это время недоступен. — Что он делает? — спрашивает Иден. — Как мы его используем? — И где мы его найдем? — продолжает Флинт. — Оно восстанавливает жизнь, когда ты его пьёшь, — отвечает Историк. — Если вы хотите, чтобы оно спасло вашу армию, просто покройте им нить вашей горгульи. Что касается того, где вы его найдете… конечно же, в Сент-Огастине, Флорида. — Флорида? — недоверчиво спрашиваю я. — Ключ к победе над самым мощным ядом на земле находится во Флориде? — А где вы ожидали его найти? — отвечает он. — На горе Олимп? Когда он это говорит, Флорида кажется самым подходящим местом. Он встает и с удовлетворением осматривает потолок пещеры. — Все исправлено, а мое луау начнется только через десять минут. Идеальное время. Как всегда. — Подожди, и это все? — недоверчиво спросила Мэйси. — И это все, что ты собираешься нам сказать? Что нам нужно ехать в Сент-Огастин, штат Флорида? — Ну, это, и быть осторожными. То, что вам нужно, не предназначено для рук человека или юного полубога. Его охраняет могущественное, древнее существо, которое не знает иной природы, кроме смерти, ибо что может лучше защитить жизнь, чем ее противоположность? Его нельзя переубедить — его нельзя победить. — Звучит просто, — весело говорит Хадсон. — Если бы это было легко, все бы этим занимались, — говорит ему Историк — и, конечно, это звучит примерно так. — А теперь, если вы меня извините, мне нужно разделать свинью. Прежде чем я успеваю придумать, что сказать на это, он просовывается в отверстие, созданное им посреди воздуха, и отрывает одну из тонких нитей. И точно так же все становится черным.