Court/Суд

Но я не могу отделаться от мысли, что Хадсон, возможно, прав, когда выхожу из-за спины Джексона, чтобы получше рассмотреть магазин ирисок. Окна со стеклянными стёклами завешаны плакатами с различными иллюстрациями монстров, а деревянная вывеска над окном гордо сообщает название магазина: Monster Taffy. — Тот, кто им владеет, верит в рекламу. — Или делает ириски из существ, — огрызается Мекай. — Я просто скажу, что если там есть ириска размером с дракона, то я ухожу, — соглашается Флинт. — Если честно, если там есть хоть что-то размером с дракона, нам всем лучше уйти, — отбивается Мэйси. — Я знаю, что эта толпа не в восторге от этого, но выживание достаточно умных, чтобы бежать, как в аду, — реальная вещь. — Мы идем внутрь или как? — спрашивает Джексон, направляясь к двери цвета розового хлопка. Я сжимаю руку Хадсона и двигаюсь, чтобы встать рядом с Джексоном, только чтобы обнаружить, что Хадсон чертовски хочет сделать то же самое. Джексон смотрит на нас с удивлением, но Хадсон пожимает плечами. — Кто-то должен быть достаточно смелым и отвлекать внимание, чтобы выживание команды, похожей на ад, действительно состоялось. — Все смеются над этим, даже Флинт, как и предполагал Хадсон, и напряжение, возникшее минуту назад, начинает спадать с наших плеч. Ещё одна причина, почему я так люблю этого парня. В конце концов, именно я открываю дверь. И я первой вступаю в то, что очень похоже на сказку братьев Гримм. Четыре стены магазина представляют собой гигантскую фреску с изображением звёздного чёрного неба, смотрящего вниз на десятки белых деревьев без листьев. Я знаю, что невозможно, чтобы дерево выглядело так, будто ему больно, невозможно, чтобы дереву было больно, особенно нарисованному, но что-то в этих деревьях кричит мне об агонии. Они согнуты, скручены и сплетены, само их существование свидетельствует о самой темной стороне этих сказок. И тема деревьев на этом не заканчивается. По всему магазину разбросаны статуи деревьев в натуральную величину — все скрюченные и печальные на вид. С их ветвей свисают прозрачные пластиковые шары, наполненные ирисками всех цветов, которые только можно себе представить. Я не думаю, что моё воображение разыгралось, когда я говорю, что они похожи на отравленные яблоки — настолько сильно, что я не могу не оглядеться в поисках волшебного зеркала на стене. Оказывается, искать долго не надо. На стене в задней части магазина висит очень большое, богато украшенное зеркало, а прямо перед ним на каменном постаменте рядом с кассой стоит подходящая золотая чаша с бриллиантами. На кассе сейчас работает одна из самых впечатляющих женщин, которых я когда-либо видела. Она высокая — на несколько дюймов выше Хадсона — с бледной кожей, яркими фиалковыми глазами и прямыми чёрными волосами, которые почти касаются пола. Её извилистая фигура обтянута чёрными брюками и подходящим жилетом, а сапоги до бёдер — чёрная кожа, обвешанная серебряными цепочками и брелками. На шее у неё полдюжины цепочек, а на пальцах вдвое больше колец — на каждом из которых изображен какой-то магический символ. Ногти у неё длинные и острые, такого же тёмно-красного оттенка, как и губы. Другими словами, она — самая сексуальная злая ведьма, когда-либо ходившая по земле. Этот образ определенно не остался незамеченным для моих друзей — или моего парня, — учитывая, что Джексон, Хадсон, Мэйси и Иден смотрят на нее, как на ожившую фантазию, а Мекай и Флинт выглядят совершенно испуганными. Я нахожусь где-то посередине — напугана, но заинтригована, поэтому, когда я чувствую неумолимую тягу к прилавку, я даже не пытаюсь бороться с ней. Ведь мы здесь, чтобы поговорить с ней… Но я успела сделать всего несколько шагов, как Мэйси протянула руку и схватила меня за локоть. — Не надо, — приказывает она самым резким голосом, который я когда-либо слышала от неё. — Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь понять, из-за чего она так взволнована. — Ты должна подождать, пока она не пригласит тебя поговорить с ней. Мои брови взлетают вверх. — Это какой-то этикет ведьм, которого я не знаю? — Она не ведьма, — шепчет Мэйси. — Ты права, она не ведьма, — соглашается Иден. — Она не человек — я чувствую на ней запах магии, но я не могу понять, к какому виду паранормальных она относится. — Тогда откуда ты знаешь, что я не могу подойти к ней первой? — спрашиваю я. — Это магазин. — Здравый смысл? — мягко спрашивает Хадсон. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что она более чем способна съесть всех нас за ежедневным чаем и ещё оставить на ужин. Я догадываюсь, почему этот магазин называется «Ириска-монстр». Хм. Может быть, он не так очарован ею, как я думала вначале. Мэйси нетерпеливо прочищает горло, и я снова обращаю на неё своё внимание. — Потому что так написано на табличке? Она указывает на чёрную табличку с надписью «Правила», висящую рядом с зеркалом на передней стене. И, как выясняется, правило номер один действительно гласит: «Подождите, пока вас спросят, прежде чем подойти к стойке. Никаких исключений». — Хорошо, тогда. Думаю, мы ждём, хотя мы здесь единственные. Я отхожу назад, чтобы присоединиться к остальным на чёрном кресте возле входной двери, где мы ждём. И ждём. И ждём. Проходят драгоценные минуты, минуты, когда рассвет начинает проступать на небе оранжевыми, красными и жёлтыми полосами. Часть меня сходит с ума — Хадсон не может находиться на улице при дневном свете, пока моя кровь полностью не покинет его организм. Единственная надежда на то, что когда мы закончим, Мэйси сможет переправить нас отсюда. Проходит ещё несколько минут, пока мы ждём, когда она поднимет глаза от кроссворда, который она разгадывает. Но после первого взгляда на нас, когда мы только вошли, она ни разу не подняла глаз. — Какого чёрта? — говорю я Мейси, пока Хадсон беспокойно ворочается рядом со мной. Моя кузина пожимает плечами, но не похоже, что она торопится её беспокоить. Как и все остальные, кроме, может быть, Флинта и Джексона, которые выглядят просто нетерпеливыми. Но я слишком напугана, чтобы послать кого-нибудь из них, чтобы спросить, потому что давайте будем честными, они оба скорее требуют ответов, а не задают вопросы — что, скорее всего, приведёт к тому, что их съедят. Полагаю, это значит, что всё зависит от меня. Фантастика. После нескольких секунд пристального взгляда на неё и желания, чтобы она подняла глаза, ничего не вышло, я, наконец, прочищаю горло. Она даже не моргнула. Я снова прочищаю горло, на этот раз немного громче. По-прежнему ничего. — Грейс… — начинает Мэйси, но я прерываю её. Хватит, действительно хватит. — Извините меня… — Проваливайте. — Она произносит это слово абсолютно без интонации. — Простите? Женщина не поднимает глаз от своего кроссворда, когда отвечает: — Ещё нет, но вы будете. А теперь идите. — Но нам нужно… Я прерываюсь, когда её рука вырывается и ударяется о плакат с правилами. Один тёмно-красный ноготь указывает прямо на правило номер два: «Мы оставляем за собой право отказать в обслуживании любому человеку по любой причине». Тот факт, что она делает это, одновременно заполняя ответ на свой кроссворд, делает это движение ещё более впечатляющим. Или, может быть, это просто потому, что она делала это так много раз раньше, что теперь это уже мышечная память. В любом случае, я никуда не пойду, пока хотя бы не поговорю с кем-нибудь. Я прочищаю горло ещё раз. — Прошу прощения, но… — Ты уже это говорила, — и тут она зевает и даже не удосуживается прикрыть рот. Это хорошо знакомый мне приём, и я бросаю взгляд на Хадсона, который пытается сделать вид, что понятия не имеет, из-за чего я расстроена. Но крошечная ухмылка, играющая по краям его рта, говорит обо всём. Очевидно, где-то существует руководство под названием «Как стать паранормальным засранцем», и она, и мой парень его читали. Но, опять же, под всем этим Хадсон — действительно удивительный человек. Может, и она тоже. Эта мысль подкрепляет меня — вместе с месяцами противостояния Хадсону в его самых отвратительных ситуациях — и я решаю просто пойти на это. Кроме того, сегодня мне уже один раз угрожал бог, который считал, что поразить меня — это разумный вариант. После этого любая другая угроза кажется не такой уж большой проблемой. Сделав глубокий вдох и нацепив свою самую милую, самую неугрожающую улыбку, я иду по пятнистому чёрному бетонному полу и не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед кассой. Я стараюсь не обращать внимания на то, что она всё это время смотрит на меня немигающими фиалковыми глазами. — У тебя камни в ушах, горгулья? — требует она после попытки — и безуспешной — окинуть меня взглядом. — Или ты хочешь умереть? — Ни то, ни другое, — отвечаю я. — Я просто в отчаянии. — Отчаянию здесь не место, — отвечает она. — Это приведет только к тому, что тебя убьют. — Это магазин ирисок. Не думаю, что конфетам есть дело до того, в отчаянии я или нет. — Бог свидетель, некоторые из этих деревьев кажутся мне довольно отчаянными. — Ну ладно, — она широко раскинула руки. — Какую ириску вы бы хотели? — Эм, ириску? — Это не тот вопрос, которого я ожидала. Она поднимает бровь. — Это магазин ирисок. И поскольку я предполагаю, что вампиры и драконы не планируют их есть, то да. Какого вида. Ириски. Вам. Нравятся? Размышляя, не является ли это каким-то тестом, я оглядываюсь на деревья и пластиковые шарики с разноцветными лакомствами, висящие на их ветвях. — Можно мне по одному каждого вида, пожалуйста? — Любитель, — отвечает она с фырканьем. Затем она лезет в корзину позади себя и достает большой пластиковый шар, наполненный ирисками, похоже, всех видов, которые предлагает магазин. Она кладет его на прилавок между нами и говорит: — С вас тридцать пять двадцать шесть, пожалуйста. — О, точно. — Я нащупываю передний карман рюкзака, где всегда держу бумажник, но Хадсон уже там. Он бросает на стойку стодолларовую купюру. — Сдачи не надо. Она смеется. — Ни хрена себе. Затем она забирает деньги, ручку и книгу с кроссвордами и направляется к двери в задней части магазина. — Хорошего дня, — говорит она через плечо со смехом, от которого у меня стынет кровь.