Court/Суд

— Какого чёрта? — рычит Флинт, выпрямляясь во весь свой устрашающий рост. Он немного спотыкается в своём новом протезе, но достаточно быстро поправляется, и я не думаю, что кто-то ещё заметил это. При нормальных обстоятельствах Джексон мог бы заметить. Но сейчас он слишком занят тем, что протискивается вперёд группы, чтобы оказаться между вооружёнными мечами охранниками и остальными, чтобы обращать внимание на нетвёрдую ногу. Только Хадсон протягивает руку, чтобы остановить его, прежде чем он пройдёт мимо нас двоих. — Суд Грейс, зов Грейс, — тихо говорит он, и я бы солгала, если бы сказала, что мне это не приятно — особенно когда Джексон замирает на середине движения. Большую часть времени я чувствую себя полной самозванкой во всей этой истории с горгульей и королевой, поэтому тот факт, что мой друг всегда помнит и признаёт это, заставляет меня чувствовать себя лучше. Более того, благодаря этому я чувствую себя настоящей, а это важнее, чем я могу сказать. Как и тот факт, что он остаётся рядом со мной, чтобы поддержать меня, балансируя на ногах и держа руки свободно по бокам, чтобы я могла реагировать быстрее.Глубоко вздохнув, я делаю шаг перед всей группой, загораживая её своим телом, и произношу команду « — Стоять! — со всей властностью, на которую только способна. Но этого должно быть достаточно, потому что горгульи делают именно это. Даже Честейн. — Что вы здесь делаете? — требует он голосом, который говорит, что я далеко не желанный гость. Кроме того, он не называет меня ни милостью, ни королевой, ни вашим величеством — упущение, которое особенно заметно, учитывая его не слишком приветливый тон. Это определённо не тот тон и не то отношение, которое кто-то должен проявлять к своей королеве, но у меня здесь не диктатура. Людям позволено быть самими собой рядом со мной — Бог знает, я никогда не буду править страхом, как Сайрус, или стоять на напряжённых церемониях, как ведьмы. Кроме того, на самом деле я не его королева. По крайней мере, не здесь, в одиннадцатом веке, где мы находимся — и где он застрял на тысячу лет. Возможно, такое отношение связано с тем, что он считает меня самозванкой, узурпатором или любым другим нехорошим словом. Кроме того, мы приехали поздно ночью без предупреждения. Это не очень-то похоже на дружеский визит. Особенно в этот период времени. — Простите, что я вот так просто зашла, — говорю я настолько умиротворяющим голосом, насколько могу, чтобы не показаться покорной. — Алистер сказал нам, что нам понадобится армия, если у нас есть хоть какой-то шанс победить короля вампиров. — Позади меня я чувствую, как мои друзья вздрогнули от этой лжи, и я молюсь, чтобы они не сказали ничего такого, что выдаст меня или его. Я ненавижу лгать, и у меня это ужасно получается, так что любая поддержка, которую они могут оказать мне сейчас, будет очень ценна. — И вы верите, что это время наступит? — спрашивает Честейн. Он говорит скептически, но готов поверить, и я замечаю, что он выглядит более усталым, чем тогда, когда я впервые встретила его с Алистером. Должно быть, они тренировались сегодня допоздна. — Верю, — говорю я. — И я знаю, что вы готовили наших солдат к этому времени. На самом деле, я была так впечатлена вашими тренировками, свидетелем которых я была, что подумала, может быть, вы захотите потренироваться против кого-то, кроме себя. Брови Честейна взлетают вверх, когда он рассматривает каждого из моих друзей, оценивая их достоинства и отвергая каждого по очереди. — Я не верю, что вампиру есть чему нас учить. — Для начала я мог бы научить вас манерам, — говорит Хадсон. — И почтению к своей королеве. Две вещи с самого начала в моей голове вам очень не хватает. Честейн сжимает челюсть, но я влезаю прежде, чем он успевает ответить. — Война грядёт, Честейн. Ты ждал тысячу лет, и я могу с уверенностью сказать тебе, что до последнего шага Сайруса остались считанные дни. — Мой голос звучит искренне. — На самом деле, у нас есть только пять дней, чтобы помочь научить тебя всему, что мы можем. Какой лидер не воспользуется каждым инструментом в своём арсенале, каждой возможностью изучить врага вблизи, прежде чем вести свои войска на войну? — Это невозможно, — говорит Честейн. — У Сайруса нет того, что ему нужно. А это значит, что Честейн знает, что нужно Сайрусу и где именно это найти. Камень Бога. Айседора, должно быть, чувствует, насколько мы близки к разгадке местонахождения Камня, потому что она перестаёт подбрасывать в воздух один из своих ножей, чтобы посмотреть Честейну прямо в глаза и сказать: — Пока время было для тебя тюрьмой, Сайрус использовал его, чтобы найти способ получить всё, чего он когда-либо хотел. Ты уже проиграл; ты просто не видишь этого. — Как ты смеешь… — начинает Честейн, но внезапно я просто перестаю. Со всем этим. Да, мы лжём ему и находимся здесь, чтобы украсть Камень Бога, но у меня есть план. В кои-то веки я думаю на два шага вперёд. Я освобожу свою армию. И когда я это сделаю, им понадобится каждое преимущество, которое они смогут получить, если мы надеемся победить Сайруса. — Хватит! — говорю я с окончательностью. — Я — королева горгулий, и я настаиваю, чтобы ты тренировал мою армию и готовился к войне, Честейн. И лучший способ сделать это — показать им, как именно победить каждую из четырёх фракций: ведьм, волков, драконов и вампиров. Мои друзья готовы поделиться своими знаниями, а ты воспользуешься их знаниями. Даже один час борьбы с любым из моих друзей может спасти вам жизнь. Мои руки так сильно дрожат, что я сжимаю их за спиной и принимаю позу, которая, как я надеюсь, напоминает военную — хотя, если быть честной, я видела такие позы только по телевизору. Я понятия не имею, будет ли он вообще слушать то, о чём я прошу. Чёрт, если бы я думала, что он действительно будет выполнять мои приказы, я бы просто приказала ему отдать мне Камень Бога. Да уж. Но всё же я удерживаю его взгляд и надеюсь, что он увидит причину в моём требовании. В конце концов, Честейн кивает. — Как пожелаете, Ваше Величество. — Но прежде чем я успеваю отпраздновать свою победу, его глаза сужаются, и он спрашивает: — А вы тоже будете тренироваться? — Чёрт. Я уже знаю, что он считает меня слабым и неподходящим правителем, но если я соглашусь тренироваться, он увидит, насколько я слаба на самом деле. Я бросаю взгляд на Хадсона, но он ухмыляется, словно думает, что я собираюсь надрать им задницы на поле. Я закатываю на него глаза. Мой бедный парень явно влюблен. Неважно, я знаю, что у меня нет выбора. Нет, если я хочу, чтобы Честейн ослабил свою бдительность и доверился мне настолько, чтобы рассказать, где спрятан Божий камень. Я сглатываю огромный комок в горле и поднимаю подбородок. — Я с нетерпением жду этого.