Court/Суд

Хадсон спит наверху. И мне нужны ответы. Потребовалось больше часа, чтобы он успокоился настолько, чтобы заснуть. Он продолжал лепетать о том, что скелеты — это горгульи, что абсолютно бессмысленно. Последнее, что он сказал мне, прежде чем его веки окончательно сомкнулись, было то, что они вернутся. Что имеет еще меньше смысла. Он дезинтегрировал их всех. Я видела это своими глазами. Но если Хадсон сказал это, то, скорее всего, это правда. Поэтому я умоляю Мэйси и Иден остаться с ним, пока я отправлюсь на поиски Честейна. Я нашла его всего через десять минут поисков в библиотеке, уставившись на дерьмовые витражи. «Мне нужны ответы», — огрызаюсь я, положив руки на бедра. Честейн медленно поворачивается ко мне лицом, но взгляд его глаз заставляет меня попятиться назад. Он выглядит убийцей. «Тебе нужны ответы?» — усмехается он. «Сегодня я потерял двух своих лучших солдат, а твой приятель мог бы остановить все это немедленно». Мое сердце замирает при мысли о потере. Двоих? Они, должно быть, были на другой стороне баталии, чем я. Но это не оправдывает его отношение к происходящему. «Не смей обвинять Хадсона в том, что он не знал, что проклятая костяная армия собирается напасть на замок сегодня ночью! Что это были за существа?» требую я. Честейн не имеет права быть праведным, когда он не потрудился подготовить нас к тому, что должно было произойти. «Мы в замороженном Дворе, Грейс». Он машет рукой. «Время здесь для нас не существует. Мы не стареем… и не умираем». Его слова подобны выстрелу, рикошетом отдающемуся в моей груди. «Значит, они были горгульями, как сказал Хадсон», — шепчу я. Боже мой. О чем я его просила? «Да», — говорит он, и вся борьба, кажется, покидает его, так как его плечи опускаются. «Первый человек, который умер в Корте, погиб в результате несчастного случая на тренировке. Мы похоронили его, попрощались и ожидали, что на этом все закончится. Но через несколько дней напал первый скелет». Его глаза выглядят более затравленными, чем я когда-либо видел. «Мы не знали, что это было за существо, но чтобы уничтожить его, потребовался целый батальон. В ту ночь мы потеряли трех хороших мужчин и женщин». Он вздыхает. «А на следующую ночь тот первый скелет вернулся, и еще три». Он проводит рукой по глазам. «С тех пор они возвращаются. Каждую ночь. И каждую ночь их число увеличивается за счет наших павших братьев и сестер из предыдущей битвы». Я подавила всхлип, затем прошептала: «Но почему? Почему они продолжают возвращаться?» Честейн поворачивается и смотрит на меня, его взгляд бездонно полон отчаяния. «Это их дом, Грейс. Они пытаются вернуться домой». Когда я вспоминаю огромное количество скелетов, нагроможденных друг на друга, чтобы они могли преодолеть стену высотой семьдесят пять футов, я задыхаюсь. «В общей сложности, скольких вы потеряли?» «Более пяти тысяч», — говорит он на прерывистом дыхании. «И поскольку они не могут умереть, здесь ничто не может умереть, сколько бы мы ни отбили ночью, они снова формируются на следующий день и снова нападают следующей ночью. Последние несколько лет мы теряли все больше и больше солдат из-за армии скелетов, их численность теперь намного превышает нашу, и я уже начал терять надежду, что мы все не превратимся в этих безмозглых существ». «О Боже, я даже представить себе не могу», — говорю я, смахнув несколько слезинок, собравшихся в моих глазах. «Все будет хорошо, Грейс, — говорит он, улыбаясь уголками рта». Я так хочу верить, что он действительно говорит обо мне, может быть, даже принимает меня как свою королеву. Но это не так. Я точно знаю, кого он считает здесь, чтобы спасти их. «Он не может», — говорю я и качаю головой. «Он не может сделать это снова». «Что ты имеешь в виду?» спрашивает Честейн. «Ему нужно больше времени на восстановление? Даже избавив нас от борьбы несколько ночей в неделю, он даст нам всем надежду, даст нам шанс на выживание». И я хочу дать это Честейну больше, чем когда-либо хотела чего-либо. Но я не могу. Я не знаю точно почему, Хадсон никогда раньше не объяснял мне, как работает его дар, но теперь я знаю, что это гораздо сложнее, чем все мы думаем. И это обходится ему гораздо дороже, чем кто-либо должен платить. Потому что если бы он просто расщеплял кости, Хадсон никак не мог бы понять, что это действительно горгульи. «Он не может», — повторяю я. «Нам придется найти другой способ». «Грейс, другого пути нет», — говорит Честейн. «Сейчас нас едва ли четыре тысячи. Три в Замороженном Дворе и еще тысяча по всему миру, ожидающих сигнала, что пора сражаться». «Но я думала, что вы были заморожены во времени, чтобы предотвратить распространение яда. Как за пределами этого пространства может быть хоть одна горгулья, не умершая от яда?» спрашиваю я. «Неужели ты так мало знаешь о том, кто ты есть?» Ему удается сделать так, чтобы вопрос прозвучал как осуждение. «Когда горгулья находится в твердой форме, мы находимся в стазисе. Наша кровь не течет, и поэтому яд не может причинить нам вреда, пока мы не перейдем из этой формы. По всему миру есть горгульи, каменные дозорные, терпеливо ожидающие призыва на службу, противоядия, чтобы они могли привлечь Сайруса к ответственности за его преступления». Я думаю о горгульях, которых я видел на фотографиях, покоящихся на вершинах зданий, и задаюсь вопросом, что это — резьба или мои родственники в стазисе. «Вот почему Хадсон должен помочь нам выжить в армии скелетов», — говорит Честейн. «Мы в долгу перед горгульями, которые не теряют надежды, что однажды Армия придет за ними». Я качаю головой и говорю: «Это не его борьба. Цена слишком высока, чтобы требовать ее от кого-либо, и я не буду просить его сделать это снова». И с этим я поворачиваюсь, чтобы уйти. Но голос Честейна преследует меня сзади. «Ты выберешь своего товарища вместо своего народа?» Я даже не колеблюсь, поворачиваюсь и говорю: «Всегда».