Court/Суд

Каким-то образом мне удается устоять на ногах, что я считаю победой, учитывая, что меня только что ударили чертовым широким мечом - а я и не думала, что когда-нибудь скажу это в своей жизни. Клянусь, если ничего другого не остается, нам нужно разморозить Суд Горгулий и выйти из этой эпохи, где все решалось чертовым мечом, прежде чем у меня отвалятся руки. Кружась на ногах, которые вдруг стали как желатин, я успеваю подхватить меч и ударить им по задней части его коленей. Он спотыкается, но не падает, а затем идет на меня с поднятым мечом, чтобы нанести мощный удар. Я уворачиваюсь и кручусь в другую сторону, и удар, предназначенный для того, чтобы снести мне голову, проносится мимо. Обычно я отпрыгиваю назад, ухожу от его меча и заставляю его подойти ко мне. Но я не пытаюсь победить этого человека в поединке на мечах - во-первых, потому что это практически невозможно, учитывая, что он тренируется и сражается мечом более тысячи лет, а я пользуюсь им... пять дней. А во-вторых, мне не нужно с ним драться. Мне просто нужно подойти достаточно близко, чтобы коснуться его. Первоначально я думала, что логичнее было бы просто подойти к нему сзади и коснуться рукой его руки, но он всегда начеку, когда я рядом, так что я не думала, что он подпустит меня так близко. И еще, мне нужно заморозить его в ситуации, когда другие горгульи не захотят откликнуться, чтобы помочь ему, прежде чем я смогу забрать кольцо. Никто не осмелится вмешаться в поединок с вызовом - надеюсь, не раньше, чем я возьму то, что мне нужно. Но Честейн - коварный противник, он размахивает мечом и, когда я ныряю с дороги, отрывает мне около двух дюймов волос с правой стороны - что не входило в план. Это также лучше, чем если бы он забрал гораздо больше, но я слишком зла, чтобы думать об этом. Он играет со мной. Я знаю это, он знает это, и, честно говоря, все в зале тоже. Этот человек всю жизнь тренировался с мечом. Я ему не соперник. Он мог бы уже закончить это, если бы захотел. Он просто предпочитает унижать меня понемногу. Он снова замахивается, и я уверена, что он хочет вырвать у меня волосы, но этого не произойдет. Поэтому я падаю на землю и перекатываюсь, от чего все горгульи, наблюдающие за происходящим, смеются, думая, что я сдаюсь. Но я и близко не сдаюсь, потому что, когда я качусь мимо него, заставляя его повернуться, вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, я протягиваю руку и касаюсь его ноги - в то же время я касаюсь края зеленой струны глубоко внутри меня. Я знаю, что попытка заморозить кого-то, кто уже застыл во времени, не удалась, и я продолжаю двигаться, на всякий случай, если ничего не получится. Но когда я прохожу мимо него, а затем вскакиваю на ноги, я понимаю, что это сработало. Он - сплошной камень, одна нога поставлена впереди другой, меч на взводе, лицо напряжено и сосредоточено. Кольцо на его руке явно не каменное. Мое сердце колотится в груди, когда я понимаю, что это сработало, что мы можем забрать кольцо и выйти из Суда. Я бросаюсь к Честейну, но Иден кричит слева от меня, и я оборачиваюсь. Мой желудок опускается, так как я недооценила, что сделают другие горгульи, если я заморожу их предводителя. Они все устремляются ко мне - и должна сказать, что тысяча солдат, бегущих по полю, чтобы добраться до тебя, пугает до глубины души. Быстро, как только могу, я задеваю зеленую струну и одновременно касаюсь Честейна. Он заканчивает замах, размораживаясь, но тут он понимает, что я больше не стою там, где стояла, и меч проносится по воздуху совсем рядом со мной. Он крутится вокруг, глаза широкие и дикие, ищут меня. Он требует: "Как ты это сделала?". Быстрый взгляд влево показывает, что остальные горгульи отступают обратно за пределы круга, поэтому я переключила внимание на Честейна. "Я говорила тебе, что у меня есть другие дары. Ты никогда не спрашивал, что это такое". "Я спрашиваю сейчас. Ты можешь замораживать людей?" "Я могу делать много чего", - хеджирую я, даже оглядывая комнату в поисках... "Тогда давай сразимся", - рычит он. "И посмотрим, кто сможет победить в этом испытании". Я вижу, что он в ярости от того, что я одержала над ним верх, в ярости от того, что какая-то девушка, которую он не уважает, может прекратить бой с ним в мгновение ока. Но когда он поднимает свой меч в воздух и бросается на меня, я немного пугаюсь. Потому что я думала, что все уже закончится. Я был уверена, что если я заморожу его, у меня будет достаточно времени, чтобы взять кольцо... Честейн замахивается, и я уворачиваюсь, спотыкаясь. Я думаю о том, чтобы нырнуть в противоположную сторону от места его замаха - если я снова заморожу его, возможно, армейцы не будут снова бросаться на поле, потому что увидят, что он в порядке. На этот раз, когда он начинает сложный маневр сальто-мортале, я даже не пытаюсь от него увернуться. Я превращаюсь в твердый камень, поглощаю мощный удар меча, а затем снова смещаюсь, протягиваю руку, чтобы схватить его за запястье и прикоснуться к моей струне полубога. Он замирает, я тянусь к его руке, и вся армия снова движется через поле ко мне. Даже если я получу кольцо, я не выйду живым из этого боевого круга, понимаю я. Я быстро бросаюсь в сторону от него, снова касаясь зеленой струны, и мгновенно размораживаю его. "Почему каждый раз, когда я замораживаю тебя, вся армия вбегает в круг?" спрашиваю я, дразня его. Может быть, если я задену его гордость, он прикажет им перестать реагировать. "Неужели они так боятся, что их генерала победит девушка?" "Армия Горгулий поклялась защищать беззащитных, моя королева", - говорит он, обходя меня по кругу с поднятым мечом. "Когда ты выбираешь путь труса, когда ты замораживаешь меня, вся армия обязана защищать меня. Отозвать их - значит изменить саму суть того, за что мы стоим". Его слова режут глубже любого меча. Я хочу крикнуть ему, что это война, что не все черно-белое, что я не лишена чести. Но я знаю, что это ничего не даст. Честейн уже составил свое мнение обо мне, составил в течение нескольких минут после того, как его представили. Я была взвешена и признана отчаянно желанной. И, честно признаюсь, мне это уже порядком надоело. Он не оставил мне другого выбора, кроме как надеяться, что я смогу бросить "Аве Мария" и не разгневать бога. Я возношу безмолвную молитву о том, чтобы Джикан не заметил того, что я собираюсь сделать. Кажется, он не возражал против того, что я заморозила нас в Дворе вампиров, чтобы прийти сюда. Уверен, что заморозка еще нескольких человек на минуту - может, меньше, если я смогу достаточно быстро добраться до кольца - не попадет на его радары. То есть, на самом деле, он, скорее всего, все равно занимается серфингом, верно? Поэтому я опускаюсь ниже и снова бросаюсь - как можно дальше от него. И пока я это делаю, я тянусь вглубь своего разума за всеми мерцающими струнами, которые могу найти. Они тонкие и серебряные, и хотя я не прикасалась к ним со времен пещеры Кровопускательницы, я обхватываю их все и притягиваю к груди так крепко, как только могу - точно так же, как я притягиваю к себе зеленую струну. Мгновением позже все горгульи на тренировочном поле замирают. Теперь мне остается только выхватить кольцо из руки Честейна и разморозить их, пока мы покидаем площадку. Я бросаюсь к Честейну, кричу через плечо своим друзьям: "Готовьтесь! Нам придется уходить быстро, как только я получу кольцо!". Я в мгновение ока оказываюсь рядом с Честейном, моя рука уже тянется к его пальцу, когда громкий раскат грома заставил меня обернуться. И точно так же появляется Бог Времени. И он не выглядит счастливым.