***
Когда чай был допит, Наталья уже хотела было начать возмущаться, где же её дражайшая сестра, до сих пор не подавшая за всё это время ни единого знака, что она здесь, как... Половица скрипнула, и в гостиную вошла Юля, но что-то с ней было не так. Когда она приблизилась к ним, Наталья выронила из рук кружку от испуга и охнула. Её сестра выглядела просто ужасно: с серой, местами уже синюшной кожей, с видневшейся из-под блузки раной на животе, из которой выходила железная арматура. А под ней, на полу, скопилась багровая лужа. Наталья, побледнев, вскочила с дивана и попятилась к выходу из квартиры: — Не подходи ко мне! Я Сияние смотрела, меня не проведёшь! — Наталья кричала в панике, когда Нечто, под видом её сестры, приближалось к ней всё ближе и ближе. Наталья услышала чужой, отчётливый, металлический голос, чем-то напоминавший ей Юлин, проникавший ей прямо в мозг: — Это твоя вина. Если бы не ты и твоё лицемерие, Она бы не умерла. Ты бросила её на растерзание Ему. Ты виновата во всём. — Нет! Нет-нет-нет!.. Этого не может быть! Это была случайность, я не хотела! Я не хотела, чтобы Никита её трогал, я хотела только напугать её! — повторяла женщина, словно мантру. — Это твоя вина!.. Ты смотрела на них через дверную щель? Видела, как твой дружок прикасался к ней. Ты просто стояла и наблюдала за ними. Тебя даже не посетили мысли попытаться спасти сестру, нет! Ты испытала лишь облегчение, что он выбрал Её. Что он трогал её своими жирными большими пальцами, связывал ремнём запястья. А когда Она вернулась в вашу комнату, ты отвернулась к стене. Тебе было стыдно? Испытывала ли ты вину? Утром ты не могла не заметить этого потухшего взгляда, глаз полных слез, разве ты не закрывала глаза, когда видела, как в ее глазах плескались боль, предательство. Чужой голос всё продолжал говорить, проникать в её голову, словно компьютерный вирус, ломая всю систему к чертям. Синицына попятилась назад, к стене и начала медленно оседать на пол. Ей катастрофически не хватало воздуха, она не могла вдохнуть. Перед глазами всё расплылось, вместо чёткой картинки были лишь пятна. А затем, под аккомпанемент чужого металлического голоса, который вытаскивал на свет все её грязные тайны, наступила темнота. — Разве ты не ненавидела её? Она же всегда была лучше тебя. Добрая, заботливая, нежная Юля. Её ставили в пример, на кого равняться, а тебя вечно задвигали на второй план, как сплошное разочарование родителей. Разве не ты желала ей смерти? Разве не ты всегда втягивала её в неприятности? Это твоя вина, ты сделала это с ней.***
Наташа резко вдохнула, распахивая глаза, после отключки. Она не узнавала место вокруг себя, в панике вертела головой, осматриваясь, но потом, на другом конце комнаты, заметила Её — сестру, уже начавшую приближаться к ней. Противным голосом Юлия прошипела: — Ты виновата в моей смерти! Только ты! Это всё из-за тебя! Смотрела, как твой друг насиловал меня... Я видела твою лисью улыбку, когда ты стояла за дверью и смотрела на нас. Ненавижу, ненавижу тебя!.. Ты просто ничтожество! Тебе лучше сдохнуть! — при каждом слове из её рта стекала тёмная кровь. Наталья закричала, зажала уши, чтобы только не слышать Её голос. Не помогло — звук становился всё громче и громче, доносился словно не из вне, а из неё самой, эхом отдаваясь в голове. Кожа её покрылась мурашками, она затряслась в припадке, скрючившись у стены, поджав ноги к груди. «Замолчи!.. Неправда! Замолчи!.. Всё ложь! Замолчи!..» Наталья согнулась на полу в три погибели, заткнула уши пальцами, чтобы отгородиться от своего личного ужаса, пока кто-то с обжигающими пальцами схватил её предплечье. Затем она ощутила резкую боль, словно кожу проткнули тысячью иглами. А после всё снова поблекло, затухло, затихло.***
Прохлада. Какой-то шум в отдалении. Наталья сморщилась и с неимоверными усилиями разлепила глаза, которые тут же заслезились от слишком яркого света. Женщина приподнялась и осмотрелась: светлое помещение без окон, кафель на полу, а напротив неё находилась металлическая дверь. На этот раз она была явно не в той задрипанной квартире, а где-то в другом месте. В голову сразу полезли противные мысли, каждая из которых не внушала оптимизм. «Где я?.. Что этот ублюдок сделал со мной?» Железная дверь со скрипом открылась, и в комнату вошли двое мужчин в белоснежных халатах. В руках одного покоилось небольшое устройство, в котором Наталья распознала диктофон. Журналистка же, как никак. Пока один из вошедших приблизился к ней и со странной усмешкой осматривал её тело глазами, другой стоял в стороне и делал пометки в небольшом блокноте. —Где я?! Кто вы?! Что вам от меня нужно?! — Тише-тише, успокойтесь, Наталья, мы не причиним Вам вреда. Я Арсений Попов, Ваш лечащий врач, а позади меня заведующий психиатрическим отделением, Сергей Матвиенко. Вы находитесь в клинической городской больнице имени Боткина. — Что?.. Это же в Москве. Я не могу быть в Москве, я же в Новосибирске! — затем Синицына замолкла и вгляделась во врача, склонившегося над ней, и побледнела: — Да ты же не врач! Ты тот студент, одногруппник сестры. Николай, что это за цирк, чёрт подери? Где Юля?! Врачи переглянулись. Попов же снисходительно улыбнулся и, присев на железный стул для посетителей, ответил: — Наталья, остановитесь. Послушайте, я врач, Арсений Попов. Видите? — он продемонстрировал бейджик на халате с его выгравированным именем. Девушка резко замолкла, моргнула пару раз и замотала головой, срывая голос: — Нет, не может быть такого… Вы, что, издеваетесь надо мной? Это, что, розыгрыш?! Николай, отпустите меня отсюда! Я хочу увидеть сестру! Улыбка Попова не исчезла, а, казалось, стала ещё шире, превращаясь уже в оскал. В глазах она прочитала насмешку и не выдержала. Девушка, привязанная к кровати специальными ремнями, затряслась в чудовищной истерике, выкрикивая имя сестры. Матвиенко, который всё это время стоял у стены, вздохнул, а затем отдал приказ: — Острый приступ психоза. Думаю, купируем, чтобы она не мучилась и на сегодня закончим. Обеспокоенный, даже жалостливый голос Арсения заполнил комнату: — Поддерживаю, Сергей Борисович. Также зафиксированы сильные галлюцинации. Наталья, расслабитесь, Вам никто не навредит. —Нет-нет-нет, этого не может быть! Мы же были в Новосибирске! Где Юля?! Да что за абсурд такой! — Юля? Это Ваша сестра? — Какого чёрта ты спрашиваешь? Ты же сказал, что её друг! Где она?! — Наталья, прошу, не кричите. Извините, но я не знаю, где Ваша сестра. Когда Вы снова очнётесь, мы ещё раз поговорим, и я попытаюсь ответить на Ваши вопросы. Мягкий голос врача обволакивал женщину, доводя до нервного срыва. Синицына задёргалась в чудовищной истерике на кровати. Матвиенко же в это время вышел из палаты и, разобравшись со всеми формальностями с документацией, приказал медсестре ввести пациентке определённые препараты, чтобы снять приступ.***
Когда психиатр и заведующий психиатрическим отделением покинули палату Синицыной, оба как-то даже расправили плечи, почувствовали себя свободнее. Смотреть на довольно привлекательную, но зарёванную Синицыну было неприятно. Мужчины направлялись на выход из крыла для особо буйных по практически пустому, не считая парочки снующего туда-сюда медицинского персонала, широкому коридору, усыпанному железными дверьми по бокам, с серой кафельной плиткой. Попов, предварительно проверив, что рядом нет лишних ушей, уточнил: — Никто пока не обращался по поводу Синицыной? — Если бы обратились, я бы сразу тебе сообщил, сам знаешь. Арс довольно хмыкнул, и, покинув отделение для особо буйных, они, спустя какое-то время и петляний по многочисленным коридорам больницы, наконец-то добрались до кабинета Матвиенко. Отперев дверь ключом, Сергей пропустил друга внутрь. Когда сам хозяин помещения переступал порог, его мобильный раздался трелью. Матвиенко нахмурился, но принял звонок. — Здравствуйте, Вы Сергей Матвиенко? — Верно. А Вы, позвольте узнать, кто? — Я Павел Воля, начальник Следственного комитета. Вы знаете Наталью Синицыну? По документам она числится в Вашей больнице. — Да, это всё так. Она что-то сделала? — Матвиенко вскинул бровь. С чего бы Следственному комитету интересоваться этой бедняжкой? — Нет, но у моих людей есть вопросы к ней, к Вам и к её лечащему врачу. Вы не против, если мои ребята подъедут к Вам? Матвиенко задумался, но всё-таки спустя минуту ответил: — Прошу Вас взять во внимание, что у неё сильные галлюцинации, она путает реальность с выдумкой. — Мы учтём это. Спасибо за содействие, Сергей Борисович. — Буду рад помочь. – Матвиенко нахмурился. — Тогда они прибудут завтра днём. До свидания, доктор. — До свидания. Повесив трубку, Матвиенко задумчиво провёл рукой по лицу. Попов же за то время, что Сергей разговаривал со следователем, присел на тёмно-серый кожаный диван для посетителей и, закинув ногу на ногу, наблюдал за другом. Его цепкий, уже намётанный на мельчайшие изменения в голосе, мимике людей профессиональный взгляд, разумеется, заметил посеревшую физиономию Матвиенко. — Серый, всё в порядке? Что-то случилось? Заведующий психиатрическим отделением усмехнулся и присел на кресло напротив Арса. Пространство между ними занял небольшой стеклянный столик, на котором лежал оставленный хозяином кабинета новый сборник болезней МКБ-10. — Ну, как тебе сказать, Арсюш… Я только что разговаривал с начальником следственного комитета. Попов напрягся, но продолжал сидеть в довольно расслабленной позе. Единственное, что выдавало его — потемневшие пепельные глаза: — По поводу? Что ему нужно? — Они хотят поговорить с Синицыной и с нами, так что завтра к нам нагрянут люди из Следственного комитета. А над Москвой всё сильнее сгущались грозовые тучи.