***
– Что здесь произошло, черт побери? – Минхо замирает на месте, когда останавливается в проеме дверей. Лаборатория представляла из себя полностью изолированное помещение. Здесь не было окон, а стены, потолок и пол были отделаны белой кафельной плиткой. Джисон заходит внутрь первым, неприятно морщась из-за застоявшегося запаха крови, и его поистине ужасает увиденное. Он отшатывается в сторону, упираясь в застывшее позади тело Минхо, а его руки начинают мелко подрагивать. Хан резко отворачивается в сторону и опорожняет желудок, откашливаясь. – Блондиночка, я уже упоминал, что это все плохо кончится? – спрашивает Минхо. – Ты только об этом и твердишь. – Может потому, что я, блять, прав? – нервно смеется Ли, выпячивая глаза и боясь даже прикоснуться к раскиданным по комнате предметам. И дело заключалось в том, что весь пол был усеян человеческими останками. Казалось, что в этом месте было выпотрошено не одно тело, и все следы кровавых зверств отпечатывались на залитых краснотой стенах. Лаборатория была самым настоящим погребальным полем, а в центре стоял королевский трон с восседающим на ним правителем: в операционном кресле теснилось изуродованное женское тело. У девушки не было конечностей и грудей, а от ее лица осталась только отваливающаяся челюсть. Это место будет сниться им в самых жутких кошмарах. Хан и на момент не мог представить, что пережили все здесь ранее находящиеся люди, вина которых крылась только в их собственной неосторожности быть укушенными. Джисон глубоко вдыхает, чтобы не потерять контроль над собственными эмоциями, и оглядывается по сторонам, с сожалением заламывая брови. Он ближе подходит к бездыханному мужчине, чья нижняя часть тела была отделена от верхней без вмешательства острых предметов. Его просто разорвали. Он заглядывает в чужие глаза и видит только остекленевшие слезы. Взгляд незнакомца был наполнен болью и отчаянием, и эта посмертная гримаса сохранялась на нем уже на протяжении месяца. Из-за леденящего душу холода тело еще не начало разлагаться, и Джисон даже не знал, к счастью ли это. Он ладонью прикрывает чужие веки и отходит на несколько шагов назад. Ему было страшно, страшно представить, что подобное могло произойти и с ним. Что с ним случится, если результаты экспериментов Дэиля будут успешными и об этом узнают военные? По спине Джисона течет холодный пот, он не может вымолвить и слова. – Блондиночка, у меня есть идея, что за вакханалия здесь творилась, – окликает его Минхо, и упомянутый сначала вздрагивает всем телом, удивляя старшего своей неестественной реакцией. – Все в порядке? Джисону хочется ответить, что ни черта не в порядке, но он только смиренно кивает головой, показывая, что внимательно слушает. – Все указывает на то, что зараженного убили по ошибке, – говорит он, но никакой погоды этим не делает. – Но характер разрушений, аморальность массовых убийств… – тянет мужчина и продолжает: – Они убили инфицированного, но не предприняли мер предосторожности, думая, что он обратится в обычного дневного, на крайний случай – ночного, – Хану абсолютно не нравится, к чему ведется разговор. – Но они никак не ожидали обнаружить в кресле вместо ослабевшей твари – одичавшего ферментного. Мы в одном здании с охотником или альфой, блондиночка.«Бабушка всегда говорила мне, что слабость – это худшее проявление характера. Она говорила, что ее нужно хранить в себе, подобно расцветающему цветку, и постепенно взращивать. И как только распустится бутон – выдрать этот сорняк с самим корнем. Бабушка из раза в раз повторяла, что от вещей избавляться проще, когда привязанность к ним достигает своего апогея. Почему-то, но я никогда в это не верил. Разве живые люди не имеют права на проявление чувств? На демонстрацию эмоций? Почему человек, по мнению моей бабушки, не должен показывать кому-то свою слабость, если это единственное, что делает его живым?»
– Нужно найти записи, и поскорее, – говорит Джисон, заметно оживляясь. – Я хочу посмотреть, ради чего мы здесь и сейчас рискуем своими шкурами, – он чуть ли не рычит, когда бегло осматривает лабораторию и цепляется взглядом за подвешенные над столом полочки. Рабочее место было оборудовано по принципу, что глянув в зеркало напротив можно было следить за состоянием «подопечного». Хана это не удивило, но его разозлил факт подобного издевательства, словно для этих людей человек значил не более, чем крыса в мусорной куче. Но больше он боялся ходящего по зданию озверевшего: никто из них не знал, что у ферментного на уме, и чего стоит от него ожидать, ведь его ненависть при жизни могла вылиться в необузданную ярость и после смерти, особенно если судить по оставленным в этом месте трупам. – У нас может не остаться времени, – отвечает Минхо, подходя ближе к рабочему столу и лениво мажа взглядом по разбросанным и залитыми кровью записям. – Их тут, должно быть, сотни, – тянет он, ладонью переворачивая слипшиеся страницы и отмечая изобилие неизвестных ему имен. – Нужно искать последние, – речь Джисона обрывается на полуслове. – Где труп главврача? – внезапно интересуется парень и отходит в сторону. – Минхо, скорее всего все записи были у него в момент смерти, – Хан выбегает из лаборатории, оставляя старшего позади. Ли вылетает следом, скользя по плитке на чужой крови, и осматривается по сторонам, видя только завернувшего за угол Джисона. Минхо бежит следом, ругаясь себе под нос и подмечая его неосмотрительность: они только что узнали о наличии ферментного в стенах здания, а он беззаботно щеголяет по коридорам больницы, явно имеющей желание их прикончить. Рука автоматически опускается на спусковой крючок, когда мужчина достает из кармана пистолет, но отчего-то понимает, что в схватке с тварью этот металлолом им не сильно поможет: маневренность и интеллект на уровне инстинктов даст ей возможность либо уклониться, либо прикрыть голову, а вставшая между черепом и пулей кость сделает свое дело на «отлично». Напряжение только возрастает, когда Минхо начинает слышать озверевшего, но не видеть Хан Джисона. – Куда тебя понесло?! – шипит он в рацию. – Минхо, – голос Джисона дрожит. – Я в кабинете главврача, наверное, – его язык сплетается и слова выходят смазанными. – И он сюда ломится, Минхо. Ко мне ломится охотник. Все естество Минхо напрягается: он чувствует как волосы на загривке становятся дыбом, а злость начинает бурлить в венах, словно в лавовом котле. Он срывается с места, хаотично ерзая глазами по открытым дверям, и в конечном итоге буквально выскальзывает в длинный опустошенный коридор и мигом приседает на корточки, возвращаясь обратно за угол. Минхо видит его. Видит эту тварь, которая наматывает круги перед деревянной дверью и что-то тщательно вынюхивает. Он снова достает рацию. – Ты сейчас где? – спрашивает Минхо. – Издеваешься? – Хан начинает злиться. – Я же сказал, что в… – Конкретно где, твою мать?! – не сдерживается мужчина и прикрикивает. – Под письменным столом, – старший слышит, как содрогается его голос. – Не лучший из вариантов, конечно, но когда второй – смерть, выбирать не приходится. – В кабинете есть окно? – слышится минутная заминка. – Заколоченное. Минхо плотно сжимает челюсть. Неужели Хэйдшип не мог выбрать в качестве лазейки именно этот блядский кабинет? Он осторожно выходит из-за угла, видя, как озверевший начинает на ощупь царапать дверь, оставляя на ней глубокие следы от окровавленных когтей. В сердце Ли закрадывается паника, но он вовремя ее отгоняет. – Я отвлеку эту тварь на себя, – говорит он. – И как только я это сделаю – выбей этот кусок стекла и досок к ебаной матери, ты меня понял? Не выбегай из кабинета вслед за мной: он может вновь переключиться на тебя. – А что ты собрался делать дальше, гений?! А об этом Минхо подумать не успел. Мужчина выглядывает в окно рядом и понимает, что они находятся слишком высоко, чтобы прыгать, если не хотят убиться об асфальт. – На всех окнах есть точки опоры, – на ходу придумывает он план действий. – Здание кирпичное, можно будет за что-то зацепиться. Будем делать то, что умеем лучше всего – убегать от проблем, блондиночка. – Я спрашивал не за себя, идиот, – в ответ кидает Джисон и продолжает: – Все, что сможешь сделать ты – это бежать, понимаешь? Но ты не сможешь отвлечь его далеко от этой двери. Тебе придется биться с этой тварью, Минхо. – Я избавился от одной бляди, – усмехается Ли. – Избавлюсь и от второй. – Не ври! – кричит Джисон настолько громко, что охотник вновь ловит чужое присутствие и с новыми силами начинает биться о дверь, и через секунду Минхо слышит треск древесины. – Сука! – вскрикивает Хан, и связь обрывается. – Блондиночка? – Минхо судорожно всматривается в зажатую в ладони рацию. – Блядство! Я ведь говорил! Он набирает в легкие побольше воздуха и, выйдя из своего импровизированного убежища, свистит. Свист разносится по пустынным коридорам, будто воздух, и в момент привлекает к себе внимание оскалившегося охотника. Его все еще человеческого вида зубы были покрыты кровью, а голова нервно подергивалась. Руки твари потеряли свой прежний вид: плоть до самых предплечий у монстра были только голые кости, и Ли даже думать не хотел, как с ним произошло нечто подобное. Минхо задыхается от нахлынувших на него чувств и распрямляется, доставая из кармана нож. Он шепчет себе под нос что-то из ряда: «Достаточно просто не дать себя укусить», и становится в боевую позу, глубоко вдохнув холодящий кожу воздух. Он не хотел признаваться самому себе в том, что сейчас ему было страшнее, чем когда-либо. Охотник срывается с места как только Ли начинает смотреть на него с вызовом, а не с ужасом. – Если ты собираешься сдохнуть здесь, Минхо, – слышится чужой прерывающийся голос из рации в кармане, а вслед за ним – звук бьющегося стекла. – Сообщи, и я прикончу тебя первым. – Отсоси, блондиночка, – истерично смеется мужчина больше от адреналина, нежели искренне. Озверевший набрасывается на него в прыжке, но Минхо вовремя успевает увернуться, и тварь на скользких босых ногах катится вперед, но тормозит с помощью въедающихся в кафель когтей. Охотник резво оборачивается обратно, сверкнув обнаженными клыками, и облизывается, выказывая собственное удовольствие насчет происходящего. Ли успевает вновь твердо встать на ноги и приготовиться. В этот раз отпрыгнуть у него не получается. Мужчина падает на плитку, выставляя нож лезвием вперед, и чувствует, как по его руке течет черная кровь. Подняв взгляд он замечает, что проделал в челюсти озверевшего отверстие, и заостренное лезвие торчало у него прямо во рту. Тварь несколько раз клацает челюстями, выводя Минхо из равновесия, и тот судорожно выдыхает, наобум ударяя противника коленом. Озверевший переворачивается, теряя опору в ногах, и Ли успевает сесть сверху, но лидерство перехватывает не надолго: оппонент вновь делает рывок и буквально выскальзывает из-под сидящего на нем тела. – Иди к папочке, – сплевывает Минхо куда-то в сторону, когда охотник вновь оказывается на расстоянии нескольких метров от него. И в это же время рация вновь начинает издавать признаки жизни. – ...нхо! – Ли прислушивается. – Минхо! Я снаружи. Беги обратно к лаборатории! Беги! И Минхо бежит. Он ощущает остервенело бьющееся в груди сердце и бежит. Бежит от охотника, бежит от смерти, бежит от прошлого. Он не бросил его. Не в этот раз. Минхо чувствует землю под ногами и впервые выдыхает с облегчением, слыша рыки озверевшего дальше, чем прямо около собственного уха. Он пробегает мимо окон, смотря через просветы на улицу: Конта-Ариас был только в разгаре полудня, и солнце совершенно не собиралось отдавать свои нерушимые позиции луне. Ли скалится: охотника все равно придется устранить. Они не выберутся, если приведут за собой хвост. Но его волнует только то, что он больше ничего не слышит от Джисона. Этот парень не мог соврать ему, правда? В любой ситуации, но только не в этой. Минхо откидывает неблагоприятные мысли в сторону, высматривая впереди двери в лабораторию, но как он и подозревал, они находится слишком далеко, чтобы сейчас вообще об этом думать. Мужчина скользит на повороте, цепляясь за угол и перенаправляя свое тело в другую сторону. Он скоро должен был приблизиться к финишной прямой, но у него было отвратительное предчувствие. Минхо начинает стопорить одышка. Он слишком долго находится на ногах и ему бы не помешало отдохнуть, но когда впереди пустой коридор, а позади намеревающийся тебя сожрать озверевший, то выход остается только один, и хорошо, если он не перепутает его с окном. Он усмехается самому себе, и когда вновь чувствует чужое приближение, то начинает бежать еще быстрее, совсем не разбирая ни расстояния, ни времени. Казалось, что эта погоня длиться уже целую вечность. Впереди Минхо видит заветную цель – открытые двери лаборатории. Они были достаточно крепкими, чтобы не сломаться под ударами твари, и их этот исход устраивал больше, чем смерть. С другой стороны, они останутся заблокированными изнутри без возможности выйти наружу, но сейчас это волновало Минхо в последнюю очередь. Его красочным мечтам не суждено было сбыться: он на секунду оборачивается назад и распахивает в удивлении глаза. Охотник был в нескольких дюймах от его лица, и мужчина мог почувствовать исходящий из чужого рта смрад. – Какого?!… – не успевает он вскрикнуть, когда вновь с глухим стуком падает на пол и больно ударяется головой о стену позади. Озверевший быстро приближается к жертве и уже сверкает затупившимися когтями перед его лицом, когда дверь одного из кабинетов с треском распахивается, и из-за нее выбегает Джисон. Тяжело-дышащий, вымотавшийся и изнуренный Хан Джисон. Он всматривается в глаза загнанного в тупик Минхо и только сглатывает скопившуюся слюну. Но проблема кроется в другом: Хан обращает внимание твари на себя. – Вали отсюда! – вскрикивает Минхо. Он понимает, что именно в этом кабинете и находилась предполагаемая лазейка для Хэйдшипа и военных, но это больше не имеет никакого значения. Он не понимает причины, по которой этот мальчишка сейчас подставляется под удар вместо него. Это не входило в планы Минхо. Это не входило вообще ни в какие планы. – Странника смогли загнать в угол?! – злится Джисон, не обращая внимания на то, что охотник сменил свою цель и уже медленно приближался к нему. – Слабак. Это злит Минхо. Но не так, как сам факт риска, на который подверг себя Хан. Но он не успевает возмутиться. Он не успевает спасти его. Озверевший бросается на застопорившегося Джисона, но несмотря на животный ужас, расползающийся по его телу, парень надменно усмехается и в последний момент Минхо видит сверкнувшее на свету заточенное лезвие ножа. Но не такой ценой. Все, что угодно, но не так. Хан разрывается в крике боли, как тогда, два года назад, и все естество Минхо переворачивается с головы до ног. Он испытывает весь калейдоскоп эмоций, начиная от неверия и заканчивая неистовой злостью на все живое. Джисон словно обнимает ее. Он обнимает тварь, впившуюся в его шею, и крепко держит вогнанный в чужой череп нож за окровавленную рукоятку. Челюсть мертвеца расслабляется, и охотник бездыханно валится мешком на пол, и Минхо чувствует, как его нижняя губа начинает дрожать. Он смотрит на Джисона. Смотрит на его залитую смешавшейся кровью шею, смотрит как глаза Хана постепенно теряют свой блеск. Мужчина подрывается с места, забыв о боли в затылке, забыв обо всем в этой блядской больнице. Он падает на кафель вместе с Джисоном, держа и без того содрогающееся тело младшего в своих трясущихся руках. Минхо смотрит в чужие глаза, и томящаяся там безысходность смотрит в ответ. Все слова застывают в глотке, и он не может вымолвить и слова, наблюдая за приоткрытыми губами Хана. Его лицо заметно бледнеет, и это вводит старшего в его кошмары наяву. Джисон постепенно умирает прямо у него на руках. – Придурок! – хаотично вырывается изо рта Минхо, но вопреки всем своим эмоциям он чувствует болезненное жжение в горле. – Минхо, я не знаю, где мой дом, – каждое слово дается младшему все тяжелее, хоть он и находится в сознании, по крайней мере, именно в эту минуту здесь и сейчас. – Но я хочу туда, – Ли видит скопившиеся в чужих глазах слезы и это делает ему не на шутку больно. – Я хочу домой, Минхо. Джисон не успевает начать плакать, как приглушенный скулеж внезапно обрывается, а все его тело полностью расслабляется. – Блондиночка? – Минхо трясет его за плечи, но младший никак не откликается. – Эй, не время шутить, – его смех кажется истеричным, а улыбка – надломленной. – Блондиночка! – он сильно встряхивает Джисона, но его голова безвольно падает на чужую грудь. – Блять! – рычит Минхо, ударяя кулаком о пол, и бегло осматривается по сторонам. Он поднимается вместе с Джисоном на руках и уверенными шагами направляется в сторону выхода из этого проклятого места. И уже пребывая на первом этаже Минхо видит усеянные трупами коридоры. Должно быть, что мертвецов в этом месте насчитывалось больше, чем людей, с которыми он контактировал в последнее время, и это действительно одновременно и ужасало, и восхищало: Хан был отличным образцом человека, который умеет выполнять свою работу. Только вот бесчувственное тело, лежащее в руках Минхо, совсем таковым не казалось. Он плотно сжимает челюсть и бегло обходит тварей стороной, выискивая дорогу обратно. Отчего-то он все еще чувствовал волнение, и проблема скрывалась не в состоянии Джисона, а в могильной тишине больницы. Было явственное ощущение, что стены имели свои уши, а двери – глаза, и каждый шаг заставлял Ли обеспокоенно оборачиваться назад, надеясь не встретиться с живым озверевшим. Он не мог позволить себе отпустить Хана. Минхо сжимал его сильнее, чем требовалось, и ощущение все еще плещущегося в нем тепла доставляло мнимое облегчение. Ли с трудом открывает захлопнутую ими дверь, и в момент его тревога усиливается пропорционально каждому сделанному им шагу. Он знал, что здесь не должно быть ни единого озверевшего, но доносившийся снизу шум приковывал к себе внимание. Минхо спускается осторожно, постоянно смотря себе под ноги, чтобы не покатиться кубарем по лестнице, и уже вскоре начинает чувствовать разъедающий запах трясины и человеческой гниющей плоти. Не пойми откуда взявшийся липкий страх начинает покрывать все его тело, и уже через некоторое время мужчина начинает чувствовать его слоем прямо на коже. Он сглатывает, осматриваясь по сторонам, и когда оказывается практически в самом низу, то резко замирает и останавливается на месте, словно пригвожденный к бетону фонарный столб. Его губы дрогают в печальной улыбке, и он практически бесшумно шепчет: – Да вы, блять, небось издеваетесь? Трубы прорвались. И если сейчас вода покрывала пол не больше, чем на несколько дюймов в высоту, то через несколько минут уже могла достигнуть торса остолбеневшего на ступеньках Минхо. Сама мысль оказаться во льдах была ему неприятна, но спектр его выбора оказался не шибко широким: идти вперед и дальше, либо попытаться выбить какие-то двери наружу, но Ли не знал, сколько времени осталось у Джисона. Он глубоко вдыхает уже душный воздух, и делает первый шаг в бездну, моментально чувствуя прошибающий его ноги мороз. Только правила больницы вновь возымели должный эффект: Минхо даже сквозь одежду чувствовал, как тело Хан Джисона начинало постепенно остывать, и это ввело его в ранее неизведанные пучины всепоглощающего ужаса. Он ощущал его слабый пульс, но нездоровый цвет лица говорил обратное об его теперешнем состоянии. Ли качает головой, через силу делая шаги вперед, и чуть ли не как мантру бубнит себе под нос, что вскоре все должно закончиться. – Бан Чан? – Минхо держит одной рукой и рацию, и чужие ноги. – Что еще? – слышится в ответ ворчливый голос. – Пришли кого-то на машине к центральной больнице, – говорит Ли, игнорируя недовольный тон. – Сейчас день, Ли Минхо! – по понятным причинам Кристофер моментально раздражается. – Он умирает, Бан Чан! – уже кричит Минхо, чувствуя, как его одежда тяжелеет и насильно тянет его вниз. – Я прошу тебя, – через зубы продолжает мужчина. – Пожалуйста!