***
В разгар рабочего дня Неймлесс был целиком и полностью поднят на уши. Внезапный отъезд Сынмина мог означать только то, что произошло дело, не требующее отлагательств, но бóльшее облегчение община испытала по его возвращению, хотя сам Ким чувствовал себя полностью дезориентированным, вывалившись из машины и сразу спеша открыть задние двери автомобиля. Отчасти пришедший в себя Минхо резво выскакивает наружу, следом забирая из салона Джисона, и, не обращая внимания на любопытные взгляды, спешит внутрь центрального здания, судорожно смотря на лицо младшего. – Что происходит? – спрашивает мужчина у стоящего рядом приятеля. – Разве это не странники? – кидает в ответ подошедшая Верóника. – Сынмин! – окликает парня еще один человек. – Не сейчас, Брук, – отмахивается Ким и продолжает уже на ходу: – Соберите всех, скажите, что скоро должны прибыть Хван Хенджин и Чонин с важными новостями! – кричит он себе за спину, слыша одобрительный всклик. Минхо быстрее обычного взбирается вверх по ступенькам, чуть ли не сбивая с ног тех, кто проходил мимо него. Ему было все равно на доносящееся со спины сквернословие и болящие ноги, он продолжал выжимать из себя остатки сил, пролетая одну лестничную площадку за другой, ощущая, что порой его начинает заносить на поворотах. Впереди он видит спускающегося Бан Чана, который вскидывает брови вверх, но кинув единый взгляд на Джисона – отступает в сторону, сообщая, что просьба была выполнена. Подходя к самой двери, Минхо не успевает даже подумать, прежде чем та открывается прямо перед его лицом, и стоящий по другую сторону Чанбин пропускает старшего внутрь, подмечая его потрепанный и изжеванный вид. – Залезай в ванну вместе с ним, – кидает напоследок Со, выходя из квартиры и оставляя Минхо с Джисоном в гордом одиночестве. Ли недоумевающе смотрит ему вслед, но отбрасывает ненужные мысли в сторону, направляясь в ванну. Он намеренно не снимает с младшего оставшуюся одежду: из-за температуры воды он мог пострадать еще больше, и осторожно кладет его внутрь, чувствуя, как кипяток выливается прямо на его ледяные ноги, создавая неприятное жжение. Минхо шипит, но в то же время понимает, что его руки, опущенные в воду, ничего не чувствуют. Он осторожно опускает Джисона, следя за тем, чтобы тот не захлебнулся, и спокойно выдыхает, когда даже невооруженным глазом замечает его глубоко-вздымающуюся грудь. Вполне вероятно, что эта реакция была вызвана резкой сменой температур, но Минхо уже устраивает тот факт, что Хан дышит. Минхо собирается уже уходить, как слышит позади себя приглушенный кашель. – Блондиночка? – тихо спрашивает он, присаживаясь на корточки около бортика ванны. Джисон ничего не отвечает. Его глаза медленно бегают по фигуре Минхо, изучая первые попавшиеся рельефы и калейдоскоп цветов, и пытается подняться, но ничего не выходит. Он все с таким же глухим шумом опускается обратно, выдыхая через нос, и вновь смотрит на сидящего рядом человека. – Где мы? – хрипит он. – В Неймлессе, – отвечает Минхо. – Ты весь продрог, – констатирует факт Джисон, смотря на чужие дрожащие губы и сложенные на коленях руки. – Что произошло? – Неважно, – кидает Ли. – Посторонись. Он не раздевается, прежде чем залезть в ванну, и поначалу шипит, когда горячая вода обволакивает его холодное тело. Хан сперва испытывает трудности с тем, чтобы освободить достаточно места для Минхо, но после перекатывается на бок, оказываясь лицом к лицу с хитро улыбающимся Ли. И все же он всем своим естеством ощущает, насколько сильно тому сейчас холодно. – Не думал, что ты вытащишь меня оттуда, – честно признается Джисон тихим голосом, но он эхом разносится по помещению, рваными следами отпечатываясь на запотевшем кафеле. Вода, стоящая на уровне их подбородков, медленно начинает окрашиваться в красный, и Минхо затаивает дыхание, кидая взгляд на все еще кровоточащий укус. Он начинает беспокоить его все больше с каждой пройденной минутой. – Считай, что я сделал это ради того, чтобы саморучно тебя прикончить, блондиночка, – и какими бы угрожающими эти слова не должны были показаться Джисону, сам он тихо смеется, обнажая ряд неровных зубов и приводя душу Минхо в необузданный трепет. Хан внимательно изучает чужие глаза; таящаяся в них усталость будто раздевает напущенное самомнение Минхо догола, оставляя только искренность и чреватую последствиями слабость. Джисон глубоко дышит, пытаясь восстановить биение рвущегося наружу сердца, и действительно чувствует себя по-настоящему живым и в какой-то степени неуместно раскрепощенным. – Я ведь и правда был готов умереть, – признается Хан, следя за чужой реакцией. Брови Минхо медленно ползут вверх, но через мгновение все его лицевые мышцы расслабляются, и Джисон имеет возможность поближе рассмотреть все его запавшие на лбу морщины и несколько выскочивших на щеках прыщей. Это кажется ему непозволительно очаровательным, когда Ли коротко зевает и ритмичным хлопаньем ресниц пытается избавиться от постигшего его сонного марева. – Минхо, – упомянутый только открывает один глаз и мычит. – Ты что-то говорил о возмещении морального ущерба? – Ли сразу распахивает веки, смотря в чужой, полный неопределенности взгляд. Джисон слышал. Он все слышал, но никак не мог отреагировать. – Я чувствовал себя живой куклой, – откровенничает Хан, и его голос начинает подрагивать. – Сторонним наблюдателем, выкинутым из шкуры собственного тела. Я словно был заперт, имея возможность смотреть на все своими же глазами, – руки Джисона, прижатые к его груди, складываются в кулаки. – Это чувство, будто тебя накачали сильнодействующим анестетиком и… Чужие губы рвано касаются его собственных и не собираются отстраняться. Хан замирает на месте, ощущая леденящий кожу холод, но только изучает потресканные рельефы уст напротив, прижимаясь ближе. Никто не предпринимает никаких попыток зайти дальше, и они продолжают лежать, замерев в едином положении и отчаянно списывая произошедшее на усталость, не намереваясь прервать уже случившуюся катастрофу. Минхо открывает рот, чувствуя, как по его губам скользят джисоновы, и через мгновение наобум проводит языком, желая полностью раствориться в том тепле, которое исходит не от воды, а от разгорячившегося тела напротив. Джисон ловит зубами чужие губы, намеренно прикусывая и оттягивая, а следом они вновь застывают на месте, не имея никакого желания оправдываться или искать причины для объяснения необоснованного чувства вины: им не стыдно. – Этого не было, – кидает Хан, отстраняясь. – Конечно, блондиночка, – усмехается Минхо. И они вновь льнут друг к другу с поцелуем.***
– Люди на улице ждут, – констатирует факт Сынмин, медленными шагами расхаживая возле окна в библиотеке и изредка кидая взгляды вниз. – Брук довольно оперативен. – Брук? – переспрашивает Чанбин, отвлекаясь от рассматривания полупустого коридора. – Это разве не тот парень, который присоединился совсем недавно? Из общины пустоши? – Рядовой фермер, – кивает Ким и продолжает: – Не думал, что подобные ему окажутся настолько организованными по части выполнения приказов. – Да брось, – кидает вошедший Бан Чан. – Брук – душа компании, – он усмехается. – Ему ничего не стоит собрать толпу народа и до начала торжественного события ее развлекать, – мужчина мажет взглядом по комнате. – Они не придут? – Если ты о странниках, то нет, – качает головой Чанбин. – Я не знаю, какие терки у них были на Кинвард-авеню, но закончилось все плохо, – Сынмин предпочитает сохранять молчание. – Если они оклемаются в ближайшую неделю, то это можно будет считать божьим, блять, чудом, – он выглядит раздосадованным. Дверь вновь открывается, и внутрь входят Хенджин с Чонином. Феликс заходит чуть погодя, когда все присутствующие уже успевают устроиться на сидячих местах. – Что с ними случилось? – с ходу задает вопрос Хенджин, упорно смотря в беспристрастные глаза Сынмина. Младший ведет носом, демонстративно отворачиваясь. – Бан Чан? – Мне откуда знать? – он пожимает плечами, но на Хенджина это не производит ни малейшего впечатления и он продолжает внимательно следить за его сконфуженными движениями. – Джисон был укушен ферментным, а из-за прорыва труб в больнице я даже представить себе не могу, в каком состоянии сейчас Минхо. Хенджин замирает на месте: второй укус – это дело не шуточное, но глядя на знакомые лица он понимает, что те совсем не знают о первом, за исключением сосредоточенного Кристофера. Хван глубоко дышит, стараясь привести себя в порядок, и настраивается на дальнейший разговор. Чонин складывает руки на груди, откидываясь на спинку кресла. – Потенция согласилась на сотрудничество, – сразу говорит он. В помещении слышится унисонный вздох облегчения. Это было не так важно для них самих, как для благополучия Неймлесса. – Каковы условия? – спрашивает Бан Чан, не желая отвлекаться на секундную радость: она могла рассыпаться в любой момент. – Сразу на месте была оговорена первая сделка, – отвечает Хенджин. – Людям был нужен провиант, и взамен на партию винтовок Потенция согласилась обменяться, – Кристофер кивает. С учетом, что они в любом случае избавились бы от оружия, этот уговор имел смысл. – С другой стороны, как Неймлесс, так и Потенция обязались сохранить частичный нейтралитет, не вмешиваясь в чужие дела, – Хван закидывает одну ногу на другу. – Они также не будут претендовать на владение бесконтрольными территориями, если мы не станем мешать им в борьбе с Мортемом за северную электростанцию. – Что насчет подстанций? – спрашивает Чанбин. – Подстанции изначально были мелкой наживой, – говорит Хенджин. – Они рассредоточены по всему Конта-Ариасу и слежка за каждой означала бы появление новых трудностей, – Бан Чан соглашается: владеть полноценной электростанцией было опаснее, но проще в плане организационных вопросов. – Потенции они ни к чему, так же, как и нам. Госпожа Хоффорд высоко оценила и сведения, касающиеся Хэйдшипа и военных: в скором времени они предпримут меры, но сейчас предпочли сосредоточиться на вытеснении Мортема с их территорий. Нам нет нужды в это вмешиваться. Ставка слишком высока. – Потенция фактически купила себе союзников, но не армию, – говорит Чонин. – Мы не мешаем ей, она – нам. Потенция согласилась не прикасаться к заброшенным бункерам. Они не представляют для них опасности или особой ценности, поэтому право владения все еще остается за Неймлессом. – То есть, Потенция все же пойдет первой в наступление на Мортем и Хэйдшип? – спрашивает Феликс. – Не думается мне, что Неймлесс останется к этому непричастным. – Не сейчас, – роняет Хенджин. – Рано или поздно нам придется вступить в игру, но на начальных этапах планировки мы не фигурируем в их планах. – Вы ведь понимаете, что это будет самая настоящая война общин? – спрашивает Сынмин. – Мы должны осознавать связанные с этой проблемой риски, – делает он вывод, непринужденно вздыхая. – Для начала следует предупредить людей, что в ближайшем будущем нам не грозит голодная смерть, а что еще лучше – смерть от рук наемников Потенции. Мы бы могли стать первыми жертвами, согласись участвовать в конфликте на стороне Мортема. Это были бы огромные убытки. – Есть и более приятные новости, – встревает Чонин. – На нашей стороне не только сама Потенция, но и ее человеческий ресурс. Мы имеем право запросить помощь на равных условиях деления добычи, – Ян разъясняется: – Если, к примеру, Потенция попросит у нас поддержки на поле боя, то это обернется для нее тем, что в случае победы половина завоеванных земель перейдет в руки к Неймлессу. Это правило действует в обе стороны. Тот же принцип с вылазками за провиантом, налетами на склады, совместной вербовкой людей и прочее, прочее, прочее. – Когда я говорил о равенстве, то не думал, что ты воспримешь мои слова настолько буквально, – посмеивается Бан Чан, но подобный расклад событий его более, чем устраивал. Они не лезут в дела друг друга, а в случае чего делят награбленное поровну. – Но если учесть масштабы вылазок, которые можно будет организовывать при поддержке Потенции, то деление пятьдесят на пятьдесят кажется более, чем прибыльным. – С подробностями мы разберемся позже, – говорит Сынмин. – Но что насчет второй поставки винтовок? Одна машина отойдет Потенции, но вторую придется сбывать на черном рынке, и чем скорее, тем лучше. Хенджин заминается. Он не решается влезать в разговор, но такой выход из ситуации его не устраивает по одной причине: в случае нападения орды охотников, Неймлессу не будет, чем давать отпор. Эта община не обладает должным снаряжением, и при прямой схватке с высокой вероятностью потерпит поражение. Сотни жертв, среди которых множество невинных детей – это не то, на что рассчитывал Хенджин в будущем. Им нельзя избавляться от винтовок, каким бы высоким не был шанс натравить на себя гончих Мортема. – В вашей общине есть обученные снайперы? – спрашивает он, и все замолкают: грядет серьезный переворот в устройстве их коммуны. Бан Чан выжидающе смотрит на него исподлобья, но младший только вопросительно выгибает бровь и выглядит он так, будто вопрос этот был задан целенаправленно, а не ради личностного интереса. – Я, – отзывается Кристофер. – Я – снайпер. Хенджин никак не реагирует на внезапное признание врача. – Есть кто-то еще? – спрашивает он. – Нет, – сразу чеканит Бан Чан и продолжает: – Зачем тебе об этом знать? Он мысленно просит прощения у Ли Минхо, но это и правда важно. – В ближайшие три недели Конта-Ариас заполонит орда охотников в сопровождении альфы. Они будут идти на город с Севера. Чанбин проглатывает слова, ошарашенными глазами смотря на невозмутимого Хвана, который ранее от него же выслушивал, что в этой местности ферментные озверевшие встречаются крайне редко. – Нам потребуется своя собственная линия обороны, если Неймлесс хочет пережить эту войну, – голос Хенджина меняется до неузнаваемости: он становится глубже, жестче, напористее. – И если одна поставка винтовок отойдет Потенции, а другая будет продана, то мы все сдохнем. Все, – выделяет он последнее слово и глубоко дышит, ожидая реакции. – Почему? – спрашивает Феликс. – Почему ты не сказал об этом раньше? – он и правда выглядит дезориентированным и сконфуженным, но Хван не собирается злиться на обоснованные обвинения с их стороны. Он не хочет перекладывать вину на кого-то другого. Он сам ошибся, когда решил умолчать о чем-то подобном, подвергнув опасности людей, которые приняли его в свой дом. – Я – чужак, – честно отвечает Хенджин. – У меня нет никаких оснований вам доверять, и это также работает в обе стороны, – он не выглядит пристыженным: осознанные действия не должны вызывать в человеке противоречий. – Как долго ты бы об этом молчал? – спрашивает Чанбин, совсем не вникая в суть его объяснений. – Как долго собирались молчать Ли Минхо и Хан Джисон? Хенджин всматривается в разгневанные глаза напротив, но произносить: «Они вообще не хотели ничего рассказывать» не решается. – Ты – ебаный эгоист, Хван Хенджин, – говорит Чонин, тыча в чужую грудь указательным пальцем; его лицо выглядит заметно побледневшим и осунувшимся. – Оставьте его в покое, – прерывает последующую гневную браваду Бан Чан, медленно поднимаясь с места. Ему противен вид того, как его приятели псиным стадом накидываются на невиновного человека. В его груди распаляется гнев, настроенный по отношению к тем, о ком он был лучшего мнения. – Что предлагаешь делать дальше? – спросил он у Хенджина, когда в помещении воцарилась мертвенная тишина. Хван расслабляться не спешит. – Одного снайпера катастрофически мало, – говорит он. – Если мы хотим удержать позиции, то для орды, численностью в примерно двадцать охотников во главе с альфой, достаточно будет организовать защиту, как можно дольше не переходя в контрнаступление, – Кристофер кивает, поддерживая его мысль: если они ринутся в бой с самого начала, то потери будут колоссальными. – Если мы хотим одержать победу в первом и финальном раунде, то стоит обсудить детали с Потенцией. Не в их приоритетах будет требовать плату за такого рода услугу. В конце концов, это в их же интересах – сохранить целостность Севера. Бан Чан думает какое-то время. – Что насчет… – Нет, – сразу чеканит Сынмин, будто предчувствуя его ответ. Он напрягается, намеренно привставая с места. – Они помогут, – настоятельно продолжает Кристофер. – И взамен потребуют твою душу, – нервно смеется Ким: ему совсем не нравится, к чему идет разговор. – Вы о ком? – недоумевает Хенджин. – Братья Чхве, – отвечает Феликс. – На данный момент относятся к Потенции. – И чем же они тебе не нравятся? – спрашивает Хван, обращаясь к Сынмину. – Они – бывшие военные спецназовцы, – продолжает Феликс. – Обученные годами солдаты, принадлежащие к подразделению «Дельта», – Хенджин теряется. – «Дельта» – это команда профессиональных снайперов. «Гамма» – солдаты разведки, «Бета» – пушечное мясо, иначе говоря, первопроходцы и военные ближнего боя, – Феликс замирает. Кажется, разговоры об этом приносят ему только дискомфорт. – «Альфа» – первоклассные бойцы и тираны. – Откуда тебе об этом известно? – спрашивает оторопевший Хенджин. – Я был рожден на территории военный базы за пределами Конта-Ариаса. Хенджин в момент понимает, кто стоит перед ним. Понимает, почему его имя показалось ему знакомым. Ли Феликс – «неправильный» ребенок, исчезнувший несколько лет назад младший сын генерала Ли.