***
– Минхо? – окликает старшего Хенджин, с предварительным проигнорированным стуком входя к нему в квартиру. – Джисон? – говорит он будто в пустоту, осматриваясь. Он проходит вглубь гостиной и сразу идет в следующую комнату. Квартира Минхо оказалась больше его собственной, по крайней мере, раза в два. Здесь вполне хватило бы места для беспроблемного сожительства нескольких человек, и Хван затаивает дыхание, прислушиваясь к посторонним звукам. Тишина его настораживает. – Что? – внезапно раздается шепот за его спиной, и Хенджин подпрыгивает на месте, боязно оборачиваясь назад. Перед собой он видит сонного Минхо, вышедшего из спальни справа. – Чего разорался? Старший держит в руках чашку с остывшим кофе и медленно закрывает за собой дверь. Хенджин успевает заметить только ворох перекрученных подушек и огромную кучу накинутых друг на друга одеял. Казалось, что все это было создано для пущего сохранения тепла, но Хван не стал вдаваться в подробности, сразу переходя к делу: – Мы заключили сделку с Потенцией. Минхо ведет незаинтересованным взглядом по фигуре Хенджина и проходит мимо, направляясь на кухню. Шорох домашних тапочек эхом раздается по пустынному помещению. Ли потягивается на месте, ставя грязную посуду в раковину, и чешет живот через заслон безразмерной белой футболки. – Ты еще здесь? – спрашивает Минхо, доставая с полки лапшу быстрого приготовления. Он ставит закипать воду на газовой плите и присаживается на стул, выжидающе смотря на Хвана. – Что? – от возмущения задыхается младший, падая на стул рядом. – Если пришел поесть, то это не ко мне, – чеканит Минхо, но видя, что Хенджин не собирается уходить, продолжает: – Я не спал и ничего не ел двое суток, – его голос действительно теперь кажется собеседнику уставшим и изможденным. – И сейчас мне не до пустой болтовни о вещах, которые меня не касаются. Поэтому ты либо молча сидишь здесь, раз уж пришел, либо закрываешь дверь с другой стороны. Они молча дожидаются закипания воды, и за это время Хенджин успевает заметить как Минхо клюет носом, опирая голову о подставленную под подбородок ладонь. Старший встает с места, и все его действия выходят слишком медленными и дезориентированными, поэтому Хван еще какое-то время терпеливо ждет, прежде чем тот садится на место с тарелкой и металлическими палочками. – Как он? – спрашивает Хенджин, когда Минхо заканчивает с трапезой и моет скопившуюся посуду. Ли на момент застывает, и Хван уже успевает пожалеть о заданном вопросе. – Нормально, – небрежно роняет и вновь замолкает. – Не ври, – вновь напирает на своем Хенджин. – Я знаю, что укушен он был дважды. Минхо выключает напор воды, вытирает мокрые руки и оборачивается. Его глаза выглядели сосредоточенными и озлобленными. – Откуда ты это знаешь? – спрашивает он, но не успевает Хван ответить, как Минхо продолжает говорить: – Ты подслушивал. Серьезно? – усмехается мужчина, корпусом опираясь о кухонную столешницу. – Он не мог тебе по доброй воле выложить нечто подобное. – Я просто волнуюсь, ладно? – голос Хенджина срывается на высокие тона. Он не собирается спорить или оправдываться, ведь понимает, что ранее услышал то, что не должен был. – Он как-то уже спрашивал у меня про инфицированных людей, но я и подумать не мог, что он был укушен ферментным, понимаешь? Я не мог этого предугадать так же, как и его разговор в лазарете с Бан Чаном. Минхо вскидывает бровь. – Кто еще знает? – Больше никто, – уверенно отвечает Хван. – А теперь слушай меня внимательно, – Минхо тяжело вздыхает, всматриваясь в чужие перепуганные глаза. – Если эта информация просочится – вы двое будете первыми в моем списке на устранение, – Ли криво усмехается. Было видно, что чувствуй он себя хоть на сотую долю лучше, то простыми угрозами все бы не закончилось. – Ты меня слышишь? Никто больше не должен об этом узнать. Хенджин медленно кивает. – Братья Чхве, – вместо этого говорит он. – Скоро мы должны будем с ними встретиться, – Хван встает с места. – Я говорю это для того, чтобы вы с Джисоном не лезли на рожон и по возможности им всячески содействовали. – Джуну и Джину? – чуть ли не смеется Минхо. – Пусть их строптивость тушит Ли Феликс, – он делает акцент на чужой фамилии, и Хенджин понимает, что старший был осведомлен гораздо лучше их всех. – От меня же передай пламенный: «Сосите член». Минхо провожает взглядом выходящего из квартиры Хвана. Младший вздыхает, качая головой, и через момент квартира вновь пустеет. – Братья Чхве? – раздается со стороны спальни, и Ли оборачивается, видя вышедшего из комнаты Джисона. Он был укутан в плед, а его волосы забавно спадали на глаза, закрывая видимость. Хан зевает, шаркая тапочками, и садится рядом со старшим, дергая носом. – Лучше бы попросил Феликса что-то приготовить, а не ел эту дрянь, – хмурится он, и Минхо приглушенно смеется: с распухшим лицом и заспанными глазами Джисон выглядел до невозможности комично. – Так что за братья? – Судя по тому, что они хотят обратиться к Джуну и Джину – Неймлесс наращивает военную мощь, – говорит Минхо, но при этом мгновенно сосредотачивается и продолжает: – Близнецы – военные снайперы подразделения «Дельта», сбежавшие пару лет назад вместе с Ли Феликсом, – он говорит об этом так, словно подобные сведения в пределах Конта-Ариаса были общедоступными. – Наш поваренок – сын генерала. – Откуда ты это знаешь? – спрашивает Джисон, вновь зевая. Он чувствует себя уставшим, но это не мешает ему сконцентрироваться на разговоре. – Один раз пришлось с ними работать, – говорит Минхо. – Только с братьями, – обозначает он границы, будто говоря, что сам Феликс не мог знать его лично вплоть до публичного появления в стенах Неймлесса. – Узнать их по военным наводкам было несложно, – мужчина пожимает плечами. – Стало быть ясно, что вместе с ними ходит и сыночек такой важной шишки, как генерал Ли, – Минхо усмехается. – Разве я мог упустить шанс увидеть беглеца воочию? – Дай угадаю, – вздыхает Хан. – И братьям это не понравилось? – Они были в бешенстве, – Минхо рассказывает про это с воодушевлением, словно получал искреннее наслаждение в тот момент, видя их перекошенные лица. – У нас довольно напряженные отношения: я не сдавал месторасположение Феликса, а они не имели права влезать в мои дела. Их принцип – пятьдесят на пятьдесят, как и у Потенции, которой они сейчас вылизывают задницы, – Джисон кивает. – Я вынудил их увеличить мою долю на последней совместной вылазке, и как итог чуть не получил пулю в висок. Феликс об этом ни черта не знает, поэтому вряд ли будет рад, если эти два цербера захотят закончить начатое в Неймлессе и пришить меня прямо на месте. – Ты довольно сильно их разозлил, – подытоживает Хан. – У нас была сделка, которую они нарушили, – пожимает плечами Минхо. – Ты их шантажировал, – Джисон выгибает бровь, и старший на момент замолкает. – Но если бы я солгал, где бы сейчас были Феликс и братья? – спрашивает он тихо, практически бесшумно. – В могиле, – кидает он напоследок. – Иди обратно в кровать.***
Хенджин ходил по этажам. Он бесцельно бродил вдоль заколоченных и закрытых дверей, ожидая каких-то, хоть наименьших, но изменений. Он был подавлен: казалось все, что он делает – бесполезно, и Хван никак не мог избавиться от навязчивого чувства неудовлетворенности. В своей общине он чувствовал себя нужным, но в Неймлессе… В Неймлессе были те, кто готов был у него это отобрать. Он хорошо понимал, что ждет его впереди. Он знал, что городские общины – это другой уровень. Они отличаются уровнем прогресса, отличаются людьми, отличаются отношением к самым обычным вещам. Но Хенджин был другим. И хоть все присутствующие ранее испытывали ту же беспомощность, он не мог смириться с мыслью, что в этом месте его персона больше не вызывала бывалого восторга. И он скучал по этому чувству лишь в малой степени. Ему нравились здешние люди: способные за себя постоять, имеющие собственную точку зрения, не желающие подчиняться кому-то насильственно и самостоятельно выбирающие себе лидера, становясь лидерами. В межгородской общине Хван был этого лишен, но сейчас, находясь далеко от прежнего дома, адаптировался под новое течение жизни. Он быстро привыкал к чему-то новому, но до сих пор не мог привыкнуть к Конта-Ариасу. Это место было для него новым. Этот город, все, что было с ним связано – вызывало в Хенджине отчаянное отторжение. Он думал, что постепенно сможет свыкнуться со своей новой ролью, но занять определенную ячейку общества, на которую уже длилась неисчислимая очередь, было сложнее, чем казалось на первый взгляд. Ему нужна была не только мозговая активность, но и физическая. Он хотел быть полезным, хотел не только нянчиться с детьми, хоть и отчетливо понимал, насколько в суровых реалиях это важно. – Что ты здесь делаешь? – спрашивает появившийся из ниоткуда Бан Чан. – Ты стал молодым отцом без нашего ведома? – он лояльно усмехается, смотря на младшего из-под опущенных на переносицу очков. Хенджин сначала недоумевающе на него смотрит, а потом осматривается по сторонам: он оказался на этаже для семей с новорожденными детьми и в момент почувствовал как его уши покрылись красной краской. Он качает головой, собираясь уходить, но голос Кристофера перебивает все его спутавшиеся мысли: – Почему ты так часто ходишь один? – спрашивает он, и Хван действительно не знает, что стоит ответить в такой ситуации: у него никогда не было близких друзей, поэтому одиночество стало него извечным и верным компаньоном. – Я изредка видел тебя с Феликсом, но это все, – Бан Чан поджимает нижнюю губу, будто его искренне волнует состояние Хенджина. – Он… милый? – первое, что приходит Хвану в голову. – Я и правда не знаю, что сказать. – Пошли, – говорит старший и показывает в сторону пустого коридора. Вдвоем они идут мимо множества приоткрытых дверей, и в силу всепоглощающей растерянности Хенджин даже краем глаза не успевает замечать людей, выглядывающих из собственных квартир, чтобы посмотреть на «пришедшего со странниками незнакомца». С одной стороны, подобное обращение Хвана задевало, но он понимал, что никогда близкой дружбы со здешними людьми у него не образуется, и эта мысль успокаивала его вкрай разнервничавшееся сознание. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, идя по коридору вслед за Бан Чаном, и казалось, что никакие события не могли повлиять на его пошатнувшееся моральное состояние. Хенджин солжет сам себе, если скажет, что чужое общество приносит ему удовольствие, ведь единственное, что он испытывал – это дискомфорт. Кристофер тем временем резко сворачивает за угол, направляясь в конец очередного коридора, где виднелись широкие двери. Хван предположил, что это был холл, и в итоге оказался прав. – Что мы… – не успевает парень закончить как видит оборудованное под детскую зону помещение: на ранее холодном полу были разбросаны мягкие разноцветные ковры, в углах стояли шкафы с игрушками, а на подоконниках восседали зеленые растения, не утратившие прежней красоты из-за временами засушливого климата. – Хен! – из-за угла выскакивает Серим. Хенджину нравилось, что она не использовала привычное им «оппа» (Хван мог предположить, что девочка воспитывалась в общине, состоящей преимущественно из мужчин). – Ты давно не заходил, – говорит Серим, обиженно отворачиваясь. Она демонстративно задирает голову кверху и ведет носом в сторону. Хенджин сразу понимает, почему не мог вспомнить входа в детскую, ведь еще одна дверь выходила прямо на улицу, чуть ли не в общую столовую. Он присаживается на корточки перед малышкой и осторожно касается пальцами ее ссутуленных плеч. Серим оборачивается, и при виде улыбающегося Хвана на ее лице расцветает улыбка. Бан Чан мажет взглядом по отвлекшемуся Хенджину и, развернувшись, бесшумно скрывается за пределами комнаты, оставляя его и детей одних. – Дядя Феликс вчера приготовил мясо, представляешь?! – восклицает Серим и ее щеки в момент розовеют. Она выглядит более жизнерадостной, чем тогда. – Правда? – спрашивает Хенджин, садясь прямо на ковер и скрещивая ноги. Он подпирает голову руками и вслушивается в счастливый детский лепет с трепетом. Ему этого действительно не хватало. Ощущения, что кто-то в нем нуждается. – Себом измазался в масле и пришлось искать полотенце, – Серим дует щеки. – Они будто все исчезли, – она смотрит на младшего брата, играющего с другими несколькими детьми его возраста. Выглядел он увлеченным, и Хенджин не хотел его отвлекать. – А где другой хен? – спрашивает Серим, всматриваясь в чужие глаза со свойственной ей чрезмерной заинтересованностью. Она всецело привлекала к себе все внимание, и эта ее черта нравилась Хвану больше всего. – Он будет рад, если ты навестишь его чуть позже, – утвердительно кивает Хенджин, ведь никак не мог забыть ни взгляда, ни слов Джисона по отношению к детям. Казалось, что они – это единственная вещь, способная пробудить в нем какие-то эмоции, вызвать злость или беспричинную радость. – Эй, принцесса! – окликает Хвана Минхо, и младший чувствует, что его нервы в мгновение ока напрягаются, подобно натянутым струнам. – Что? – агрессивнее, чем требовалось кидает Хенджин и встает на ноги, оборачиваясь к осточертевшему голосу. Если он и мог терпеть Хан Джисона, то Ли Минхо в этот краткий список не входил. Причина была самая банальная и простая – он его раздражал. – Выйдем на пару слов, – говорит Ли, поднимая бровь, и изучающего смотрит на застопорившую Серим. Он клонит голову набок, а следом будничным тоном говорит: – Еще увидимся, малышка. Хенджин практически насильно выталкивает старшего из помещения и с благоговейным выдохом закрывает за ними двери. – Чего ты хочешь? – спрашивает Хван, складывая руки на груди. – Не кипятись, принцесса, в следующий раз приготовлю порцию и на тебя, – закатывает глаза Минхо, а потом продолжает: – Он должен оставаться в Неймлессе, – Хенджин сразу понимает, о ком идет речь. – Но блондиночка не допустит, чтобы я пошел к Кан Дэилю сам, – младший вопросительно выгибает бровь, слыша незнакомое имя, но Минхо только отмахивается. – Ты составишь мне компанию, а следом, как верная псина, истолкуешь ему всю суть разговора. – С просьбой к человеку нормальные люди обращаются более уважительно, – говорит Хенджин, но не спешит отказываться или соглашаться. – Слушай, принцесса, – голос Минхо становится тише. – Я могу вытащить его из кровати, заставить напрягаться и снова вернуться с ним же на руках, но кому от этого будет лучше? – спрашивает он, облокачиваясь о стену. – Не усложняй никому жизнь, а если хочешь узнать больше о происходящем вне стен этой помойки, – он презрительным взглядом окидывает тусклый коридор, усеянный фотографиями и самолично нарисованными портретами. – Это твой шанс. Хенджин вздыхает, потирая переносицу. Не этого ли он хотел? Быть кому-то нужным. – Пошли.***
Их путь на Випмарк-стрит проходил в полной тишине. Хенджин предпочел сесть за руль, оставляя неудовлетворенного Минхо на задних сидениях, а сам с комфортом вел машину по ночным улицам Конта-Ариаса, внимательно рассматривая воющих озверевших. В самое темное время суток, когда время слегка перевалило за полночь, крик этих тварей казался ему самым жалобным плачем. Живя в межгородской общине, он вслушивался в мельчайшие шорохи с замиранием сердца, но после научился их различать. Хван мог понять, что происходит с озверевшим и по тембру голоса определить как давно тот скончался. И чем утробнее был рык, тем больше разложилась покрытая грязью и мусором плоть. Хенджин мажет взглядом по мерцающим в высоте вывескам, осторожно объезжая свалки машин, и высматривает впереди рынок. Он понимал, что Хан Джисон не оценит их инициативу. Понимал, что Минхо ему о ней даже не рассказывал. Но парень только вдыхает разбавляемый ветром воздух и чувствует невыносимое жжение в легких. Он не мог списать этот симптом на единый укус, ведь причина была в никотиновой зависимости. Хван останавливается на углу нужной улицы и сразу достает пачку, наблюдая в зеркале заднего вида плетущихся озверевших. Без лишних слов Минхо достает пистолет, проверяет заполненность магазина и, сняв предохранитель, несколько раз нажимает на спусковой крючок, смотря за поочередно сваливающимися на асфальт телами. Черная жидкость растекалась вокруг них подобно болоту, и создавалось ощущение непроходимых зыбучих песков. Хенджин затягивается, чтобы сбить охоту, и сразу тушит сигарету, кладя практически целый фильтр обратно. – Есть что-то, что мне нужно знать перед встречей с этим… Кан Дэилем? – спрашивает Хван у рядом стоящего Минхо. Старший намечает дорогу и вяло мотает головой в знак отрицания, на что Хенджин только стискивает покрепче зубы и старается не вспылить на ровном месте без особых на то причин. Они идут в сторону рынка, и Хенджину становится не по себе ровно в тот момент, когда под ногами начинают попадаться растерзанные трупы озверевших. Некоторые были лишены конечностей, другие – полностью обескровлены. Он с замиранием сердца переступает через одиноко-лежащую среди мусора голову и, обернувшись назад, сталкивается взглядом с пинающим камешки Минхо. Он выглядел задумчиво и, по большей степени, замкнуто. В нем больше не было прежнего энтузиазма или язвительного взгляда. Он выглядел так, словно боялся того, что мог услышать, так, будто это могло повлиять на его восприятие в целом и оставить с пустотой в душе, потому что его привычное мышление окажется ложным и неправильным. Минхо был похож на потерянного ребенка, который бесцельно бродил по комнате в поисках своих родителей. – Все в порядке? – спрашивает Хван. – Что? – Минхо моментально выныривает из глубокого сна, а на его лице появляется едва заметное непонимание. – Пошли, – только и кидает старший, обгоняя Хенджина и широкими шагами направляясь в сторону виднеющегося трейлера. Для Хенджина же он кажется окутанным тайнами. Вся атмосфера Випмарк-стрит вселяет в него чувство обеспокоенности, но он понимает, что это действительно был его чуть ли не единственный шанс выбраться за территорию Неймлесса на правах странника, а не члена общины. Парень обходит очередную кучу мусора и смотрит на Минхо: мужчина был несколько ссутулен, а шаги излучали несвойственную ему неуверенность. – Ты о нем волнуешься, – констатирует факт Хенджин и сразу продолжает: – Но это не дает тебе никакого права сейчас проявлять слабость. Минхо резко останавливается. – Что ты несешь? – рычит он, кидая злостный взгляд на излишне спокойного младшего. Хван потирает переносицу, словно выражая свои мысли в действиях, и клонит голову набок. – Закрой рот и не мешайся под ногами, договорились? – Продолжай в том же темпе, – одобрительно кивает головой Хенджин и ловит на себе очередной презрительный взгляд. И все же, сосредоточенный на своем деле Минхо нравился ему гораздо больше колеблющегося ребенка. В этом было особенное очарование, но только если в этой сцене драматического театра ты был только зрителем, а не актером главной роли. С другой стороны, Хенджин никак не ожидал увидеть вместо предполагаемого старика вполне молодого мужчину. Кан Дэиль оказался не только совершенной противоположностью представленного Хваном образа, но еще и человеком весьма скверного характера. – Как скоро я познакомлюсь со всем Неймлессом? – спрашивает Дэиль, складывая руки на груди. Он по-прежнему был облачен в белый халат, но единственным отличием стали многочисленные пятна крови. Скорее всего, ученый еще не успел привести себя в порядок после очередной вылазки. – Тебе нужен был дневник главврача, – сразу переходит к сути Минхо. – Но и у меня есть соответствующие условия, которые ты, в свою очередь, должен будешь выполнить, – Кан усмехается от такой самоуверенности, но отходит в сторону, пропуская гостей внутрь трейлера. Хенджин быстро осматривается и уже начинает представлять приблизительную картину того, где очутился. Он соврет сам себе, если скажет, что это место не пугает его до урчания в животе. Застоявшийся запах медикаментов всегда вызывал в нем необъяснимо-сильную тошноту. – Ты принес его кровь? – спрашивает Дэиль, расставляя пробирки по своим местам. – Прошла неделя из отведенных ему... Десяти? – он вскидывает бровь, прикидывая в уме числа, и продолжает: – Навскидку. – Меньше, – это слово дается Минхо намного сложнее, чем он изначально мог себе представить. В это же время Хван округляет глаза, явственно осознавая, о чем идет речь: он не был глупцом, каковым его считал старший. – В больнице его укусил охотник. Ученый пожимает плечами, продолжая всматриваться в наполнения колб. Он не поворачивается к собеседникам, вводя Хенджина в еще большее недоумение: неужели у отстраненных людей эгоизм – это врожденный инстинкт? – Все зависит от того, как будет протекать инфекция, – говорит Дэиль, в конечном итоге соизволив развернуться на стуле. – Проживет ли он еще меньше? Определенно, – он говорит будничным тоном, наблюдая за бледнеющими парнями с беспристрастным выражением лица. – Но если учитывать внешние раздражители, то на многое надеяться не стоит, – он вздыхает, но в этом жесте нет никакой жалости или сострадания. – Он жил с заражением на протяжении долгого времени, но в первую встречу я не заметил ничего, что могло намекать на его скорейшую смерть, – Минхо выдыхает, но последующие слова заставляют его напрячься. – И это не есть хорошо. Рано или поздно военные о нем узнают. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Ли. – Послушайте, – чеканит Дэиль. – При условии, что я прав, то Хан Джисон – это лекарство. Анестетик, если быть точнее, – говорит мужчина, а у присутствующих перехватывает дыхание. – Его кровь может способствовать замедлению инфекции без побочных симптомов обычного укуса. И чем сильнее будет безвредный эффект от инъекции, тем сильнее каждый, кто об этом узнает, захочет оставить эту прибыльную жилу у себя, – Кан трет нос, прерываясь. – Безусловно, не он один обладает подобного рода «особенностью», но что касательно его предшественников... – тянет ученый. – Они умирали в адских муках. Все до единого. – То есть, – Минхо пытается сохранить холодность разума и твердость мысли. – Если я введу себе его кровь, то инфекция замедлит свое распространение? – спрашивает он, но понимает, что ответ может стать только еще одной причиной для надвигающегося горя. – Она может не только замедлить ход инфекции, но и полностью ее заморозить, – беззаботно роняет Дэиль, коротко смотря на записи, которые Минхо сжимал во вспотевших руках. – Разумеется, только временно, но перед тем, как вирус вновь начнет поражать тело носителя, могут пройти месяцы, а то и годы. – Его собственная кровь убивает хозяина, но может спасти любого зараженного? – как-то истерически улыбается Хенджин. – Как-то так, – говорит Кан. – А теперь перейдем к вещам существенным. Записи, – он протягивает руку, выжидающе смотря в остекленевшие глаза Минхо. Тот сначала мнется, но после нехотя отдает дневник. – Прежде, чем из его крови можно будет выделить работоспособный материал, – говорит он, а Хенджин чувствует необъяснимую злость. – Нужно было бы провести пару опытов… Минхо в момент поднимает ошарашенный взгляд. Перед его глазами в момент возникают все неблагоприятные картинки из больницы, и его сердце наполняется искренней злобой, пока он смотрит на пролистывающего страницы блокнота Дэиля. – Этого не будет, – сразу говорит Минхо. – … не найди я в записях нужной мне информации, – тянет Кан, даже не обращая внимания на чужой гневный возглас. – О чем это я? – мужчина поднимает голову. – Главврач допустил одну ошибку: он практически обескровил тело последнего подопытного, и тот обратился. – Это ведь невозможно, – качает головой Хенджин. – Превращение происходит только после окончательной смерти мозга. Об этом говорили и говорят абсолютно все. – В теории, да, – соглашается Дэиль. – Но так же, как и симптомы, смерть пораженных ферментными озверевшими отличается, – Ли из всех сил пытается переварить полученную информацию, но выходит из рук вон плохо. – Многие ошибочно полагают, что, если, к примеру, лишить человека конечностей, то он будет жить вплоть до того момента, пока его не лишат головы, – он усмехается. – Но ведь и звучит это смехотворно, верно? У укушенных ферментными гораздо бóльший болевой порог, но по этой же причине они чаще умирают от потери крови: организм терпит до последнего. Минхо долго не думает, прежде чем достать из кармана образец крови Джисона. Хенджин смотрит на него с осуждением, но молчит. – Позаботься о том, чтобы это сработало, – говорит Ли. – Если его жертва окажется напрасной – я лично перережу тебе глотку. Кан Дэиль не ведет и бровью, ведь понимает, что как бы Минхо этого не хотел, ничего не выйдет. Но ученый только кивает, наблюдая за чужой демонстрационной агрессией. – Приходите через неделю, – отвечает Дэиль и продолжает: – Так же, как и вы, буду надеяться на благоприятные новости, – он лояльно улыбается, но даже Хенджин понимает, что он имеет в виду свои ранее безрезультатные исследования.***
Джисон все еще чувствовал себя неважно, но эта боль распространялась больше на интенсивно-пульсирующий укус на шее, нежели на все тело в целом. В остальном он мог сказать, что полностью пришел в себя. Беспрерывный отдых привел его в стабильное состояние гораздо быстрее, и Хан не мог сказать, чьей это было заслугой: Бан Чана, который как минимум три раза в день проверял его постельный режим, или Минхо, тщательно следивший за тишиной на всем этаже. В любом случае, Джисон был здоров и полон сил. На протяжении всего времени, которое прошло с момента укуса, он отчаянно старался не думать о катастрофических последствиях его необдуманного поступка, но мысль, что рано или поздно он все равно умрет, его в какой-то степени даже успокаивала. Хан не хотел умирать, всей душой он надеялся на чудотворное выздоровление, но каждый раз сталкивался с жестокой реальностью. Но если исход его жизни был предрешен заранее, то каковы причины об этом волноваться? Неизбежное произойдет, и Джисон теперь понимает, что не только не увидит становление Неймлесса одной из лидирующих в Конта-Ариасе общин, но и выражения лица Минхо, когда тот узнает о своей стремительно-продолжающейся жизни. Хан был уверен в том, что этот человек будет жить: возможно, он надеялся на целеустремленность, присущую его характеру, а, может, подсознательно осознавал все шансы ему помочь. И помочь не просто на словах, а действиями, подтверждающими его ранее данное обещание. – Джисон? – тянет появившийся рядом Феликс. – Джисон, – уже громче вторит младший, и Хан в конечном итоге выбирается из вороха собственных неутешительных мыслей. Они находились в уличной столовой, и Феликс раскладывал по тарелкам приготовленный мгновениями ранее обед. В помещении были только они одни, и Джисон несколько секунд думает, прежде чем понять, что Ли готовил специально для него одного. Хан смотрит в тарелку, которая находилась прямо под его носом, и к своему удивлению обнаруживает рис. Живя жизнью странника он не часто имел возможность питаться подобными деликатесами, и никогда не задумывался о том, откуда они появляются на столах посещенных им общин. – Ты раньше не ел рис? – удивленно спрашивает Феликс, видя смятение в чужих глазах. – Я… – Джисон мнется: он не думал, что это заставит его врасплох. – В принципе не ел ничего такого, – Хан на мгновение отворачивается, пытаясь справиться с накатившим на него стыдом. – Сейчас его действительно сложно достать, – Феликс переводит тему. – Но из-за сделки с Потенцией это стало возможным, – Джисон выгибает бровь. Он всегда думал, что самое сложное – это избежать смерти от озверевших, но оказывается, что существует множество нюансов, которые следовало бы учесть в нынешнее время. – Зерновые культуры – это плоды работы общин пустоши. Они высаживают целые плантации на своих землях, а уже после заключают длительные контракты с городскими и межгородскими общинами, которые способны расплатиться за товар, – Феликс кажется чем-то недовольным, и Хан решает спросить об этом позже. – Соответственно, чем коммуна крупнее и влиятельнее, тем и поставляемый товар качественнее и дороже. В оказываемый «пакет услуг» также входит и выращиваемое в загонах мясо. Это то, что ранее было нам недоступно. – Тогда почему ты так волнуешься? – спрашивает Джисон. – Проблема в том, что сейчас поставки в Неймлесс осуществляет Потенция, – говорит он, и старший кивает. – Но если эта сделка оборвется, то наши люди вновь будут довольствоваться тем, что и раньше, – Хан понимает, к чему идет разговор. – Мы все еще зависимы от общины, хоть только и в одной из категорий. Меня это не устраивает, – Феликс вздыхает. – Нам нужно предпринять меры и заключить свою собственную независимую сделку с общиной пустоши. – Эти люди весьма консервативны, – Джисон всерьез задумывается над этой проблемой. – Но они любят выгодные сделки: если мы хотим заключить таковую, то придется увеличить масштабы закупки, – парень имеет в виду не только продовольствие, но и оружие, которое мастерски изготавливают эти общины. – Ты ведь слышал об их кузнецах? – спрашивает Хан, и Ли в подтверждение кивает. – Если вы смените ножи на их мачете и кинжалы, то в выигрыше будет и Неймлесс. Это только позволит увеличить вашу боевую мощь, – говорит Джисон, вспоминая о приближающейся орде охотников. – С недавнего времени они закрыли практически все свои сделки на поставку оружия, – говорит вошедший Чонин, который ненароком услышал обрывки разговора. – Но если и попытаться, то в случае положительного результата мы существенно сможем обернуть ситуацию в нашу пользу. Сотрудничество с общиной пустоши – это гарант к стабильному получению ресурса, – Ян облокачивается о дверной косяк, складывая руки на груди. – Это может стать очередной опорной колонной. Я займусь этим. – Я поеду с тобой, – говорит Джисон. С улицы доносится внезапный оглушающий шум, а следом – звонкий детский крик.