***
За несколько часов до разговора с Хенджином В квартире Минхо уже длительное время сохранялась тишина. Вдвоем с Джисоном они лежали поверх одеял и молчаливо смотрели в потресканный потолок, но их мысли были значительно громче, чем раздающиеся за окном периодические выстрелы и крики умирающих озверевших. За окном Конта-Ариас встречал долгожданный рассвет, и вместе с этим судный день приближался все быстрее: орда охотников должна была войти на территорию города в течении двух недель, и только это знание доставляло всем членам общины неимоверную боль и чувство потерянности. Все были на взводе и отчаянно готовились к приближающемуся нападению. И только Минхо с Джисоном не разделяли всеобщего страха. На двоих у них было гораздо больше более значимых проблем, которые должны были быть рассмотрены в ближайшее время. И лежа в постели, истерзанные прошедшей ночью, они чувствовали себя опустошенными и вымотанными. Они оставили прошлое позади и только сейчас могли в полной мере ощутить вкус настоящего. И он был настолько отвратительным, что не вызывал ничего, кроме тошноты. – Пора вставать, – говорит Ли в своей привычной манере: быстро и тихо. – Ты действительно этого хочешь? – спрашивает младший, и Минхо качает головой. Джисон корчится: все его тело нещадно ломило, а места собачьих укусов болезненно пульсировали. Его руки были обмотаны бесчисленным количеством бинтов, и он с трудом мог пошевелить пальцами. Это заставляло Хана злиться на самого себя за собственную беспомощность, но даже он понимал, что ничего не может поделать. Остается только лежать и ждать скорейшего выздоровления. – Я слышал, что близнецы и Бан Чан снова повздорили, – Минхо переносит разговор в нейтральное русло, решая обсудить положение вещей внутри Неймлесса. – Джун и Джин продолжают выдвигать свои условия. – Разве это каким-то образом касается нас? – устало спрашивает Джисон и поворачивается лицом к старшему, смотря в его спокойные глаза. – Я не хочу в этом участвовать, Минхо. Слишком много дерьма произошло, – Хан прикрывает веки. Он будто не хотел, чтобы его видели таким. – Я больше не хочу здесь находиться. – Давай уйдем, – Минхо складывает губы в тонкую линию. При разговоре с Хенджином он даже не рассматривал этот вариант, но сейчас, видя настолько измученного Джисона, его сердце разрывалось на мелкие осколки. Он кожей чувствовал скапливающуюся в нем боль и не мог ничего с ней сделать. – Прямо сейчас, блондиночка. Давай уйдем. – Я не могу, – Хан обнимает руками свои колени. – Я дал обещание: как только Кан Дэиль выполнит свою часть сделки, мы сразу покинем это место, – Джисон поднимает глаза на Ли, и последний видит в них отголоски надежды, которые ранее были похоронены под толстым слоем недоверия и страха. – Меня ничего здесь больше не держит. Они вновь замолкают. – Ты рассказывал мне о Конта-Ариасе, – говорит Хан и продолжает: – Я не так часто посещал города во время странствий, – неловко признается парень. – Но за прошедшие пять лет увидел незабываемые чудеса природы от самого Севера до Юга, – Минхо заинтересованно наклоняет голову. – И есть место, которое пришлось мне по душе больше, чем высота многоэтажных зданий, – Джисон останавливается, набираясь смелости поделиться с кем-то своим тайным счастьем. – Это горный массив к северо-востоку отсюда. – Такое непримечательное место? – спрашивает старший без злого умысла. Он искренне заинтересовался тем, что было так дорого джисоновому сердцу. – Внутри кольца гор находится огромнейшее озеро, – признается Хан. – Это место полностью заполнено хвойными лесами и туда очень сложно добраться на машине, – парень смущенно улыбается. – Но только там я чувствовал себя далеким от мирских забот. Я чувствовал, что все пережитое мною ранее – это не более, чем мгновение, после которого следует свобода от всех переживаний. – Что на самом деле ты хочешь этим сказать? – Минхо привык, что младший всегда был с ним не до конца честен, но это признание совсем выбило его из колеи. Оно было совсем незначительным, но таким важным для него. Джисон смотрит завороженно, выжидающе. – Если этот мир не предоставил мне возможности выбрать свою будущую жизнь, то я хочу самостоятельно выбрать место смерти.***
В Конта-Ариасе выдался необычайно солнечный день. Небо, незапятнанное тучами, ласково приветствовало всех городских обитателей. Джисон нежился под лучами солнца, лежа на бетонных плитах. Он наслаждался мгновениями безропотной тишины, когда территория общины была свободна от людей и излишних звуков. Хан медленно разлепляет глаза, когда что-то начинает маячить на горизонте его заканчивающегося отдыха. – Готов, солдат? – прищур Минхо выглядел чрезвычайно подозрительно, отчего младший приподнимается на локтях и вопросительно выгибает бровь. – Прошла неделя. – Черт, – Джисон разочарованно падает обратно, раскидывая руки в стороны. Он выглядел не таким обеспокоенным, как несколькими днями ранее. – Уже? – Пришло твое время выполнить свою часть обещания, – говорит Ли и присаживается рядом, заинтересованно всматриваясь в чужие глаза. – Какого?… – тянет Хан, когда полностью открывает глаза и получает возможность в полной мере рассмотреть представшего перед ним человека. – Зачем?! – от неожиданности вскрикивает тот, чувствуя непривычное жжение в районе сердца. – Нравится? – спрашивает Минхо, наматывая на пальцы выжженные краской соломенные волосы. – Последние несколько часов мне кажется, что у меня на голове засранное птичье гнездо. Но Хан Джисон его не понимал и только растерянно хлопал глазами. Разве прежний Ли Минхо пошел бы на подобное ради него? Разве тот Ли Минхо мог добровольно подставиться ради незнакомца? Джисон более ни в чем не был уверен. Все его предубеждения, касающиеся Минхо, постепенно разрушались, словно карточная пирамида. – Идиот, – Джисон закрывает лицо ладонями, и спустя мгновения Ли слышит приглушенный смех, переходящий в оглушительный хохот. – Идиот! – младший несильно бьет мужчину в плечо, и Минхо расплывается в довольной улыбке, будто наевшийся до отвала кот. Хан еще некоторое время успокаивается, прежде чем окончательно прийти в себя. Если Кан Дэиль действительно смог закончить разработку анестетика из джисоновой крови, то это означало лишь приближение конца. Совсем скоро они смогут покинуть ненавистное им место со спокойной душой и на время забыть о всевозможных заботах, преследующих уставшие тела на каждом шагу. – Далеко намылились? – спрашивает образовавшийся неподалеку Сынмин. Джисон и Минхо застывают на подходе к выходу из Неймлесса. – Мне, в общем-то, плевать, но еще раз спасать ваши задницы я не собираюсь, усекли? – Спасибо, – впервые искренне благодарит его Минхо, быстро наклонившись. Он словно знал, что Сынмин сделает все в точности наоборот, поэтому и выглядел повеселевшим. – Будьте осторожными, – говорит присоединившийся к ним Чанбин, останавливаясь позади Сынмина. – Какими бы людьми вы ни были, мы все будем ждать вашего возвращения. Странники удивленно переглядываются между собой, будто не понимая чужих слов: почему они говорят подобным образом? Почему считают их частью общины? Почему не отворачиваются с эгоистичным выражениям лица и расслабленно не выдыхают на прощание? – Прекратите, – Джисон выглядел расстроенным. Он всю свою жизнь привык быть отвергнутым, но сейчас чувствовал что-то совершенно себе несвойственное. – Не заставляйте нас привязываться к этому блядскому месту, – Хан отворачивается и уходит первым. – Между нами, странниками, и Неймлессом – контракт, – голос Минхо сквозит негодованием: только они договариваются уйти, как возникает очередное препятствие в виде человеческих отношений. – Оставьте свои чувства при себе и не втягивайте нас. Мы не сможем изменить свои принципы за считанные секунды, поэтому даже не пытайтесь заставить нас сомневаться в собственном выборе, – Ли оборачивается и заканчивает: – Мы выбрали жизнь в одиночестве, вы – со своей семьей. Когда вы поймете, что мы не способны стать ее частью? – спрашивает мужчина, и в этот раз он произносит слова с заминкой, словно они доставляют ему неимоверную боль. Он быстро уходит вслед за Джисоном. – Ты придурок, Чанбин, – изрекает Сынмин. – «Никогда ни к кому не привязываться», – парень качает головой. – Это правило касается не только странников.***
На покачивающихся ногах Хаир вошел в «Пина-Коту». Непристойное, по его устоявшемуся мнению, помещение, выглядело еще более отвратительным, чем он застал его днем ранее. Он скалится, ударяясь головой о свисающую с потолка деревянную балку, и трет место ушиба, осматривая учиненный членами Мортема и странником погром. Он был рассержен и зол настолько, чтобы тотчас отшвырнуть в сторону перевернутый стол. Мужчина плотно сжимает зубы, прежде чем бросить краткий и незаинтересованный взгляд в сторону отрешенного владельца заведения. Престарелый мужчина с нечитаемым выражением лица оттирал от половицы засохшую кровь. Казалось, что за последние несколько часов он неестественно сильно похудел и ссутулился. Его глаза непрерывно бегали от разбитых бутылок, коими был усеян весь пол, до стремительно разлагающихся трупов полуобратившихся людей. – Не стоило вообще пускать его внутрь, старик, – говорит Хаир, терпеливо хлопая несчастного по плечу. – Странники – это символ неудачи и разрушения. Владелец не мог вымолвить и слова. Он находился в своих мыслях, далеко от ужасающей реальности, с которой ему пришлось столкнуться. Репутация «Пина-Коты» канула в лету из-за одного человека, оказавшегося волком, напялившим овечью шкуру. Хаир злобно заскрежетал зубами. Он полностью и окончательно убедился в том, что странники могут принести лишь беды, и на своем опыте осознал, что нужно иметь дело уже с проверенными людьми. Мужчина пинает ногой рацию, и та на удивление начинает издавать резкие звуки, напоминающие человеческий голос. – Хан Джисон, твою мать! – голос был глубоким. Хаир замирает на месте. Он вновь смотрит на убирающего в стороне старика, но тот никак не реагирует на посторонний шум, продолжая старательно оттирать уже окровавленной тряпкой дряхлый пол. «Хан Джисон?», – повторяет он про себя, беря рацию в подрагивающие руки. – Это Кан Дэиль, – представившийся мужчина показался информатору до боли знакомым. – Сегодня ты должен был прийти ко мне, но не смей, слышишь? «Кан Дэиль…», – тянет Хаир и понимает, что речь идет о бывшем главе военного госпиталя, погибшего несколько месяцев назад. Он сможет продать эту информацию за баснословную сумму! – Военные опознали твоего дружка и по сводкам уже начали охоту, – голос Дэиля был взволнованным. Его действительно волновала судьба странников или он заботился только о сохранности биоматериала для будущих экспериментов? – Они рыскают по Конта-Ариасу. Сидите на месте и не высовывайтесь, иначе эта инициатива дорого вам обойдется. Хаир еще пуще задерживает сбившееся дыхание. В его руки попала целая кладезь полезной информации, которую он незамедлительно использует в собственных интересах. – Хан Джисон? – ученый напрягается и какое-то время молчит. Не получив ответа, Кан Дэиль отключается, понимая, что только что знатно проебался. Информатор еще какое-то время пребывал в своих мыслях, прежде чем схватить свою рацию и выбрать принадлежащий военным канал. Он расплатится со странниками, вернет им ту же монету и выйдет из этой игры победителем. Хаир с надломленной улыбкой осматривается, а следом взрывается в приступе неконтролируемого смеха, из-за которого даже молчаливый владелец «Пина-Коты» поднимает голову, но снова возвращается к делам первостепенным.***
Джисон чувствовал себя сконфуженно. Вместе с Минхо они медленно продвигались вдоль Випмарк-стрит, но каждый кожей ощущал постороннее присутствие, давление от которого постепенно накапливалось во влажном воздухе. Старший замирает в одном положении и условно указывает Хану пригнуться, отчего напряжение Джисона начинает скапливаться еще активнее. – Что-то не так, блондиночка, – произносит вслух Ли то, о чем они бы предпочли молчать до конца. – Слишком тихо. Ни одного озверевшего. – Мы почти пришли, Минхо, – Хан качает головой, отказываясь воспринимать чужие слова всерьез. – Осталась пара сотен метров. Это пустяк, – с другой стороны, парень все же пригибается ближе к земле. Он начинает замечать, что становится более эмоциональным, а исходя из полученного опыта – это плохой знак. – Все в порядке? – спрашивает Ли, забывая обо всем вокруг. – Честно? – Джисон уныло усмехается. – У меня дерьмовое предчувствие. – В прошлый раз ничем путным это не закончилось, – но каким бы сильным ни было желание Минхо развернуться и уйти обратно, он не мог. Не мог подставить младшего, весь смысл жизни которого заключался в свободе от городских стен. Все их существование в данную минуту сводилось лишь к Кан Дэилю. Этот человек не только стал их единственной надеждой на благосклонное будущее, но и неустанно закрепился в позиции сподвигателя. Странники осознавали, что ученый также использовал их ради достижения поставленных целей, но если цена свободы – это еженедельная утрата пробирки с кровью, то ни Хан Джисон, ни Ли Минхо не имели права возражать. Они впервые в жизни искренне хотели верить, что все получится. Что все ранее предпринятые попытки выбраться из нескончаемого лабиринта закончатся триумфальным успехом, что предшествующие этому дню несколько сложнейших недель окупятся сполна. Это невообразимое, но исключительное в своем роде стремление заставляло их двигаться дальше, вопреки страху быть загнанными в угол. Будучи странником, не остается времени на размышления. Каждая секунда твоей жизни наполнена ворохом новообразовавшихся проблем, разрешение которых может затратить несколько суток без воды, еды и ночлега. Нет времени думать о том, что делаешь. Нет времени заботиться о ком-то, кроме самого себя. Странники выбирают этот путь не из-за своих эгоистичных побуждений отличиться от остальной коммуны: они добровольно выбирают опасность взамен на полное единение со всем сущим, что их окружает. Они не «белые вороны» и не «символы неудачи и разрушения». Странники – это люди, чьи личностные интересы не совпадают со всеобщими мотивами. – Блондиночка, побежали, – внезапно говорит Минхо, похлопывая младшего по плечу. – Смотри, – он показывает в сторону темных зашторенных окон и мелькающих за ними теней. – Нельзя привести хвост к Дэилю. Минхо резво достает из кармана рацию: если они находятся в самом эпицентре пиздеца, то не лишним было бы уведомить об этом остальных. – Принцесса! – вскрикивает он. – Мы в дерьме, – но не успевает Минхо продолжить, как рация резко выпадает из руки, и мужчина с болезненным шипением отшатывается в сторону, хватаясь за запястье. – Побежали! Вперед, вперед, вперед! Незнакомцы открыли огонь. Они подрываются с места, поднимая позади себя припавшую к земле пыль, и скрываются в переулках, слыша позади пронзительный свист пролетающих за спинами пуль и отчетливые звуки автоматных очередей, смешанных с треском выбивающихся из петель дверей. Им был дан указ стрелять на поражение или это своеобразный способ их запугать? Джисон не хотел думать ни о чем подобном, когда перепрыгивал через поросший зарослями забор. Минхо бежал впереди. Он был вынужден параллельно осматриваться по сторонам и прислушиваться к подозрительному шуму, который разносился со всех сторон похоронной симфонией. Ли крепко закрывает веки, а следом успокаивается и хватает отстающего Джисона за руку, подталкивая того бежать быстрее. Странники заворачивают на Кинвард-авеню и оказываются на просторной и опустошенной территории. – Кто это, черт побери?! – кричит Хан, не в силах больше сдерживать рвущуюся наружу истерику. Он был напряжен до предела и истратил весь свой запас терпения несколько секунд назад. – Военные, – шипит Минхо, складывая в голове дважды два. – Никто не хочет заполучить нас больше, чем эти недалекого ума ублюдки! Минхо чувствует зародившуюся глубоко в груди тяжесть. Он был взволнован достаточно, чтобы действовать, полагаясь на инстинкты, а не здравые мысли, поэтому быстро определяет глазами маячившую вдалеке гущу озверевших, которые уже было обратили на них свое внимание и начинали постепенно приближаться к бегущим парням. Минхо судорожно рыщет взглядом по окружающим их предметам, но не находит решения лучше. – Вперед! – он оборачивается, чтобы сообщить Хану о своей задумке, но тот понимает и без слов, мгновенно расцепляя сплетенные руки и начиная стремительно набирать скорость, оказываясь рядом со старшим. – Нужно пробиться сквозь толпу. Есть шанс, что военные утратят наш след. – Шанс? – горько усмехается Джисон, но смиренно кивает. – Вперед, – уже твердо выговаривает парень и начинает морально готовиться к наихудшему исходу событий. Это было сложно для них обоих. Было сложно определить перед собой четкую цель, молниеносно сменив пункт назначения. Было сложно в единый момент отказаться от всего, что ждало их через несколько чертовых сотен метров. Но это по-прежнему был их выбор. – Если что-то произойдет, – Ли сжимает чужую руку, не контролируя силы. – Мы сами по себе, блондиночка. – Так было и раньше, – через пелену белизны в его глазах Минхо замечает готовность к будущему. – Так будет и всегда. Они врываются в толпу, и в тот же момент каждая тварь разрывается в приступе неустанного крика, оповещая все живое вокруг о своем присутствии. Странники не разрывают руки, ни в коем случае не позволяют друг другу отдалиться. Хан сжимает дрожащие пальцы старшего еще крепче, понимая, что он напуган не меньше него самого. Минхо только сильнее стискивает челюсть и продавливает себе путь ногами, размазывая ветхие конечности монстров по пропитанному гнилью асфальту. Джисон сжимается всем телом, стараясь стать как можно незаметнее, меньше. Он изо всех сил пытается перенастроить мысли в позитивное русло, но мозг чувствует лишь боль в конечностях и неимоверной силы пульсацию в голове. Становится нечем дышать, но они продолжают пробираться вперед, начисто игнорируя периодические оглушительные выстрелы, будто военные шумом пытались загнать самих себя в могилу. – Давай, – Ли подталкивает парня. Отвратительный запах заполоняет легкие. Вязкая слизь обволакивала всевозможные голые участки кожи, делая ту сморщенной и гадкой. Они полностью погрязли в ошметках человеческой плоти и в чем-то, что ранее именовалось кровью, а сейчас представляло не более, чем густую смолу. Минхо с усилиями вдыхает свежий воздух, на секунду высовывая голову из вакханалии переплетенных меж собою тел. Но выстрелы никак не утихали. Над их головами проносились свирепые пули, готовые разрывать и дробить черепа. Джисон сглатывает скопившуюся слюну, но он более не чувствует дискомфорта. Он не ощущает сдавливающей грудь тяжести, не задыхается в приступе отвращения и не хочет опустошить свой желудок прямо сейчас, даже если это придется сделать на собственную одежду. Но в то же время его наполняет целое ничего. Хан будто вновь оказывается во владении той ночи, когда его тело было ему неподвластно. Он словно смотрит на все происходящее от третьего лица, ожидая окончания шоу, прошедшего без его непосредственного участия. И Джисона это пугает. Он пиздецки напуган. – Давай же! – кричит Минхо, выталкивая младшего из толпы. Он морщится, ощущая полосующие его кожу острые когти, но все с таким же рвением пытается вытащить их обоих из трупной мясорубки. Джисон только растерянно оглядывается по сторонам, стараясь прийти в себя, но только открывает и закрывает рот, будто рыба, безжалостно выброшенная на сушу. Он ощущал потерянность и онемение конечностей, с ужасом наблюдая за проносящимися перед лицом ужаснейшего вида мордами озверевших, пышущие недовольством, злобой и желанием отхватить лакомый кусочек. – Да что с тобой сегодня такое?! – кричит Минхо прямо в его ухо, и Хан отшатывается, выпадая из сгустка тел на манер выброшенного в море камня. – Беги! «Он предлагает разделиться?», – сразу проносится в голове Джисона и он начинает отчаянно мотать головой, протягивая руки в сторону Минхо. Ли скалится, но очередная вспышка боли в спине заставляет его интуитивно схватиться за единственный оставшийся спасательный круг. Мужчина сваливается на Джисона и всматривается в его белое лицо. Минхо видел не странника, он видел беззащитного и обескураженного ребенка. Донхи. – Чего застыл?! – он снова кричит, оттягивая Джисона в сторону и поднимая его на ноги. – Не время организовывать перерыв. И им вновь пришлось бежать, а шквал выстрелов так и не спешил останавливаться. Звуки становились все громче и отчетливее, проносясь в напряженных головах ознаменованием приближающегося несчастья. Было чертовски сложно осознавать, что с каждым шагом они загоняют себя в еще более безвыходное положение. Впереди виднелись вереницы жилых домов и сотни бродящих озверевших, чьи острые носы уже успели учуять легкую добычу. – Туда, – тихо кидает Джисон, показывая в сторону низких домиков, на которые можно было с легкостью забраться. – Нужно подняться выше и у них не останется выбора, кроме как пойти следом. Это даст нам фору. – Мы окажемся в тупике, – Ли качает головой. – Мы уже в тупике, – отрезает младший и резко сворачивает в сторону, цепляясь руками за металлическую пожарную лестницу. Минхо не медлит. Он залезает за Ханом наверх, и уже вдвоем они осматриваются, терзая собственные губы окровавленными зубами. Джисон пригибается, прислушиваясь. На какой-то момент выстрелы прекращаются, но уже через считанные минуты возобновляются уже с бóльшей периодичностью. Напряжение возрастало пропорционально каждой автоматной очереди, проносящейся недалеко от их сконфуженных тел. – Еще одна, – говорит Джисон, показывая на лестницу, расположившуюся на углу соседнего здания; вероятнее всего оно принадлежало офису, исходя из обилия панорамных окон и рекламных вывесок. – Пошли. Джисон останавливается на краю и смотрит вниз, задерживая дыхание. Он и сам не заметил, что высота начала пугать его больше положенного. Он чувствует пробирающуюся в кончики пальцев дрожь, но быстро унимает панику, растирая ладони. Ли смотрит с подозрением, но перепрыгивает пропасть первым, хватаясь за ржавые поручни и слыша едва уловимый треск. – Черт, – шипит он, но поднимается выше. Джисон продолжал стоять на месте. Он отвлекся, чтобы посмотреть назад, и его сердце замерло при виде нескольких групп вооруженных до зубов людей. Странники находились в запланированной противниками западне, и никакие предпринятые наспех действия уже не могли исправить их плачевного положения. Хан глубоко вдыхает гнилой из-за массового разложения воздух и отталкивается от края, крепко зажмурив веки. – Смена оружия! – доносится позади, но никто не обращает на это внимания. Минхо продолжает забираться все выше и выше, но лестница кажется им обоим бесконечной, изматывающей и чертовски раздражающей. Металл трещал под напором двух передвигающихся тел и уж было расходился по швам, заставляя парней изрядно понервничать. Джисон передвигает ногами медленно, будто пересиливая собственные возможности, и в следующий момент замирает на месте, в ужасе распахивая глаза. – Минхо? – тянет он, чувствуя как немеет язык. Старший немедленно оборачивается. Джисон дрожащими руками достает из шеи дротик со снотворным и открывает рот, собираясь что-то сказать, но его тело перестает его слушаться. Пальцы медленно отрываются от лестничной перекладины и Хан падает, нечитаемым и бесчувственным взглядом всматриваясь в перепуганные до смерти глаза Минхо. Старший что-то кричит, но Джисон не разбирает чужих слов. Он чувствует отяжелевшие кости и приближающееся спокойствие. Хан падает в кучу смердящего мусора, имея возможность только смотреть вверх. Он пытается поднять руку, но ничего не выходит. Он полностью обездвижен. Последнее, что отпечатывается в его мутных воспоминаниях – это падение Минхо и приближающийся топот десятков ног.