Для профилактики

— Ну хён! Скажи хоть раз! Тебе сложно что-ли? — Чонгук разворачивает к себе омегу, который пытается скинуть его руки. — Что сказать? — оставив бесполезные попытки выпутаться из стальных объятий, Джин повернулся лицом к альфе, недовольно смотря на него. — Что любишь, конечно! — Чон улыбается, замечая алеющие щёчки и ушки старшего, глаза того смотрят куда угодно, избегая темных хитрых глаз напротив. — Зачем я должен врать?! — с вызовом бросил омега, немного взяв себя в руки. Вот ещё! Будет мелкого смущаться, добился таки его расположения и что теперь? Думает ему тут будет мёдом намазано? Нет-нет! Джин хоть и в душе кричит в себя, от переполняющего счастья, когда альфа на него смотрит дольше положенного, когда целует до трепета во всем теле, когда касается, мягко, бережно, будто боится навредить своему любимому. Но этому наглецу нельзя послаблений давать, на шею залезет и ножки свесит, как пить дать. Поэтому Джин всячески избегает разговоров о чувствах и тому подобное. Всё что светит Чонгуку, это жаркие поцелуи и немного объятий. На бо́льшее Сокджин не готов! *** После сцены в подъезде Чонгук действительно не появился на следующий день. Джин даже медленнее обычного поднимался на свой этаж постоянно оглядываясь, и не то чтобы он кого-то ждал, просто непривычно тихо было в подъезде. Долго искал ключи от двери, не с первого раза попал в замочную скважину, когда захлопнул дверь и провернул ключом изнутри, понял, не пришёл Чонгук. И видимо не придет. Скинув увесистый рюкзак, специально же набрал побольше продуктов, чтобы Чонгуку тяжелее было, а он не пришел! Так вот, скинув рюкзак, Джин бредёт на кухню, ставит чайник, достаёт закуски, расставляет их на стол, взгляд падает на пустой стул, на котором обычно сидел Чонгук, прожигая дыру в омеге своими темными глазами, и Сокджин грустно вздыхает. Нет, он конечно прав был, что отчитал наглеца, но как же обидно! Обидно, что трусливо поджав хвост, убежал и даже не пришел извиняться! Горько усмехнувшись, Джин достал одну кружку и налил себе чай. Альфа объявился утром, с букетом роз и виноватым лицом, в белой рубашке, черных брюках, пальто коричневое нацепил. Джин усмехнулся, альфа конечно выглядел сногсшибательно, но так непривычно без этих цепей на шее, пирсингов, и кожаных штанов с курткой. Чонгук протягивает цветы и робко улыбается. — Это тебе. — Зачем пришёл?! — забирая букет, омега зарывается носом в розы, пряча там свою счастливую улыбку. — Хён, я не хотел тебя обижать. — опуская голову, отвечает Чон, — Прости, что я так себя повёл и наговорил всякого, я же просто хочу быть с тобой! — он поднимает глаза, полные сожаления, — Дай мне шанс, пожалуйста! Я так влюблён в тебя, ты даже не представляешь! — От чего же? Такое представить нетрудно, — довольно улыбается старший, Чонгук кивает согласно и тоже начинает улыбаться, — ладно, не стой на пороге, проходи, чайник поставлю. И ещё раз зарывшись в цветах, разворачивается и проходит в квартиру, Чонгук чуть ли не вприпрыжку заходит следом. Джин хоть и впустил в свою жизнь этого наглеца, но сразу не сдался, мучил беднягу, не давая даже прикоснуться к себе, пока Чон не утратив всю выдержку, прижал его на кухне к столешнице и поцеловал, отчаянно, жадно, до головокружения приятно. После этой выходки, пощёчину он смачную конечно получил, но светил красной скулой с довольной улыбкой на лице. *** Чонгук смотрит недовольно секунду и в одно мгновение накрывает чужие губы своими. Целует страстно, ловя томные вздохи омеги, обнимает ещё крепче, хотя казалось бы, куда ещё то? Но Чонгук не может оставить между ними и намёка на расстояние, гладит напряжённую спину, просунул коленку между ног Джина, чувствуя дрожь хрупкого тела. — С ума сошел?! — резко отстранившись, задыхаясь, произнёс Джин. А Чонгук даже ответить не может, его ведёт, ведёт от вида этих припухших влажных губ, ведёт от глаз немного затуманенных и испуганных, ведёт от запаха, что кажется въелся под кожу основательно, навсегда так точно. Он протягивает руку и гладит красные щёки, чувствуя жар под пальцами. — Любишь же? — лукаво улыбнулся альфа. — Не скажу! — вредничает Джин, делая шаг назад. — Любишь?! — настойчиво продолжает Чонгук, медленно наступая на отступающего омегу. — Никогда не скажу! — выкрикивает Сокджин и разворачивается, чтобы дать деру, но его легко ловят, снова заключая в объятия. — Скажи и отпущу. — мягко произносит альфа, ведя носом по тонкой шее. У Джина голова кругом и табун мурашек. Он хотел бы повредничать, показать свой характер, но тает в руках своего альфы. А Чонгук именно его, а он Чонгука. — Люблю.. — шепчет Джин и утыкается макушкой в плечо Чона, пряча глаза. Альфа тихо рассмеялся, смущение его любви так прекрасно, что он не может сдержать поток нежности, что льётся из него через край, он отстраняется от Джина, но только для того чтобы подцепить пальцем подбородок своего сокровища, побуждая его поднять голову и взглянуть на самые прекрасные глаза на свете. — И я тебя люблю, хён, больше жизни люблю. — серьёзно говорит Чонгук и целует, снова выбивает судорожный вздох из омеги, целует нежно, благодарно, говоря спасибо за взаимность. Джин обвивает его шею руками, отвечая на поцелуй, позволяя чужому языку хозяйничать в своем рту. Стонет от горячего напора альфы, что уже порыкивает, жадно тянет воздух ноздрями, чуя запах возбуждения своего Джина. Омега отстраняется первым. — Чонгуки, нам нельзя, мы же на улице! — красный и возбуждённый, омега невинно хлопает глазками, будто не он секунду назад стонал в поцелуй, потираясь пахом о бедро альфы. — Пошли домой, хён. — хриплым от возбуждения голосом, произносит Чонгук и тянет руку, Джин переплетает их пальцы и согласно кивает.