когда сгниют лепестки

      — Удрал, чёрт его дери! — плюнул Чжань, оперев длинную железную граблю, которую ему гордо вручила зануда-староста, о рядом стоящее дерево.       Стоя на школьном дворе, парень чуть заметно ссутулился и, важно поставив правую ногу на бордюр, без устали печатал что-то в своём телефоне, молниеносно перемещая пальцы по клавиатуре так, будто вёл дистанционные иностранные, от которых зависела судьба всей Поднебесной.       Хоть и начинало вечереть, солнце ещё не ушло и, казалось, наоборот начинало припекать с удвоенной силой, отчего Чжэнси по обыкновению хмурился, пока его ресницы и очаровательный пушок на лице подсвечивались его лучами.       Светило в этот день было аномально-тяжёлое, заполняющее собою всё пространство, отчего становилось не по себе, и сердце медленно подкатывало к горлу в надежде придушить.       — Ура, уроки закончились!       Расплывчатым эхом в округе раздавались голоса уходящих учеников, галдёж местной шпаны и неизменные визги вечно красневших девчонок: у кого-то уже закончились уроки, и он рассказывал своему другу, как занимательно проведёт этот вечер за просмотром сериала, кто-то ныл из-за скопившихся за три недели долгов, а кто-то не переставая шумел и говорил несуразный, совершенно никчёмный бред.       Именно третий тип больше всего бесил Чжэнси, отчего он всякий раз, скрипя зубами, старался как можно скорее изолировать себя от подобного окружения, найти тихое укромное место и медленно прикрыть глаза, как это делают пригревшиеся на солнце дворовые коты, которые, несмотря на собственное спокойствие, всё ещё дёргают длинным тонким хвостом, разжимая и сжимая когти.       По какой-то причине он всё ещё подпускал к себе шумного и непоседливого Цзяня, позволяя устроить небольшое цунами в бесконечной рутине его спокойной, разливавшийся как река, размеренной жизни.       Теперь, когда И бессовестно его покинул и больше не забирал всё его внимание себе, другие люди наконец-то предстали перед взором Чжаня и не вызвали в нём ничего, кроме презрения и какого-то зыбкого ощущения полного равнодушия. Парень будто даже не видел их лиц, лишь мутные, легко различимые очертания, позволяющие распознавать их эмоции.       Зато он видел золотистые лучи на асфальте. Игру маленьких листиков. Белые дымные облака...       Мир казался таким пустым и невесомым, будто он герой немого старого кино, записанного на старую-престарую плёнку, которую давно пора оцифровать.       Чжамао был не из тех, кто надолго зависает в потоке собственных мыслей, а уж тем более мечтает, но здешняя обстановка располагала ко сну, и отбывать наказание не хотелось, так что если бы его не подогнал кто-то из одноклассников, он бы и продолжил стоять в том же положении, не мигая, уставившись в давно потемневший экран телефона.       Так и не получив ответа от Цзяня, Чжань небрежно швырнул телефон в карман и, задумчиво почесав голову, принялся за активную общественную деятельность в надежде на то, что так он сможет отвлечься от потусторонних мыслей, а главное — быстрее расправиться со всем этим.       «Подумаешь, сбежал, — размышлял Чжэнси, собирая граблями высохшие на солнце листья. — Плохо ему стало... Ну, я ему устрою. Надо прямо сегодня к нему зайти и проверить, насколько же ему там, черт возьми, «плохо»!»       Чжамао настолько ушёл в эти мысли, подкармливая своё внутреннее чувство справедливости, что не заметил, как прогресс в работе не шёл, и он просто «гладил» траву граблями, бесцельно причёсывая её иссохший зелёный покров.       «А с другой стороны, своим уходом он освободил меня от лишних проблем и надобности тратить силы на то, чтобы в прямом смысле разгребать его же недочёты...» — попытался успокоить себя Чжэнси и слабо улыбнулся, но радостное выражение мигом слетело с его лица из-за того, что он почувствовал себя крайне подлым и злым человеком и, в конце концов, плохим другом.

***

      В это время Цзянь, почти как и всегда в этот час, лежал в своей большой, но довольно захламлённой комнате. До этого он почти всё своё время провёл в зале, расплывшись по всему дивану и даже не сменив одежды. Рюкзак был наскоро отброшен в сторону, а рука тянулась к лежащему рядом смятому пледу, которым у И даже немного было сил как следует укутаться.       Он одновременно чувствовал жар, удушие и непонятное, рваное ощущение в области горла, и если у обычных людей кошки скреблись на душе, у парня они расположились немного повыше, заставляя его кашлять и через боль прочищать глотку.       «Больше ни за что не буду курить в туалете на пару с Хэ Тянем. Все эти «за компанию» до добра не доводят!»       Кое-как согнувшись, он дошёл до своей комнаты и, прикрыв слезящиеся глаза, завалился на кровать, позабыв абсолютно обо всём.       Симптомы его внезапного недуга проходили на сильный аллергический кашель. Странная болезнь начала изводить его с самого утра, но привыкший отлично притворяться Цзянь умело скрыл это, стараясь меньше говорить с одноклассниками, шутить и смеяться, потому что это было попросту больно. Он копил воздух и силы на одни только диалоги с Чжэнси, а затем снова становился молчаливым и с нетерпением ждал момента, как придёт домой и как следует прокашляется, даже если его всего вывернет от скопившегося напряжения.