когда сгниют лепестки

      На следующее утро Чжань Чжэнси проснулся со смутным чувством едкой тягучей тревоги и продолжал лежать в кровати, пытаясь проанализировать прошедшую ночь.       Он чётко помнил, как раздражённый и мрачный вернулся домой, как отказал на просьбу сестры поиграть с ней в приставку, сопроводив девчонку крайне грозным и пренебрежительным взором, а дальше... Чжань просто не мог вспомнить, что было потом.       Он помнил лишь размытые очертания собственных рук в полутьме пустой комнаты, небрежно пишущих какой-то заунывный объёмный конспект, а всё, что парень видел после, словно рассеялось и плавно перетекло в прескверный, пугающий и довольно сюрреалистичный сон, что заманил его в свою ловушку.       На секунду Чжэнси даже подумал, что вчера вечером реальность переменилась и будто раскололась надвое, но эта мысль тут же заставила его почувствовать себя настоящим психом и мгновенно её отмести.       В этом самом сне Чжань гулял по парку на лоне неизменно тяжёлого, давящего и сковывающего оранжевого неба: оно казалось таким низким, что опорой служили одни только сухонькие макушки деревьев, и если дунет ветер, то это самое небо упадёт и раздавит всё под давлением титанической силы.       Вскоре первые листочки начали предательски покачиваться, и разыгрался ветер, отчего-то заставивший Чжамао поднять свои глаза к небесам — тревожным, приземлённым и искусственным настолько, что у молодого человека забилось сердце, и перехватило дыхание. Какое-то неведомое чувство, сродни интуиции, настырно твердило ему, что всё это ненастоящее, и чем быстрее он покинет это место, тем скорее обретёт свободу.       Бегая глазами по бесконечным небесам, он вдруг почувствовал удушье и, желая как можно поскорее убраться отсюда, попытался опустить голову, но с ужасом понял, что не может этого сделать, ведь горло сковала боль, а ещё кто-то держал его за шею.       Чжэнси бросило в холодный пот, и нечто, схватившее его, казалось, понимало парня по едва уловимым жестам, так что совсем скоро хватка была ослаблена, а Чжань медленно и осторожно перевёл свой взгляд сначала чуть ниже, а затем вперёд так, будто перед ним находился самый настоящий хищник, что готов растерзать его за малейшее резкое движение.       — Ну, и что? — злорадно оскалился «хищник», оголяя неестественно острые зубы, которые в эту же секунду сменились на нормальные. — До сих пор не знаешь, зачем мы здесь встретились?       Образ опасного незнакомца понемногу вырисовывался в сознании Чжэнси, становился чётче, и через несколько минут перед парнем красовалась блеклая, измождённая и призрачная версия Цзяня И, смотрящая на него устало, с тёплой тоской.       — Я думаю, что хочу тебя отпустить, — шептал И, медленно и элегантно убирая прозрачную руку с шеи Чжэнси.       После фантом положил её в карман тёмного классического пальто, в которое он был закутан. В его прикиде особенно выделялся большой тонкий шарф, что закрывал молодому человеку всю шею и развевался на ветру настолько стремительно, что Чжамао не мог понять, какого он цвета.       Чжэнси не сразу рассмотрел его одежду, но уже по первым размытым очертаниям сделал вывод, что Цзянь И, которого он знал всю сознательную жизнь, так никогда не одевался, и в этом чёртовом парке происходит что-то поистине странное.       — Я... — едва сорвалось с дрожащих губ, как Цзянь из сна прищурил глаза и качнулся, давая понять, что его совершенно не интересуют слова Чжэнси, что они — совершенно пустой звук, детский лепет, и только он здесь имеет значимость и исключительное право выговариваться.       — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты ничего не сделал, — отрезал призрак и резко отвернулся так, что ветер сорвал с его шеи шарф, оголив многочисленные раны и повреждения, из которых пробивались ромашки, перепачканные густой и давно свернувшийся кровью.       Обезумев, Чжэнси ни на шутку испугался: ему хотелось кричать, хвататься за голову, и, в конце концов, бежать куда глаза глядят, но молодой человек всё ещё был парализован и как будто врос в серый асфальт, из которого тоже кое-где пробивались злосчастные цветы.       Лишь после этого он открыл глаза, проснулся и отдышался, пытаясь понять, когда именно и почему его сознание решило выкинуть столь жуткий бред.

***

      Пугающий сон не забывался с самого утра и навязчивой мыслью блуждал внутри головы СиСи, высасывая всю радость, концентрацию и даже то, что он усердно учил на сегодня несколькими днями ранее.       В этот день Чжаня, по обыкновению восприимчивого ко всякого рода шуму, уже не раздражали кричащие одноклассники или сигналящие изо всех сторон автомобили.       Он с мольбою и напряжением ждал начала урока, наивно полагая, что умственный труд его спасёт, и совершенно забыл о том, что порой следует бояться собственных желаний, так как в класс вошла молодая классная руководительница в бесформенной длинной юбчонке и оглядела ребят растерянным слезливым взглядом. Вот-вот расплачется.       По натуре она была эмоциональной и несколько плаксивой девушкой, так что старшеклассники относились к этой черте с особенным пониманием и старались её не расстраивать, мысленно симпатизируя молодой, совсем не подходящей для работы в школе учительнице.       Даже когда происходило что-то незначительное, мисс Лю паниковала, и её маленькие губы, наспех накрашенные неярким дешёвым блеском, предательски дрожали, так что ученики почти не волновались, зная, что скорее всего, не произошло ничего страшного. Кто-то даже пытался привстать, чтобы подойти и успокоить свою классную, но девушка отрицательно водила бровью и жестом указывала на то, чтобы ребёнок сел.       Чжэнси никогда не пытался её успокоить, и дело было вовсе не в низком эмоциональном интеллекте, отсутствии эмпатии или банальном равнодушии, коим парень иногда грешил, нет...       Дело было в непоседливом парне на задней парте, который, как казалось Чжамао, занимал собою всё пространство и высасывал из него все силы, как кровожадный и абсолютно не знающий манер и мер вампирёныш — бледный, шумный и глупо хлопающий глазами.       Когда же место Цзяня опустело, и Чжэнси окинул его тоскливым пресным взором, он понял, что дело было вовсе не в бестолковом И, и он правда всё это время был до неприличия апатичным и равнодушным.       — Ребята... — почти прошептала девушка, с трудом не отрывая глаз от класса и будто ища поддержки в ребяческих и девичьих глазах. — Сегодня наш с вами урок не начнётся так, как начинался весь этот год, и... Я даже не знаю, с чего начать...       После этих слов из её глаз брызнули слёзы, и она нервозно подошла к своему учительскому столу, чтобы наконец освободить себя от сумки и груды каких-то бумаг, которые только повышали тяжесть груза, что она вынашивала в своей душе этим утром.       Ученики начали активно перешёптываться, а лица самых эмоциональных понемногу искажались волнением, и они выгибали шеи, чтобы как можно лучше рассмотреть классного руководителя.       Обстановка в классе этим утром была самой что ни на есть тревожной, и яркий свет солнца становился всё более режущим и желчным, а помещение сгущалось и темнело.       Даже угрюмый и мрачный Чжань выровнялся и устремил свой взгляд в сторону мисс Лю, но его тут же передёрнуло от упоминания Цзяня И, вырвавшегося из чьих-то уст, и он неестественно дёрнулся, стараясь не теряться в потоке собственных мыслей, но, как бы ему не хотелось, всё становилось только хуже.       Вздрогнула при упоминании имени своего ученика и учительница, что приоткрыла рот и уже пару минут не могла выдать что-то внятное, вытирая румяные щёки салфетками.       Всё же отдышавшись, она окинула класс повторным взглядом, в котором помимо горя уже начинало читаться некое прискорбное принятие.       — Сейчас я скажу вам нечто ужасное, — заявила она. — Такой удар будет сложно принять, особенно тем, кто был близок с этим человеком...       По какой-то причине весь класс принялся коситься в сторону Чжэнси.       Всеобщее внимание породило озноб, и у вечно спокойного Чжаня вдруг разыгралась тревога, ведь добрых два десятка глаз поглядывали в его сторону и светились пустыми, несколько встревоженными огоньками, освещая потемневший класс, но «гляделки» продолжились недолго, так как тихий голос учительницы заставил два десятка голов синхронно повернуться.       Голос сказал прискорбное и убийственное: «Вашего одноклассника Цзяня И больше с нами нет», и грозная крепость, охранявшая внутренний мир Чжэнси, с грохотом и многочисленными обвалами потерпела крушение.