***
В отсутствие Темура Мей Джин подолгу оставалась одна, предоставленная самой себе и своим мыслям. Молодой супруг налетал как ураган, сметая и вовлекая в круговорот все чувства, путая мысли и смущая спокойствие. И вновь пропадал на долгие недели, уносясь, словно гонимый ветром осенний лист. Даже в его редкие посещения родного дома Мей Джин видела мужа лишь мельком, и почти не имела возможности общаться с ним, да и не знала о чем, поэтому его явное старание избегать молодую жену принцессу устраивало. Темур, оказываясь во дворце, в дневное время развивал кипучую деятельность — неожиданно появлялся то тут, то там, и так же неожиданно исчезал. Казалось, он делает все, чтобы как можно реже встречаться с супругой. Мей наблюдала за ним издалека, не приближаясь. Иногда в окна своих покоев или же с балкона второго этажа, стоя поодаль от Улу Эдже, следила за мужем, когда Темур затевал тренировочные бои на дворе с Каей или кем-то из воинов. Стремительный, напористый и ловкий, он почти всегда выходил победителем и, весело подшучивая над соперником, радовался каждой победе, словно она решала жить ему или умереть. Мей Джин ловила быстрые взгляды голубых глаз, направленные в сторону матери и жены, словно Темур ожидал одобрения и поддержки от них. Улу Эдже натянуто улыбалась, недовольно выгибая брови, если побежденным оказывался старший из ее сыновей. Все менялось лишь по ночам. Их редким ночам вместе… Темур приходил поздно, но Мей все равно ждала его, лежа в постели без сна. Эти редкие ночи, полные пламенной страсти, были единственным, что не позволяло принцессе пасть духом и придавало сил. Она видела желание и восхищение в его небесных глазах, хотя он никогда не высказывал своего отношения к ней на словах. Вместо слов за него говорили горячие поцелуи, от которых Мей словно попадала в другой мир, грубоватые, но такие восхитительные ласки, его внимание к ней в моменты близости, его взгляды, полные нежности… А потом наступало утро. И вновь что-то гнало Темура прочь. Прочь от нее и как можно дальше из дворца. А Мей Джин вновь оставалась одна, под неприязненными взглядами окружающих и бесконечными придирками свекрови. Оставалась… ждать ЕГО, потому что несмотря ни на что Темур стал единственным человеком, в ком она не чувствовала враждебности и неприязни по отношению к себе. Улу Эдже не могла спустить Мей Джин упрямства в отношении приверженности родным традициям и религии, которые принцесса наотрез отказалась поменять. Алпагу хан смотрел на это сквозь пальцы, но Улу Эдже исподтишка настраивала его против невестки, делая упор на то, что сама она будучи дочерью князя русских варягов при замужестве отказалась и от веры предков, и от всего остального, полностью растворившись в народе мужа. Да и самой Мей Джин она не уставала делать язвительные замечания при каждом удобном случае, на которые впрочем принцесса не обращала никакого внимания. Всему этому неожиданно положил конец Темур, присутствуя однажды при разговоре Мей Джин и матери, в котором женщины, не уступая друг другу в надменности, обменивались колкими любезностями. Зайдя в этот момент в залу вместе с отцом и братом, Темур сердито заявил: — Оставь Мей Джин в покое, мама! Она моя жена, и только я буду решать, что для неё обязательно, а что нет! Пусть одевается, как хочет и верит во что хочет! Вас же не волновал этот пустяковый вопрос при заключении договора? — насмешливо скривил он лицо, сложив губы в уже хорошо знакомую Мей презрительную складку. — Вот пусть и дальше вас это не волнует! Улу Эдже задохнулась от возмущения, но ей пришлось замолчать. Алпагу поддержал сына, посчитав, что такие мелочи как женские наряды и поклонение другим богам определённо не стоят того, чтобы ссорится с дочерью императора. Бросив на Темура и стоящую рядом с ним принцессу испепеляющий взгляд, Улу Эдже направилась к выходу с видом оскорбленной невинности. Даже в детстве ей не удавалось контролировать и вертеть младшим сыном по своему усмотрению, в отличие от старшего. Выросший Темур и вовсе был своенравен и неуправляем. Выбрав удобный момент, когда зала опустела и они остались наедине, Мей Джин решила поблагодарить мужа за поддержку: — Темур, спасибо, — с мягкой улыбкой обратилась к нему Мей. — Не нужно благодарить меня, Мей Джин! Ты можешь и дальше носить свои китайские тряпки и побрякушки, чтобы я не забывал кто передо мной. Резко развернувшись, он покинул зал, оставив принцессу одну. Горечь обиды внезапно залила ей грудь раскалённым железом. Сузив глаза, чтобы не пролились слезы, навернувшиеся на глаза, она негромко проговорила вслух: — Поверь, муж мой, я сделаю так, что ты никогда не забудешь, кто перед тобой! Но больше этот вопрос не поднимался. Улу Эдже хоть и затаила обиду, но оставила невестку в покое, успокоившись на том, что практически полностью перестала замечать ее. Впрочем, Мей Джин была этому только рада. Кроме Сюли в этом дворце ей не с кем было и словом перемолвится, но зато здесь было гораздо меньше требований этикета и ограничений для женщин, как при императорском дворе. Мей Джин возобновила свои занятия по верховой езде и могла себе позволить спокойно покидать стены дворца и прогуливаться по округе. Конечно, Алпагу хан приставлял к принцессе охрану, но пара воинов просто следовали за женой наследника в некотором отдалении для ее безопасности, так что она их почти не замечала. Чтобы не сидеть без дела, принцесса вновь занялась чтением книг, привезенных с собой из Китая. Особенно ее увлекали вопросы медицины, естествознания и растения, обладающие лекарственным действием, а также яды. Много раз она вспоминала шаманку, к которой занесла их дорога с Темуром. Мей Джин очень хотелось бы вновь вернутся к Данае, но она сомневалась, что сможет найти путь в одиночку. Да и покинуть дворец одной на несколько дней Алпагу хан вряд ли позволил бы. Мей Джин думала о своем сне и о странных словах Данаи про Темура. Ведь она оказалась права! И именно Темур неожиданно для себя и принцессы стал ее мужем, а не старший тегин, за которого её просватали. Не сказать, что принцесса сильно скучала, но однообразие жизни и отсутствие общения не поднимали ей настроения. Только в редкие посещения дворца Темуром она чувствовала себя не такой одинокой. Его присутствие поблизости приносили странное волнение в уме и сердце, а горячие ночи, проведенные на супружеском ложе, искупали с лихвой его дневной холод и дистанцию. Иногда в голову приходили неприятные мысли о том, что где-то, возможно, ее супруга может ждать другая женщина. Ведь Мей Джин ничего не знала о жизни Темура до их свадьбы. А вдруг у него была возлюбленная? Тогда сердце принцессы начинало заполняться черной ревностью, но Мей старалась отбрасывать от себя такие мысли. Как бы то ни было, она — его жена! Хочет он или нет, но избавится от нее он не сможет. Император не позволит этого! Никогда! Если только… Мей Джин сама не вызовет на себя гнев отца. Весть о предстоящем каганате и празднествах, посвященных съезду беев, разнеслась по дворцу, наполняя радостным предвкушением интересных событий сердца всех его обитателей. Из Китая так же должны были прибыть послы, что вызвало у принцессы двойственное чувство. Она обрадовалась встрече с соотечественниками, даже если это снова будет Тайзу, но в то же время Мей Джин со страхом думала, не принесет ли это новых указаний от императора, который временно оставил дочь в покое. Но главное, она точно знала, что Темур обязательно вернется во дворец и задержится тут на все время каганата. И волнительное ожидание встречи с ним перевешивало в ней все остальные чувства.***
В ставку хана потихоньку начали собираться уважаемые беи, приходя поприветствовать кагана и его семью. Дворец наполнился непривычной суетой и жужжал, словно потревоженный улей. Темур тегин задерживался в пути, так что Мей Джин пришлось в одиночестве, сидя по правую руку хана, встречать первых гостей, что вызывало у нее внутреннее раздражение. Тем более, ожидая прибытия китайских послов, во главе которых наверняка снова прибудет Тайзу, принцесса с тревожным нетерпением ждала блудного супруга. Алпагу хан тоже неодобрительно из-под густых бровей поглядывал на пустующее место среднего сына, нетерпеливо барабаня пальцами по подлокотнику тронного кресла и с надеждой бросая быстрые взгляды каждый раз, как распахивались двери. — Прибыл китайский посол, мой хан! — провозгласил Донашата, уважительно склонив голову и ожидая приказания кагана впустить. Мей Джин перекинулись быстрыми взглядами с Алпагу, и хан махнул рукой, дозволяя посланнику войти. У принцессы внутри возникло неприятное ощущение, сродни тому, какое испытываешь при сильном голоде — в животе засосало, а сердце словно упало куда-то вниз. Устремив тяжелый взгляд на вход в тронный зал, она замерла в ожидании, приподняв кончики губ в подобии улыбки. Двери распахнулись, и на пороге возникла отнюдь не знакомая приземистая фигура монаха, а молодой высокий воин с горящим взглядом черных раскосых глаз на широкоскулом лице, одетый в длинную кирасу из богато украшенной кожи с бронзовыми пластинами, говорящей о высоком происхождении своего обладателя. — Вейшенг? — не удержалась от удивленного возгласа принцесса, узнав в прибывшем сына одного из братьев императора. В этот момент позади китайца выросла широкоплечая фигура Темура, который хоть и не превышал того ростом, но был гораздо крепче телосложением. Подозрительно покосившись на посланника, Темур Тегин прошёл мимо, чуть не задев его плечом, и занял своё место между отцом и женой. Впервые за своё замужество Мей Джин притворилась спящей, когда Темур пришёл как обычно заполночь в их спальню. Впервые не встречала и не помогала освободиться от доспехов. Отвернувшись на своей половине постели, уткнулась носом в подушку и, лёжа неподвижно, сквозь ресницы наблюдала за мужем. Темур молча раздевался, косясь на неё, но не окликал, чтобы разбудить. Мей слышала, как он пыхтит и еле слышно пускает браное слово, дергая шнуровку нарукавников. Скинув с себя верхнюю одежду, Темур лёг рядом и затих, но Мей готова была поклясться чем угодно, что он тоже не спит. Пусть! Сегодня ей не хотелось мужниных ласк. Мысли Мей Джин витали далеко, вернувшись во времена беззаботного детства, счастливых и весёлых дней, проведённых с двоюродным братом. Самые её лучшие воспоминания были связаны именно с ним. Вейшенг был старше принцессы на шесть лет, и последний раз, когда она его видела, ему едва исполнилось пятнадцать. Отец забрал его из дворца, чтобы сделать из него военачальника. Уезжая, Вейшенг попросил Мей Джин прийти в сад, чтобы попрощаться. Эта встреча стояла перед глазами Мей, словно произошла только вчера. Принцесса Мей Джин бежала по дорожкам парка, подобрав юбки, и совершенно не обращая внимания на грозные окрики госпожи Цао. Она специально петляла по саду, чтобы сбить эту госпожу Цербера, как она в шутку называла свою наставницу, со следа. Вейшенг прислал весточку через Сюли, что ждёт её в беседке позади розовых кустов, и Мей Джин уже знала, что братец оставляет надолго императорский дворец, отправляясь вместе с отцом на границу, где шли нескончаемые междоусобные войны. — Вейшенг! — Мей добралась до места, совершенно запутав наставницу, которая отстала где-то далеко позади. — Мей Джин! Моя принцесса! — юноша радостно ступил ей навстречу и, вопреки строгому этикету, взял за руку, нежно глядя на девушку. — Я не знаю, когда вернусь сюда, но я обязательно вернусь победителем! — Не сомневаюсь в этом! — Мей слегка сжала его пальцы в руке. — Вернусь, чтобы жениться на тебе! — Вейшенг смотрел ей прямо в глаза. Мей Джин слегка смутилась, она очень любила двоюродного брата, но никогда не задумывалась о возможности выйти за него замуж. — Знай, нет никого, кого бы я любил больше тебя! Я стану полководцем и отец попросит твоей руки у императора! Темур смотрела на спину жены, укрытую расшитым покрывалом, на ее разметавшиеся по подушке черные волосы, вдыхая их знакомый аромат. Так хотелось пройтись ладонью по шелковистым локонам! Он протянул было руку, но спохватившись, отдернул. Неужели встречи с гостями так ее утомили, что она, не дожидаясь его, уснула? Или причина в другом? Темур нахмурился, вспомнив молодого китайского посланника, явно хорошо знакомого Мей Джин. Перевернувшись на бок, спиной к жене, Темур сомкнул веки. Несмотря на усталость после насыщенного событиями дня, ему не спалось. Почти до утра лежал он, прислушиваясь к тихому дыханию жены, и только когда предрассветные сумерки осветили комнату серым светом, провалился в тревожный сон. Проспав всего несколько часов, Темур обнаружил пустую постель когда проснулся. Оглядевшись, он понял, что Мей Джин нет в комнате. Из-за вчерашних неприятных дум и плохого отдыха настроение тегина оставляло желать лучшего. Темур не стал звать прислугу, после женитьбы только жена помогала ему снимать и надевать доспехи, когда он бывал дома, а сердясь все больше и путаясь в шнуровках, начал одеваться сам. Едва выйдя во двор, Темур увидел Мей Джин и вновь прибывшего китайца за утренним чаем. Тегин так и замер на пороге, а потом, не отдавая себе отчета в том, что делает, отступил назад и спрятался за колонной. Оживленно беседуя, его жена и этот несносный китайский посланник улыбались друг другу, не замечая ничего вокруг. «Развалился на подушках, как у себя дома!» — зло подумал Темур, внимательно разглядывая богато одетого китайца. Наметанным взглядом воина, тегин безошибочно определил, что молодой мужчина явно обладал недюжинной силой — под расшитым шёлком одежд бугрились и перекатывались мышцы, гибкое, как у хищника, тело и уверенный взгляд сразу сказали ему об этом. «Где все? Отец, мама, в конце концов, где Кая? Почему они совершенно одни здесь, в тюркском дворце, словно находятся в своем проклятом Китае?» — Темур зверел все больше. Кровь начала закипать у него в жилах, пульсируя уже где-то в висках. Внезапно тегин опомнился. Какого лешего он прячется? Это же его дом! Его страна! Его жена… Наверное, впервые за все полгода брака он увидел, как Мей Джин улыбается — весело и беззаботно, но улыбается не ему… Еле сдерживая раздражение, Темур выступил вперед. Мей Джин заметила мужа, и продолжая по инерции улыбаться, слегка кивнула ему. — Темур! Доброе утро. В ответ тегин отрывисто буркнул что-то нечленораздельное, что видимо должно было означать приветствие, но получилось больше похожим на ругательство. Он вперился пронзительным взглядом в китайца, который, впрочем, совершенно не стушевался, а нагло прищурив свои узкие глаза, с вызовом рассматривал хозяина дома. С минуту мужчины мерили друг друга далеко недружелюбными взглядами, словно оценивая противника перед боем. Впрочем, Темур к каждому китайцу относился как к противнику, но, пожалуй, если бы на месте молодого выскочки был кто-то более солидный, как например Тайзу, он не воспринял бы его столь остро. Внутренним чутьем тегин чувствовал в нем соперника. Долгие взгляды посланника на Мей Джин, которые показались Темуру из его укрытия слишком нежными для просто соотечественника, еще больше настраивали тегина на агрессивный лад. Мей Джин видела, как дёрнулась щека Темура, ясно сказав ей, что тот в бешенстве. Зная горячий нрав своего мужа, принцесса слегка закусила губу, ожидая неизбежной вспышки. Во дворе появился Чалаир и, раскланявшись перед тегином, его женой и китайским вельможей, обратился к Мей Джин: — Ваши лошади готовы, госпожа невестка! — Лошади? — переспросил Темур, переводя подозрительный взгляд с супруги на Чалаира и обратно. В глубине его светлых глаз всё больше разгорался огонь. — Я хотела съездить на прогулку… С братом. Брови Темура взметнулись вверх при слове «брат», и он недоверчиво посмотрел на китайца. — Сын императора? Почему же мы не в курсе, что за высокопоставленные родственники к нам пожаловали? — сердито хмыкнул тегин, буравя Вейшенга испепеляющим взглядом, от которого тот наверняка должен был сгореть заживо и пеплом развеяться по ветру. — Сыван — сын брата императора, — поправил тот Мей Джин, медленно вставая со своего места. Мужчины не сводили глаз друг с друга и, незаметно для себя, сходились всё ближе. Ещё шаг, другой, и они столкнулись бы, словно боевые петухи, выпятив грудь и вздёрнув подбородок. Рука Темура уже нащупывала рукоять меча за поясом. — Чалаир, приведи Наймана! — не сводя взгляда с противника, рыкнул Темур. — Слушаюсь, мой тегин! — Чалаир со всех ног бросился выполнять распоряжение, прекрасно поняв, что дело пахнет бедой. Вбежав во дворец через черный вход, он встретил Сюли, служанку принцессы, и, мысленно поблагодарив Небесного Тенгри, бросил ей на ходу: — Эй, девушка! Беги быстрее, скажи господину послу, что его хочет видеть Алпагу хан! Сейчас же! — прикрикнул Чалаир, чтобы подогнать опешившую Сюли. Сорвавшись с места, служанка побежала выполнять указание. Неизвестно до чего дошло бы чаепитие, но Вейшенгу пришлось оставить тегина с женой наедине, отправившись к Небесному хану. Как раз в этот момент Чалаир привёл двух лошадей: Наймана и гнедую кобылку — любимицу принцессы. — Ты собиралась прогуляться, Мей Джин? Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию вместо твоего родственника?