Специалист по вашей безопасности

На восемнадцатилетие дед устраивает Алтану «бал дебютанток» с маленьким нюансом – дебютантка здесь всего одна, и это сам Алтан. До этого Алтана мягко прятали от глаз деловых партнёров – по факту стаи пираний, готовых вцепиться в плоть острыми зубами при первой же возможности. И не только фигурально. На праздник приезжают мать из Европы и Юма из Гонконга. Накануне приходят три девушки и четыре часа мучают его, заплетая косы. Юма периодически заглядывает на это посмотреть и отпускает издевательские комментарии, что надо было не выделываться и стричься под ноль три. А так – изволь терпеть. Девушки всё это время обсуждают каких-то мужиков, хихикают и полностью игнорируют Алтана, как личность. Алтан надевает длинную блузу с закрытым горлом – синяки так и не сходят – расшитую золотом. Смотрит на себя в зеркало и думает, что ему надо потерпеть всего-то несколько часов. После ссоры Вадим отменяет три тренировки подряд без объяснений и без «золотца». Он не приезжает в особняк к деду – Алтан спрашивал охрану – и, кажется, и в офисе отсутствует. Алтану очень хочется написать ему, но, по ощущениям, это право он окончательно пропарил. Со своими чувствами Алтан разбираться не хочет: от отсутствия Вадима он испытывает некоторое облегчение, что момент позора пока откладывается, но вместе с тем – дикое желание поговорить. Правда, содержание этого разговора у Алтана в голове не укладывается, выглядит чем-то эфемерным: но вот поговорили – и всё как раньше. О том, чем он каждый вечер и с какими картинками в воображении занимается в ванной, Алтан думать тоже не хочет. Списывает всё на юношескую гиперсексуальность. Он читал: это нормально. То, что в фантазиях его раз за разом прижимает к себе взрослый мужик – ну, с кем не бывает. Ну, заимпринтился. На самом деле, Алтан понимает, что где-то он серьёзно ошибся и полез, куда не следовало, но избавиться от желания провалиться в эту тёмную пропасть ещё глубже не может – так это всё ново, заманчиво, одуряюще прекрасно. Сладко, как говорил Вадим. Вечеринку проводят в казино. Дед говорит: «Дом неприкосновенен, нечего им там делать». Алтана в одиночестве везёт хмурый водитель с коротко стриженным затылком. Алтан сидит на заднем диване умопомрачительно дорогой машины и борется с желанием написать Вадиму. Что – сам не знает. «У меня сегодня день рождения». Нет. «Я соскучился». Нет. «Прости». Нет. «Просто скажи, что у тебя всё нормально». Нет. Алтан сидит с независимым видом, стараясь не ёрзать лишний раз – новый статус взрослого обязывает. В казино шумно, ярко и безвкусно. Алтан стоит рядом с дедом, с непроницаемым лицом, и кивает всё новым и новым рожам, которые надо запоминать, учить наизусть. Дед тихо объясняет, кто кому кем приходится, кто у кого что отжимал, кто в контрах, кто к кому завтра отправит своих специалистов по безопасности в рейдерский захват. Алтан заставляет себя запоминать это всё – совершенно неинтересное. Он бы лучше поиграл с Юмой в приставку, пока она здесь, или сходил с матерью в ботанический сад. Но нет – он теперь официально новое лицо будущего большой империи. Дед, наконец, говорит: «Молодец, иди отдохни», и кивает на боковую лестницу. Алтан поднимается по ней и оказывается на открытой веранде, пустой и тихой по сравнению с творящейся внизу вакханалией. Алтан с удовольствием вдыхает свежий сырой апрельский воздух и смотрит на огни города на другом берегу Невы. – Ну чё, золотце, с днём рождения. Не простынешь? Алтан оборачивается, чувствуя, как сердце колотится в горле от страха и восторга одновременно. Алтан смотрит на Вадима – в дорогущем смокинге, явно на заказ сшитом на его фигуру, но всё с тем же хаосом на голове, со шрамом, рассекающим бровь – красивого невероятно. Вадим прикуривает сам и протягивает сигарету Алтану. – Ты же говорил, что курить вредно. Вадим кивает: – Говорил. Но как же ты это поймёшь, если не попробуешь? Алтан забирает из контрастно горячих, по сравнению с его собственными, пальцев Вадима сигарету и затягивается. Вадим только начинает говорить: – Ты только сразу глубоко не вдыхай, – когда Алтан уже заходится удушающим кашлем. Вадим забирает у него сигарету и затягивается сам. – Ну, я примерно это и имел в виду. Алтан смотрит слезящимися глазами, как Вадим скалится, но как-то беззлобно: – Чё, золотце, хочешь, украду тебя у этих ублюдков? – Хочу, – говорит Алтан, не в состоянии сформулировать для себя сложную эмоцию, которая растекается по животу, заползает под рёбра, достаёт до кончиков пальцев электрическими разрядами. Алтану кажется, что от него можно лампочки сейчас зажигать. Вадим кивает, достаёт телефон, что-то пишет. Говорит: – Пошли, – выкидывает сигарету и кладёт горячую руку на спину, мягко подталкивает к выходу с веранды. Вадим проводит его через затянутую дымкой кухню и, подмигивая Алтану, стягивает бутылку шампанского. Они выходят на парковку во дворе, где стоит машина. Алтан лезет в джип, пристёгивается, Вадим отдаёт ему бутылку, говорит: – Открывай, чё. Тебе ж, поди, так и не досталось ничего от праздника. Алтан подчиняется и возится с бутылкой дрожащими от нетерпения пальцами. Явно происходит что-то волшебное, ещё более волшебное от окутывающей всё неизвестности. Вадим мягко выезжает из двора на улицу и сразу ускоряется. Пить шампанское из горла оказывается сомнительным занятием – Алтан заливает Вадиму джип и свои дорогущие шмотки, но тот только смеётся. То шампанское, которое всё-таки добирается до его головы, как будто убирает фильтр между тем, что Алтан думает и что говорит. Алтан не успевает ничего сделать, когда выпаливает: – Почему ты не сказал, что уезжаешь? Я чуть с ума не сошёл, хотел к деду уже идти, охрану в особняке изводил каждый день. Что, трудно было написать нормально? Вадим веселится: – А я решил, тебе надо остыть, золотце. Ты в последний раз был какой-то нездорово горячий. – Это ты виноват – нечего так хватать меня было! Вадим кивает серьёзно: – Согласен, некрасиво получилось. Простишь меня, золотце? Мир? – и протягивает Алтану открытую ладонь, не отрывая взгляда от дороги. Алтан вытирает свою залитую шампанским руку о блузу и пожимает горячую сухую ладонь. – А куда мы едем, кстати? – Как куда? В бордель. Я свои обещания выполняю, – говорит Вадим и косится на Алтана, который чувствует, что краснеет. – Чё, не ждал? Ну, сюрприз, золотце. Алтан давится подкатывающей паникой, как до этого шампанским. Вадим говорит: – Да не психуй, там не ошибёшься. Они приезжают к старому зданию где-то во дворах в центре. Вадим забирает у Алтана из рук бутылку и делает глоток, отдаёт обратно. Говорит: – Ну чё, пошли? Алтан на автомате тоже отпивает из бутылки, запоздало думая, что это, вообще-то, называется непрямой поцелуй. И с учётом сигареты на веранде – уже второй за сегодня. Алтан говорит прежде, чем успевает подумать, что не стоит: – Поцелуешь меня? Вадим скалится: – Ну мы же договаривались, золотце. Тогда Алтан порывисто тянется к Вадиму сам, прикрывает глаза и касается губами губ, не особо понимая, что делать дальше. Вадим несильно кусает его за нижнюю губу, потом отодвигается и смеётся: – Смелый какой. Ладно, пошли уже. Нас ждут. Алтан вздыхает и послушно вываливается из машины, не понимая, куда девать бутылку. Так вместе с ней и заходит внутрь здания. Никаких полуголых женщин внутри нет – по интерьеру примерно то же, что было в казино, но подешевле. Вадим договаривается о чём-то с совсем взрослой женщиной, та кивает. Вадим оборачивается и подмигивает Алтану. Подходит, забирает бутылку и пьёт, запрокидывая голову. Выходит девушка – по виду ровесница Алтана, красивая, без следов пластики, большеглазая шатенка в простом чёрном платье. Вадим смотрит ему в глаза, говорит серьёзно: – Я буду тут, золотце. Давай. И подталкивает Алтана к девушке. Следующие полтора часа Алтан запоминает как что-то очень стыдное, приятное и неправильное одновременно. Девушка ведёт себя с ним очень деликатно, не разыгрывает фальшивую страсть, не смеётся, но и не выглядит равнодушной. Физическая часть происходящего Алтану, скорее, нравится. Шампанское, наверное, помогает расслабиться, потому что он даже не ведёт себя как совсем уж бревно. Но общая неловкость ситуации сильно отвлекает. Никогда больше, думает Алтан, когда, наконец, спускается вниз. Вадим не обманывает – сидит на алом диване в стиле «сельский ампир», как называет такое дед, и о чём-то мирно беседует с хозяйкой. Оглядывается на Алтана, прерывая беседу. Не скалится, говорит мягко: – Всё хорошо? Алтан кивает, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Вадим поднимается, кладёт Алтану руку на плечи, кивает хозяйке, и они выходят в холодную ночь. Алтан садится в машину, смотрит прямо перед собой. Опьянение уже отпустило, и теперь Алтану чудовищно неловко. – Домой или гулять, золотце? – спрашивает Вадим. – Домой, – отвечает Алтан, пытаясь унять желание слиться с обивкой. Вадим осторожно ведёт машину пустыми улицами, больше не гоняет. Когда паркуется во дворе особняка и гасит двигатель, спрашивает: – Ты как вообще? – Так себе. Всегда так мерзко потом? Вадим закуривает. – Если загоняться – да. Но загоняться необязательно, золотце. – А ты как не загоняешься? – А я людей люблю, золотце. Любых. Почти. Поэтому мне по кайфу и с девочкой в борделе, и с... Он не договаривает, затягивается, сощуриваясь. – Ладно. Тебя проводить? – Нет, я сам дойду. – Хорошо. В пятницу тренируемся? – Да. – Тогда до пятницы, золотце. Не скучай. И присылай мне свои смешные картинки, я уже привык.