***
Весь оставшийся вечер я молча слушала нотации, разглядывая стены, коробки и всячески избегая маминого взгляда. Марианна очень боялась, что я повторю ее ошибки, хотя, по-моему, всем было очевидно, что я уже пошла другим путем. Мне кое-как удалось уверить ее, что я не курила траву, что так совпало и что единственная причина, почему я не могу рассказать все целиком — это то, что у меня появился друг. Впервые за долгие годы. — Друг, который употребляет и, к тому же, способен тебя так подставить. Я бы на твоем месте задумалась, прежде чем заводить таких друзей. Вся моя ментальная броня пошла трещинами, усталость, накопившаяся за день, негатив, пропитавший мой разум — все это дало о себе знать, и я огрызнулась: — Но ты не на моем месте, мам. И никогда на нем не была. Все эти годы ты думала только о себе. Не думаешь, что уже слишком поздно строить из себя примерного родителя? — Марианна застыла, а ее нижняя губа задрожала, заставив меня тут же пожалеть о сказанном. — Ты права, Коралина. Я далеко не идеальная мать, но мы никогда не испытывали недостатка. У тебя было все, чего ты только желала: игрушки, книги, полеты на море, развлечения… — У меня не было самого главного — матери!!! — крикнула, чувствуя горькое бессилие, как будто моя мама стоит за кирпичной стеной и совсем не понимает меня. Марианна закрыла лицо руками и начала громко всхлипывать, я знала, что ее это гложет всю жизнь. И все равно задела ее за самое больное: — Прости, мам… Я не хотела… — Нет-нет, родная, ты ни в чем не виновата… — моя мама - самый отходчивый и переменчивый человек, из всех, кого я знаю. Видимо, именно поэтому с ней так просто и тяжело одновременно. Мы стояли и обнимались минут пять, и моя домашняя футболка промокла от слез мамы. Еще час я слушала про то, какие дорогие матрасы в местном мебельном, что нужно попросить соседа прибить полки в ванной и повесить карниз, а также про еще миллион нюансов для новой квартиры. Мы как раз спорили с мамой на тему того, нужно ли нам кабельное телевидение, как я вспомнила: — Корпус с шкафчиками для хранения книг и личных вещей закрыт, а таскать учебники очень неудобно. Мы можем купить мне ноутбук, ну или хотя бы планшет для учебы? Мама, как-то притихла и заломив руки, присела на край моей кровати. — Видишь ли, Коралина, я не хотела тебя расстраивать и пугать заранее. Но мои кредитные карты заморожены. Джоф, — она поморщилась при упоминании своего бывшего, из-за которого, собственно, мы и переехали в Дижон, — проводил через мои банковские счета крупные операции, чтобы избежать уплаты части налогов, — я шокировано уставилась на маму, понимая, к чему идет весь рассказ, — эту незаконную сделку отследили, и так получилось, что я стала соучастницей финансовых махинаций. Последние деньги я отдала на аренду жилья и адвокатов, поэтому нам с тобой придется немного ужаться, пока с меня не будут сняты подозрения и доказана моя невиновность. Я молчала, плотно сжав губы и не давая вырваться нелестным эпитетам в сторону мамы. Как дите малое. Все мужики вертят ею, как хотят, а она наивно хлопает глазами и позволяет им использовать себя. Я сняла с запястья дорогие часы, которые оказали мне сегодня медвежью услугу, и протянула Марианне: — Они по-любому стоят целое состояние, продай их. Мама обиженно поджала губы: — Мы, конечно, экономим, но не настолько. Все стабилизируется, Кора, я тебе обещаю. Я уже ищу работу. А еще у меня целая коллекция обуви Джимми Чу. Но это на черный день, — она звонко засмеялась и пошла на кухню, но часы забрала. Мда, как бы этот черный день не настал уже завтра. Я осталась одна в комнате и ощутила эмоциональную опустошенность. Когда тебе семнадцать и, казалось бы, вся жизнь впереди, тогда почему ничего не хочется, ничего не грезится и все валится из рук? В голове был полный раздрай, мысли беспорядочно скакали с одного на другое и, как испуганные мыши, исчезали в темноте подсознания. Кто подставил меня, пока Рене бегала за телефоном? Кого я видела в библиотеке, и знает ли еще кто-нибудь о скрытом назначении третьей секции? И самое волнующее…Александр Рэймонд, почему он оказывает на меня такое томное чувство где-то внутри, и тем больше, чем больше я ему противлюсь? Утвердив для себя самой, что картину происходящего и правда было бы неплохо записать на бумаге, я достала дневник из ящика стола и провела час перед сном описывая весь школьный день, богатый на события.***
На следующее утро поход в школу был еще более нежеланным, чем в первый день. И лишь Рене, которая отправила мне запрос в друзья в Фейсбуке, была единственной причиной, почему я нашла в себе силы встать с кровати. Моя мама крутилась у зеркала, критическим взглядом окидывая черную юбку-карандаш и приталенный пиджак с рукавом три четверти. — Доброе утро, Кора! Что скажешь? Сегодня я иду на три собеседования, потом нужно зайти в мебельный магазин и купить прикроватный столик. А к пяти подъеду в школу, — она попыталась сделать серьезное лицо, но попытка была провальной, и ее детский кукольный взгляд заискрился, — а Александр Рэймонд - симпатичный? Меня прошиб пот. Я не встречала мужчины красивее и притягательней, но маме я бы в этом не призналась даже под дулом пистолета. — Кому как, — отмахнулась я и пошла в ванную, ощущая себя гнусно.***
Рене встретила меня у школьного крыльца, сидя на отполированных до блеска перилах. Девушка спрыгнула, расправив невидимые складки на юбке, и подошла ко мне: — Привет, Коралина. — Привет, Рене. Между нам повисло неловкое молчание, как вдруг, одноклассница резко обняла меня, порывисто отстранилась, оставив меня стоять в смятении: — А так ты не тактильная у нас, буду иметь в виду, извини, — я пожала плечами, и мы начали подниматься по ступеням. —Что сказала твоя мама? — Мне иногда кажется, что мы говорим с ней на разных языках. Она весь вечер вчера выносила мне мозг, а на утро вертелась перед зеркалом, выбирая, в чем пойти на встречу с учителем. Рене прыснула от смеха, толкая бедром рычаг турникета: — Никто не идеален, хотя твоя мама вполне могла бы завалить Рэймонда. Я оторвала взгляд от расписания, вывешенного на стенде, и с удивлением спросила: —Ты видела ее? Рене отбила кулачок проходящему мимо парню, кивнув на его приветствие: — Да, они знакомы с моей. Миссис Леклерк заходила к нам домой, чтобы посмотреть на школьную форму. О том, что это именно твоя мама, я узнала только вчера. — Так он же женат, — опровергла я абсурдное высказывание. Рене снизила голос, так будто здесь был какой-то всеобщий заговор: — Ходят слухи, что это отвод глаз, специально, чтобы ученицы не вешались на него. На самом деле он холост, просто не ищет отношений. — Боже, кому не все равно, — я закатила глаза, а про себя отметила, что - мне. Отсидев монотонную лекцию по биологии, я шла, словно на каторгу, в кабинет двести два, где у нас должен быть первый, самый настоящий урок математики. Мистер Рэймонд уже сидел за учительским столом и сухим кивком приветствовал всех входящих, снова утыкаясь в журнал. Сегодня на нем были темно-коричневые брюки и в тон им жилетка, идеально сидящая по фигуре. На меня он даже не посмотрел, и я не знала, радоваться этому факту или нет. В голове эхом стучали слова Рене: “...твоя мама вполне могла бы завалить Рэймонда.” И теперь, почему-то мне очень хотелось помешать их неизбежной встрече. Как и всегда, в начале четверти, повторяют уже пройденный материал с прошлого учебного года, поэтому я приготовилась провести сорок пять минут в сладкой полудреме под приятный тембр мистера Рэймонда: — На этом уроке мы повторим определение синуса и косинуса и подробно пройдемся по основным свойствам тригонометрических функций…вспомним определение функции как закона соответствия… …рассмотрим числовую окружность и линии синусов и косинусов…что такое числовой и угловой аргумент и что единицы измерения углов – радиан и градус...— доносились до меня обрывки речи учителя. — Мисс Леклерк? — я встрепенулась и заметила, что весь класс обращен ко мне, — выдалась бессонная ночь? — Извините, сэр, — выдавила я, растирая щеку с впечатавшимся на ней крае тетрадки. Насмешливый голос мистера Рэймонда вогнал меня в краску — он откровенно глумился надо мной, подтрунивая моих одноклассников перешептываться: — Давайте я немного Вас взбодрю, упростите выражение, представленное на доске. Без использования таблиц основных значений,— добавил учитель, протягивая мне маркер. Через пару секунд я нехотя поднялась со стула и на негнущихся ногах сделала пару шагов в сторону интерактивной доски. Цифры плясали перед глазами, расплываясь и приобретая форму зло скалящихся рожиц. Я взяла из рук маркер и подошла к двухэтажному выражению с обилием скобок и корней. В любой другой день, я бы решила такое без особых затруднений, но сейчас почему-то в голове было пусто. Рука начала дрожать, и я встала на цыпочки, чтобы разбить затянувшееся бездействие и написать хотя бы что-то после знака “равно”. — Прошу прощения, мисс, что поместил его слишком высоко, давайте я напишу за Вас верхние строчки, — учитель подошел сзади, разжал окоченевшие пальцы, забирая маркер, и прошептал в самое ухо, опаляя горячим дыханием нежную кожу, — диктуйте. — Я…Мне нужно подумать… — пролепетала я, желая провалиться сквозь землю. Постоянно меняющие форму цифры в выражении изгибались и двоились, я поняла, что на глаза выступили слезы. Мистер Рэймонд вжался в меня сзади, прижимая меня к доске, его пальцы смяли мои ягодицы, осторожно подняв край юбки. По классу пронесся ропот и вздохи. — Ты пока думай, Коралина, а я тебе помогу, — его приятный, мятный запах окутал меня, дыхание сбилось. Я понимала, что должна оттолкнуть его, но конечности стали ватными, а между ног разливалось томное тепло. Ладони учителя прошли по моим ляжкам, слегка сжимая кожу, скользнули на внутреннюю сторону бедер, вызвав у меня волну немого протеста. Я выгнулась и задом почувствовала его желание, одновременно с этим его пальцы потянули вниз тонкую бретельку трусов — не помню, чтобы надевала стринги. — Ваше время на раздумья закончилась, Коралина, твой ответ, — он резко развернул меня к аудитории, положив животом на прохладную столешницу, а сам вжался в меня бедрами сзади. Я задышала часто и хрипло, нетерпеливо шевельнув попой навстречу. О боже, все смотрят на нас, как же это неловко и волнующе. — Ну же, я не слышу, все ждут, — я тяжело сглотнула, и внезапно картинка пошла рябью, и за ее пределами проступила другая, более обыденная реальность. Кто-то пихнул меня в бок, я ойкнула, потирая предплечье, и встретилась взглядом с Фирмином, моим соседом по парте. Оказалось, что мистер Рэймонд обращался ко мне и ожидал ответа, а у меня перед глазами стояли неприличные сцены из сна. Видимо, заметив мое раскрасневшееся лицо, учитель уточнил: — Мисс Леклерк, Вам нехорошо?— оу, мне как раз-таки было очень хорошо, до того, как вы меня разбудили. — Да…я могу выйти, сэр? — я не узнала свой хриплый голос, а класс зашептался. — Тихо. Можешь, — прозвенела сталь в голосе учителя, и под гробовую тишину я покинула помещение, стараясь не встречаться взглядом с Рэймондом. Казалось, что стоит ему заглянуть вглубь моих стыдливых глаз, и он сразу обо всем догадается. До конца урока оставалось пятнадцать минут, и я решила, что не вернусь до самого звонка на перемену. Я сходила умыться холодной водой, купила в автомате лимонад на сдачу после автобуса, завалявшуюся в кармане пиджака, понаблюдала в окно за занимающимися на стадионе младшеклассниками. Я схожу с ума? Почему все это превратилось в навязчивую, маниакальную идею и есть ли конец этому безумию. Звонок с урока раскрошил тишину рекреаций так внезапно, что я дернулась и пролила остатки лимонада на ворот блузки. Я чертыхнулась и быстрым шагом направилась к кабинету, невозмутимо принимая взгляды пораженных одноклассников. На их лицах читалось одно: “Эта новенькая слишком многое себе позволяет.” “А не слишком ли много ей внимания?” “Да кем она себя возомнила?” Я поискала глазами Рене или Хуберта, но, видимо, они уже ушли. Последними из кабинета вышагивали две девушки, уткнувшись в телефоны, они прошли мимо, даже не заметив меня. Я вздохнула, жалея, что не потратила прогул урока на придумывание оправдания, и зашла в класс. Мистер Рэймонд стоял ко мне спиной и стирал с доски четким движением губки написанное. Я отметила, что решение выражения было до ужаса простым, и его написал кто-то другой. Почему-то стараясь не шуметь, я беззвучно прошла к своему месту и взяла плюшевый рюкзак. — Пытаетесь сбежать незамеченной, Коралина? — отчего зависит смена формы обращения, потому что пока что я не увидела закономерности. — Просто не хотела отвлекать Вас, месье Рэйманд, — ответила я, переминаясь с ноги на ногу. — У вас какая-то болезнь, о которой мне стоит знать? — да, мне снится, как я занимаюсь с вами сексом на виду у всего класса. Как называется этот диагноз? Глаза мистера Рэймонда, чересчур проницательные, впились в мое лицо пристальными темными омутами. И я замотала головой, настолько неубедительно, что даже ребенок догадался бы, что я вру. Учитель промолчал и, отложив губку, вымыл руки в небольшом умывальнике в углу стены, пропуская мыльную воду между пальцев. Я заметила, что он слишком часто моет руки, что тоже в каком-то роде является психическим расстройством. Мужчина запустил мокрую пятерню в идеальную прическу, разрушив ее целостность, и я с ужасом наблюдала, как его волосы небрежно и очаровательно обрамляют лицо. — Мне ждать сегодня миссис Леклерк? Я кивнула и подошла к учительскому столу, решив, что ничего не потеряю, если попрошу: — Не говорите моей маме про приступы, пожалуйста. Я хожу к психологу и иду на поправку, незачем ее лишний раз волновать. Он приподнял левую бровь и его губы сложились в подобие ухмылки. Щеки и подбородок мистера Рэймонда покрывала легкая щетина, что придавало его и без того мужественному лицу определенный шарм. Интересно, где он провел ночь, что не смог гладко выбриться с утра? — Может быть и про запрещенные вещества не стоит рассказывать? Я аккуратно прощупала границы дозволенного и прищурилась, вкладывая в голос медовые нотки: — А у вас есть такая возможность, сэр? Мистер Рэймонд подошел ко мне не спеша, заставляя запрокинуть голову, а сердце пропустить удар. — Как и у вас есть возможность оправдать себя, Коралина. Еще не поздно. — Боюсь, моя мама уже купила новые туфли к такому случаю. Будет грустно разочаровывать ее, - грустно улыбнулась я и направилась к выходу, чувствуя на себе взгляд учителя.***
Квадратные часы в вестибюле с крупными стрелками показывали четыре часа дня. Я решила зайти в библиотеку и навестить мистера Диаза. Он так рад был меня видеть, что мне пришлось остаться в читальном зале и заодно сделать большую часть домашнего задания на завтра. В этом уютном помещении любовно сплелись тишина и знания, погружая в стазис все вокруг. Я сама не заметила, как стрелки часов перевалили за шесть вечера, а стены библиотеки окрасились мягким персиковым светом. Нужно спешить, иначе попаду в самый час-пик и погибну в толкучке, так и не доехав домой. Я переодевала уличную обувь, как услышала знакомый заливистый смех, и устремила свой взгляд на лестницу, заметив сначала яркие мамины сапожки, а затем…строгие черные оксфорды с классической шнуровкой. — Коралина! — воскликнула мама, разводя руки в приветственном жесте, так громко, что мне захотелось шикнуть на нее, — я думала ты уже дома. Мистер Рэймонд нацепил на лицо абсолютно нетипичную для него дежурную улыбку и стоял чуть поодаль, наблюдая за нашим общением. — Я задержалась в библиотеке, — сказала правду я, надеясь, что теперь не выгляжу, как сталкерша, решившая проследить за своей мамой и учителем. —Ты же моя умница, — щебетала Марианна, наигранно потрепав меня по щеке. Я же тем временем всем своим красноречивым видом слала предупреждающие сигналы, чтобы она не перегибала палку. Апогеем этого сюра стало вовлечение моего классного руководителя в диалог. — Мы тут с месье Рэймондом немного засиделись за чашкой чая, и он любезно согласился подбросить меня до дома, так как оказалось, что ему по пути, — внутри все похолодело. Умоляю, остановись. — К сожалению, у меня двухместная машина, леди, — учтиво произнес учитель, и я удивилась его выдержке - выносить мою маму дольше часа способен не каждый. — Ах, вот оно как. Тогда, если Вам не сложно, подхватите Коралину, а я поеду на автобусе, — мама обеспокоенно глянула на изящные золотые часики на тонком запястье, прекрасно зная про мою боязнь тесных и замкнутых пространств. — Я доеду сама, — практически умоляюще проговорила я, но Марианна отклонила мои жалкие попытки и по-детски подмигнула нам, махнув рукой напоследок: — Спорим, я приеду быстрее. Всего хорошего, месье Рэймонд. Предательница. Я осторожно бросила взгляд на профиль учителя и наткнулась на прежнюю холодную мину. Мужчина забрал в гардеробе бежевого цвета хлопковый тренч и, перекинув верхнюю одежду через руку, кивнул мне следовать за ним. Мы двинулись в противоположную сторону от главного выхода. Я оглядывалась, почему-то до жути боясь, что кто-то меня увидит рядом с учителем. Но школа опустела в подобное время, и нам встретилась на пути только одна живая душа — уборщица, которой точно не было до нас дела. Мистер Рэймонд остановился около двери для персонала, приложив ламинированную карточку-пропуск к панели, и пропустил меня вперед на подземный паркинг, придерживая дверь. Я не подавала виду, будто удивлена, однако внутри испытывала щенячий восторг от запаха парковки и обилия дорогих и красивых машин. В детстве я очень много времени проводила с отцом и искренне интересовалась машинами. Мой отец менял их, как перчатки, поэтому запах салона новеньких авто, колонок для заправки и паркингов стал излюбленным ароматом. Маленькой Коралине дарили самые свежие издания с новинками на автопроме, коллекционные модели миниатюрных автомобилей, которые стоили целое состояние, а однажды папа пообещал подарить настоящую на совершеннолетие. Это было до того случая… до того, как у меня появилась клаустрофобия. Теперь мечте сесть за руль не суждено сбыться. Звук сигнализации иномарки вывел меня из воспоминаний, и я ошарашенно уставилась на спорткар марки “Fiat 124 Spider”. Откуда у учителя деньги на такого шустрого «итальянца», который берет сотню секунд за семь спокойно? По лицу учителя нельзя было определить доволен ли он произведенном эффектом, однако я своего шока не скрывала, садясь в машину, как во сне. Я задумалась о том, насколько хорошо эта машина подходит мистер Рэймонду. Изысканно округлая, с плавными линиями и рельефным капотом, продолговатыми фонарями и шильдиком а-ля ретро, даже 17-дюймовые колеса на автомобиле выглядят изящно. Интерьер салона представлен минималистичным дизайном, в котором все красиво и лаконично, что и следовало ожидать. Стильная, мощная и элегантная, под стать ее хозяину. — Нравится? — спросил Рэймонд, заводя мотор и давая насладиться мне чистым звуком сто сорока лошадиных сил. — Да, у меня была такая, — учитель бросил на меня не верящий взгляд, — в коллекции миниатюрных моделей. — Вы не перестаете меня удивлять, Коралина. И что скажете по поводу этой? Рэймонд не верит, что я действительно могу увлекаться чем-то подобным, или ему реально интересно мое мнение? Я решила ответить честно: — Пожалуй, это лучшее детище Фиата и Мазды. Она отличается внешне от привычного понятия спорткар, очень эргономична внутри, в полной комплектации вроде предлагается переделанная подвеска с амортизаторами, хотя все равно необходимо доплачивать за рекаровские кресла и тормоза, что, безусловно, минус, — брови Рэймонда летели вверх с каждым моим словом, и мужчина, обычно по-деловому отстраненный, слушал очень внимательно и вовлеченно, что почему-то очень польстило моему самолюбию, — мне нравится, что вы используете “механику”, на мой взгляд это… — сексуально, — стильно. Но себе такую бы я не взяла, хотя вам она очень подходит, — подвела я итог и неловко замолчала, глянув на учителя, не утомила ли я его свой тирадой. Рэймонд тронулся с парковки и произнес, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида: — Шахматы, машины…может у вас еще есть черный пояс по боевым искусствам, мисс? Внутри что-то сжалось и я тихо возразила: — Нет, с самообороной у меня как раз-таки проблемы, как и с тесными салонами машин, — добавила я, чувствуя нарастающий спазм в районе живота. Учитель тут же что-то щелкнул на встроенной консоли, и крыша с тихим скрежетом отъехала назад. Прохладный вечерний ветер тут же растрепал волосы, и я восторженно осознала, что если куплю кабриолет, вопрос с клаустрофобией будет решен автоматически. — У Вас это с детства или приобретенное? - неожиданно поинтересовался учитель, выруливая на знакомую улицу. — Второе, — отрезала я, не желая вспоминать тот день. Рэймонд больше не расспрашивал, тактично включил радио, и мы молча ехали по сумеречному проспекту города под тихий джаз. Вдоль дороги в лучах догорающего заката вспыхивали уличные светильники ресторанчиков, первые звезды уже мерцали на ночном небосклоне, и в воздухе царила очень странная, интимная атмосфера. Я боялась разрушить ее неосторожным словом и неотрывно смотрела на кисти рук, лежащие на руле, на длинные пальцы, обхватывающие рычаг коробки передач, на строгий профиль мужчины. Машина плавно затормозила перед моим домом, видимо, мама уже успела разбазарить наш адрес. — Спасибо, месье Рэймонд. — Пожалуйста, — сухо ответил учитель и, не попрощавшись, тронулся вперед. У меня, определенно, не получается его понять.