***
Обилие тарелок на нашем столе поражало: там были булочки из заварного теста с взбитыми сливками, всех цветов и видов пирожные макарон, тарталетки со свежими ягодами, трюфели, чизкейки, эклеры. Подносы со сладостями все продолжали выносить, а уши Вивьен багровели с каждым поставленным перед нами блюдцем. Девушка была одета так же просто, как и я, льняная серая рубашка и брюки без аксессуаров и кричащих цветов, а ее миловидное лицо нравилось мне гораздо больше без тонны макияжа, который она наносила раньше. Без плотного тонального крема на носу виднелась россыпь веснушек, длинные кудрявые волосы с медным отливом обрамляли светлое лицо и щербинка между зубов придавала ей ангельское очарование. Когда я увидела ее отца, то поразилась, насколько они похожи — такой же веснушчатый, рыжий и кудрявый. Завитые густые усы скрывали верхнюю губу, но я бы не удивилась, если бы увидела там широкую щель. Он кружился вокруг меня, то и дело выходя в зал и интересуясь, понравилась ли мне та или иная сладость. Посетители оглядывались на наш стол с завистью, кто-то сделал крупный заказ, видимо, вдохновившись изобилием меню. — Прости за этот цирк, Коралина. Я честно просила папу не устраивать шоу, но он наотрез отказался слушать. Сказал, что теперь тебе здесь всегда рады, и ты можешь бесплатно покупать все, что пожелаешь, — девушка смущенно отвернулась и глянула за пределы стеклянной витрины. Пирожные перед ней, остались не тронуты. — Я не понимаю, чем заслужила такую честь, Вивьен… — живот уже трещал от количества угощений, а четвертая кружка чая подходила к концу. — Мой папа всегда хотел, чтобы у меня появились настоящие друзья, какие остались у него еще со школьных времен. Он до сих пор поддерживает с ними связь, собирается на праздники и ходит в походы. Я отодвинула пустое блюдце и поняла, что пора прекращать наедаться, потому что слова уже выходили с трудом: — Разве он также не радовался Сибилле и ее компании? — Нет. Он учился вместе с ее матерью в Де Грайф. Они, мягко говоря, не ладили и, когда он узнал, что я стала ходить по всем секонд-хэндам и комиссионным магазинам в Дижоне, то понял, что меня приняли в их узкий круг. Такая же свита была и у мамы Сибиллы в ее школьные годы. Она внушила и передала малолетней дочери идею о создании «сливок» общества. — Твой папа пытался тебя образумить? — спросила я, допивая остатки зеленого чая. — Да. Пытался. Но я была слепа, глупа и самонадеянна. Думала, что смогу влиться, смогу убедить их в том, что со мной интересно говорить не только о показах мод, крутых парнях и модельном бизнесе. Но им это было не нужно. Не ты мне открыла правду. Честно признать, я сама это всегда знала в глубине души, но ты пробила лед над моей головой. Теперь я могу дышать спокойно и знаю, что пути обратно нет. Вивьен задумчиво смотрела на оживленную улицу, проводила глазами проехавший велосипед с корзинкой фруктов и как-то печально взглянула на меня, когда я задала еще один интересующий меня вопрос: — Лицей — частное заведение, у всех есть деньги, власть и трастовый фонд от родителей с кругленькой суммой на счету. Мы с тобой отличаемся от типичных богатеньких учеников. Как ты поступила в «Де Грайф»? — В этом лицее одна из самых сильных сборных по плаванию во всей Бургундии. С детства я мечтала попасть именно сюда, и мои родители копили на оплату обучения с начальной школы. В восьмом классе я перевелась в «Де Грайф». Я обожаю плавать и счастлива, что попала в основной состав сборной по плаванию. И одновременно с этим, поступление в это место — худшее, что случалось со мной, — Вивьен резко замолкла и уставилась на круглое муссовое пирожное, неловко ткнув в него чайной ложкой. — Почему? Что случилось? — девушка замотала головой и натянула улыбку, совершенно неискреннюю. — Ничего, просто у меня не сложились отношения с одноклассниками. Но я знала, в чем дело и, пристально глядя Вивьен в лицо, прямо спросила: — Это из-за «игры»? Одноклассница вздрогнула и вымученно вздохнула, избегая моего взгляда: — Так ты в курсе… Это плохо. Очень плохо. — Почему? — Значит кто-то проболтался, и этот кто-то — скорее всего я. Я удивилась, как спокойно она об этом говорит, без паники, волнения, как будто смирившись. — Но ведь это отличная возможность выйти из игры, у Вааста же получилось. Вивьен нахмурилась и огрызнулась, убирая руки со стола и скрещивая их на груди: — Я не Вааст, Коралина. Он отделался легко, потому что был одним из основателей. А вот Фирмин… — она запнулась и поморщилась. — Ему пришлось несладко, меня ждет та же участь. И не знаю, где и когда, но они придут за мной. — Вообще-то…знаешь, — медленно проговорила я, параллельно осмысливая услышанное. Вивьен удивленно подняла рыжеватые брови, а во взгляде мелькнуло подобие надежды. — Вчера я встретила Сибиллу с подругой в торговом центре и стала свидетелем их разговора. Они собираются устроить вечеринку в пятницу и там…наказать тебя. Если ты не пойдешь туда, то… — У меня нет выбора. На вечеринки этой белобрысой крысы нельзя не прийти. К тому же, рано или поздно она все равно достанет меня. — Тогда нам нужен план? — просто произнесла я и благодарно кивнула официанту, который поставил передо мной уже пятую кружку чая. — «Нам»? Никаких «нас», Коралина. Тебе туда нельзя. — Ты не сможешь достать приглашение? Девушка отложила ложку и схватила меня за руку, прижав ее к столу. Ее ладонь была холодной, а взгляд серьезным: — Дело не в этом. Эти вечеринки только для «игроков», Коралина. Если кто-то не из клуба попадает на такую тусовку, он автоматически становится «жертвой», собакой на гладиаторских боях, участником жестоких и бессмысленных зрелищ. Я поджала губы, ничуть не испугавшись ее слов — что может сделать кучка богатеньких школьников, которые лишний раз боятся испачкать кофточку от Армани. — Так значит, ты можешь достать приглашения? Вивьен закатила глаза и откинулась на спинку стула, отпустив мою руку: — Ты меня не слышишь. Зачем тебе вообще туда? Особенно, когда на тебе висит квест. Видимо, так она называла то задание с лишением девственности. Я вспомнила тяжелый взгляд Хуберта и его угрожающий шепот, когда он схватил меня на лестнице и настоятельно не рекомендовал никому рассказывать об этом. Так что, я была не готова озвучивать Вивьен свои истинные причины, открыв лишь часть правды: — Я переживаю за тебя и, может быть, смогу помочь. — Это вряд ли. Тебе там будет не до меня. В первую очередь, ты должна будешь заботиться о своей шкуре, — о моей шкуре как раз-таки есть, кому позаботиться. — Мне нужно два приглашения. Вивьен уже открыла рот, как из помещения для персонала вышел месье Бернар, сверкая рыжими усами и широкой улыбкой. — Как тебе угощения, Коралина, все ли понравилось, что было вкуснее всего? Всё, месье, Бернар. Благодарю за угощение и теплый прием, — Вивьен подавила улыбку, однако, в ее глазах засела какая-то тревога после нашего прерванного диалога. Мужчина улыбнулся еще шире, если это вообще было возможным, и произнес: — Коралина, не хочешь остаться сегодня ночевать у нас? Мы с моей женой уедем на ночной сеанс в театр и не будем вам с Вивьен мешать, вернемся только под утро. Я захлопала глазами, не веря, что действительно слышу это. В голосе мужчины было столько надежды, что мое сердце сжалось, насколько сильно он любит свою дочь и делает все, чтобы помочь ей обрести друзей. Я глянула на Вивьен, но та снова отвернулась к окну, лишь пылающие уши выдавали девушку. — Я…я не взяла никаких принадлежностей для ночевки, к тому же завтра в школу… — У нас все есть. Вив одолжит пижаму, есть запасные щетки и чистые носки, а утром я отвезу тебя до дома, захватишь учебники и переоденешься. — Я…Хорошо, — проговорила я, чувствуя смятение и непонятное беспокойство — мне еще ни разу не приходилось оставаться на ночь с подругой. Месье Бернар был так рад моему согласию, что уже было распорядился о дополнительных десертах, как Вивьен подала голос: — Хватит, пап. Мы лучше пойдем. Мужчина ничуть не смутился отказу и усиленно закивал, подмигивая и улыбаясь мне. Я пыталась понять чувства девушки: рада ли она, что отец пригласил меня домой, не стесняется ли ночевать со мной, хочет ли вообще этого? Единственное, о чем возвещали ее покрасневшие кончики ушей — Вивьен скорее всего так же неловко, как и мне, и для нее это тоже первый опыт. Я отправила маме короткое сообщение, что сегодня ночью не приду, на что Марианна тут же прислала смеющийся смайлик и пожелания весело провести ночевку. На мое удивление мы не вышли наружу из кондитерской, а прошли в дверь для персонала и свернули в узкий коридор с белой плиткой. Здесь гораздо сильнее пахло выпечкой и ванильным сахаром, а за поворотом оказалась лестница. Мы молча поднялись на второй этаж по крутым ступеням. Когда девушка достала ключи, я поняла, что квартира Бернаров находится прямо над пекарней. — Вы здесь живете, — воскликнула я, и, увидев пришибленный взгляд Вивьен, добавила, — мы же практически соседи. Я живу в квартале отсюда. Девушка недоверчиво сдвинула брови и поинтересовалась: — Откуда столько восторга? Это всего лишь маленькая каморка. — А по-моему очень здорово, что вы расположились совсем рядом с кондитерской. Очень удобно, что можно контролировать процесс практически из дома, — я улыбнулась и заметила, как взгляд девушки с рассерженного стал удивленным, а затем потеплел. — Папе тоже нравится эта идея. А вот мы с мамой хотели бы жилье попросторнее. Но все деньги, к сожалению, ушли на обучение. Она открыла дверь ключом и впустила меня в крошечную прихожую. В квартире пахло стиральным порошком и сандаловым маслом. Планировка была необычная, но я предположила, что в апартаментах было всего две комнаты, родителей и Вивьен, крохотная кухонька и совмещенная с туалетом ванная. — Я думала, что кондитерская месье Бернара — прибыльный бизнес. У него потрясающая выпечка, оформление десертов и обслуживание. Да он мог бы составить конкуренцию лучшим пекарням Франции, — произнесла я с каким-то растущим негодованием, цены на пирожные были неоправданно низкие. — Я говорила ему это сотни раз. Но проблема не в деньгах, а в отсутствии мотивации. Ему нравится этот район и то, что он расположен недалеко от школы. Папа не хочет расширяться, лишь бы был уют и десять постоянных клиентов. Вивьен как-то по злому сбросила кеды и повела меня в ванную мыть руки. В проходе было явно мало места для двоих, и она ждала, пока я выйду, чтобы подобраться к раковине. — Ему комфортно так жить, Вивьен. У него есть любящая жена, талантливая дочь, любимое дело и крыша над головой. Ни я, ни ты не можем осуждать его за это. Девушка открыла дверь в свою комнату, и на секунду я забыла, о чем мы говорили. В помещении пахло тимьяном, на полках вдоль стены было много литературы по рыболовству, древним племенам Испании, журналы со сканвордами, а левее возвышалась целая башня из пустых алюминиевых банок. На столе расположился маникюрный аппарат, флаконы с лаками и кулинарные книги. Шторы глубокого синего цвета были распахнуты, и на подоконнике в ряд устроились горшки с рассадой: бадьян, какое-то невысокое японское деревце и неизвестное мне растение с ярко красными листьями, похожими на кленовые. Эта комната была живая, рассказывающая о живущем в ней человеке практически все. — Здесь красиво, Вивьен. Очень. По сравнению с моей унылой и безликой конурой, — девушка пожала плечами и, освободив от вещей стул, придвинула его ко мне, сама усаживаясь на низкую, заправленную кровать. — Ты просто еще не обжилась на новом месте, Кора. Когда мы переехали сюда, я протестовала, думала, что это временный вариант, что, если я не буду обустраивать комнату, то быстрее купим новую квартиру и съедем. Я начала обставлять свою комнату только год назад, когда поняла, что мы здесь надолго, и отчасти в этом есть моя вина. Я села на стул и наклонилась к поникшей девушке, тронуть ее за руку я не осмелилась: — В том, что родители хотят для тебя всего самого лучшего, нет ничего такого. Разве ты не хотела бы пристроить своих детей в лучшие школы, дать им все, чего не было у тебя, пусть даже в ущерб себе? — Хотела бы. Но сейчас я устала смотреть, как отец не может толком развернуться в этой маленькой ванной, а на кухне еле-еле может одновременно кушать два человека. Я устала просить деньги на личные расходы и донашивать одежду за мамой, именно поэтому…я согласилась… Я поняла, что речь про игру и не торопила Вивьен с продолжением, видя с каким трудом ей даются слова. Девушка помолчала несколько секунд и взглянула прямо мне в глаза: — Я не хотела всего этого, Коралина, я даже не подозревала, сколько грязи и жестокости там творится. Если хочешь, я расскажу тебе все, что знаю сама. Для меня это ничего не поменяет, однако, у тебя появится больше шансов пережить этот год. Не веря, что так просто получу ответы, я растерялась — какие вопросы задать, что, действительно, меня интересует? — Расскажи, как тебя завербовали, — я решила начать с самого начала. — Как я уже говорила, мы с семьей переехали в Дижон в восьмом классе. Я достаточно быстро влилась в компанию Сибиллы, притворяясь очень стервозной и крайне богатой. Староста поверила и познакомила меня с Рене, на которую я никогда не обращала внимания. Она была что-то вроде «серого кардинала» — общалась со всеми и одновременно ни с кем. Позже я узнала, что Рене — вербовщик, но на мне она не использовала никаких психологических трюков, просто спросила, не хочу ли я немного подзаработать и повеселиться. Видимо, принадлежность к свите Сибиллы дала мне легкий пропуск в их секретное сообщество. Уже через день я была в курсе «игроков» и «жертв», была добавлена в их конфу и взяла первое задание. Суммы за их выполнение кружили голову, хотелось браться за любую мелочь, но мне нельзя было хвататься за все подряд, иначе кто-то мог заподозрить, что мне нужны деньги, — Вивьен выдвинула ящик с энергетиками и, открыв один, протянула мне банку. — Все начиналось так замечательно. На мой аккаунт приходили крупные суммы за простые и безобидные шалости. Загвоздка оказалась в том, что обналичить счет ты можешь только после окончания школы. — Вааст вышел из игры. Что случилось с его счетом? Вивьен поджала губы и сделала крупный глоток напитка, банка скорбно хрустнула в тишине. — Накопленная сумма замораживается до самого выпуска, и если не случается никаких казусов, и твое поведение устраивает кураторов, то после выпуска ты можешь забрать деньги. Проще говоря, никто из учителей, правоохранительных органов или родителей не должен узнать об этом. — Очень простая и чертовски хитрая система… — пробормотала я, удивляясь, насколько хорошо она сплачивает всех игроков, заставляет их держать язык за зубами и яростно защищать накопленные средства. Проболтался один — пострадали все. — Именно, Коралина. Поэтому даже, если меня выгонят, у меня есть шанс обналичить денежные средства в конце этого года и обеспечить себе и родителями счастливое будущее. Я застыла и осознала худшую вещь для наших с Вивьен взаимоотношений: мы находились с ней по разные стороны баррикад. Сумма, накопленная девушкой за два года, была, судя по всему, настолько солидной, что она не позволит мне даже взглянуть на их конфу, не то, что вмешаться и обнародовать переписки. Даже несмотря на то, что одноклассница рассказывает мне все сейчас, мне нельзя ни при каких условиях раскрывать свои истинные мотивы. Ни ей, ни Ваасту, ни кому-либо еще, кто успел накопить хотя бы что-то и ждет окончания учебы. Я одна. И достать доказательства тоже придется в одиночку, не втягивая в это кого-то из своих знакомых. — Ты сказала, что начиналось все хорошо. Что поменялось? Глаза Вивьен яростно блеснули, взгляд затуманился, а голос девушки стал тише: — Я не знаю. Но задания резко стали становится все более жестокими и опасными. Украсть журнал из учительской, подложив его кому-нибудь в рюкзак, или подмешать слабительное в кастрюлю с чаем на школьной кухне — это то, с чего я начинала. А закончила брать задания на…мне нужно было позвонить и сказать, что школа заминирована, сорвав контрольную. Хорошо, что я додумалась использовать одноразовый телефон, полиция не сумела отследить звонок. Я получила за это много денег, очень много. Только когда в школу стали приходить жандармы для допроса учащихся, я осознала, почему это столько стоило. Это была реальная статья, Коралина, и я могла сесть в тюрьму, — я удивилась, что Вивьен рассказывает мне об этом так открыто, доверительно, неужели ей совсем не страшно, что я открою кому-то ее секрет? — Задания берутся в открытую? Или анонимно? — Квест могут взять несколько человек, но кто раньше успеет выполнить его, кидает доказательство в кураторский чат. В моем случае, это была фотография исходящего вызова. В конфе нет имен, фамилий, только никнеймы. Многие могут лишь догадываться, кто есть кто. Так что да, считай это было анонимно. — Получается, никто, кроме админа или...куратора, не знает, что это была ты, — уточнила я, пытаясь выяснить, насколько важную информацию доверила мне девушка. Вивьен отвела взгляд, потеребила край лоскутного одеяла и нехотя ответила: — Вообще-то…один человек…видел, как я выкидывала телефон в мусорный бак в трех остановках от школы. Его дом был в той же стороне, что и мой. Его никнейм в чате — «Fear». — Фирмин, — ошарашенно проговорила я, хотя все вело к тому, что он тоже причастен к «игре». Одноклассница согласно кивнула и продолжила рассказ: — Мне повезло, что Фир был одним из нас, он входил в топ пять самых жестоких и безбашенных игроков клуба, а на его счету лежат огромные деньги. Я удивленно подняла брови, не успевая за количеством подаваемой мне информации. Самый тихий и неразговорчивый парень класса, участник шахматного клуба и любитель классических композиций оказался азартным лудоманом. Вивьен уже была не в комнате, ее понесло в самую гущу воспоминаний, а слова лились рекой, будто ей совсем не с кем поговорить, будто это все сидело в ней долгие годы и только сейчас нашло выход. — Так мы начали общаться. У меня дрожали ноги каждый раз, как я видела заходящих в класс полицейских, и Фирмин помогал мне все это время. Разумеется, ему было невыгодно сдавать меня, как и всем игрокам, однако, я все равно очень боялась и общалась с ним только из-за страха, что он расскажет кому-нибудь про мой звонок. Но…постепенно наши отношения…они стали настоящими, — ее глаза заблестели и наполнились теплотой. Вивьен смотрела куда-то поверх меня, и мне было знакомо это чувство. Оно появлялось каждый раз в глазах мамы, когда она видела отца. — Мы приняли решение, что оба хотим выйти из игры. Баланса на счетах хватало, чтобы поступить в самый престижный университет Франции. — Откуда взялись это огромные деньги? Кто это все оплачивал? Хуберт? Вааст? Сибилла? Вивьен пожала плечами, раздосадованная, что я прервала ее историю любви: — Я не в курсе. Может быть они, а может кто-то покрупнее стоит за всем этим и спонсирует этот беспредел. Никто не задает вопросов. — «Кроме тебя» — означал ее скептический взгляд, но вслух этого она не озвучила и вернулась к истории с Фирмином. — Мы пришли с этим вопросом к Хуберту и Рене, так как они отвечали за прием «игроков» в клуб и по логике — за выход. Оказалось, чтобы выйти из игры, нам с Фирмином нужно было выполнить последнее задание на какой-то домашней вечеринке, — Вивьен резко замолчала и встала с кровати, отворачиваясь к окну. Время летело незаметно, и на город опустились сумерки. — Задание должны были выполнить мы оба… Ее голос дрогнул, а в моем животе скрутилось что-то темное и скользкое. Я поторопила ее против собственной воли, чувствуя горечь во рту: — Какое, Вивьен? — Чтобы выйти Фирмину из клуба — я должна была пять минут целоваться с другим парнем, а он смотреть. Никому нельзя было прерывать процесс. Потом, мы должны были поменяться, только вместо парня была девушка, — я слышала, как ее дыхание участилось, голос надломился, но она продолжила громко сглатывая слюну. — Мы решили, что это не сломит нас и наши отношения. Что это ничего не значит. Что это путь в светлое будущее, и лучше сейчас умыть руки от этой грязи. Я начала первая, залпом выпив перед этим целый стакан виски. Пять минут я терпела язык незнакомого парня в своем рту, пять минут я ощущала его стояк, и пять минут Фирмин смотрел на это молча, под гогот и крики, что он теперь главный куколд класса. Но он стал свободным. Когда настала его очередь целоваться, вперед вышла Сибилла. Я была в ужасе, когда моя, лучшая, как я считала, подруга повисла на моем парне. По моим щекам текли слезы, в груди стало так больно и тесно, что я не вытерпела и пары секунд и остановила это безумие, выблевав виски на дорогой ковер. Руки девушки сжали край подоконника, а когда она развернулась ко мне, глаза были красные от слез. — Мы не справились, Коралина. Расстались спустя пару дней, окончательно и бесповоротно. По ночам я билась в истерике, от ненависти к себе, к играм, к Сибилле, даже к Фирмину, который не придумал другой выход, который молча смотрел, как меня лапают, а потом…потом сам… — ее слова сошли на нет, а я в ужасе наблюдала за опустившейся на кровать девушкой и не знала, чем утешить ее, какие слова подобрать. Вновь вскрывшаяся рана была очень болезненна, и я осознала, что она все еще любит его. Все оказалось гораздо сложнее, чем я предполагала. И хоть у меня остались вопросы, касаемо Вааста, касаемо гарантий вывода средств, задания, которое было в прошлом году, я решила, что не посмею больше побеспокоить Вивьен этой темой и присела рядом, приобнимая девушку за плечи: — Главное, что все закончилось, Вив, все позади. Давай посмотрим какое-нибудь кино, закажем пиццы и отвлечемся, — к вопросу пригласительных билетов я вернусь позднее — до пятницы еще есть время. Девушка закивала, утирая слезы, и взяла планшет, предоставив выбор фильма мне. Она сходила в прихожую и заказала по стационарному телефону большую пиццу с соусом барбекю и колбасками. Я выбрала старую комедию «Женщины на грани нервного срыва» с Антонио Бандерас в главной роли и удивилась, что это любимый актер Вивьен. Мы лежали на животе в темной комнате, освещаемые мерцанием экрана планшета, и кушали пиццу, как внезапно в прихожей раздался телефонный звонок. Я с беспокойством смотрела, как одноклассница подскочила, выбегая в коридор и снимая трубку. Она слушала молча тонкий писк, раздаваемый с другого конца провода, а глаза ее расширялись с каждой секундой разговора. Я привстала на локте, стрелки часов показывали полночь: — Все в порядке? Вивьен уже метнулась к верхней одежде, влезая в пальто, ее руки так тряслись, что она не с первого раза сняла его с крючка: — Звонили из больницы, родители попали в аварию. Я...я вызову тебе такси. — Я пойду с тобой, Вивьен. — Не надо, — девушка резко оборвала мое желание помочь, — это семейное. Увидимся завтра. — Хорошо, только я сама вызову машину, не переживай и поскорее езжай к ним. Вивьен благодарно кивнула, мы быстро оделись и спустились в пустую кондитерскую. Застывшие в темных витринах пирожные были похожи на пластиковые муляжи, отчего уютное днем помещение выглядело зловеще и заброшено. Машина Вивьен уже подъехала, и ее рыжая макушка скрылась в салоне Убера. Идти до дома было всего пару минут, поэтому, я решила сэкономить деньги, засунула руки в карманы толстовки и, поежившись от прохладной осенней ночи, зашагала по улице. Итак, что мы имеем: система с крайне преданными и заинтересованными в молчании «игроками» за счет удержания на балансе заработанных средств; даже бывшие участники клуба имеют право вывести деньги со счетов после выпуска из лицея, если будут прилежно молчать и не отсвечивать; выхода из клуба два — окончить школу или выйти через придуманное участниками унижение, случай Вааста скорее исключение из правил; Фирмин и Вивьен встречались, но расстались, сразу после того случая два года назад, а это значит, что Вааст был тогда действующим игроком, присутствовал на вечеринке и не никак не помешал происходящему; Рене вербует игроков не только через сближение и тесное общение, но и просто по знакомству через доверенные лица клуба, такие как Сибилла. И самое главное — тот, кто стоит за всем этим очень богат и скорее всего умен. Вааст сказал, что основал клуб с кучкой друзей, однако мне мало верится, что у них вместе взятых столько ресурсов и власти для всего этого, а значит, что он явно что-то не договаривает. Я вошла в темную и тихую прихожу, споткнувшись о мамины туфли — ее плохие привычки неизменны. Мысли вернулись к бедной Вивьен и происшествию с родителями, поэтому я, стараясь не шуметь, прошла в свою комнату, параллельно отправляя сообщение подруге, все ли с ней порядке. Я переоделась в длинную сорочку на тонких бретельках и забралась под одеяло, беспокойно ворочаясь в кровати. Наконец пришел ответ: «Да. Слава богу, отделались испугом и сотрясением головы. Ты уже дома? Все ок?» Отправив положительный ответ, я выдохнула в темноту, но уснуть все равно не получалось. Проворочавшись в постели еще час, я встала с кровати и прошлепала босиком на кухню. Была глубокая ночь — темная, безлунная и ветреная, о чем возвещали легонько стучащие о приоткрытое окно жалюзи. На плите стояла пустая сковорода, а приборная панель микроволновки показывала три ночи. И как завтра ехать в школу? Я открыла кран и подставила стакан под холодную струю воды. Внезапно чьи-то руки легли мне на талию. Я застыла, потому что голос, который я услышала, узнала бы из тысячи: — Не спится, милая? Я не могла пошевелиться, лишь стакан с водой почти беззвучно скользнул в раковину из разжавшихся пальцев. Это очередной эротический сон с участием Александра Реймонда, и мне почему-то не хотелось быть безмолвной наблюдательницей в этой раз. Ладонь мужчины скользнула на мое бедро, задирая сорочку и впиваясь в ягодицу жадным движением пальцев. Меня чуть не сбило с ног от нестерпимого желания развернуться и встретить его взгляд, но я не решилась на это, даже во сне. Не только колени подгибались, меня всю колотило. Сердце стучало так, что отдавало в уши. И это не осталось незамеченным, потому как мистер Реймонд зашептал мне на ухо: — Что с тобой? Ты вся дрожишь, — теплые губы учителя коснулись моей шеи, а руки легко скользнули на обнаженные плечи. — Хочешь меня? — Хочу, — прошептала я и выгнулась навстречу его бедрам, чувствуя ягодицами твердую плоть. По телу прошел электрический разряд, а между ног стало влажно. Дыхание Реймонда было ровным и горячим, его пальцы опустили бретельку сорочки, и широкая ладонь накрыла мою обнаженную грудь, и я, с тихим вздохом, хотела прижаться спиной к его торсу, однако натолкнулась лишь на пустоту. В непонимании я обернулась, подтягивая бретельку обратно на плечо, и прикрыла веки, когда свет резанул по глазам. Высоченный, особенно на нашей небольшой кухне, мужчина стоял у выключателя и изумленно смотрел на меня. Осознание, холодящее душу, безумное и отчаянное отразилось на наших лицах. Внезапно, где-то в конце коридора послышался звук смываемой воды в туалете, и паззл окончательно сложился и встал на место. Сердце безнадежно сжалось, дыхание пропало уже на долгие несколько секунд. На грани между закричать в голос, надеть на голову пакет или просто разрыдаться, я кое-как выдавила последние слова: — Лучше идите к Марианне… — мамой ее почему-то язык не повернулся назвать, потому что меня душило и ломало внутри. Я метнулась в свою комнату, краем глаза заметив, что мистер Реймонд по пояс обнажен. Прислонившись спиной к двери, я пыталась восстановить дыхание, задыхаясь от раскрывшейся правды. Болезненной, несправедливой и абсолютно сумасшедшей. Ухажер моей мамы, никто иной, как мой классный руководитель, мистер Реймонд, остался ночевать у нас дома, так как я сказала маме, что сегодня не появлюсь. Он по какой-то неведомой причине проснулся посреди ночи и, не обнаружив Марианну в постели, пошел на кухню, встретив меня. У нас с ней похожие фигуры, рост и цвет волос, кроме...кроме одного. Размера груди. Он просто перепутал….Меня. С моей мамой. Он бесстыдно лапал меня, думая, что это моя мать. А я бесстыдно ему отвечала, думая, что это сон. Но это был, определенно, не сон, а самый настоящий кошмар, воплотившийся в реальность.Часть 9
7 марта 2022 г. в 03:40
Ключ застревал в скважине, руки дрожали, босоножки гулко звякнули об пол, хлопнула дверь в мою комнату, щелкнул замок, кровать прогнулась и приняла меня в свои объятия. Я обхватила себя руками и подтянула ноги к груди. Атлас платья холодил кожу и уже не казался таким нежным и приятным. По телу то и дело проходила волна мелкой дрожи, руки тряслись, а в горле застрял ком неизвестных мне чувств. Отвращение к себе? Стыд? Вина? Я знала только одно: я испытала во время поцелуя с Ваастом возбуждение, известное мне до этого только из эротических снов и фантазий. В реальности оно оказалось гораздо ярче, почти материально ощутимым, нестерпимо острым, как перец, и тягучим и сладким, словно мед. Я ощущала себя грязно, но одновременно с этим, мне хотелось чего-то большего.
Я задумчиво отодвинула край платья, положив пальцы на тонкую ткань трусиков, слегка нажимая и чувствуя, как там горячо, но отдернула руку в ужасе и смятении. Внезапная мысль пришла в голову — Вааст снова воспользовался мной, он знал, что я не могла себя контролировать и была под градусом. Он упивался моей беспомощностью и смущением, и оборвал все так резко, будто рассчитывая, что я сама приду к нему снова. И я боялась этого. Боялась, что он окажется прав.
Мама пару раз стукнула в дверь, но у меня не было сил, чтобы даже встать, что уж говорить о ведении диалога. Голова кружилась, конечности стали невыносимо тяжелыми, и я просто провалилась в беспокойный сон.
Рассветные лучи разбудили меня сквозь незанавешенные шторы, и я ужаснулась своему внешнему виду в зеркале, разделась и быстро побежала в душ, радуясь, что не в маминых привычках вставать в воскресное утро пораньше.
Прохладные струи воды и любимый карамельный гель для душа помогли прийти в себя, и настроение чуть улучшилось — грех грустить в последний выходной день. Я с замиранием сердца проверила, нет ли входящих сообщений от Вааста — телефон молчал. Внезапно я увидела запрос на добавление в друзья от Вивьен Бернар и вспомнила диалог Сибиллы и ее подруги в торговом центре. Как я могла забыть про это? Понять их слова иначе было нельзя — они говорили про девушку, предупредившую меня о нападении, и планировали ее наказать на какой-то закрытой вечеринке для «игроков».
Я приняла запрос, и тут же пришло сообщение от Вивьен:
«Привет, Коралина. Хотела поблагодарить тебя за эклеры еще раз, как смотришь на то, чтобы прийти сегодня в нашу кондитерскую? Я рассказала папе о тебе, и он очень хочет накормить тебя своими новыми ягодными тарталетками.»
Внутри зародилось что-то теплое и трепетное, мне никогда не доводилось кушать пирожные в выходной день с подружкой, пусть пока и не настоящей. Наше общение началось с публичной ссоры, а потом как-то резко переросло в положительный к друг другу настрой. И хоть мы и говорили всего пару раз, я подумала, что даже если это не то, что я себе навоображала, поговорить с Вивьен об "игре" и о закрытой вечеринке Сибиллы — отличная идея.
Мы договорились на четыре часа дня, и я возрадовалась, что сборы на встречу с девушкой не требуют и половины того, что пришлось мне пройти вчера.
Мама уже сновала по квартире около часа, когда решилась все-таки заглянуть ко мне:
— Доброе утро, Кора. Ты…ты как? Как все прошло?
Что я могла ответить? Что я напилась, залезла на малознакомого парня и пососалась с ним, другим словом не назовешь наш вчерашний поцелуй, а потом закрылась в комнате до утра?
— Доброе, все отлично.
Она бросила взгляд на сумочку, которая висела на ручке двери и неловко спросила:
— Вы…?
— Нет, мам. Боже, конечно, нет, — Марианна, видимо, чувствовала себя ответственной за этот вопрос и не унималась:
— Ты вчера пришла и закрылась… Я очень переживала и мне далось нелегко оставить тебя в покое.
— Я знаю, мам. Мы просто поругались, я была расстроена и потом уснула. Сейчас уже все хорошо.
Мама недоверчиво смотрела мне в глаза, а я знала, что не умею врать, и ощущала себя ужасно. Но к настолько доверительным отношениям с Марианной я пока не была готова.
Будто прочитав мои мысли, она неловко заломила руки, а я только сейчас заметила, какая она красивая. Точно, у нее же на сегодня были планы с ее ухажером. На маме был шерстяной бежевый жакет в крупную клетку и длинная, в тон пиджаку, юбка, волосы были убраны в высокий хвост, и я поняла, что Марианна и ее мужчина явно идут в какое-то солидное место.
— Кора, если хочешь, я могу все отменить и мы проведем этот день вместе.
— Не нужно, мам. К тому же, я иду сегодня гулять с…подружкой.
Глаза мамы округлились, и она, явно не веря, что на новом месте я обрела и парня и лучшую подругу, расплылась в улыбке.
— Я очень рада, хорошего тебе вечера тогда.
— И тебе, — я улыбнулась, но внутри было какое-то тоскливое чувство, происхождение которого я не могла объяснить.
Марианна ушла раньше меня, оставив на сковороде мак энд чиз. Я решила, что перед походом к Бернарам лучше не наедаться, что оказалось правильным решением.