***
Вааст по какой-то причине прогулял второй урок, и я, как изгой, сидела одна за последней партой, радуясь появившейся передышке. Пересаживаться к Фирмину было опасно, вдруг «хозяин» заявится посреди занятия, бросая учительнице с тихим голосом какую-нибудь неубедительную отмазку, и обнаружит меня не на «своем» месте. Нет уж, хватит на сегодня наказаний. После биологии я угрюмо поднялась на третий этаж и огляделась в поиске злосчастных подсобных помещений, готовясь к худшему. В рекреации было пусто, на большой перемене весь лицей стекается в столовую. Вааст не заставил себя долго ждать и вальяжной походкой подошел ко мне, обволакивая уже привычным ароматом геля для душа с лавандой. — Чего ты хочешь? — я решила не терять времени зря: очереди за едой небось стремительно росли, к тому же, живот уже призывно заурчал — пропуск завтрака давал о себе знать. — Я много, чего хочу, — ответил парень, глядя на меня сверху вниз и явно забавляясь этим диалогом. Я поджала губы, чтобы не сболтнуть лишнего. После разговора с учителем, разборки с Ваастом казались детским садом. Настроение одноклассника с нашей последней встречи заметно улучшилось, и я позволила себе догадку: — Вместо второго урока изучал анатомию в библиотеке? — Как и ты, только на математике, — парировал Вааст, ухмыляясь шире. Я проглотила рвущиеся наружу оскорбления, но ответить было нечего. Все девушки туда смотрели, и я — не исключение. Вааст хмыкнул, довольный моим молчанием, и кивнул мне, чтобы я следовала за ним. Мы остановились перед дверью в мужской туалет, а внутри зародилось нехорошее предчувствие: — У меня уже есть печальный опыт с уборными. Одноклассник схватил меня за запястье и повел внутрь, игнорируя мои слова: — Я вроде бы не очень похож на Рене, а твой ненаглядный сейчас спешит пообедать вместе с англичанкой. — Так в чем наказание, Вааст, а то я бы тоже не отказалась сейчас от обеда. — Тебе ультиматумом или на выбор? — парень закрыл дверь и прислонился к ней спиной, внимательно осматривая меня. Я на всякий случай отошла от него на метр, лихорадочно соображая, в чем подвох. — На выбор. — Поцелуй меня. — И в чем же выбор? — Или я поцелую тебя. От таких вариаций внутри поднялся гнев, накопленный за весь день, и идея выместить его на Ваасте начала казаться замечательной: — Я не буду делать этого, извращенец. Не здесь и не с тобой. — Это потому что я не Реймонд? — Вааст откровенно веселился, и моя ярость, которая искала выхода уже долгое время сошла на нет, так и не выплеснувшись. Я секунду буравила одноклассника взглядом, а затем устало выдохнула: — Причем тут это? — Ну, будь я двухметровым учителем математики, у меня явно было бы больше шансов заполучить твое согласие, — Вааст выпрямился и плавно двинулся на меня, отчего я инстинктивно сделала шаг назад, потом еще один, и вот моя спина упирается в холодную плитку. Он стоял так близко, что я ощущала тепло его тела, а голову пришлось задрать наверх. Хоть он и не такой высокий, как Реймонд, но все еще выше меня на голову. — Зачем тебе вообще мое согласие? Ты можешь заполучить любую девушку в этой школе, — я начала нервничать, оставаться в тесной близости с Ваастом было опасно, и его смеющийся взгляд вдруг стал серьезным. Одна мысль сменялась другой, я буквально видела это движение в зеленых глазах парня, как он ответил: — Ты уже делала это раньше, в чем проблема? Мне почему-то показалось, что должны были прозвучать иные слова. Я отвела взгляд, разглядывая стерильно белую плитку, сверкающую от моющего средства, и ответила: — Я была пьяна, а ты воспользовался ситуацией. — Но тебе понравилось, — голос парня стал прерывистым, а взгляд потемнел, и я буквально ощутила, как от него исходят волны жара и возбуждения. Мне не нравился тот факт, что я научилась отличать, когда находиться с Ваастом наедине становится опасно, но не могла с этим ничего сделать. Парень подошел ко мне вплотную, и я грудью ощутила его крепкий торс. Кое как мне удалось вклинить между нашими телами ладони и задержать его хотя бы на мизерном расстоянии. Я почувствовала тёплое дыхание на щеке, его рот был в нескольких дюймах от моего лба. — Я закричу, Вааст, если ты не отойдешь Но я не успела ничего сделать, как парень схватил меня за волосы, резко рванул голову назад, впившись губами в шею. Я не смогла сдержать тихого вздоха, по спине побежали мурашки, а ноги начали подкашиваться. Словно поняв это, его свободная рука обхватила мою талию, и мои ладони будто растеряли всю силу и безвольно повисли, позволяя ему беспрепятственно вжаться в меня. Вааст втянул нежную кожу ртом так сильно, что место, где его горячий влажный язык соприкасался с моей шеей, начало покалывать. Когда пытка стала уже практически невыносима, он отстранился и, ухмыльнувшись, вышел из туалета, оставив меня в смятении и растерянных чувствах. Морщась от неприятных ощущений, я подошла к раковине, чтобы смыть его слюну, как застыла напротив отражения и приложила ладонь к темному пятну, испытывая гнев. Мудак. Чуть выше ключицы с правой стороны багровел фиолетовый засос, и воротника рубашки не хватало, чтобы спрятать его. Вааст пометил меня. Я терла пораненную кожу с таким остервенением, будто было возможным избавиться от этого клейма бесследно. Пара предательских слез приземлилась в раковину, я сдалась. Остаток дня прошел, словно в тумане, скомканный и размытый. Злые шепотки, переглядывания и смешки сопровождали меня угнетающей волной. Так было всегда. Я привыкла. Мне не больно. Но обманывать других было гораздо легче, чем себя. У меня не выходило ни то, ни другое. И я знала, что мне никогда не было все равно. Вааст, видимо, решил, что учебное заведение недостойно его присутствия, и больше не появился, а Сибилла прилежно, будто так и надо, отметила его присутствие на всех оставшихся уроках. После занятий, я совсем забыла о дежурстве, и Фирмин напомнил мне об этом, окликнув на выходе из класса. Мы взяли ключи в учительской и направились в кабинет математики. Каждый находился в своем задумчивом молчании, и я боялась его разрушить, будто та уютная тишина между нами рассыплется, словно карточный домик от дуновения ветра, и я услышу что-то обидное и насмешливое. Но лучше шанса поговорить может и не представится: — Хотела тебе еще в пятницу сказать, что ты достойный противник. Мне было приятно сыграть с тобой. Парень посмотрел на меня со странным непониманием, будто не расслышал мой вопрос, и прежде, чем я его повторила, ответил: — Взаимно. И это все? Впрочем, одноклассник не отличался разговорчивостью, за что я и любила с ним сидеть за одной партой. Фирмин отвернулся и продолжил стирать губкой маркерные надписи с магнитной доски широкими взмахами длинных рук. Я решила попробовать его задеть, чтобы хоть как-то разговорить: — Ты хорошо придерживаешься плана и выбранной стратегии, усиливая свою позицию. Но слишком сильно сосредоточен на технике, что упускаешь из вида множество важных вещей. Рука Фирмина застыла, а плечи напряглись. Сработало? Парень развернулся и отложил губку, отряхивая руки. И я поймала себя на мысли, что у него совершенно не запоминающаяся внешность: серо-русые волосы, бесцветные глаза, непримечательные черты лица. Увидишь его в толпе людей — забудешь через секунду. В отличие от взгляда. Стальной, безразличный с неуловимо хищными нотками, он заставил меня съежиться. «Один из самых жестоких и безбашенных игроков» — вспомнились слова Вивьен. — Я разобрал ту игру. Ты слишком рисковала, жертвуя центральными пешками. — Иногда нужно переходить грань, чтобы добиться успеха. — Любой риск рано или поздно приведет к проигрышу. — Это слишком скучная позиция, — ответила я и приняла его холодный взгляд. — А я и не считаю шахматы веселой игрой. — Я сейчас не о шахматах, Фирмин. Мы молча уставились друг на друга, в классе было так тихо, что я слышала, как в коридоре тикают стрелки часов, а за окном приглушенно смеются покидающие здание школьники. — Тогда я не понимаю, о чем ты, — он подошел к раковине и принялся усердно мыть руки. — Я думала, что игроки — хорошие лжецы. Даже бывшие. Фирмин застыл, вода продолжала разбиваться о его ладони с недовольным журчанием. Парень закрыл глаза и вздохнул, закрывая кран: — Идиотка. — Что, прости… — Вивьен. Она рассказала тебе. Я кивнула, смысла скрывать это от Фирмина не было, особенно, если я хотела помочь ей. План невольно созрел, как только я услышала ее имя из его уст. Он произнес его недовольно, раздраженно и одновременно с этим тепло. Я понизила голос и подошла к однокласснику, вглядываясь в дно его серых глаз и пытаясь найти там хоть малейший отголосок необходимых мне чувств: — Я знаю, что она наивна. Ты можешь злиться на нее, сколько угодно за то, что она доверилась мне. Но ей не с кем было поговорить, на протяжении целого года. — Мне все равно. Фирмин спустился с кафедры и прошел мимо меня, начиная равнять стулья и парты в одну линию. — Пожалуйста, хотя бы выслушай. На следующих выходных Сибилла устроит вечеринку, она хочет наказать Вивьен. Ей грозит опасность. Парень злобно гремел стульями, усердно избегая взгляда со мной, затем кинул тряпку в ведро и взял швабру, явно вознамерившись оставить меня не у дел. — Меня это никак не касается и тебя, кстати, тоже. — Но она моя…подруга, — я не знала так ли это было на самом деле и имела ли я право говорить это, если учитывать, что попасть на вечеринку я хотела еще по одной причине, знать о которой ни Ваасту, ни Фирмину, ни Вивьен было не обязательно. — Тогда ты окажешь ей огромную услугу, если не будешь вмешиваться, позволишь ей получить заслуженную за все ее поступки дозу унижения и выйти из «игры». Как это должно было случиться еще год назад. Фирмин отвернулся, давая понять, что диалог окончен, и принялся ожесточенно полировать полы. Я в бессилии сжимала кулаки и решилась на, возможно, крупную ошибку: — Она все еще любит тебя. Мой одноклассник застыл, а от его голоса у меня внутри похолодела кровь. Только бы я была права, мне же не могло показаться? — Что ты сказала? — Что слышал, — слова прозвучали не так уверенно, как хотелось бы, но я взяла себя в руки, — и ей очень страшно, Фирмин. Она там совсем одна. Мы должны пойти на вечеринку и быть рядом, что бы там с ней не случилось. Наступило молчание, прерываемое нашим дыханием, и длилось оно страшно долго. Внезапно тяжелый взгляд парня на мгновение смягчился, и напряженные плечи слегка опустились, расслабляясь. — Это самоубийство, — произнес он и возвел глаза к потолку, явно что-то обдумывая. — Нужен план. Я беззвучно выдохнула и обрадовалась тому, что была права. Где-то в глубине души у него остались чувства к ней, даже несмотря на чудовищные испытания, которым были подвергнуты их отношения. — Спасибо, Фир. — Не зови меня так, — резко оборвал меня парень, и я смутилась. — Не знаю, как у вас с Вивьен, но у меня дружба не рождается из пары диалогов. — Извини. Так как нам достать приглашения? Фирмин кивнул мне на швабру и отошел к окну, приоткрывая его и выглядывая во двор. Шарф на его шее взметнулся под порывом ветра, а класс наполнился новыми звуками — шелестом листьев, криками детей со стадиона, мерным скрипом шин по асфальту. — Это самое простое. Сибилла даст об этом знать громко и во всеуслышание. Тебе нужно просто обмолвиться перед одной из ее пташек, что хочешь попасть в список гостей. Поверь, они охотно предоставят тебе приглашение. Проси одно, — Фирмин не дал раскрыть мне и рта, предугадав мой вопрос. — Не бойся, я пойду с тобой. Просто мне нельзя светиться. Внимательно слушая одноклассника, впитывая каждое его слово, как губка, я механически возила тряпкой по паркету, то и дело бросая взгляд на спину своего новоиспеченного союзника. — Попадая на вечеринку для клуба «игроков» и не будучи его участником, ты автоматически становишься «жертвой». Так что подумай хорошенько, прежде, чем соглашаться. Я могу сходить один. — Нет, — слишком поспешно ответила я и добавила, — Вивьен подставилась, потому что хотела помочь мне. Теперь я ей обязана. Фирмин лишь пожал плечами и обозначил: — Я бы на твоем месте разобрался сначала со своими проблемами, Коралина. Я не поняла, что он имеет в виду, а когда одноклассник подошел ко мне, снял свой жаккардовый шарф, который всегда носил вместо галстука, и набросил мне на плечи, обматывая вокруг шеи, то покраснела и прикусила губу, чтобы не разреветься. Всё, чему научили меня долгие года буллинга, игнорирования и самоутверждения за счет слабых в токсичном социуме — это терпению. Бессильному и одновременно мужественному. Я сносила разные издевательства: и словесные, и телесные, и почти радовалась, когда меня не замечали и намеренно игнорировали. Может поэтому весь тот ураган событий, который произошел со мной буквально за полмесяца, не вызвал у меня ни одной панической атаки, ни эмоционального срыва, ни единого желания причинить себе боль, как это бывало раньше. Я молча терпела, мирилась с тем, что со мной происходит, и ждала. Может быть, стоило уже сделать хоть что-то, взять ситуацию под свой контроль?***
Я понимала, что оказаться в самом центре логова «игроков» может быть опасно, но я не боялась того, чему итак подвергалась всю свою сознательную жизнь. Не убьют же меня там, в самом деле. Я несла пакет с мусором, попрощавшись с Фирмином на той странной ноте, и размышляла. Правильно ли я сделала, что вместо Вааста выбрала бывшего соседа по парте, бывшего "игрока" и бывшего парня моей подруги? Спорное решение. Однако, Вааст точно не пустил бы меня одну на вечеринку Сибиллы, а если каким-то магическим образом мне удалось бы его уговорить пойти вместе, то он не отходил бы от меня ни на шаг, не давая сделать то, что я задумала. Выйдя на остановке, на секунду я застыла напротив витрины кондитерской «У Бернара». На табличке виднелось объявление, что сегодня санитарный день, и мне очень захотелось зайти, проведать Вивьен, узнать, как здоровье у ее родителей. Но на моей шее красовался огромный засос, а его прикрывал шарф Фирмина, пожалуй, сейчас не лучшее время для личных встреч.***
Учебная неделя прошла на удивление быстро и без приключений. Всё словно устаканилось и вернулось в привычную колею, все забыли о моем существовании, не смотрели на меня волком, и я начала бояться, как бы это не было затишьем перед бурей. Вааст будто дистанцировался, перестал меня доставать, лишь бросал ехидные улыбки в сторону замазанного следа на шее, посылал каждое утро личного водителя к моему дому и больше не распускал свои руки. Вивьен провела пару дней с родителями, но они чувствовали себя замечательно, им выплатили страховку за разбитую машину, и кондитерская снова заработала в привычном режиме, поэтому она уже в четверг вернулась в школу и не отходила от меня ни на шаг. С мистером Реймондом было все несколько сложнее: я все еще испытывала жгучий стыд от случившегося и поражалась, как ему удается делать вид, будто ничего не было. Вне уроков математики мы перекинулись парой фраз только однажды. После сеанса одновременной игры, я больше ничего не слышала о вступлении в шахматный клуб и подошла спросить, когда я смогу посещать внеклассные занятия вместе с остальными ребятами. Реймонд ответил не сразу. Как выяснилось, с выделением квотного места возникли трудности, директор против исключения из шахматной секции других учеников, а истинные причины его отказа добавить еще одно место не были озвучены. От учителя я получила лишь скудные оправдания про ограниченное финансирование школьных клубов и дополнительное рассмотрение моей заявки в дирекции. Дома ситуация была на удивление менее радужная, чем в школе. Мама расцветала на глазах, практически каждый вечер задерживалась после работы на пару часов и возвращалась в прелестном расположении духа. Мое внутреннее состояние ухудшалось обратно пропорционально ее чудесному настроению и достигло пика, когда она пригласила меня на совместный ужин в ресторан на выходных с «ее таинственным ухажером». Марианна чуть ли не запищала от восторга, когда я согласилась, и сказала, что меня ждет неожиданный сюрприз. Это уж точно. В пятницу, как и предполагал Фирмин, Сибилла задержала всех после последнего урока физики и объявила, что устраивает Black and White Party . Всем желающим можно было получить приглашения у Кэрол в Фейсбук, эту девушку я уже видела в магазине нижнего белья. Я написала ей, пока ехала в автобусе. Буквально через пару минут от нее пришел файл с изображением пригласительного билета с красивыми завитками по краям. Удивляясь, насколько просто оказалось получить пропуск на закрытую тусовку, я прочитала надпись витиеватым шрифтом под моим именем. «17 сентября в 20:00, Сен-Жюльен, 10.» Это к югу-востоку от Дижона, наверное, нужно будет вызвать такси заранее и выяснить, во сколько мне обойдется дорога в пригород туда и обратно. Внезапно, я заметила обозначенный белым кружочком дресс-код. Видимо, это сделано для того, чтобы было равное соотношение двух цветов между всеми приглашенными, и мне досталась светлая сторона. Мы с Фирмином списались один раз и условились на том, чтобы встретиться уже на месте и не втягивать в это Вивьен. Он сказал, что лучше ей не знать заранее, что мы там будем, иначе у подруги могут быть проблемы.***
Я сидела в спальне Марианны субботним утром и наблюдала за тем, как моя мама перебирает гардероб на наличие белых вещей. Как оказалось, из огромного количества маминой одежды, пестрящей всеми цветами радуги, платья нужного цвета можно было пересчитать по пальцем одной руки, одно из которых было свадебное. Уж не знаю, зачем моя мама возила его из города в город, но, быть может, некоторые вещи приходят с возрастом. — Там будет твоя подружка… Бибиана? — спросила Марианна, балансируя на хлипкой табуретке и роясь на верхней полке шкафа. — Вивьен, мам. Да, будет, — память на чужие имена была, как всегда, на высоте. Марианна пыталась запомнить, как зовут мою первую влюбленность около полугода. Кем Томас только ни был — Тим, Тома, Фомас, Трэвис, поэтому следующий ее вопрос поверг меня в шок. — А твой мальчик — Вааст Лоран? — я задумалась над тем, стоит ли говорить маме правду. Не подумает ли она, что отпускать меня одну на мероприятие, где будет много алкоголя, парней и, скорее всего, разврата, слишком опасно. К тому же, я не знала наверняка, приглашен Вааст или нет. И если да, он идет туда в качестве гостя или игрока? В конце концов, мой выбор склонился к правде, иначе врать войдет в плохую привычку. — Если честно, я не знаю. Я еду отдыхать туда с…друзьями. Но если что, то позвоню ему, чтобы забрал. Марианна обрадовалась непонятно чему и довольно закивала, выуживая картонную коробку и ставя ее на пол. Ее всегда мало волновала моя учеба и успеваемость, в отличие от того, общаюсь ли я с кем-то из класса: — Это правильно. Нельзя проводить слишком много времени со своей второй половинкой. Особенно в вашем возрасте. — Что-то ты не очень придерживаешься собственных правил, — скривилась я и невольно представила ее вместе с Реймондом, отчего меня передернуло. Совместный ужин был назначен на воскресенье, и я надеялась, что на Дижон упадет метеорит, и все отменится. — Кора, я говорю о мальчиках в период полового созревания, а у меня отношения с взрослым мужчиной. Это другое. — Ваасту восемнадцать, уже не тянет на пубертатный период. Я, что, его защищаю? Да еще и в вопросе, в котором мое мнение с мамой было идентичным. У парня определенно еще не закончилось половое созревание, иначе не могу найти ни одной причины, почему он так себя ведет. — Я тебя умоляю, дорогая. Некоторые мужики и в сорок лет застревают в этом возрасте, а ведут себя, словно они еще младше. Да где же оно, черт возьми?.. — мама яростно потрошила коробку, а я размышляла над услышанным. Она назвала Александра Реймонда взрослым мужчиной, и тем не менее у него была связь со школьницей. Неужели он не осознавал риски, неужели он был влюблен в нее так сильно, что наплевал на устав и закон? — Господи, вот же оно! — воскликнула мама, и я внимательно осмотрела ее находку. Приталенное платье чистого белого цвета выглядело очень женственно и романтично. Тонкая льняная ткань, приталенный крой, крупные кружевные фестоны — мне понравилось все, кроме длины. Оно было выше колена, на что Марианна лишь отмахнулась и мечтательно вздохнула: — Я была в этом платье, когда твой папа сделал мне предложение, прямо под Эйфелевой башней. С тех пор, я больше ни разу не надела его… — она замолчала, а мне почему-то не захотелось больше перечить. К семи часам вечера я уже была готова к выходу и ждала, пока айфон зарядится до конца. От яркого макияжа и каблуков, к ужасу мамы, я отказалась, позволив ей лишь нарисовать мне небольшие стрелки на глазах и завить кончики волос. Неудобные босоножки заменили летние белые кеды, а на спину легла потрепанная и родная Шанни. Мама провожала меня в путь с таким волнением и радостью, что я невольно заулыбалась и настроилась на лучшее, пока ехала в такси за черту города. Благодаря Ваасту, на моем счету было достаточно денег, чтобы позволить себе подобную роскошь. Однако, позитивный настрой резко сошел на нет, когда я подъехала к двухэтажной вилле родителей Сибиллы. Оттуда уже доносилась громкая музыка, смех и улюлюкающие возгласы. Фасад дома резко отличался от неказистых соседних домов, одинаковых, словно под копирку, и буквально кричал о богатстве его хозяев. Почти из каждого окна лился неоновый свет, местами мигали вспышки стробоскопа, за стёклами везде заметно было движение гостей. Машина остановилась, я протянула тридцать евро таксисту и выбралась на подъездную дорожку, прижимая подол платья, чтобы не испачкать его о дверцу транспорта и не засветить лишнего. У главного входа уже толпилась кучка незнакомых мне парней в черных классических костюмах, они курили, сплевывая на газон, и громко переговаривались. Нет, без Фирмина я туда точно не сунусь. Кстати о нем, я огляделась и уже достала телефон, чтобы ему написать, как заметила быстрым шагом приближающегося ко мне парня. Он был одет в черный пиджак, зауженные брюки, на шею был повязан шелковый шарф каким-то хитрым узлом. Только по этому отличительному признаку я поняла, что это Фирмин. От щуплого и неприметного парня не осталось ничего, он был будто в своей стихии: уравновешенный, сосредоточенный и уверенный. Прямая осанка, открытый взгляд серых глаз на вытянутом лице, русые волосы, аккуратно зачесанные набок, открывали прямой лоб. Он быстро оглядел меня и принялся давать четкие указания без лишних приветствий: — Заходим вместе, на входе ты озвучиваешь свое имя и ни одним мускулом лица не выдаешь, что я не Бриан Вио. — Кто это? — На сегодня это я. Как только входим внутрь, разделяемся и пытаемся найти Вивьен. — Разве это разумно - разделяться? — поинтересовалась я, обхватывая себя за плечи и жалея, что не оделась потеплее. Прохлада осеннего вечера легко проникала сквозь тонкий лен платья, заставляя кожу покрыться мурашками. — Как ты себе это представляешь? "Игрок" и "жертва" носятся по дому за ручку, не привлекая при этом внимания и не вызывая подозрений. Я нахмурилась, окончательно перестав вникать в происходящее: — Я не понимаю, Фирмин, что ты имеешь в виду, ты же не игрок… — Поймешь, как зайдешь внутрь. А теперь ближе к делу. Если я найду Вивьен первым, то дам тебе знать в СМС. Если найдешь первой ты — сделай то же самое. Не смотри часто на телефон, не проверяй входящие сообщения каждую минуту, тебя могут заподозрить. Прежде чем написать мне, лучше уйти куда-нибудь, где тебя никто не увидит. — Что будет, когда мы найдем ее? — Уедем, Коралина. — И разве нас так просто отпустят? — взгляд одноклассника стал безумным, что мне на секунду захотелось отшатнуться, а его ответ пробрал меня до дрожи, и холод был здесь не при чем. — Им придется. Мы подошли к главному входу, компания шумных парней в черном уже докурила и зашла внутрь. Блестящая сусальным золотом арка парадной двери, отягощенная излишней витиеватостью балюстрада, мраморные ступени крыльца — всё намекало мне, что я тут не на своем месте. Нас встретил полноватый мужчина с широким лицом и высокомерной линией тонких губ. Не дожидаясь его вопроса, Фирмин отчеканил: — Бриан Вио. — Коралина Леклерк — глухо отозвалась я. Мужчина пару секунд листал список приглашенных гостей на планшете и, отметив нас галочкой, впустил внутрь, пожелав приятного времяпрепровождения. В огромной гостиной квадратов на пятьдесят гремела музыка, приглушенный свет кольцевых ламп выхватывал черно-белую толпу, сливающуюся в единую стихию всеобщего веселья. Я огляделась и поняла, что Фирмина уже след простыл, и я осталась одна, вспомнив его слова «Поймешь, как зайдешь внутрь». Ленивый поток мыслей, слишком сфокусированных на поисках Вивьен, все же медленно, с леденящим душу ужасом пришел к тому, до чего я могла догадаться гораздо раньше. Все приглашенные гости делились на "игроков" и "жертв". Игроки — в черном, жертвы — в белом. Я застыла посреди зала белой вороной, испуганно озираясь и понимая, что черных нарядов больше раза в два. И у меня на лбу практически что нарисована огромная мишень. Да начнется игра.