***
"Все не так плохо. Дело закрыто. Будь хоть какие-то доказательства твоей причастности к преступлению, то ты вместе с Фирмином уже давала бы показания в отделении полиции. Нужно быть просто осторожной и помалкивать", — твердила я себе, пока разыскивала обеденный зал. Без сопровождения Вааста или Вивьен, я все еще крайне плохо ориентировалась в огромном лицее, выучив наизусть расположение только трех мест — шахматный клуб, библиотека и кабинет мистера Реймонда, будь он неладен со своими расследованиями. Что с ним не так? Это коп, работающий под прикрытием? Или местный борец за справедливость? Почему этим занимается он, а не отдел безопасности учеников? Нет, меня бы, несомненно, восхитило его стремление навести порядок и избавить лицей от ублюдков, если бы в этом не была непосредственно замешана я. К тому же, как известно, рыба гниет с головы. И если в этой поговорке, есть хотя бы доля правды, то мистер Реймонд смотрит не в том направлении. Но сегодняшние слова классного руководителя сильно тревожили меня, я боялась за Фирмина ничуть не меньше, чем за себя. А по его виду невозможно сказать, переживает ли он по поводу происходящего. В туалете я в спешке вырвала из тетради листок и написала: «Нужно поговорить. Сразу после уроков на заднем дворе школы.» Подумав пару секунд, я скомкала записку, смыла в унитаз и нацарапала новую: «Нужно поговорить. Сразу после уроков на четырнадцатой улице Тюрго в 16:00.» Это место между моим домом и лицеем, практически посередине, чтобы не встретить ни маму, ни кого-то из школы. Фирмина я нашла в столовой в привычном его виде. Скучающее выражение лица, наушники с классической музыкой и повязанный на шею брендовый шарф. На подносе одноклассника был очень своеобразный набор еды — гренки с клубникой, жареные баклажаны и гамбургер. Странный тип. Во всех смыслах. Я опустила записку на его стол и, развернувшись, удалилась к опустевшей очереди за обедом. Перерыв уже заканчивался, и поэтому учеников было немного. Я взяла себе молочный коктейль — полноценно поесть я уже не успею, села за дальний столик и принялась наблюдать за тем, как Фирмин приподнимает пальцем край загнутой бумажки и читает послание. Парень нашел меня взглядом и быстро кивнул, возвращаясь к своей трапезе. Мы единственные, кто сидели в столовой, без друзей или хотя бы пары. Очень символично. После уроков я еще задержалась на двадцать минут в библиотеке, сдавая книги месье Диазу, который был очень рад меня видеть, хоть и выглядел несколько обеспокоенным. Он показывал мне новое поступление шахматных журналов, а я поймала себя на мысли, что мне нужно больше практиковаться. Играть с самой собой или с компьютером — тупиковый путь саморазвития, а я не хочу стоять на месте. Перед уходом я все-таки решилась и спросила старика, который заполнял библиотечные карточки мелким, каллиграфическим почерком: — Месье Диаз, я заметила Ваш интерес к шахматам. Вы играете? Он просиял, а в тускло-серых глазах зажегся огонек: — Конечно, юная мисс. Я был лучшим в лицее де Грайф и даже достиг звания «международный мастер» после выпуска. Мне немного не хватило в таблице рейтинга, чтобы дойти до гроссмейстера, а потом моя любовь, Сьюзи, царство ей небесное, забеременела. С моей страстью было покончено, и я отдал себя семье. Я ничуть не удивилась услышанному. Месье Диаз всегда одобрительно кивал на выбранные мной книги, а его морщинистое лицо становилось как будто на десяток лет моложе, когда он говорил о своем прошлом увлечении. Но «международный мастер» это еще более солидный результат, чем я рассчитывала, предпоследняя ступень к самому высокому званию. Именно в таком дуэлянте я и нуждалась. — Извините, месье Диаз. Не хотела бередить старые раны. — Не стоит извиняться, юная мисс. Уже прошло двадцать лет, как я потерял жену, и поверь мне, крайне бессмысленно жалеть о том, чего уже не вернешь. Надо думать о том, что еще можно изменить, — он подмигнул мне, приглаживая рукой редкие седые волосы и поправляя старомодную зеленую бабочку у воротника, — У меня даже был свой ученик, он бегал ко мне каждую перемену и мы играли одну и ту же сессию в маленькой подсобке со старыми книгами, которым нужна реставрация. К концу дня партия завершалась его проигрышем, — старик смотрел куда-то поверх меня, явно плавая в прострации воспоминаний, а тонкие губы расползлись в грустной улыбке, — Да… Алекс никогда не умел проигрывать. Правда, в свои десять лет он таки взял свой первый реванш, сколько радости же было на его лице. Жаль, что он уже больше десятка лет не заходил ко мне, чтобы сыграть. Я округлила глаза от услышанного, а сердце забилось чаще от догадки: — Алекс?.. — Да, думаю, ты его прекрасно знаешь. Он ведет сейчас математику у старших классов, юный господин Реймонд. Александр Реймонд уже не был похож на юного господина, но скорее всего для библиотекаря, которому на вид было лет восемьдесят, тот все еще остался маленьким мальчонкой. Я попыталась прикинуть, сколько учителю сейчас лет, но в уравнении было слишком много недостающих переменных. — Не знала, что месье Реймонд учился в лицее де Грайф, — вежливо улыбнулась я, а старик любовно погладил шахматные книги на отполированном до блеска стенде. — Его отец никогда не поддерживал его увлечения, хотя тоже был игроком, хоть и посредственным. Думаю, если бы Алекс не забросил шахматы, то с легкостью дошел бы до звания «гроссмейстера» на международных турнирах. Но в семнадцать лет Реймонд старший отослал сына одного учиться в Лондон в какую-то навороченную бизнес-академию и надеясь, что Алекс пойдет по его стопам. Но я рад, что тот решил вернуться и преподавать в школе. У него талант, — вырвавшись из оков воспоминаний, старик наконец-то сфокусировал взгляд на мне из-под толстых стёкол очков и поинтересовался: — Ты спросила просто так или хочешь сыграть, юная мисс Леклерк? — Хочу, месье Диаз. Мне не с кем практиковаться, и я чувствую как теряю хватку. Хриплый смех библиотекаря плавно перетек в кашель, после чего он достал платок из нагрудного кармана и раздраженно вытер рот. — Надеюсь, что я свою еще не растерял, хоть и играю теперь на любительском уровне. С удовольствием составлю тебе компанию, к тому же библиотека была перестроена и изменилась определенно в лучшую сторону, что нам даже не придется сидеть в темной подсобке. Начнем сегодня? Я глянула на время и ужаснулась, минуты за разговором пролетели незаметно, я опаздывала на встречу к Фирмину уже на десять минут. — Извините, но сегодня никак. Я заскочу к Вам на днях, месье. — Хорошо, юная мисс. Буду ждать. Я стремглав бежала по узкой улице торгового района. Каблуки школьных туфель стучали по булыжнику, вязаный берет то и дело приходилось придерживать рукой, в боку уже кололо, а грудь жгла отдышка. Хоть бы он не ушел. Хоть бы подождал еще пять минут. Внезапно в нагрудном кармане осенней куртки завибрировал телефон, я остановилась с мыслью, что может Фирмин как-то узнал мой номер и хочет поинтересоваться, приду ли я на встречу. Но на экране высветились цифры Вааста, которого я по привычке записала как «Хозяин» на новом айфоне. Глупость. Нужно будет переименовать. Я отправила ему свои контакты в Фейсбук еще три дня назад, а он соизволил позвонить именно сейчас, когда мне не до разговоров. Но решив, что моим легким нужна передышка, я перешла на быстрый шаг и ответила. — Вааст? — Как прошел первый день в школе после карантина, полторашка? — его веселый голос почему-то одновременно разозлил меня и принес облегчение, что с ним все в порядке. — Надеюсь, твой день прошел лучше. — Что с твоим голосом? Ты будто пробежала марафон «Дорога жизни». — Так и есть. Я опаздываю на встречу с Фирмином. Если есть дело, говори быстрее. В трубке наступила секундная тишина, а тон стал серьезным: — Где? — Четырнадцатая улица Тюрго. — Я буду через двадцать минут, не уходите. Фирмин стоял у фонарного столба с облезшей темно-зеленой краской и курил. Я на ослабевших ногах подбежала к парню, чтобы он не думал, что я шла на встречу, не торопясь, хотя на самом деле мои икры горели огнем. Если он и хотел предъявить мне за опоздание, то оглядев мое раскрасневшееся лицо и тяжело вздымающуюся грудь, промолчал. Единственный из всех моих одноклассников, о котором я знала ровно ничего. Я могла сложить свое мнение, о ком угодно: верное, как о Сибилле, или ошибочное, в случае Рене, но по внешнему виду Фирмина нельзя было ничего сказать наверняка. Невыразительный, блеклый и бесцветный. Вот каким он виделся мне. Мы, не сговариваясь, отошли вглубь проулка так, чтобы был хороший обзор на дорогу и входную арку, соединяющую двор и соседнюю улицу. Тишина. Я не знала, с чего начать, а Фирмин не спешил прерывать наше молчание, закурив вторую сигарету. Курил он не так изящно, как это делал мистер Реймонд, держа ее у основания указательного и среднего пальца, то и дело выдыхая дым в сторону тонкой струёй. — Вивьен рассказала мне, что между вами произошло…когда вы захотели выйти из «игры». — Я в курсе. — Почему вы расстались? Фирмин не смотрел в мою сторону, но готова поклясться, что на секунду его лицо перекосилось. — Это было давно. Разве сейчас это важно? Я решила, что с такими людьми, как он, нужно говорить искренне. Потому что вопросов у меня было много, и я рассчитывала получить ответы. — Я говорю не про прошлый год, Фирмин. Когда я увидела, как ты уходишь с ней за руку, я верила, что все наладится. Неужели вся эта история с пожаром была зря. — Получается так, — коротко ответил он, бросил окурок прямо на асфальт и затушил носком туфли. Я смотрела на то, что осталось от сигареты с отпечатком подошвы, и прошептала: — Но вы же любите друг друга… Фирмин впервые за этот диалог посмотрел на меня, а его тусклые глаза серого цвета уставились прямо в мое растерянное лицо. — И что из этого вышло? Настоящая любовь не похожа на сюжеты романов или фильмов, — я промолчала, понимая, что он прав, и не мне судить об этом со своими скудными знаниями, где моя первая влюбленность была в мальчика, который сделал комплимент моим глазам, а вторая — в учителя. Фирмин поправил шарф, поднял лацканы пальто, чтобы ветер не задувал за воротник, и вздохнул: — Она всегда говорила мне, что я делаю недостаточно для нашей любви. Я вспомнила разговор в комнате Вивьен, как подругу грызла обида, что он не вмешался и не разнял ее с парнем, с которым ее заставила целоваться Сибилла для выхода из "игры". Что он просто стоял и смотрел. Что он был бессилен. — А теперь ты взорвал дом, ради нее. — И где она сейчас? — его вытянутое лицо снова стало безразличным, но я не дала ему закрыться в панцирь. — Может так будет лучше. Она переждет, пока утихнет буря, и потом…вы… — Нет, все кончено. Спорить я не стала, это их выбор. — Вивьен сказала тебе, почему решила уехать? Фирмин достал уже третью при мне сигарету и закурил, а мне оставалось только надеяться, чтобы моя одежда и волосы не пропитались этим едким запахом. — Мне казалось, она должна была написать тебе письмо. — Так и есть. Но мне интересно, что она сказала тебе? — Привычка задавать много вопросов тебя погубит, Коралина, — он впервые назвал меня по имени, отчего я вспомнила слова учителя. Искренность и участие. Когда Фирмин полез в карман за четвертой сигаретой, то застыл, — Боже, ты что позвала Лорана? Я проследила за взглядом Фирмина и увидела заезжающий во двор мотоцикл Вааста с черной отделкой и крупной светодиодной фарой в матовой окантовке. Парень снял шлем, и волнистые волосы легли на лоб взмокшей волной, а я ощутила как сквозь сигаретное марево угадывается знакомый аромат лавандового геля для душа. Вааст был одет в кожаную куртку и узкие черные джинсы, подчеркивающие накаченные ноги. Он внимательно осмотрел наш странный тандем, а я выдохнула: — Господи, он действительно одноместный… Вааст бросил недоуменный взгляд на своего "коня" и прикрепил шлем к сидушке: — Конечно, это боббер, черт возьми, каким он еще должен быть? — насколько хорошо я разбиралась в машинах, настолько же ничего не знала про мотоциклы, и мистер Реймонд подловил меня на этом. — Привет, долговязый, — парни пожали друг другу руки, а я заметила что Фирмин не посмотрел ему в глаза, — и тебе, полторашка. Не могла выбрать место потеплее? — Не мог бы ты одеваться потеплее? Или хотя бы высушить голову до конца. — Знаешь ли, у меня не было времени, — коротко сообщил парень, и я обратила внимание, что в нем что-то поменялось с нашей последней встречи. То ли он выглядел более уставшим, чем обычно, то ли дело было во взгляде. Он смотрел на меня прожигающе, так внимательно, будто хотел запомнить каждую черточку моего лица. — Надеюсь, что ты позвала меня не для того, чтобы расспрашивать об отношениях с Вивьен, — бесстрастно прервал затянувшееся молчание Фирмин, щелкая зажигалкой. Я кратко ввела Вааста в курс дела, пересказав ему сегодняшнюю речь мистера Реймонда. Фирмин не перебивал и никак не дополнял мою историю. Потом, я поделилась с одноклассниками тем, что узнала из телефонного разговора Марианны. — О, удача улыбнулась тебе, Фирмин. Нет летальных исходов, и по 322 статье тебе грозит не тридцать лет строгой колонии, а всего десять, — Вааст запахнул кожаную куртку, а я почему-то стала переживать, как бы он не простыл от холодного ветра. — Не знаю, как ты, но я в тюрьму не собираюсь. Дело закрыто. Улики отсутствуют. — Реймонд так не думает, — произнесла я и почему-то почувствовала стыд от всего происходящего. Стоим в этом переулке, словно банда преступников, и обсуждаем, как избежать наказания за содеянное. — Мне все равно, что думает Реймонд, — огрызнулся Фирмин, и уже третий окурок был втоптан в асфальт. — Нашу компанию видели на заднем дворе дома. Он знает, что вас не было в списках, и Реймонд неоднозначно намекнул мне, что не оставит это просто так. — И что это ему дает? — Где и когда вы говорили об этом? Эти два вопроса раздались одновременно, а мне захотелось оказаться где-нибудь подальше от всей этой ситуации и спокойно заняться учебой, шахматами, чтением книг. — Я просто хотела предупредить тебя, Фирмин, чтобы ты был осторожен, — вопрос Вааста я проигнорировала, и если он разозлился, то никак это не показал. — Я всегда осторожен, — бросил одноклассник, и на секунду мне показалось, что он достанет еще одну сигарету, но его руки остались в карманах пальто. Атмосфера между нашей троицей была какая-то напряженная, а в моей голове не укладывалось, что это действительно происходит со мной. — Есть еще кое-что, — неуверенность, стоит ли мне признаваться в этом, сделала мой голос тихим, и я неосознанно огляделась. Но переулок был пустым, если не считать стайки голубей и одинокой бабули на скамейке у подъездной дорожки к многоквартирному дому. — Боже, Коралина, не тяни кота за яйца, — взмолился Вааст и принялся сновать передо мной туда сюда, будто стояние на месте доставляло ему физическую боль. — Я выдала Реймонду имена, — над моей головой каркнула ворона, взмывая в небо, а парень застыл, — он расспрашивал меня о том, кто приставал ко мне на вечеринке. Я… я назвала Армана и Габриэля. Фирмин присвистнул, а Вааст так громко матюкнулся, что даже бабуля в десяти метрах от нас недовольно подняла голову и цокнула языком. — Ты либо бессмертная, либо идиотка, — прошипел Вааст мне в лицо и пнул ногой поребрик, снова грубо выругавшись, отчего бабуля вскочила и скрылась за железной дверью парадной. — Скорее идиотка, — подытожил Фир, все также неподвижно наблюдая за метаниями Лорана и не поворачивая головы. — Реймонд сказал мне, что они будут исключены и не доставят проблем, — промямлила я, теперь сомневаясь в своем решении. — Точно идиотка, — Вааст запустил пятерню во все еще влажные волосы, разметав по улице лавандовый аромат, — Нельзя исключить того, у кого охереть какие влиятельные родители и репутация итальянской мафии. — Он мне пообещал, — твердо стояла я на своем и начинала злиться. Их там не было. Они без понятия, через что мне пришлось пройти и как не просто далось это решение. — А я тебе обещаю, что эти выродки не оставят тебя в покое. Я просил об одной простой вещи - держать язык за зубами. Ты только спровоцировала их, Коралина. Даже если твой Реймонд каким-то чудом добьется их исключения, его дружки выйдут на тебя и сожрут с потрохами. У них там целая паучья сеть. Мое терпение лопнуло, как мыльный, пузырь, и я заразилась настроением Вааста, отвечая в тон ему: — О, извините, это моя вина, что при поступлении в лицей, мне никто не выдал подробный список, кому не стоит переходить дорогу. Моя вина, что в этой чертовой школе есть подпольное казино, где играют на деньги и чувства учеников. Моя вина, что Реймонд встречается с моей мамой и усердно промывает мне мозги псевдо опекой. Что-то я не видела желающих остаться со мной после урока и обсудить с учителем, кто подорвал чертов дом и кто распускал руки, накачивая меня экстези. Я поняла, что кричу только, когда Вааст подошел ко мне вплотную, прижимая к себе и мягко закрывая рот рукой. — Тише, полторашка. Ты права. Только, ради бога, не кричи, — я уткнулась в его куртку, которая пахла кожей и машинным маслом, и весь мой пыл куда-то испарился. — Твоя мать встречается с Реймондом? Интересно, — подал голос Фирмин, и я заметила его жуткую улыбку из-за плеча Вааста. — Тебе что, посплетничать больше не о чем, Фир? — спросил тот и отступил от меня, все еще приобнимая за плечи. Я не говорила об этом никому, кроме Рене, и была благодарна Ваасту, что он не стал поднимать эту тему, в отличие от Фирмина. — Это можно использовать. Нужно выяснить, как сильно он доверяет твоей маме и как много рассказывает. — Очень сильно сомневаюсь, что они много разговаривают, — угрюмо пробубнила я, вспоминая учителя в одних штанах на своей кухне. — Это еще зачем? — вклинился Вааст, сдвигая брови. Фирмин передернул плечами и поднял лицо навстречу серому небу, всматриваясь в мутный облачный купол. — Если ты права, насчет серьезных намерений Реймонда, то лучше перестраховаться и выяснить, что ему известно и как глубоко он готов копать. — И как это, по-твоему, должно сработать? Извините, мистер Реймонд, вы занимаетесь сексом с моей мамой, не хотите ли рассказать о том, как идет Ваше расследование? — я нервно засмеялась, а Вааст сильнее прижал меня к себе. Фирмин все-таки вытащил четвертую сигарету и, затянувшись, ответил с каким-то жутким отблеском в глазах: — Реймонд ведет свое личное расследование, Коралина. Он слишком старомоден, чтобы делать записи за рабочим ноутбуком, и слишком скрытен, чтобы выносить рукописи за пределы своего дома. Как тебе идея семейного ужина в резиденции месье Реймонда? Крикливые вороны сорвались с верхушек деревьев и бешено захлопали крыльями на фоне серого неба и сигаретного дыма, будто спеша разнести дурные вести.Часть 14
5 декабря 2022 г. в 23:44
Все оставшиеся три дня я провела в страхе, что сейчас распахнется выкрашенная белой краской дверь, в мою комнату забегут люди в полицейской форме, скрутят меня за запястья и будут допрашивать долгими ночами, слепя глаза светом настольной лампы. По крайней мере нечто подобное я видела в триллерах и детективах, и никогда не думала, что однажды моя жизнь станет, хоть и отдаленно, напоминать подростковый сериал по Netflix.
Но мой покой никто не нарушал, Марианна не задавала лишних вопросов, пропадая днями на работе, а вечерами, видимо, проводя время с мистером Реймондом. А я была предоставлена сама себе и гадала, что за игру он вёл? Может, ему нравилось чувствовать свою власть надо мной? Или он ждал, пока я сама искусаю все локти и, не выдержав давления, приползу к нему на коленях, умоляя, чтобы он никому не говорил о моей маленькой тайне? С другой стороны, много ли ему давала информация, что меня видели на заднем дворе в компании друзей. Вааст — мой «молодой человек», Вивьен — хорошая подруга, а Фирмин…надеюсь, Фирмин не зря потратил вагон времени на вечеринке, чтобы замести свои следы, и он чист.
Правда немного смущал тот факт, что сразу после произошедшего Вааст Лоран не пришел на первое занятие, судя по собравшимся в рекреации одноклассникам. А Вивьен вообще спешно собрала вещи и уехала из города вместе с семьей. Поэтому я почти что облегченно выдохнула, когда увидела долговязую фигуру Фирмина, который неспешно вошел в школьный холл с его неизменным выражением лица. Абсолютно безучастным и отрешенным. В его слегка оттопыренных ушах виднелись белые капли наушников, но как только мы встретились с ним взглядом, он лишь коротко кивнул и, направившись в противоположный от меня угол, прислонился спиной к стене с мозаичным узором.
Хорошо, что не только я понимала, что общаться с парнем может быть подозрительно. А, может быть, наоборот — если мы будем шарахаться друг от друга, привлечем больше внимания? Боже, я никогда не была сильна в детективах.
Но, кажется, всем моим одноклассникам было все равно, и они, как ни в чем не бывало, рассказывали о том, как провели незапланированный уикенд, делились фотографиями и обсуждали премьеру нового сериала. В этом было что-то искусственное, нарочитое, будто все знали, что случилось, но делали вид, что на позапрошлых выходных не был подорван дом старосты выпускного класса самого престижного лицея Дижона. Более того, ни в прессе, ни в новостях не было ни одной повестки или даже упоминания об инциденте, что оставалось только догадываться, какие деньги были заплачены СМИ и что было, если что-то подобное случилось бы на территории школы.
В первый день своего двухнедельного заточения, я случайно подслушала разговор мамы по телефону. Она говорила тихо, но ее возгласы и вопросы примерно обрисовали мне картину: родители Сибиллы входят в комитет председателей школьного совета, и как ни странно, они не возбуждают уголовное дело и не хотят огласки произошедшего. Более того, страховка покрыла большую часть материального и морального ущерба, а оставшуюся часть в их фонд внесло какое-то анонимное лицо. Так что в финансовом плане конфликт улажен. Пострадали девять человек, но летальных исходов, к счастью, не было. Кто-то упал с лестницы, когда бежал к выходу, и сломал ногу, кого-то задело осколками стекла из выбитых от взрывной волны окон. Хуже пришлось ребятами, кто был в районе второго этажа, три человека получили ожоги и находятся сейчас в больнице. И мою голову не покидала жуткая мысль, что я могла бы быть среди них, могла бы беспомощно валяться на том ковре, покрытом стеклянной крошкой, и задыхаться от дыма, если бы рядом не оказалось Вааста.
Я взглянула на циферблат часов, и поняла, что мистер Реймонд задерживается, что было очень нетипично для пунктуального учителя, который хоть и приходил минута в минуту со звонком, но никогда не опаздывал. Разве что…в первый день нашей встречи. Когда рекреацию огласила громогласная трель звонка на урок, я увидела Александра в компании женщины средних лет с необычной короткой прямой стрижкой. У нее были большие детские глаза, тучная фигура и забавная, слегка косолапая походка. Рядом с ней учитель казался, как будто из другого мира. Полуночно-синий кардиган идеально сидел на мускулистых плечах, а привычно строгие брюки сменили черные джинсы слегка зауженного кроя. На один широкий шаг мужчины, приходилось три маленьких полушага бедной женщины, еле поспевающей за ним.
Одноклассники разочарованно загудели, видимо, рассчитывая, что урок математики отменится, и лениво потекли сонным ручейком в класс. Я посмотрела на одинокую заднюю парту и тоскливо поджала губы, закидывая Шанни на свободное сиденье слева от моего стула. Черт тебя подери, Вааст. Хотя сейчас, я бы многое отдала, чтобы услышать пренебрежительное «Послушная собачка», но, к сожалению, с того вечера он так и не вышел на связь со мной, хотя я уже отправила несколько отчаянных сообщение в Фейсбук. Самые отчаянные я, конечно же, потом удалила.
Только сейчас, при полной рассадке класса, я заметила, насколько поредели наши ряды, не хватало где-то около семи или даже десяти учащихся, в том числе и самой старосты. Еще не было Рене, Хуберта, Кэрол и...Вивьен.
— Доброе утро. Надеюсь, что вы хорошо отдохнули, — мистер Реймонд встал прямо у первой парты, что девушке, сидевшей за ней, кажется ее звали Полин, пришлось высоко задрать голову, — Наверное, вы уже успели догадаться, что речь сейчас пойдет о ночи с четырнадцатое на пятнадцатое октября. Многие из вас присутствовали там лично, а кто-то из вас, возможно, принимал в этом непосредственное участие, — его собранный и холодный взгляд черных омутов глаз на секунду задержался на мне, заставив мое сердце подняться к горлу, а потом ухнуть вниз живота.
Мне оставалось только порадоваться, что я сижу не на месте Полин, хотя даже через четыре ряда парт я ощущала его невидимое давление и силу. Воздух в классе потрескивал от напряженного молчания, все, затаив дыхание, слушали, словно приговоренные, которым вот-вот озвучат вердикт. Бедная женщина, которая сопровождала Реймонда, застыла немой тенью у доски, как провинившаяся ученица, сложив руки на своем объемном животе.
— У меня есть для вас две новости. Хорошая и плохая. С какой начать? — никто не осмелился ему ответить, но по классу прошла волна еле слышного шепота, — Что ж, тогда начну с плохой. Преступник, — он сделал паузу и обвел испытующим взглядом класс, — остался безнаказанным и за неимением улик и отсутствием выдвинутых обвинений с пострадавшей стороны дело было закрыто.
Кажется, в моем случае эта новость скорее хорошая. Я с облегчением разжала пальцы и выпустила лямку рюкзака, которую, оказывается, неосознанно сжимала все это время под столом.
— А теперь — хорошая новость. Это не значит, что я оставлю это просто так и позволю подобному человеку спокойно разгуливать по лицею. Я знаю Вас гораздо лучше, чем те следователи, что допрашивали Вас после инцидента. Поэтому я начну свое локальное расследование, разумеется, в рамках тех должностных полномочий, которыми обладаю.
Каждое его слово загоняло под мою кожу тонкие иглы страха, что к концу его монолога, я уже не чувствовала онемевших пальцев, снова взявшихся за свое. Мистер Реймонд тем временем отошел к своему столу и достал из папки внушительную стопку листовок. Готова поклясться, я услышала облегченный вздох Полин с первой парты. Мужчина почти ласково улыбнулся, и его бархатный голос каким-то странным образом ввел меня в транс, заставив пропустить смысл слов мимо ушей:
— Я рассчитываю на Ваше сотрудничество и содействие.
Мне показалось, будто он смотрел только на меня, когда произносил эти слова или это проделки больного воображения?
— Хочу представить Вам лучшего социального педагога-психолога, Анриэтт Крото. Простите мне мою долгую речь, мадам. Передаю вам слово.
Мужчина освободил место женщине средних лет, а сам устроился за своим столом, открывая кожаный журнал, и принялся отмечать отсутствующих. Изредка он поднимал голову на пустые места и ставил короткий росчерк, сжимая длинными пальцами свою латунную ручку.
— Приветствую Вас, дети, — я не слышала подобного обращения со времен младшей школы, и, судя по реакции моего класса — не я одна, — Я знаю, что это были непростые две недели для Вас, и Вам кажется, что чем больше времени пройдет, тем легче. Вам кажется, если не ворошить прошлое, то все забудется. Не забудется, дорогие мои. Ваши эмоции: стресс, гнев, страх, фрустрация — прямо сейчас ищут выход и я помогу с этим справиться. Я хочу, чтобы в лицее де Грайф вы ощущали себя в безопасности, чувствовали себя комфортно. Перед Вами последний год — самый важный этап, к которому вы так долго шли, и прыжок во взрослую жизнь, поэтому Вам, как никогда, важно оставаться сильными и уверенными в себе, — голос женщины звучал равномерно и успокаивающе, и я вспомнила своего психолога, к которому по дурости перестала ходить. Отчасти потому что каждый сеанс был для меня унизительной пыткой, отчасти, потому что мы теперь не могли себе его позволить. Кто-то презрительно шикнул, кто-то зашептался, а я глядела на эту милую женщину, напоминающую по форме и содержанию облако сладкой ваты, и действительно вслушивалась в ее слова.
— Возможно, вы еще не открыли для себя эту простую истину: наша сила в уязвимости, в возможности чувствовать и переживать эмоции, а наша цель — сохранить сердце мягким и не дать ему зачерстветь.
Я заметила, как мистер Реймонд перестал заполнять журнал, не поднимая головы. Кончик его перьевой ручки завис над бумагой на доли секунды и снова запорхал на столбцами.
— Мой кабинет находится на первом этаже, и я с радостью выслушаю Вас. Я попросила месье Реймонда распечатать листовки и раздать всем классам, там подробная информация и часы работы.
Пока Полин пускала листы бумаги по колонкам и выполняла обязанности заместителя старосты, распределяя дежурство на неделю, я изучала бланк, сгорая от противоречий. Мне слишком много чего придется скрывать и недоговаривать, а от этих по-детски наивных и одновременно проницательных глаз мадам Крото, похоже, не скроется ни одна деталь. С другой стороны, я неустанно движусь к какому-то эмоциональному выгоранию. Еще буквально год назад я страдала от частых переездов и от того, что мальчик, который мне нравился, перестал мне писать, а сегодня я практически хладнокровно скрываю уголовное преступление. И, кажется, я одна с этим уже не справляюсь.
Остаток занятия прошел быстро, мистер Реймонд будто не был особо заинтересован в полноценном ведении урока и поручил нам решать графики функций самостоятельно. Звонок на перемену был неожиданным, что я вздрогнула, и по привычке начала медленно складывать учебники в рюкзак, чтобы не попасть в толпу выходящих из класса учеников и покинуть кабинет одной из последних. Хотя, будь я немного умнее и дальновидней, то вылетела бы отсюда в первых рядах. Фирмин одним движением руки сгреб тетради в сумку, безразлично смял листовку мадам Крото и выкинул в мусорное ведро у проема двери, покидая класс математики.
— Мисс Леклерк, задержитесь, пожалуйста.
Он хоть кого-то оставляет после урока хотя бы вполовину так часто, как меня? Мистер Реймонд передал журнал Полин, одной из последних копуш, и прикрыл за ней дверь изнутри. Каждый раз, когда учитель это делает, мне стоит готовится к худшему. Я встала перед его столом, словно на расстрел. Мои ладони вспотели так сильно, что будь у меня в руках не плюшевая лямка рюкзака по имени Шанни, а кожаная сумка, то она уже выскользнула бы на пол.
Мистер Реймонд находился в двух метрах от меня, молча скрестив руки на груди, он сократил расстояние, совсем немного, и мне стоило усилий, чтобы не сделать шаг назад.
— Я хочу знать имена, Коралина, — внимательный взгляд блуждал по моему лицу, а между его бровей пролегла неглубокая складка. Я выбрала крайне удобную модель поведения с мистером Реймондом, которая всегда срабатывала. Отвечать вопросом на вопрос.
— Когда вы называете меня по имени, значит ли это, что вы обращаетесь ко мне, как к дочке Марианы, а не своей ученице, месье? — я бы позволила себе даже слегка нервную улыбку и надежду на дальнейшую беседу в более шутливом тоне, но его слова ножом отрезали мне короткий путь к уходу от темы.
— Когда я называю Вас по имени, я рассчитываю на Вашу искренность и участие, — это какая-то уловка, и я точно на нее не поведусь. В шахматах есть такой прием, называется «устранение защиты». Когда игрок уже готовится к тому, чтобы поставить мат оппоненту, зачастую на доске соперника находится фигура, которая препятствует осуществлению замысла. И сейчас я чувствую, как мистер Реймонд проверяет мою оборону, нащупывает ту самую фигуру и готовится ее устранить.
— Я не понимаю, о каких именах идет речь, — он промолчал и не спеша подошел к столу, разрывая близкую дистанцию между нами и давая мне немного глотнуть свежего воздуха.
— В ту ночь, вы позвонили Ваасту и попросили приехать.
— Да, месье, — осторожно ответила я под учащенный стук сердца.
— Вы сказали, что Вааст привез Фирмина. На одноместном мотоцикле.
— Я не вдавалась в подробности, как именно они добирались до коттеджа. Видимо, Фирмин приехал самостоятельно, месье, — выдала я, возможно, чуть быстрее, чем требовалось.
— Вы сказали, что это было спровоцировано тем, что к Вам приставали на вечеринке. Так вот, я хочу знать их имена, Коралина, — я практически облегченно выдохнула, но ни один мускул не дрогнул на моем лице. То, чему меня действительно, научили шахматы в реальной жизни — умение скрывать свои эмоции, когда это действительно нужно. Сейчас был как раз такой момент. Не показывать свой страх поражения, не показывать, что ты сдаешь позиции и самое важное — не показывать, что ты знаешь, как победить.
— Называя имена, я очень сильно пошатну свое и без того нестабильное положение. Надеюсь, вы меня понимаете, месье, — мистер Реймонд сцепил руки за спиной, отчего черная футболка под распахнутым кардиганом натянулась, и я заметила выпуклый рельеф его грудных мышц. Очень вовремя, Коралина, самое время подумать об этом сейчас.
— То есть, Вас устраивает, что в лицее находятся несколько потенциальных насильников, которые останутся безнаказанными? И какая-то девушка окажется менее удачлива, чем Коралина Леклерк, которая не хочет пошатнуть свое положение в обществе, — я внутренне вспыхнула. Он провоцирует меня? Выводит на эмоции? Или действительно не понимает, что если я назову имена Армана и его дружков, меня ждет крайне несладкая расплата.
— Возможно, я неправильно выразилась, месье. Я не просто пошатну свое положение, я очень сильно рискую стать той самой неудачливой девушкой, потому что…потому что они захотят… — я запнулась, а в сознании всплыл тот первородный страх, который я испытала там, на парковке, когда меня разделял метр от того, чтобы сесть в их машину. Там, на кровати, где липкие руки ублюдков шарили по моему телу и зажимали рот, и только действие наркотика не позволило тем вечером забиться в угол от пережитого в приступе панической атаки. И какими бы прекрасными актерами не были шахматисты, на моем лице, я была уверена, отразилось всё.
Внезапно тепло ладоней на моих плечах, вывело меня из тумана воспоминаний, и по спине поползла непонятного происхождения дрожь — смесь трепета и возбуждения. Мои плечи были такими маленькими и хрупкими, что я чувствовала тяжесть его рук на ключицах, шее, спине, он будто покрыл ими всю меня. Мои тревожные мысли свернули совершенно в другое русло, а прикосновение пальцев мужчины было полной противоположностью домогательствам Армана и его друзей.
— Коралина, послушай. Если ты назовешь имена или хотя бы попытаешься вспомнить, кто как выглядел, то на следующий день они будут исключены из лицея. Они не смогут причинить тебе вред, и я об этом позабочусь, — на глаза навернулись слезы, и мне пришлось низко опустить голову, чтобы не показать учителю свою слабость, чтобы он не видел, как долго я нуждалась в этих словах и как необходимы они были мне именно сейчас.
— Хорошо, только…только пообещайте мне… — я не успела даже договорить, как услышала твердое:
— Обещаю, — он убрал руки и, к моему разочарованию, я снова ощутила пустоту.
— Арман из параллели, я не знаю его фамилии, но у него на шее татуировка змеи. Его друг Габриэль. Там еще было человека три, но их лиц я не помню, скорее всего это одна компания, — слова вышли так легко, как будто с каждым именем, я скидывала центнер груза, повисшего на шее. Мистер Реймонд не записывал, но я не сомневалась, что эти два имени намертво врезались в его память.
— Спасибо, Коралина. Я знаю, что это далось нелегко и очень это ценю, — поразительная способность находить правильные и нужные слова. Интересно, он говорит их от чистого сердца?
Почему-то рядом с этим мужчиной было так спокойно, что уходить не хотелось, и я произнесла:
— Вы не удивлены, месье.
Мистер Реймонд отвернулся и направился к окну, приоткрывая его и впуская осенний ветер в кабинет. Мои ноги покрылись мурашками, хотя я уже носила утепленные шерстяные чулки цвета мокрого асфальта.
— Учителя не всегда игнорируют слухи, которые гуляют по школе. К тому же, одноклассники Армана и его компании не раз были замечены в увеселительных заведениях для взрослого контингента. Несколько девушек, работающих там, рассказывало, что парни домогались и нарушали правила клуба, но им все сходило с рук, — очень интересно при каких обстоятельствах мистер Реймонд общался с работницами стрип-клуба, — Деньги, к сожалению, слишком многое решают в нашем мире.
Мужчина повернулся ко мне, и контрастный свет из окна поместил его лицо и высокую фигуру в тень:
— Сопоставив факты, просьбы одноклассниц Армана перевести их в другой класс и свои личные наблюдения, мне оставалось только догадываться. Ты — первая, кто назвал имена. И поверь, этого будет достаточно, — я оцепенела, и промозглый ветер, гуляющий по кабинету, был тут не причем. Первая, кто назвала имена. Первая, кто подписала себе смертный приговор. Какая же я дура.
Мистер Реймонд сделал такой же ход, как в нашем последнем шахматном поединке на сеансе одновременной игры. Учитель отвлек мое внимание от истинного замысла. Пока я думала, как бы не раскрыть причины пожара, он устранил мешающую ему фигуру. Пока я думала, что выигрываю партию и сдаю других людей, я называла имена именно тех, за кем он давно наблюдал и кто был ему нужен, тем самым поставив мне мат. Он изначально планировал получить от меня доказательства своих догадок, и теперь, благодаря моей тупости, он знает, что я точно скрываю что-то еще.
— И да, советую все-таки посетить мадам Крото, она гораздо более высококвалифицированный специалист, чем психолог, которого нашла Марианна, — я заметила, что мистер Реймонд больше не зовет мою маму «Мари». Вот и правильно, так делал только мой отец.
А потом до меня дошел смысл сказанного. Боже, мама — невыносимая болтушка. Сегодня она рассказывает моему классному руководителю, что у меня есть психические расстройства, и я хожу к психологу, а завтра что? Он будет знать размер моего лифчика? А. С этим, кажется, уже тоже вопросов не осталось.
По шее пробежали мурашки от эфемерных прикосновений Реймонда той ночью на кухне, когда он перепутал меня с матерью. В уме не укладывается, что это было между нами, и сейчас мы вот так стоим, как ни в чем не бывало, и смотрим друг другу в глаза. Мой учитель трогал меня. Он касался моих бедер, сжимал ягодицы, ласкал губами шею, трогал мою обнаженную грудь. Это все, черт возьми, было наяву. И я совру, если скажу, что не думаю об этом каждый день, что не представляю это в своих эротических фантазиях, лаская себя, что не заканчиваю от этих мыслей за пару минут, потому что знаю, что эти ощущения были реальными.
— Мисс Леклерк? — учитель снова перешел на официальную форму диалога. Как он удобно меняет обращения с «ты» на «вы», и наоборот. Я взглянула на циферблат часов, подаренных Ваастом, и Реймонд с интересом разглядывал их несколько мгновений, а мне стало неловко. У меня вообще ничего своего нет: приличная сумма денег на счету для оплаты «хотелок хозяина», от которых он в итоге отказался, часы, ноутбук, два телефона, в придаток к этому целую неделю меня катал в лицей личный водитель семьи Лоран. Похоже, что мамины задатки пустили корни гораздо глубже, чем я думала, раз я с таким бесстыдством принимаю дорогие подарки. Пора бы сосредоточится на учебе и перестать полагаться на обворожительных мерзавцев.
— Извините, мне нужно идти, месье Реймонд, хочу еще успеть в столовую.
— Разумеется, мисс Леклерк. До встречи, — он улыбнулся, искусительно и элегантно, как чёрт. Очень красивый чёрт.