День 7 Вторник
— Главной целью «Отверженных» Гюго видел показ пути, которой проходит как отдельная личность, так и всё общество «от зла к добру, от неправого к справедливому, от лжи к истине. Исходная точка — материя, конечный пункт — душа»… Я краем уха слушала монотонный голос учителя французского и литературы, рисуя на полях тетради ряд одинаковых и однообразных крестиков, складывающихся в мрачный узор. Когда я читала роман прошлым летом, осталась в восторге, даже несмотря на описания канализации на десять листов, однако сейчас представления автора на тему «добра и зла» казались мне гипертрофированными и несуразными. Черное и белое есть только в шахматах, реальность же состоит из полутонов. Я бы могла вступить в дискуссию с мистером Рикаром на эту тему, но мне даже не хотелось раскрывать рта. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Мысли в моей черепной коробке будто загустели, голосовые связки окаменели, а эмоции выцвели, словно старая фотография, пожелтевшая от времени. Я глянула на последнюю парту, хозяин которой и сегодня не пришел в школу, отправив мне сухое «Извини, не могу посещать уроки по семейным обстоятельствам», а в этой фразе искренности было не больше, чем в безликом звонке с урока литературы на перемену. Фирмин в этот раз не спешил покидать класс, хотя обычно за пять минут до конца занятия складывал учебники и письменные принадлежности в сумку, и сидел на низком старте в ожидании перерыва. Одноклассник вытащил один аирподс из уха и зашептал, пока ученики торопливо стекались у дверей в предвкушении обеда: — Как прошло занятие? Удалось что-то выяснить? Я покачала головой и, со скрипом отодвинув стул, влилась в ряд покидающих аудиторию учеников. Удалось выяснить только то, что мою мать больше волновало, какая шумиха поднимется в моей прошлой школе, если она обратится к директору. И еще удалось выяснить, что я больше не хочу быть удобной и примерной дочерью для своих родителей. Осталось два долбанных месяца до моего совершеннолетия, я заработаю деньги в этой долбанной игре и покину этот долбаный город со всеми его обитателями. Нужно только продержаться. В столовую идти не хотелось, аппетит всегда покидал меня, когда голова трещала по швам от гнетущих мыслей, и я пожалела, что после третьего урока перерыв в тридцать минут был неоправданно велик. Забрав свою куртку в гардеробе, я вышла через черный вход на задний двор школы. Холодный ветер яростно трепал распущенные волосы и вознамерился забраться за шиворот, если бы не высокое горло белой водолазки, которую я надела под синий пиджак вместо испорченной рубашки. Я с каким-то отстранением наблюдала за дорогими иномарками, припаркованными в ряд, блестящими и новенькими, словно в автосалоне. Они могли себе позволить все, не беспокоясь о завтрашнем дне и не волнуясь, что их кредитные счета окажутся пусты. Элитная школа, элитный университет, элитная должность — заранее заданный вектор, с которого не сойти, благодаря богатым родителям. Заголовок сайта лицея Де Грайф горделиво выставлял напоказ свою безупречную репутацию и известных выпускников этого заведения, что даже жаль было марать столь красивую картинку. А могла ли я? Неужели за столько лет никто не попытался этого сделать, неужели жажда наживы перевесила всю ту грязь, что здесь творится? Может быть, к черту, этот ненадежный план со всеми вытекающими. Передо мной практически что маячит билет в красивую жизнь, которой у меня никогда не было. Сделаю всего лишь пару заданий. Хуже сокрытия поджога целой виллы вряд ли что-то может быть. — Невеселый у тебя вид. Уже прохавала, что это то еще местечко? Я обернулась на голос и поняла, что все это время Хуберт наблюдал за мной в отдалении, зажав в руке электронную сигарету. Кажется, мы с ним не разговаривали с той самой ночи, и то это было сложно назвать беседой. Я все еще прекрасно помнила, что он сделал со мной и как сильно напугал в мою первую неделю обучения, но воспоминания притупились, будто произошедшее было с другой Коралиной Леклерк. А сейчас в душе не осталось места даже для злости, что я не видела смысла упоминать про случившееся. — Пытаешься стать лучшей версией себя? — я кивнула на электронный под в его руке, вспоминая как видела Хуберта курящим сигареты, и не один раз. — Лучше я уже все равно не стану, — парень был непривычно серьезным, что комично смотрелось вкупе с несуразной горой мышц и толстовкой с черно-белым принтом, где две цапли не могут поделить одну рыбу. Его темно-русые волосы заметно отрасли, и он гелем укладывал их вверх, будто имитируя последствия удара током. — Так что с настроением, малая? Вааст обидел? Я поморщилась: то ли от фамильярного обращения, то ли от упоминания парня и, засунув руки в карманы куртки, прислонилась к металлическому столбу крыльца. — Тебе-то какое дело до моих проблем? Не хватает Рене? Хуберт спрятал вейп в нагрудный карман и шмыгнул носом, невесело ухмыльнувшись: — Да нет, просто Вааста уже два дня нет в школе, подумал, что это как-то связано с тобой. Я скосила взгляд на одноклассника, не поворачивая головы, и насторожилась: — С чего бы это? Разве его прогулы не обычное дело? Небось пропадает в своем бойцовском клубе. Хуберт покачал головой, не заметив ничего необычного в моем тоне и произнес: — Обычное, если сезон. Но бои не ведутся с середины ноября и до января. Помещения, которые арендуют для подпольных зрелищ, находятся под роскошным баром. В этот период в нем сплошные корпоративы, и во избежание лишнего внимания, организаторы боев назначают межсезонье. Разве ты не знала? Конечно, не знала. Вааст неохотно делится чем-то личным, что выходит за грани его предпочтений в жанрах кино или музыки. Один вопрос напрашивался сам собой, и я не нашла причин его не задать: — А ты откуда так много знаешь? Хуберт раздумывал ровно секунду, стоит ли мне говорить, но судя по промелькнувшему огоньку самодовольства, он гордился тем, что сказал: — Так я был участником боев. Ох, и жару я там задавал. — Видимо, недостаточно, раз тебя выгнали, — осадила его я, наблюдая, как дверь черного входа открылась, и небольшая компания учащихся вышла перекурить, проследовав мимо нас к дальней урне. Хуберт ничуть не смутился от услышанного и пояснил: — У меня есть принципы, малая. А их кодекс подразумевает, что нажива превыше всего. — Ты имеешь в виду подставные матчи? Хуберт нахмурился и кивнул, а его туповатое выражение лица сделалось оскорбленным: — Я отказался участвовать в подобном и сам ушел. Глаза парня метнулись в сторону, ясно давая понять, что это не совсем вся правда. Хуберт, словно открытая книга, и как я раньше не замечала этого. Будь ты, Коралина, хотя бы немного внимательнее и не такой окрыленной «новым другом», не вляпалась бы в ту историю на парковке. Рене отлично скрывала свои мысли, помыкая двоюродным братом, как марионеткой, но я смотрела не в том направлении. Внезапная догадка осенила меня: — Это как-то связано с Рене… Хуберт тут же огрызнулся и запустил широкую пятерню в волосы, будто забыв, что они уложены гелем: — А вот и нет… Она мне не указ. — Почему ты ее недолюбливаешь? Парень не спешил сдаваться, подошел ближе, явно пытаясь напугать меня своими габаритами, и угрожающе понизил голос: — А почему парни, которые хотят тебя трахнуть — исчезают? Я застыла, а окоченевшие от холода пальцы в кармане куртки дрогнули. Что он имел в виду? Хуберт угрюмо впился взглядом в мое лицо, в попытке надломить мою маску равнодушия, но мне даже не потребовалось ничего говорить, он сам разъяснил сказанное: — Ты думаешь, что я настолько туп, чтобы поверить, что Армана исключили из-за систематических прогулов? Это официальная причина. — Не понимаю, к чему ты клонишь, — ложь далась легко, что я даже не моргнула, а внутри все сжалось от страха: из-за всех своих проблем я уже успела забыть об его исключении. — Арман — мой друган. Да он переступил черту на вечеринке у Сибиллы, но он извинился, черт возьми, и пообещал тебя больше не трогать, а заодно приказал всем своим пацанам не приближаться к тебе. А через пару дней его исключают — совпадение? Хуберт был не силен в причинно-следственных связях, и даже если он был прав, в его догадках логики мало: — Тогда тем более, зачем мне это делать, Хуб? Парень оскалился и сплюнул на асфальт в метре от меня вместе со словами: — Потому что ты ссыкло, Леклерк. Маленькая, лицемерная сучка, и я это докажу. Я вжалась спиной в столб, через куртку ощущая холод металла, и криво улыбнулась: — Этого маловато для доказательств. Одноклассник не ответил и, нарочно задев меня плечом, скрылся за прозрачной дверью черного входа, громко хлопнув ей напоследок. Я потерла руку от столкновения с центнером мышц и поймала на себе удивленные взгляды курящих школьников. Все это дурно пахло: только подозревающего меня Хуберта не хватало для полноты удручающей картины моей жизни. Остолопу вряд ли хватит ума нарыть что-то на меня, если только он не обратится к Рене, а я непозволительно много рассказала ей при последней встрече. Осталось выяснить, захочет ли девушка вообще помогать ему и на чьей она стороне. К счастью, в учебном дне больше не затаилось неприятных сюрпризов. Я старалась не выделяться, на уроках опуская голову вниз и конспектируя лекцию, а на перерывах прилипая к стене рекреации и читая шахматный журнал. Получается, Вааст пропадал не на боях, как я думала все это время, если Хуберту, конечно, можно верить, но не похоже, что он врал на этот счет. И если я спрошу своего парня об этом напрямую, что-то мне подсказывает, что таких же прямолинейных ответов я не дождусь. Но кто мог знать Вааста достаточно, чтобы рассказать о нем чуть больше, чем грубые оскорбления или уже известные мне факты. На ум приходили, к сожалению, только девушки. И одна его знала чуть ближе, чем мне этого хотелось. Сибиллу я обнаружила после уроков в компании уже знакомых мне вычурно одетых девиц с сумками из новой коллекции и безупречной укладкой. Девушки громко галдели в очереди гардеробной, перебивая друг друга писклявыми голосами и махали наманикюренными коготками. Лишь староста с покровительственным снисхождением на лице молча слушала их диалог, поглядывая на изящные золотые часики на тонком запястье. Я протиснулась в плотно сомкнутую толпу учеников, игнорируя недовольные возгласы в конце очереди, и, набрав воздуха в грудь, окликнула Сибиллу: — Можно поговорить с тобой? — подружки королевы класса резко замолчали, будто не веря, что я вообще открыла рот в сторону их предводительницы, — Наедине. Я бросила на Сибиллу многозначительный взгляд, и не удивилась, когда та даже не повернула ко мне вздернутого носа: — Нам не о чем с тобой говорить, убогая. Хорошо, сменим подход. — Из всех людей только ты мне можешь помочь. Пожалуйста, Сибилла. Если эта фраза не польстит ее королевскому величеству, то хотя бы заинтересует, и девушка попалась на крючок, медленно поворачивая голову и награждая меня высокомерным взглядом. — Езжайте без меня, пташки, — коротко та бросила изумленным подружкам и, грубо отталкивая какого-то младшеклассника, вышла со мной из толпы. — Мы можем пойти в какое-то более уединенное место? Сибилла поморщилась, но интерес под густо накрашенными ресницами ей скрыть не удалось, хотя староста все равно не смогла сдержаться и съязвила: — С такими просьбами тебе нужно к Рене, она по части девочек у нас. — В библиотеку? - я втупую игнорировала все ее нападки. Одноклассница пожала плечами, давая понять, что ей все равно, и молча пошла к лифту, обдавая меня шлейфом дорогих духов: — Я по лестнице, — сообщила я, а тонкие брови Сибиллы взлетели. — Тебе бы наоборот поесть, на диване полежать, а не ступеньки считать. Я уже заранее облачилась в броню перед диалогом, морально приготовив себя к тому, что оскорбления и усмешки будут высыпаться из его намалеванного рта через слово, поэтому лишь коротко пояснила: — Встретимся в библиотеке, в третьей секции. Поприветствовав месье Диаза, на секунду меня кольнула совесть, когда старик решил, что я пришла поиграть с ним, и потянулся за стойку за шахматной доской. Пришлось его разочаровать и сообщить, что у меня уже есть оппонент, но если у меня будет свободное время, то я обязательно составлю ему компанию. Устроившись в комнате с приглушенным светом из-за тяжелых гардин, я вспомнила свой первый учебный день в лицее. Напуганная, не понимающая, что здесь происходит, жалкая, я подсматривала, как Вааст занимается любовью со ученицей, а теперь я встречаюсь с этим человеком и, более того, планирую сделать то же самое. Интересно устроена жизнь. Сибиллы почему-то все еще не было, хотя по логике она должна была зайти в библиотеку раньше, чем я. Решив уже, что староста так и не придет, я услышала за рядом стеллажей приглушенный стук захлопнувшейся двери и приветствие библиотекаря. Спустя пару секунд стройная девушка элегантной походкой прошла к моему столу, отодвинула стул и уселась напротив, скрестив руки на груди и качая ногой, обутой в ботильоны на высоком каблуке. — Не злоупотребляй моим временем, у тебя есть пять минут, чтобы завладеть моим вниманием. В пять минут я точно не уложусь, но теперь, когда мы со старостой остались наедине, я не знала, с чего начать, растеряв весь свой боевой пыл. Попытка выяснить что-то о Ваасте стала казаться жалкой и нелепой, но, с другой стороны, возможно, это выигрышная тактика в общении с Сибиллой. — До меня дошли слухи, что вы с Ваастом…встречались какое-то время… И я чувствую себя неуверенно, зная этот факт… Сибилла прищурилась, но осталась сидеть на месте, а ее рот изобразил жалкое подобие улыбки. Мне нужно было действовать осторожно, одно неаккуратное слово, и она уйдет: — Так вот, я хотела…спросить тебя… Как мне лучше себя вести с ним, чтобы… Сибилла закатила глаза и произнесла: — Боже, ты что сама не можешь погуглить камасутру? Там готовая методичка по отношениям с Ваастом. Не трать мое время попусту. На мгновение я испугалась, что она ничего не знает, и этот диалог бессмысленнен. Неужели секс — это все, что их связывало. Но должно же быть что-то еще. Нужно добавить каплю искренности к своим словам, какой бы тварью не был человек, но люди всегда невольно тянутся к правде. — Он мне ничего не рассказывает о себе. Совсем. Моя мама поставила мне условие, что я обязана познакомить Вааста с ней, но он уже пропадает два дня, а на мои вопросы присылает лишь сухие отговорки. Я…я не знаю, к кому обратиться, если не к тебе… Сибилла бросила на меня сочувствующий взгляд, но помогать не спешила: — С чего ты решила, что я пойду тебе навстречу? Действительно, с чего? Сибилла, в отличие от Рене, явно не думала, что мы теперь с ней делим одну лодку. Для нее я — не больше, чем грязь под ногтями, и у нее и вправду не было причин мне помогать, только если я не дам ей что-то взамен. А единственное, что ее могло заинтересовать — это история пожара виллы ее семьи. Но я ни за что не пошла бы на это, даже под угрозами вылета из школы или чего похуже. Мое задумчивое молчание девушка истрактовала по-своему и неожиданно смягчилась, насколько это было возможно в ее случае: — Ты убогая, серая мышь, Коралина. И ты не похожа ни на меня, ни на Камиль, ни на всех, кто были у Вааста. Ваши отношения я вижу, как его кризисный период в поисках себя. Не морочь себе голову, сделай то, что от тебя требуется, затащи этого похотливого пса в постель и бросай, если он не сделает этого раньше. Неожиданно для себя, ее слова оскорбили и затронули что-то в глубинах души, особенно теперь, когда я считала, что у нас с парнем все серьезно. Но сама того не зная, Сибилла в своем нелестном высказывании дала мне крошечную зацепку. — Я видела Камиль в школе неделю назад, она и вправду красотка. Но тем не менее, они расстались, может быть это не то, что ему нуж… Сибилла категорически замотала головой, отчего ее завитые плойкой локоны запружинились, обрамляя красивое лицо: — Это невозможно. Камиль с семьей после известного инцидента сразу переехала в Австрию. Ее не могло быть здесь чисто физически. Сердце сделало пару кульбитов в груди, а дыхание участилось. Не могло, если только она зачем-то не вернулась… Я решила лишний раз не акцентировать внимание на том, что, без сомнения, видела ту самую девушку в кабинете Реймонда, и, пытаясь выправить неровное дыхание, сменила тему: — Видимо, я ее с кем-то спутала. Мне очень нужно поговорить с Ваастом…он никогда так не пропадал в отношениях…с тобой? Сибилла оглядела свой маникюр, расправила несуществующие складки на юбке и явно пребывая в позиции более опытной, красивой, успешной, сексуальной и туда еще можно было вставить сотню эпитетов, произнесла: — Я не даю бесплатных советов, особенно замарашкам вроде тебя, но просто не могу смотреть на эти унижения. Порядочная девушка никогда не будет бегать за парнем. Где это ты видела, чтобы мышеловка гналась за мышью? Та сама придет, когда захочет есть, вот тогда-то и нужно действовать. Я поморщилась от ее женской мудрости, но продолжила упрямо гнуть свою линию: — У меня мало времени, ты сама знаешь. Прошло уже семь дней, а Вааст не похож на голодную мышь, — мне не очень хотелось делится чем-то личным, особенно с такими людьми, как Сибилла, но я все же добавила, — Он сказал, что не хочет торопиться с этим. Но я не могу ждать, пока он объявится, время на исходе. Староста буравила меня своими светло-серыми глазами добрую минуту, пока внутри моего сознания мелькали неприятные образы, где мог быть Вааст, а главное с кем. — И что ты хочешь от меня? Я ждала этого вопроса, и ответ последовал незамедлительно: — В первый день отношений ты дала Рене номер моего домашнего телефона. А потом еще через месяц Вааст каким-то образом узнал мой домашний адрес, направив туда своего личного водителя. У тебя есть то, что мне нужно. И будет честным, если ты и мне сообщишь адрес Вааста, или хотя бы номер стационарного телефона. Я бросила притворяться жалкой дурочкой, а мой голос перестал быть похожим на блеющую овцу, но Сибилла лишь хрипло рассмеялась, а ее смех резанул уши в тишине пустующей библиотеки. — «Будет честным, если ты», — Сибилла передразнила мой голос, размахивая руками, и снова рассмеялась, но уже тише. Ее лицо внезапно стало непроницаемым и холодным, словно стальная маска, прильнувшая к коже, — Мир нечестен и несправедлив, Коралина. Хочешь помощи — предложи что-то взамен. Если нечего — я пойду. У нее не было ни одной причины давать мне личные данные учеников, даже несмотря на то, что она спокойно сливала их своим знакомым. Но что я могла ей предложить? Лучший способ это выяснить — просто спросить: — Что ты хочешь, Сибилла? — Мы не ны рынке, чтобы торговаться. В отличие от тебя, мне ничего не нужно от такого убогого создания, как ты. Староста встала, демонстрируя длинные ноги в черных капроновых колготках и ставя жирную точку в нашем диалоге, добила меня: — Ты серьезно рассчитывала, что я помогу тебе в выполнении простейшего задания и сообщу адрес Вааста? Какая же ты жалкая идиотка. Меня не волнует, как ты его выполнишь: соблазни любого другого ученика, попроси одолжения у Хуберта, заплати мальчику по вызову, да хоть надень рыжий парик и переспи с Фирмином. Мне посрать, как ты потеряешь девственность, Коралина, но ты это сделаешь, иначе у одной маленькой твари в пригороде Парижа возникнут крупные неприятности. Тик-так. Сибилла постучала длинными ногтями по столу и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, скрылась за стеллажом с редкими книгами, оставляя меня в горькой прострации и созерцании своих подрагивающих рук на коленях. Но разговор так или иначе вышел полезным, и я извлекла из него несколько занимательных деталей. Первое — Сибилла все та же бесчувственная дрянь, второе — у нее с Ваастом не было ничего серьезнее, чем постельные утехи. И третье — Камиль, по неизвестной причине, вернулась в город. Очень интересно.День 8 Среда
Отношения с Марианной переросли в холодную войну, которая давалась мне с поразительной легкостью, чего нельзя было сказать о маме. Та не привыкла молчанием приветствовать мое появление на кухне по утрам и встречать запертую дверь в мою комнату после прихода с работы. Никакой привычной болтовни, совместного просмотра глупых шоу, чаепития на ночь и обмена сплетнями про ее коллег. Меня бы и дальше устроил такой формат отношений, если бы не неумолительно надвигающийся ужин с Ваастом и мистером Реймондом в субботу. Я аккуратной стопкой сложила школьную форму в шкафчик в женской раздевалке и достала спортивную, отвернувшись от переодевающихся одноклассниц. Физкультура всегда была испытанием для моего неподготовленного и худощавого тела, особенно первым уроком. Единственное, что радовало меня, что закончились занятия на открытом воздухе из-за ранних холодов, а школьная программа конца ноября с нудных прыжков и марафонов сменилась на волейбол. Одну из самых сильных сторон лицея в двух направлениях, вторым, как когда-то рассказывала мне Вивьен, было плавание. Ни в том, ни в другом я не была сильна от слова совсем, так что, если бы не идеальные оценки и маячащий на горизонте красный аттестат, я бы непременно прогуливала уроки физподготовки. Переодевшись в спортивную форму, я вместе с парой пунктуальных одноклассниц вышла из раздевалки, чтобы размяться, и поплелась в волейбольный зал с уже натянутой, словно тугая струна, сеткой. Подавляющее большинство одноклассниц предпочитали сидеть в раздевалке до самого звонка и болтать о парнях и модных журналах. Оглядев спортивный зал, я заметила несколько знакомых ребят из параллели, благодаря совместным урокам физкультуры, я уже знала их по именам, постоянно выкрикиваемых учителем под оглушающий звон свистка. Парень по имени Патрис низкого роста и на вид слабого телосложения с деланно знающим видом выбирал мяч в огромной железной тележке спортивного инвентаря. Рядом с ним стояла его одноклассница Шанталь с прекрасной фигурой, но слегка кривоватыми ногами, и с обожанием смотрела на пацана, что-то увлеченно ему рассказывая. На скамье запасных вдоль стены расселись четыре девушки с одинаково туго завязанными пучками, среди них я заметила Полин. Она практически ни с кем не общалась из нашего класса, однако, очень уверенно жестикулировала и явно чувствовала себя комфортно в компании своих подруг, то и дело вызывая у них приступы смеха своей историей. Резкий звук удара по мячу заставил меня перевести взгляд на поле, и я залюбовалась открывшейся мне картиной. Уже знакомый пепельный блондин из параллели, по имени Клод, к которому ускакала Рене на первом уроке физкультуры, оставив меня без пары, подбрасывал мяч и мягким движением отправлял его в воздух. Второй парень, стоящий ко мне спиной, тремя широкими шагами достиг сетки, отчего мышцы его икр напрягались, образуя потрясающий рельеф. Высокий незнакомец легко оторвался от пола и неуловимым для человеческого взгляда взмахом правой руки отправил мяч за сетку под пугающе точным углом в сорок пять градусов. Если бы я стояла на противоположной стороне поля и попала бы под удар, сложилась бы пополам на месте. — Хорош, — одобрил нападающий удар Клод, а его друг обернулся к нему, заставив мою челюсть отвиснуть. Боже, я ожидала увидеть кого угодно, но не Вааста в чертовой майке без рукавов и широких шортах до колена. Его волосы стягивал едва заметный тонкий обруч из черного металла, чтобы челка не лезла в глаза, а лицо как-то преобразилось с открытым, благородным лбом, что я позволила себе секунду полюбоваться своим парнем. Но мои мысли тут же свернулись скисшим на жаре молоком: он так и не соизволил объясниться передо мной, отправив за все время несколько коротких извинений, полностью игнорируя мои вопросы, куда он пропал. Вчера вечером я даже порывалась позвонить Ваасту, но слова Сибиллы про мышеловку и мышь назойливыми мухами жужжали в голове, и я так и не решилась на звонок. Парни снова принялись отрабатывать удары на пустом волейбольном поле, то делая распасовки, то с силой переправляя мяч за сетку и оглушая сидящих учеников звонкими ударами. А я так и застыла у входа в спортивный зал, не в силах даже пройти и сесть на скамейку: мне почему-то было страшно, что Вааст заметит меня, и я разрушу эту безмолвную идиллию. — Любуешься? — послышался сзади знакомый грудной голос, а на мое плечо легла рука. Я, не оборачиваясь на Рене, следила за тем, как Вааст тренирует блоки, с легкостью перепрыгивая край сетки, а Клод безуспешно пытается пробить. — Это все, что мне остается, — настроение бывшей подруги снова вернулось к беззаботному веселью, а я уже привыкла к тому, что с каждой новой встречей, как бы не закончилась предыдущая, она делает вид, что ничего не было. Я терпеть этого не могла в Марианне, но с Рене из-за этого было легко. — Не знала, что Вааст еще и хороший волейболист, - озвучила я свои мысли. — Ему бы рассказать, что в волейболе нужно забивать касанием мяча в поле, а не в попытке кого-то убить. Но хороший либеро решает эту проблему. — Я не умею играть в волейбол, кто такой либеро? Рене с удовольствием принялась за объяснения и указала пальцем на дальний конец поля: — Это игрок, который защищает дальние позиции и принимает сильные атаки, а также отскоки от блока и сбросов. Неблагодарная работенка, но без него никак. Девушка положила мне голову на плечо, хотя стоять ей так было явно неудобно из-за разницы в росте, а я, не отрывая взгляд от сильных рук Вааста, спросила: — Ты либеро? Рене усмехнулась и, помахав рукой какой-то девочке с выгоревшими на солнце волосами и явно не дижонским загаром, вошедшей в зал, произнесла: — Боже упаси. Я диагональный игрок, то есть атакующий. Как и Вааст. Наш тренер пророчил ему великое будущее, мы даже играли в одной команде в восьмом классе. Я тогда была доигровщиком, — правильно расшифровав мое незнание новых терминов, Рене пояснила, — Это такой игрок-универсал, и в блоке поучаствует, и в приеме, и в атаке, если нужно. — А почему Вааст ушел? Рене убрала руку с моего плеча и задумчиво проследила за моим взглядом, рассматривая парня: — Он всегда уходит. Все, за что он берется, у него получается хорошо и быстро ему надоедает. Но я ему благодарна за это, если бы не его прогулы, тренер в жизни бы не заметил мои навыки бить. И забивать. Рене довольна уперла руки в бедра, и сделала пару наклонов в стороны, растягивая длинное и гибкое тело и заставив меня впервые оторвать взгляд от Вааста. Внезапно мне стало кое-что интересно: — Можно ли сказать, что твоя позиция в волейболе говорит о тебе, как о человеке? Рене медленно растянула пухлые губы в озорной улыбке и помахала указательным пальцем перед моим носом: — А ты шаришь, Кора. Конечно. — И кем бы была я? — Хмм, дай мне подумать, — Рене подняла глаза к потолку, обитому черным поролоном и еще одной сеткой, только на весь периметр зала, и неторопливо протянула, словно неуверенная в своем предположении, — Я думаю связующим, — и не дожидаясь моего вопросительного взгляда, тут же объяснила, — Это один из самых важных игроков на поле, но он никогда не участвует в нападении, играя всегда вторым номером. От него зависит самое важное, дать идеальный пас нападающему. Связующий игрок, как серый кардинал в мире волейбола, он видит поле иначе и продумывает все ходы наперед, подыскивая лучший вариант для возможной атаки. — Как в шахматах, — восхищенно прошептала я, вызвав снисходительную улыбку Рене: — Да, только на раздумья у тебя считанные секунды. Но мне не нравится стоять спиной к сетке, я предпочитаю видеть противоположное поле с высоты, за ее пределами. Не дав мне обработать услышанное, я ощутила как Рене, резко схватила меня за руку и отвела с траектории мяча за моей спиной. Тот стукнулся об стену в метре от места, где еще секунду назад стояла я, а, обернувшись, увидела как Вааст в извиняющемся жесте поднял руки и бежит к нашей парочке. — Сорян, переборщил с пода… Парень заткнулся на полуслове, застыв от меня в нескольких метрах, а Рене весело хохотнула и, ощутимо хлопнув меня по спине, удалилась с оперативно придуманным оправданием: — Ладно, Кора, пойду устрою Клоду взбучку, этот недотепа вконец потерял хватку, а следующие соревнования уже через месяц. Я с горечью проследила, как подруга повисла на шее высокого блондина, натирая кулаком его макушку и вызывая его недовольные возгласы, и устремила требовательный взгляд в сторону Вааста. — Привет, — произнес парень, как ни в чем не бывало, сокращая со мной дистанцию, — Я скучал. Мне хотелось усмехнуться, а мои глаза метнулись к его крепкой шее, мускулистым плечам и предплечьям. Ни одного синяка или ссадины. Не я одна что-то скрывала. — Привет, — осторожно Ваасту вторила я, не добавляя ответного признания. — Ты злишься? — парень подошел уже почти вплотную, что я увидела капли пота на четкой линии челюсти и ощутила запах мужского тела с едва уловимыми нотками знакомой лаванды. Черт, я тоже скучала. — Стоит ли мне спрашивать тебя, где ты был? Вааст, очевидно, пытался усыпить мою бдительность, обхватив рукой талию и прижимая к своему телу, а я опять столкнулась с непреодолимым желанием его поцеловать. — Угадай, — он лукаво улыбнулся и облизнул губы, грязно управляя моим безвольным взглядом, который уставился в одну точку над его точеным подбородком. — Семейные обстоятельства? — припомнила я ему его сообщения, не позволяя себе улыбнуться, пока рука Вааста исследовала мою спину, поглаживая лопатки. Сильное тело парня было разгоряченным после разминки, и в свободной спортивной форме я ощущала все неровности и… — Я могу как-то загладить свою вину, полторашка? — зеленые глаза Вааста прошлись по моим губам, шее и вернулись к нахмуренному лицу, выражение которого уже было готово расколоться пополам от его обаяния, изливаясь теплотой и желанием. — Вообще-то да… Мама пригласила тебя на ужин, чтобы познакомиться. — Бог ты мой, — с поддельным ужасом произнес Вааст, но почему-то стиснул меня сильнее, — Я не готов к такому быстрому развитию событий. Что дальше? Семейный доступ «Нетфликс»? Окончательно сдавшись, я прыснула от смеха и стукнула его по руке, но вернула своему лицу серьезную мину: — Пока тебя не было, кое-что произошло. Вааст разжал крепкие объятия, уловив мой мрачный настрой, и вопросительно заглянул в глаза: — Кто-то обидел тебя? Я молчала, не зная, как сказать ему про один очень высокий и темноволосый нюанс на нашей кухне. — Черт, я думал, что могу оставить тебя на пару дней, и еще никто не обзавелся бессмертием, чтобы досаждать тебе. Кто это был? — Никто меня не обижал. Разве что тебя… — Я не понимаю, — Вааст проигнорировал протянутую ладонь какого-то лысого громилы из параллели, больше похожую на лопату, и тот еще пару секунд потоптался на месте, прежде чем присоединиться к разминке Рене и Клода, — Ты можешь сказать нормально, что случилось? — Реймонд. Когда я вернулась с торгового центра, они пили чай с мамой у нас дома. И он в темных красках расписал ей про твои похождения, бои, какие-то приводы в полицию… После этого она захотела с тобой познакомиться. — Конченный урод, — лицо Вааста исказилось неподдельным гневом, но он быстро взял себя в руки, будто подумав, что я испугаюсь подобной реакции, и, сделав несколько глубоких выдохов, произнес. — Это будет то еще испытание, понравиться твоей маме? — Реймонд тоже будет на ужине, — выдала я, а внутри все замерло в ожидании яростной реакции, но Вааст, на удивление, остался спокойным и даже каким-то хладнокровным. — Замечательно. — Ты не злишься? — теперь уже спрашивала я, глядя на парня исподлобья, — Я хотела сказать раньше, но ты не отвечал… Если ты откажешься, меня посадят на домашний арест. — Все хорошо, полторашка. Чего стоит мне потерпеть один ужин? Приз с головой окупает все неудобства. Вааст снова прильнул ко мне, обвив уже двумя руками талию, и его язык нагло проник в мой рот, оставляя все навязчивые мысли где-то позади. Внезапно раздался отвратительный свист учителя физкультуры, а я вспомнила, где мы вообще находились и что на нас, наверняка, смотрят одноклассники и учащиеся из параллели. Мою попытку отстраниться Вааст отклонил, сильнее впечатывая в исходящее жаром тело, и продлил поцелуй на несколько секунд, отчего преподаватель закричал и еще раз дунул в свисток: — Лоран и Леклерк, прекратить лобызания. Вы в учебном заведении, между прочим. Собравшиеся на скамье ученики негромко посмеивались, а я, красная, словно вареный рак, встала в шеренгу в самом конце, согласно своему скромному росту. Ниже меня была только коренастая девушка с накаченными ногами и круглым лицом с высокими скулами. Вааст, похоже, получал удовольствие от происходящего и, подмигнув мне, возглавил строй высоких парней в самом начале, хищно облизывая губы и не обращая внимания на оживленный шепот. Месье Дюфур, невысокий широкоплечий мужичок средних лет, обманчиво строгим взглядом окинул школьников, шевеля губами и пересчитывая головы: — Так, вас сегодня немного, поэтому давайте разделимся на команды и побольше поиграем после короткой разминки. По толпе пронеслись обрадованные вздохи, а мое сердце наоборот упало вниз, когда я представила себя на месте смертоносной атаки Вааста. Сделав пару кругов по спортивному залу, я отстала от общей шеренги на пару метров и пообещала себе, что как только в Дижоне потеплеет, начну бегать по утрам. Затем следовали распасовки, которые я уже видела между Ваастом и Клодом, и мне в пару досталась та самая низенькая девчушка по имени Жюдит. Даже несмотря на то, что она была всего на пару сантиметров ниже меня, я ощутила всю разницу между нашим уровнем игры. Она подавала мне мяч мягко и легко и очень быстро передвигалась, без особого труда ловя мои кривые передачи, за которые мне постоянно приходилось извиняться. После этих упражнений я окончательно выдохлась, а в боку закололо, но я не подавала виду, с усердием ударяя мячом об стену и тренируя верхнюю подачу. Он должен был отскочить сначала от пола к стене, а затем мне в руку, как минимум пять раз подряд, но у меня едва ли получилось два раза, и то, с большой натяжкой. Спортивный зал наполнился оглушительным грохотом столкновения плотных клеевых мячей с твердой поверхностью бетонных стен, а я пыталась выцепить взглядом Вааста из толпы учеников, почему-то не сомневаясь, что его успехи в несколько раз превосходят мои жалкие потуги. Месье Дюфур дунул в свисток и глянул на часы: — Последнее упражнение и будем делиться на команды, Дороте и Люк на пасы. Два ученика отделились от школьной массы и встали по обе стороны от сетки, а часть учащихся перешла на другую часть поля, перенаправляя из огромной корзины каждому по мячу. Я заняла свое место в конце очереди и напряженно наблюдала за заданием, которое выглядело достаточно просто: необходимо было со своим мячом подойти за пару метров до сетки, подбросить его над головой и мягким броском двух рук направить его на Дороте, та, в свою очередь, отдавала пас обратно таким же движением вверх. Мяч зависал в воздухе прямо над сеткой, а моя задача была подбежать, подпрыгнуть и правой рукой переправить его на противоположную сторону. Вторая шеренга школьников делала то же самое на другой диагонали поля, только уже проводя распасовку с Люком. Когда очередь дошла до меня, время будто остановилось, а многочисленные десятки глаз уставились в мою сторону, предвкушая шоу. И я им его показала. Отдав пас девушке, я поразилась, насколько удобно и точно она его переправила вверх. Быстро определив траекторию полета, я разбежалась и подпрыгнула, насколько хватало сил моих ног и … даже не достала до края сетки, еще в довесок промазав по мячу и получив издевательские смешки. Учитель дунул в свисток аж два раза, пытаясь утихомирить классы, и подошел ко мне, отводя в сторону: — Ты начинаешь бежать слишком рано, Леклерк, еще до конца не зная, где окажется мяч. Начинай двигаться, когда он уже завис в пиковой точке, а затем падает. Я промолчала, что дело, скорее всего, в другом: даже, если я сделаю все так, как сказал месье Дюфур, моего роста и высоты прыжка не хватит, чтобы переправить злополучный мяч через сетку. Спустя еще одну неудачную попытку, только уже с Люком, я с позором уселась на скамью и стыдливо опустила голову. Я была слаба, и это бессилие высушивало меня изнутри. Внезапно, кто-то плюхнулся рядом со мной и, положив тяжелую руку на шею, горячо зашептал мне прямо в ухо, заставив залиться краской еще сильнее: — Ты такая крошечная, полторашка. И умилительно милая, когда прыгаешь. Не слушай этих долбаебов, такой удар никогда не получится с первого или второго раза. Я благодарно улыбнулась Ваасту и несмело положила голову ему на плечо, думая о том, что у него все наверняка получилось с почти что первой попытки. Но насладиться его близостью мне дали ровно несколько секунд, пока учитель физкультуры не проревел, пытаясь перекричать разгалдевшихся учащихся: — Играем до пятнадцати очков, потом проигравшую команду заменяет третья: капитаны Клод, Рене и…и Вааст. Вставайте, оболтусы. Пока названные ребята считались на «камень-ножницы-бумага», кто первый будет набирать состав, я обеспокоенно прошлась по количеству голов, с испугом думая, что меня просто никто не выберет, и мне не достанется команды. Не то чтобы эта мысль сильно расстроила меня, но не хотелось привлекать еще больше внимания, чем я уже отличилась. Кажется, Рене выиграла жребий и показала Ваасту язык, внезапно оглашая первое имя: — Коралина Леклерк. Я подумала, что ослышалась, а ноги резко стали ватными, будто напоминая о своей слабости и усталости, но все же поднимая меня со скамьи в распростертые объятия Рене, которая тут же повисла на мне под ошеломленное выражение лиц учеников: — Иди ко мне, моя малышка, надерем Ваасту зад. Я с ужасом взглянула на упомянутого парня и увидела на его лице злость, а с опозданием до меня дошло: он хотел взять меня первой. Что с ними не так, черт возьми? Далее одни за другим полетели имена: Клод выбирал высоких и с виду убийственно сильных парней, что те больше походили на состав по регби, чем на сборную волейбола. Вааст называл фамилии, будто от балды, даже не глядя на присоединяющихся к его команде ребят, то и дело сверля хмурым взглядом Рене. Среди группы малознакомых мне учеников, выбранных парнем, я заметила ту самую девушку, в паре с которой стояла на разминке — Жюдит. Моя капитанша приветствовала каждого широкой улыбкой, мотивационными словами, а иногда даже похлопывала по плечу. Мой приподнятый дух от настроя подруги слегка поубавился, когда к нам присоединилась Сибилла и скорчила самую презрительную рожу из всех в ее арсенале: — Ты серьезно выбрала ее вперед меня, Рене? Та лишь пожала плечами и попрыгала на месте, разминая длинные ноги: — Просто хотела забрать Кору у Вааста. А мой лучший либеро никуда от меня не денется, — Рене послала воздушный поцелуй Сибилле, получив от нее в ответ неприличный жест, но в глазах блондинки промелькнуло самодовольство. И как только Рене ее терпит? Только сейчас на голых ногах старосты я заметила черные наколенники, что подтверждало ее специализацию: — Если подача будет сильной — отойду, — я не знаю, шутила Сибилла или нет, но капитан команды была на удивление спокойна, набрав в состав подавляющее большинство девушек. Было ли это связано с ее ориентацией или нет, я не знала, но поразмышлять на эту тему мне не дали: — Ты знаешь правила, Кора? Голос Рене звучал участливо, а я внезапно заволновалась, будто это была не обычная игра на уроке физкультуры, а отборочные в финал чемпионата мира. Особенно, если учитывать нашего первого оппонента — команду Вааста. — Да. На какую позицию мне вставать. Связующий? Сибилла за моей спиной хмыкнула, а Рене улыбнулась, в извиняющемся жесте тронув за плечо: — Я, конечно, тебя люблю, но не настолько, чтобы проиграть Ваасту. Вставай слева от нашей королевишны на роль доигровщика, если будешь принимать мяч, кричи, что он твой, и не делай ложных выпадов, а то запутаешь либеро. Я послушно встала назад, чуть ли не прижавшись к линии аута и совершенно не зная, что от меня требуется. Сибилла расслабленно подбоченилась, демонстрируя стройные ноги в коротких облегающих шортах: — Не мешайся под ногами, собачонка, а то раздавлю. На ее высказывание я лишь поджала губы и четко вознамерилась принять любой летящий в меня мяч, раз Сибилла не собирается их отбивать. Но как только затихший зал огласил свисток, староста в корне поменялась, принимая защитную стойку, сгибая ноги в коленях и сосредоточившись на вражеской подаче. Я нашла глазами Вааста: ну еще бы — он стоял прямо у сетки. Парень даже не смотрел на меня, но я буквально на расстоянии ощущала темную энергию, исходящую от него волнами. Он настроен серьезно. Игра началась: первая подача была от Люка, он давал мягкие пасы ничуть не хуже, чем с силой лупил по мячу, целясь прямо в нашего либеро. Сибилла приняла мяч так легко, словно он не летел раскаленным метеоритом на хрупкую девушку, и, полностью погасив его скорость, блондинка передала бросок связующему — Дороте, та подбросила его идеально для атаки Рене, и я впервые увидела подругу в деле. Мелькнули длинные ноги, не менее длинный прыжок вверх и широкий размах руки, удар грациозно и изящно срикошетил от вражеского либеро и приземлился на территории вражеского поля, где никого не было. Рене дала пять Дороте и показала мне большой палец вверх, как будто я внесла неоценимый вклад в это очко. Мяч перешел на нашу сторону, а положение игроков сдвинулось, и я уже стояла у сетки с левой стороны, отмечая, что Дороте и Сибилла остались на месте. Среднего роста парень, единственный в нашем женском коллективе, с завязанными в хвост длинными волосами произвел мощную подачу в центр, прямо на либеро Вааста. Жюдит приняла мяч ничуть не хуже, чем Сибилла, а Рене свистнув старосте метнулась на блок, высоко подпрыгивая вверх и чуть ли не касаясь грудью сетки. Когда он отскочил от рук подруги, Сибилла уже была готова к подбору и вытащила мяч, почти коснувшийся нашего поля. Ее колени с глухим стуком ударились об пол, но девушка тут же вскочила, готовясь к возможной контратаке, чем вызвала мое невольное уважение. Все происходило буквально за считанные секунды, а я стояла на поле, следя за кочующим от игрока к игроку мячом, словно пустоголовый болванчик и не делая ничего полезного. Спустя десять секунд напряженной борьбы, нам все-таки засчитали очко после удачной атаки Рене в левый угол с поворотом. Вааст громко выругался, на что учитель физкультуры вынес ему предупреждение, беззлобно помахав парню указательным пальцем со скамьи. Хоть я и не принимала участие, но ужасно радовалась за каждый забитый мяч, ощущая себя хоть и малюсенькой, но частью команды. Мы вырвались вперед аж на пять очков, а табло в руках месье Дюфура показывало 7:3. И все было прекрасно, пока Рене не окликнула меня: — Твоя подача, Кора. Лучше снизу. Я кивнула и под гробовую тишину направилась на линию аута, а поджилки затряслись от страха — это первый раз, когда я дотронулась до мяча за весь матч. Мне хотелось найти глазами Вааста, заручиться его безмолвной поддержкой, но вспомнив его агрессивный настрой, намеренно опустила взгляд на носки своих поношенных кроссовок, боясь даже дышать. Тонкие руки внезапно показались мне слабыми, а тишина уже физически давила на уши. Готовясь к нескончаемому позору, я подбросила мяч и ударила со всей силы, направив его вперед. Но он даже не перелетел сетку, прозвучал одинокий удар резины по дереву, затем еще один, а потом уши заполнил короткий свист, и счет сменился на 7:4. — Ничего страшного, — подбодрила меня Рене, — У нас нормальный отрыв. — Сейчас Коралина это исправит, — ядовито пробубнила Сибилла и заняла свою привычную позицию, поправляя съехавший набок высокий хвост. Хотелось покинуть это поле, но корабль не был тонущим, а я пока еще не записалась в крысы. Еще можно показать себя, ну или хотя бы попытаться все не испортить. Когда мяч перешел в руки накаченному парню, почти что бритому налысо, я запереживала за Сибиллу. Выглядел он крайне устрашающим, но староста лишь презрительно хмыкнула, принимая вражескую подачу снизу и отправляя его Дороте, благодаря которой Рене забила еще одно очко, а я уже сделала целый позиционный круг, снова вставая у сетки. Внезапно, подняв глаза, я столкнулась взглядами с Ваастом, стоящим прямо напротив меня. Его мрачная улыбка перекрыла доступ к кислороду, а я отметила, что мне понравилось бы его воинственное выражение лица греческого бога. Если бы я не находилась по другую сторону сетки. Мяч снова задержался в воздухе на мучительно долгие секунд десять, отчего напряжение игроков возрастало, а с каждым пасом и ударом цена ошибки была выше. И тут случилось неизбежное, он летел прямо в мою сторону, недостаточно сильно, чтобы обрабатывать бросок снизу. Я выставила чуть согнутые в локтях руки и подушечками пальцев подбросила его вверх, радуясь, что вообще смогла его принять. Вот бы Рене успела с диагональной позиции и забила с моего паса, одаривая меня радостной улыбкой. Но немой ужас отразился на моем лице, когда мяч подлетел в воздух и слегка отклонил траекторию на вражеское поле. Так идеально для нападающего удара в прыжке. Идеально для оппонента. Я даже сначала не поняла, что произошло, пока мою щеку не обдал резкий порыв ветра, а мяч не просвистел справа, в нескольких сантиметрах от моей головы. Раздался свист, и одно очко добавилось в пользу команды Вааста, который послал мне самую убийственно обольстительную улыбку со словами: — Спасибо за изумительный пас, милая. — Ты за кого играешь, дура, — раздался злобный визг Сибиллы за спиной, а я и сама не знала, как это произошло. Рене в этот раз ничего мне не сказала, молча указав встать мне на дальнюю позицию, справа от либеро. Намек был понят — она очень хотела выиграть, и мне не нужно было мешаться под ногами. Лысый качок снова произвел подачу, а я на доли мгновения перед его прыжком поймала на себе хищный взгляд. Спустя секунду, рассекая со свистом воздух, мяч устремился прямо в мою сторону, и я неловко выставила руки, тут же загоревшиеся от сильного удара. Принять получилось неидеально, но все-таки получилось, и Рене выкрикнула мне «Молодец!», когда Дороте подобрала мой отскок и переправила пас капитану. У подруги словно раскрывались крылья, когда она прыгала, а в эти миллисекунды я переставала дышать. В последний момент нашей атаки я краем глаза уловила какое-то молниеносное движение у сетки с противоположной стороны. Вааст тоже взмыл в воздух, выставляя длинные руки и произвел идеальный блок, отчего мяч отскочил от предплечья Рене и улетел в аут. Я обхватила горящее запястье: еще одну такую подачу я не отобью. Но я лучше удавлюсь, чем попрошу Сибиллу встать на мое место. Заметив, как расцветают алые пятна на местах соприкосновения с мячом, я потерла кожу и поморщилась: завтра там точно появятся фиолетовые отметины. Внезапно, с другого конца поля до меня донесся холодный приказ Вааста: — Не целься в нее, полудурок, если хочешь жить. Лысый парень после этих слов побледнел и кивнул, а я почему-то разозлилась. Да, у меня ничего не получается, но если я так и не дотронусь больше до мяча — как я научусь? Счет практически сравнялся, и, кажется, кому-то наскучила игра, потому что Вааст перестал играть в поддавки. Он прыгал и бил, прыгал и бил, а пространство растягивалось и сжималось под оглушающие звуки удара мяча о наше поле. С каждым свистком учителя недовольная мина на лице Рене становилась мрачнее и мрачнее, а Сибилла оскорбляла уже всех участников нашей команды, больше всего вымещая свое негодование на мне. Последняя атака Вааста принесла его команде победное очко, матч закончился с удручающем счетом 7:15, а я неожиданно для себя выдохнула с облегчением, что этот бесконечный кошмар наконец-то закончился, хотя сама игра длилась не больше пятнадцати минут. Сибилла, кажется, возненавидела меня еще сильнее, с яростью срывая с себя наколенники и отправляя их в гору к спортинвентарю, а Рене из настоящей валькирии снова превратилась в улыбчивую шутницу. Когда мы сели, чтобы перевести дух и понаблюдать за следующим матчем между Ваастом и Клодом со скамьи запасных, я сочла нужным извиниться за незаслуженный для моей команды проигрыш — все отлично играли, и я была тянущим на дно балластом. Рене покачала головой и вытерла вспотевшие руки о свои шорты: — Я знала, на что иду. Лицо твоего кавалера того стоило, — хохотнула девушка и вытянула ноги, облокотившись спиной о бетонную стену. — Мне понравилось, — внезапно призналась я, — Хотя потрогала мяч всего три раза, и то, один из них на подаче. — Не то что твои шахматы, — расплылась в улыбке Рене и положила ногу на колено сидящего рядом парня из нашей команды. Он попытался спихнуть ее лодыжку, но сдался и принялся завязывать распустившийся на ее кроссовке шнурок. — Когда ты находишь время для всего? — поинтересовалась я, наблюдая как Клод дает короткие указания своим сокомандникам. Судя по его феноменальному росту, он был центральным блокировщиком и играл профессионально, возможно даже, в одной школьной сборной с Рене. Девушка непонимающе уставилась на меня: — Для всего? — Ну, ты неплохо учишься, защищаешь честь лицея на соревнованиях и, ко всему прочему, играешь не последнюю роль, сама знаешь где. Рене повела плечами, убирая ногу с бедного парня, и придвинулась ближе, понизив голос: — Все просто. Уроки за меня делают мои должники, волейбол — это моя любовь и страсть, он мне дается просто. Ну а про последнее… Жизнь на этом не сходится. Когда-то «Инкогнита» пугала меня, я носилась с каждым заданием, как курица с яйцом, боясь сделать что-то не так или сказать что-то не то. Но на самом деле это тебе не Масонская ложа или Бильдербергский клуб, а обычное сборище подростков, пытающихся развлечься и подзаработать. В общем, не так страшен черт, как его малютка. — Малюют, — чуть не подавилась от смеха я, удивившись, что Рене знает про самые могущественные тайные общества в истории, но не помнит детской поговорки. — Да неважно. Вот увидишь, тебя там примут, как свою, — снисходительно улыбнулась девушка и погладила меня по спине, взмокшей от напряженной игры. Это было не так неловко, если учитывать, что мы обе сильно вспотели, хоть и приложили совершенно разные усилия. — После сегодняшней игры я что-то в этом не уверена. Особенно насчет Сибиллы, — вяло протянула я, наблюдая, как Вааст одобряюще кивнул своему либеро — Жюдит, которая продемонстрировала поразительную растяжку, вытаскивая невозможный мяч. Что-то острое кольнуло в области груди, и я затолкала это неприятное чувство подальше. — Ты ни за что не поверишь, но вы с ней похожи гораздо больше, чем ты думаешь, — прошептала Рене, чтобы староста, сидящая всего через пару человек от нас, не услышала ее слова. — Действительно, не поверю, — мрачно подтвердила я. — У нее, как и у тебя, было непростое детство и она тоже ненавидит проигрывать. — Только я не кидаюсь на людей, словно бешеная собака. Рене со знающим видом закивала головой и подытожила: — Защитные механизмы у всех людей работают по-разному. Кто-то прячется в панцирь, а кто-то лает на прохожих. И это совсем не значит, что вы не можете сродниться. Я предпочла не развивать вопрос моего сближения с неприятной для меня особой и сменила тему: — Кстати о родстве. Что-то не видно Хуберта… Рене, в отличие от ее брата, не так остро реагировала на упоминание родственника, либо хорошо это скрывала: — Небось отсыпается перед ночной гулянкой. А что за интерес, собственно? Нельзя было идти напрямую в лоб, но я опять поймала себя на мысли, что мне хотелось раскрыться Рене, на чем я уже не раз обжигалась. — Просто стало интересно, как вы…как вы уживаетесь? Похоже, что не очень дружно, хотя по началу меня забавляли ваши потасовки из-за ерунды. Рене не спешила с ответом, молча наблюдая, как Клод критикует подачу своего диагонального, правда не в такой грубой форме, как Сибилла. Но все же произнесла: — Ты проницательнее, чем я думала, Кора. Ни у кого еще не возникало сомнений, что мы отлично ладим. Да ну? Нужно быть слепым, чтобы не замечать, как кривится лицо Хуберта каждый раз, когда Рене открывает рот в его присутствии. Но своих мыслей, я, конечно же, не озвучила, позволяя подруге продолжить: — Ты, наверное, уже успела заметить, что я азиатка, — Рене улыбнулась, но ее ореховые глаза остались серьезными, — И, наверное, знаешь, как работает главная и побочная ветвь в традиционных кланах древнего рода Японии. Я кивнула, вспоминая уроки восточной культуры. Побочная ветвь всю свою жизнь служит отпрыскам главенствующего рода, лишенная прав наследования и вынужденная всегда оставаться в тени главной семьи. — Похоже на сюжет из аниме, не думала, что все так серьезно, — я попыталась разрядить атмосферу, но Рене закопалась мыслями глубоко в себя, а ее глаза уставились в одну точку: — Только моя жизнь ни черта не похожа на аниме. Икебана, выращивание бонсай, каллиграфия, стрельба из лука, чайные церемонии, завтрак в юкате, богослужение и бесконечные молитвы, игра на японской лютне, традиционный танец, поэзия, живопись. Меня учили этому всю мою гребанную жизнь, Кора. Чтобы в один прекрасный день сидеть дома и прислуживать какому-то левому мужику, которого выберут мои родители на смотринах, которого я буду звать своим мужем и которого буду обслуживать по ночам. Я не знала, как реагировать на услышанное, ведь по Рене даже и не скажешь, что у нее, настолько радикально консервативная семья, которая так и не смогла ее сломить, отчего мне оставалось только догадываться, сколько ссор и скандалов возникало под крышей ее дома. — У меня все это в печенках сидит, только благодаря родителям Хуберта я попала в эту школу и только благодаря ему мне позволили заниматься волейболом. За что он понес жестокое наказание. Вместо меня. Я в неоплатном долгу перед ним, Кора. Навеки. Поэтому я могу понять его отношение ко мне. Я его заслужила за всю ту боль, что причинила ему моя семья. Все слова, которые я готовила для ее поддержки, резко покинули мою голову, потому что их скрытый конфликт оказался намного глубже и сложнее, чем я думала. Одно дело делить крышу над головой с назойливой родней, и совсем другое — жить в условиях, где твое будущее расписано по часам, а ты лишь разменная монета для своих родителей в погоне за сохранением семейных ценностей, традиций и чистоты рода. — Хуберт тебя ненавидит за это? — Я не знаю, мы никогда об этом не говорили. — А ты его? — Я ему завидую. Его свободе и желанию делать, что вздумается. Он круглый дурак, что этого не ценит. Не зная, как выразить свое сочувствие и участие, я положила руку на плечо Рене и сжала его, на что девушка грустно улыбнулась: — Спасибо. Это значит для меня больше, чем любые слова. Внезапно, громогласный голос учителя грубо разорвал нашу связь: — Не было там касания сетки, оболтусы. Говорю: не бы-ло! — Но, месье Дюфур, я видел, — отчаянно взвыл какой-то патлатый парень из команды Клода, размахивая руками в сторону Вааста. — А я не видел. Играйте дальше, нытики, и не спорьте с судьей, — тренер яростно дунул в свисток, и игра возобновилась на подаче уже знакомого мне лысого качка. Продолжать некомфортный диалог ни мне, ни Рене больше не хотелось, и мы молча принялись следить за ходом игры, где команде Вааста оставалось забить лишь пару очков до второй победы. Парень был полностью сосредоточен на мяче, его мускулистое тело блестело от пота, а челка все-таки выбилась из-под обруча и несколько вьющихся прядей спадали на лоб, от вида которых внизу живота болезненно заныло от желания прикоснуться к нему. Либеро Вааста снова филигранно приняла мяч, отправляя связному, а Люк мягко подбросил его над собой и отбежал в сторону, тихо извиняясь, что не мог отдать ровнее. Четкий разбег в два широких шага, напряженные мышцы ног, до умопомрачения высокий прыжок и сокрушительный удар, от которого мяч должен был лопнуть при соприкосновении с вражеским полем. Свисток. — Красиво, — одобрила атаку Жюдит и подбежала, чтобы дать Ваасту пять. Парень, будто машинально, хлопнул по ее руке, задумавшись о чем-то своем, и, внезапно, приподнял край майки, вытирая им взмокший лоб и оголяя нижнюю часть торса. Внутри все замерло, и я, словно в замедленной реальности, не могла оторвать взгляда от ярко выраженных кубиков пресса на поджаром теле с темной полоской волос, скрывающихся за поясом шорт. Во рту резко пересохло, и я буквально заставила себя посмотреть на кого-то другого, но Рене заметила мои усилия и усмехнулась: — Как твои успехи на постельном фронте? — Никак, — уныло отрезала я, не желая повторять вчерашний диалог с Сибиллой, — Видимо, он меня не хочет. Рене толкнула мою ногу коленом и прошептала: — Или хочет так сильно, что боится прослыть «скорострелом», — я округлила глаза, лишь смутно догадываясь, что это значит, а подруга добила мое и без того шаткое самообладание, — Он весь матч пожирал тебя глазами. Мне даже обидно было, я надеялась, распалить его боевой дух тем, что забрала тебя первее, и поиграть, как в старые добрые. Но распалило его что-то другое. Девушка ехидно хихикнула, любуясь алыми пятнами на моих щеках, и произнесла: — Как будешь готова к действиям, с удовольствием дам тебе пару советов в любовных делах. Времени у тебя не так много, а Вааст, видимо, боится повредить нежненький цветочек. — Не поняла… — голос дрогнул, а Рене прыснула в кулак, трясясь от беззвучного смеха. — Ну и дурында ты, Кора. Я руку на отсечение дам, что ты его первая девственница, и он совершенно не знает, что с тобой делать. Как и ты с ним. Два сапога пара. А я почему-то даже не могла осмелиться и позволить себе мысль, что я могу быть у него в чем-то первой. И это было невыносимо приятно.