Опадали лепестки сакуры, им некуда торопиться, их не волнуют людские тяготы и едва ли способны задеть бледно-розовые цветы вечные крики, ссоры и недоговорки. Как не похоже на то, как жил Камадзи.
Он упорно гнал от себя назойливые мысли, стараясь сосредоточиться на работе, но безуспешно, хотя бы потому что впервые за долгое время её как таковой не имелось. Всё, что требовало его подписи ею обзавелась, комиссия работает а количество преступников на улицах начинало спадать, он мог бы провести беседу с подчинёнными, чтобы те не расслаблялись, но сестра уже опередила его.
Вчерашняя беседа окончилась на том, что Сара и Камисато Аято готовят план а от него... Ничего не требуется.
—Ха, не думал, что когда-нибудь встречу такой момент. — Камадзи с ленцой разглядывал чистый, ничем не забитый стол, что буквально переливался в свету светильников, древесина, покрытая обновленным два дня назад лаком, гордо демонстрировала темные изгибы, умелое сочетание теплых светлых оттенков с более холодными, обработанная мастером своего дела, она явно простояла бы в таком же превосходном виде ещё с десяток лет. Хотя умей она жаловаться, то точно разразилась бы гневными воплями, криками, мольбами, чтобы во имя её создателя, переставили в другую комнату. В ту, где благородный блекс дерева не будет затмевать блеск чернил, столько раз пролитых на неё, где свет не будут загораживать нагромождения из книг, где они смогут насытиться незамысловатым теплом ламп и мерными, или наоборот беспокойными разговорами а не ворчанием и бухтением. Архонты, воскликнула бы она, пусть меня хоть разочек согреют теплом тарелок, полных едой, а не холодным перекусом, который так и источает безнадежность, что пропитала это место...
Может переехать в другую комнату, поближе к сестре и отцу, несмотря на возвращение Глаза Бога, тот всё равно должен большую часть времени проводить в кровати по настоянию лекаря, что, к восторгу всей семьи, объявил о значительных скачках на пути к выздоровлению. Да и Сару можно в любое время спрашивать о том, как продвигается их дело, особенно это знание приобрело значение для Камадзи после того, как он отдал планы Райден. Угрызений совести он, как искренне верила Сара, не испытывает по своей природе, в конце концов, он просто высказал на бумаге их разговор, в котором принял немалое участие. Но что более важно, своим подарком он показал Электру Архонту, точнее той, что сидит на её месте, свою пользу, а значит она не попытается его убить будучи в плохом расположении духа, уже неплохо, усмехнулся собственной иронии Камадзи, решив отправится к Хироки. Вот уж кто не знает значения слова отдых, в Цейму Чо всегда найдётся работа, а к старшему сыну клана Кудзе там относились как к своему, а в доме семьи Сугимото его воспринимали частью семьи, по крайней мере, Сугимото Херуо, глава семьи порой забывал, что детей у него двое а не трое, затаскивая Камадзи на семейные ужины, редкие, почти всегда в полночь, когда все освободились от работы.
Поместье семьи, главенствующей над всем налоговым управлением страны, имело вид образцовой резиденции семьи аристократов, сложной конструкции строение, преимущественно из кедра, оно встречало гордо возвышающимися воротами, в которых уже виднелся огромный, почти с половину всего особняка, пруд, больше напоминающий небольшое озеро, и ухоженный сад с причудливыми фигурами деревьев, изящными беседками, чьи шпили гордо тянулись к самим небесам и слабым ароматом цветов, что цветными островками виднелись далеко у основного дома.
Камадзи с удовольствием прошёлся по выложенным каменной плиткой, больше похожий на тонкие пласты булыжника, омытые сильными и дикими горными реками, дорожкам вдоль пруда, неспешно, без спешки, он подмечал самые разные детали сада, что не кичились собой, не выделялись, но убери их и картина станет пустой, например без того изогнутого невысокого деревца лужайка станет совсем пустой, как бы не красила её беседка, а вот там кустики гортензии с неяркими, бледно-желтого как утреннее солнце оттенком цветами, идеально сочетаются с жидкой лазурью пруда и расположенными неподалеку комплектом из столика для чаепития и легкой конструкции круглым навесом.
Зная любовь и стремление младшей сестры его друга к совершенству и красоте, что выражается в легкого покроя кимоно, надвинутых небрежно, но вписываясь в рамки приличия, притягивая взор, в аккуратном макияже, на который она могла тратить всё утро или вечер, в обстановке дома, которой занимались точно не глава и старший сын семейства, становилось очевидно, кто повинен в идеальном состоянии сада.
—Госпожа Сэкэра, — встретив объект его размышлений во время прогулки в самом особняке, легко поклонился, приветствуя хозяйку, Камадзи, получив в ответ спокойную улыбку и кивок головой — должен отметить, ваш сад вызывает восхищение, уверен, не ошибусь, предполагая, что он сотворён вашей изящной и умелой рукой.
—Благодарю за ваши добрые и приятные сердцу слова, удивительно, сколько не приходите сюда, а только сейчас заметили убранство нашей резиденции.
—Моё упущение в том, что я поскупился на мгновение, осмотреть это место, иначе восхитился бы вашим талантом гораздо раньше. — не стал отрицать Камадзи, уж слишком хорошее у него настроение для препирательств — Прошу простить меня за внезапный визит, решение навестить вас оказалось для меня столь же спонтанным.
—Ну что вы, не извиняйтесь, вам в нашем доме рады всегда.
Пожалуй, только умелый взор интриганки, что несмотря на достаточно юный для такого таланта возраст, что давало ей зачастую отличную фору и пространство для манёвров, могла замечать самые малейшие изменения в лице собеседника, с удивительной, поражающей точностью узнавая истинные чувства, мог распознать, разглядеть как холодный взор глаз, что напоминали поздний закат, когда уходят последние лучи светила, потеплел от слов, что ему в этом доме рады. Отчасти это льстило самой Сэкэре как хозяйки поместья, что несмотря на наличие главы семейства, заправляла домом, без толики обиды позволяя брату и отцу отдаться работе, с другой стороны она испытывала некую привязанность, ни разу не влюблённую, скорее семейную к Кудзе Камадзи, даже благодарность. Будучи совсем маленькой она не понимала и зачастую обижалась, закатывая истерики, на отца, а потом брата, за то, что, как ей тогда казалось, не уделяют никакого внимания. Даже увещевания матери и нянечек не могли убедить девочку в том, что старшие её на самом деле очень любят, просто очень заняты, один работой, другой учебой, чтобы приступить к той же работе. Все удивлялись тому, как легко сдружилась достаточно капризная и привередливая Сэкэра со старшим сыном клана Кудзе, что нередко приходил к ним, чтобы обучатся вместе с молодым господином. Удивительно, но Камадзи порой заменял ей старшего брата, он, конечно, не мог дать ей всей той любви, что должны дать отец с Хироки, хотя несколько раз она пыталась вырвать ему волосы за то, что он не хочет её развлекать... Тогда девочка впервые увидела, как можно унизить человека словами, прорыдав почти весь день в своей комнате и пожаловавшись всем на противного друга старшего брата, вечером, она, как ни в чем не бывало, начала доставать его за ужином, уговаривая научить так же побеждать противника словами, уж у кого, но у избалованной Сэкэры враги уже нашлись, пусть и такие же дети как она, с которыми она поссорилась из-за мелочи.
Большую часть своих знаний девушка приобрела сама, но основу заложил Камадзи, она до сих пор с улыбкой вспоминала его неловкие попытки проявлять заботу, тем лицом, с которым Кудзе пытался успокаивающе погладить её по волосам, можно было встречать злейшего врага, но не с лаской говорить что-то девочке, расстроенной неполучившейся прической.
—Полагаю, вы пришли к моему старшему брату? — угадала причину прибытия гостя Сэкэра, ей не раз доводилось встречать его запыхавшимся и злым, ненавидящим всё живое словно маг Бездны.
—Да, у меня выдалась свободная минутка а потому...
—Камадзи!
—Не буду вам мешать. — учтиво удалилась девушка, оставляя подбежавшего брата и друга.
—Хироки, удивительно видеть тебя живым после недавней недели. — кольнул беззлобно Камадзи.
—Не напоминай, я терпеть не могу разбираться с отделением на севере, лучше было бы посадить на их места хилличурлов, уверен, они окажутся более подходящими для этой работы. И не напоминай мне, что они писать не умеют, я пока разбирал каракули этих идиотов выучил язык магов Бездны.
—Осталось только договориться о найме и наслаждаться профессиональной работой.
—Ага... — мечтательно протянул друг, закинувший руки за голову, подтягиваясь — Кстати, а зачем ты тут?
—Да вот время свободное выдалось, вот и решил, вдруг нужна помощь.
—Нет. — изумленный Камадзи едва не споткнулся о каменную плитку дорожки, по которой они прогуливались вдоль пруда — Сейчас нужно вмешательство нашей семьи, да и боковая ветвь взялась за дело вместе с нами, остается только собрать информацию и подать итоговый отчёт в Сёгунат, а уж с этим мы справимся. Но спасибо за предложение помощи.
Быстро обменявшись новостями с Хироки, не находящий в себе силы на полноценный разговор Камадзи грешной мыслью решил зайти в храм Наруками, что страшнее всего, преодолев подъём, он оказался в царстве цвета сакуры. Лениво обменявшись приветствиями со жрицами, изящно скрывающих явно рвущееся наружу удивление и любопытство, он осмотрелся, периодически сметая с плеч поздние цветы сакуры, не найдя Яэ, с которой он мог бы обменяться колкостями, он мельком взглянул на опоры храма, с удовольствием подметив, что древесина явно подгнивала. Всё-таки иногда очень удобно иметь родственников со стороны матери, что развлекали редко приезжающего в гости мальчика рассказами об устройстве шахт и драгоценных минералах, запрятанным в их глубинах. Оттого Камадзи обладал знанием об устройстве большинства опорных сооружений, как бы не хотелось наговаривать на семью матери, но безопасность работников их интересовала ровно так же, как интересны хилличурлу чайные церемонии Фонтейна, а потому балки, поддерживающие коридоры шахт от обвала, ставились по старой технологии. Чтобы удержать ту невероятную по своей массе толщу земли, дабы та не обрушилась в туннели, напоминающие пути червя огромного, то же самое делали с храмовым строением на вершине Ёго, весь огромный храм стоит на не меньшей по размерам и весу платформе, которую, в свою очередь удерживают балки, вбитые глубоко в землю. Добавить к этому изрытую корнями священной сакуры и подземными помещениями породу и получится весьма слабая структура. Разумеется, если её не трогать, то простоит ещё столько же, сколько минуло с Войны Архонтов, когда этот храм еще только построили.
Можно взять каких-нибудь червей, чтобы изрыли балки, но сомневаюсь, что удастся отыскать восприимчивых к насыщенному Электро стихией пространству, раздумывал Камадзи, прогуливаясь под цветущей Сакурой, чей сладкий аромат понемногу надоедал, как и любопытные, испытывающие взоры с спину. Хотя, жаловался же дядя и глава на то, что кто-то изгрызает бабки, но учитывая как часто проводится осмотр поддерживающих сооружений и количество врагов у семьи, то казалось, что последние просто пакостят неприятелем, но может навестить их, только какой предлог подобрать? В то, что я внезапно воспылал чувствами к родственникам мамы, которая терпеть не может само их существование, не поверят.
Камадзи нахмурился, дергано оборачиваясь на тут де исчезнувших жриц, взгляды незримых наблюдателей преследовали его, Сюмацубан, предполагал он, или личные шпионы Яэ? Стоит только вспомнить как мама не хотела меня отпускать к её родной семье. Раздраженный, парень резко развернулся, направляясь к одному из небольших храмов, коих нашлось немало на вершине горы Ёго, стоило только немного спуститься по лестницам.
—Здравствуйте, господин Кудзе, — к чести жрицы за стойкой, у неё хватило то ли ума, то ли такта, то ли просто желания не встревать в разборки Мико со всеми спокойно разговаривать с внезапным гостем и не пялиться больше положенного приличиями — хотите погадать?
—Стоит ли? — сарказм с сомнением источаемые одним только видом Камадзи практически ощущался руками, он не верил в подобные безделушки, хотя бы потому, что самому не доводилось испытывать их.
—Никогда не знаешь, что на уме у нашего великого и милосердного Архонта, и может так быть, что вам суждено испытать на себе его гнев или милость, за тем, чтобы узнать о своей судьбе и приходят в храм. — кажется, сложил руки на уровне груди Камадзи, она считает, что я вообще ничего не смыслю в гаданиях, а потому разъясняет. Парень тихо вздохнул, списывая эти объяснения на чистый профессионализм — А так же у нас есть гадания на удачу, здоровье и любовь. Может попробуйте последнее, из интереса, в конце концов, это просто гадание.
Стрельнувшая глазами служительница храма обескуражила Камадзи, осознавшего, что ему предлагают.
—Не нахожу вашу шутку хоть немного...
—Нет, нет, это не шутка, я уверена,вы пришли сегодня в наш храм не зря, это судьба! — с широкой глупой улыбкой, по-видимому, придерживаясь тактики: идиотов бить не принято, едва не впечатала ему в грудь четыре бамбуковые палочки, уже расстилая светлую, с легким персиковым оттенком ткань.
Мокусо Дзей является одним из древней ритуалов, что произошёл от другого, пришедшего на Инадзумские земли из Ли Юэ, где человек, желающий узнать свою судьбу вытряхивал палочки из небольшого бочонка и уже по особой книге расшифровывал предсказание. В Мокусо Дзей же берутся четыре палочки, каждая из которых имеет на одной грани знак из одной точки, на другой из двух, которые кидают на развернутый отрез ткани, цвет которой значения не имеет, но чаще всего берут наименее отвлекающие оттенки, основной же составляющей этого гадания является концентрация на желании.
С сомнением, но парень взял ровные палочки под восторженный и явно предвкушающий взгляд служительницы и сосредоточился. Сложность состояло в том, чтобы определиться с вопросом, спросить про удачу — он не верит в подобное, сегодняшний день скорее приятное стечение обстоятельств, про друзей — он сегодня к ним ходил, обратно не хочется, о семье?
Камадзи задумался, хотелось спросить об отце, что начал понемногу выздоравливать... Хотя, скорее болезнь остановила свой рост, но тут, по мнению парня, стоило положиться на мастерство лекарей, а не на предсказания.
На что там Сара жаловалась? Решил идти скорым путём Камадзи, вспоминая с неким удовольствием как месяц назад сестра возвращалась со светского приёма, на который её, до сих пор все в комиссии гадают каким образом, заманила госпожа Камасато. Изящная и благородная, она зачем-то старалась утащить взбалмошную и непростую характером Сару с собой на каждую встречу с цветками аристократии, то ли Аяку жалость брала при виде его сестры, то ли она столь изощренно над ней издевалась? Камадзи больше стремился ко второму варианту...
Так, не отвлекаться! Осадил себя парень, мельком вспоминая стопку романов в ярких, аляповатых обложках, словно по страницам прогулялись кабукимоно, он не успел их прочитать, но точно помнил, что книги лежат в комнате сестры с того самого приглашения, вроде бы их подарили ей, чтобы познакомить с увлечениями истинной леди, которой Сара становится не желала... Но кого интересовало её мнение?
Не найдя ничего лучше, Камадзи загадал любовь, отнюдь не из интереса или надежд на внезапные отношения и романтику, скорее как самый безопасный вариант, скорее всего сегодняшний день просто передышка перед бурей и грядут новые ночёвки за письменным столом, тут не то что личная жизнь, самому бы выжить.
Парень сосредоточился и, ухватив мысль, настроился на нужный лад, раскидывая палочки, в ряд три точки сверху и две внизу.
—Так, не опускайтесь до ссор, есть множество доступных вам методов донести желаемое до окружающих. Вы можете по-новому взглянуть на кого-то из знакомых. В делах проявите решительность, она будет оправдана. — объяснила значение жрица, кинув взгляд на парня, она спросила — Это пророчество может трактоваться по-разному, в зависимости от того, о чём думал человек, позвольте узнать, что загадали вы?
Камадзи про себя усмехнулся, представляя какую волну обсуждений поднимет его ответ, уж где, а в храме Наруками слухи растекаются как реки после дождей, а уж служительницы шустрыми ручейками разносят их по всем уголкам Иназумы через знакомых, те через своих друзей, те своим близким разнесут обросшую подробностями сплетню.
—Про любовь, надеюсь, палочки предсказывают мне удачу на личном фронте? — с насмешкой и уверенностью на лице ответил парень, добавляя во взгляд загадочности, чуть опуская голову, чтобы легкая тень укрывала улыбку. Нелепо, глупо и пафосно, всё как завещают нам романы, резко разворачиваясь, даже не дослушав, к чести служительницы, спокойный ответ, смеется про себя старший сын Кудзе, мелочная шалость, а всё равно словно в детство вернулся, хотя, тогда его шутки, с трудом, но можно их так назвать, были чуть более жестокими.
Неожиданный подъём настроения едва не растил крылья за спиной, Камадзи лёгкими шагами быстро спускался по многочисленным лестницам с горы Ёго, понимая, что так просто и беззаботно он давно не веселился, не удивляет, что от мелкой пакости в груди взрываются фейерверки крохотные.
Может прогуляться куда? С лёгкой улыбкой раздумывал Камадзи, припоминая про себя мотивчик недавно услышанной от музыкантов в ресторане песни, не отпускающей его, хотя напевать вслух он не решился.
Взять чего-нибудь из лавочек, перебирал возможные цели прогулки парень, уловив аромат жареных в темпуре креветок, рыбы, спокойный и мерный, как накатывающие лениво волны морские запах мисо-супа с водорослями, и даже сладковатый сливочный от данго в молоке. Последнее аппетита не прибавило, даже один аромат казался слишком приторным, а после той случайности с алкоголем в напитке, когда ему пришлось объяснять обескураженному его видом отцу что он не напился и свалился из-за этого реку, просто гулял с Камисато. Архонты, как он тогда радовался несколько пренебрежительному отношению его семьи к этому клану, по крайней мере удалось отвлечь отца на мысли о том, что скоро им надо проводить учения рядом с поместьем Камисато.
Может сходить в "Нежнейшие из цветов белой сирени"? Как раз узнаю, нет ли письма от него... Со скрипом и внутренней борьбой, но Камадзи признавал заинтересовавшего незнакомца кем-то близким, не друг, не, упаси Архонт! Любовник... Хотя он обходителен, остёр на язык, имеет чувство достоинства, которое порой так и хочется опрокинуть, да и в последних беседах он шутил наравне с ним, в такие моменты не к месту ломалась печка в комнате для бесед с его стороны. Что самое обидное, стоило ему пожаловаться на это человека за чернильной занавесью, как тот, едва-едва слышно, но усмехнулся, через несколько мгновений отвечая, что у него такой проблемы не наблюдается. Камадзи испытывал особую обиду на то, что именно ему, во время прочтения некоторых писем приходится краснеть от жары.
Пребывая в Гостевой комнате, ожидая ответа на вопрос о своём личном собеседнике, Камадзи делал в голове нехитрые расчеты того, как он затащит Сару в салон, чтобы ее подготовили к свадьбе, на которую пригласил сначала главу их семейства, потом вместе с письмом об извинениями их двоих вассал семьи. Неплохие люди, порядочное время служащие им, одни из тех, кто не имеет отношения к военному делу. Более точным определением их рода деятельности можно было назвать фермерство, достаточно редкое в Иназуме в виду погоды пшено являлось их главным продуктом, а поле, достаточно сухое для выращивания там зернового их семья вырывала у других претендентов на протяжении чуть более века, чтобы их потомки могли спокойно заниматься торговлей.
Камадзи плохо знаком с главой семьи, что явился прямо в их поместье, чтобы немного дрожащими руками вручить приглашения, отец вежливо отказался, не успел он объяснить причину, как глава замахал руками, уверяя отца, что они вовсе не обижены и просто рады, что благородный глава Кудзе почтил их своим вниманием. Зато приглашения приняли Камадзи и Сара, последняя естественно не думала о том, что захочет в Бездну пешим ходом заместо подготовки к походу на свадьбу.
Нужно что-то делать с волосами, раздумывал парень с напряжённой складкой между бровей, обычно все благородные леди отращивали волосы, длиной примерно как было у Итэра, но вот сестра как-то отрезала свои, потому, как она объяснила это изумленной Хинате, они мешали ей целиться, да и мыть их долго и неудобно.
Но на празднество требовалась прическа, и как бы Камадзи не хотел себя избавить от попыток решения этой проблемы, а у Сары итак не лучшая репутация в свете, если она ещё и пренебрежет традициями, предписывающими определенный внешний вид на празднестве, то теперь её общество будет откровенно терпеть, а поскольку сестре часто требуется идти на обыск в поместья аристократов, требуется хоть какой, но уровень доверия и уважения. Да и нанесённое оскорбление в виде пренебрежения не улучшит отношения с вассалами и испортит свадьбу.
Может парик, перебирал варианты парень, с благодарностью, но в пределах приличий, кивая на принесенное красное сливовое вино, не слишком сладкое, терпкое и с чудными отблесками в прозрачном стакане, это новшество, привезённое из страны ветров, пришлось Камадзи по душе. В случае непредвиденных добавок можно разглядеть лёгкую мутность на донышке, стенки сложно обмазать отравой, что сразу портит идеально прозрачную гладь, да и рубиновые блики, гуляющие свободно в полутьме комнаты, с обилием алых занавесей на стенах зрелище получалось завораживающее.
—Ваш собеседник только прибыл, — с поклоном оповестила проводник по зданию — желаете пройти в вашу комнату для беседы?
—Веди. — залпом отправив в глотку остатки жидкого, переливающегося под сиянием светильников, багряница, встал Камадзи, следуя за девушкой.
Привычные алые занавеси, знакомый столик, и те же самые кисти с бумагой, хотя последнюю явно кладут новую.
—Давно не виделись. — вполне вежливо говорила записка.
—Вообще никогда, если быть точнее.
—Что нового? — проигнорировали небольшой укольчик.
—Познаю прелесть стеклянной посуды. Пить вино из такой одно удовольствие.
—Не ты один оценил их, у меня все знакомые массово скупают её в дома, заменяя все обычное, считают, что это выглядит престижно.
—Это скорее выглядит ненадежно, стекло то легко бьется, а стоит дорого.
—Ты точно повторил мое предупреждение им, видимо, гении мыслят одинаково.
—Если ты гений, то я Маг Бездны и Дендро Архонт в одном лице.
—Попрошу не оскорблять божество сравнением с собой.
—То есть с Магом Бездны ты согласен.
—По недавним исследованием талант к мышлению у него сравним с камнем. В этом плане я ничего против не имею.
Вот же сволочь, нервно улыбнулся Камадзи, такое покрыть очень сложно, может в обратную кинуть сравнение с кем-то... Но лень.
—Ладно, твоя взяла. Задам ответный вопрос, что у тебя нового?
—Неужели я дожил до этого прекрасного дня!? — Камадзи почти что видел торжествующую улыбку на лице собеседника —Вообще, перейду к делу, у меня для тебя небольшой подарок.
Рука, протянувшаяся сквозь чернильную ткань, выделяющую и без того светлую кожу, оказалась повернута вверх, намекая накрыть её ладонь, Камадзи аккуратно ухватил тонкие пальцы поверх, не рискуя заходить дальше, слишком личным кажется когда руку мягко переворачивают, оставляя, казалось, мимолетные касания, несколько заходящие за рамки приличия.
В этот раз ладони неизвестного казались особенно теплыми, даже горячими, на открытую руку они уложили заинтриговавший парня подарок, не торопясь отпускать, пока парень сам не потянет обратно.
Инро, выполненное в морском узоре сей-гай-ха, запечатлела на своей глади мерное течение лазурных вод с серебристым ворохом взметающихся об скалы брызг. Искусная работа сразу цепляла взгляд точным аккуратным контуром, умелым подбором цветом и очевидным высоким качеством материалов. Приглядевшись, камадзи с удивлением обнаружил некрупные, зато идеально ровные жемчужинки светлого голубого оттенка, умело вставленные в нэцке на конце подвязки, напоминающим своим узором цветы с крупными лепестками на изящной ветви, чуть согнувшейся под тяжестью крупных бутонов, один из которых украшал одзимэ, напоминая знак какого-то клана. Однако предполагать какого именно бесполезно, в Иназуме сотни семейств, имеющих символ в виде цветка, тем более несмотря на очевидную дороговизну подарка нельзя установить человека, чей статус обязывал бы сделать такой щедрый дар, почти любой аристократ может обратиться к хорошему мастеру за инро, редко найдётся такой, кто откроет тайну клиента, а если тот доплатит за секретность сверху заказа, то почти невозможно. К легкому сожалению парень понял, что даритель хочет остаться безызвестным.
Разглядывая подвеску, Камадзи обнаружил в цепляющих взор переливах по линиям перламутр, причем такой же нашелся в разделяющей на две половинки линии одзимэ ленте и в деталях узора, одновременно и старая и новая техника. Перламутр и раньше использовался в украшениях как деталь композиции, но совсем недавно это искусство буквально возродилось, еще не набрало обороты и не стало модной причудой молодежи, но уже являясь символом уважения, так как семей мастеров, сохранивших секреты создания таких украшений, можно сосчитать по пальцам одной руки и там очереди выстраиваются на неделю другу, заказали заранее?
—Действительно достойный дар, прошу, прими мою благодарность, — отдав дань уважению, Камадзи задал более значимый для него сейчас вопрос — однако в честь какого праздника он преподнесён?
—Наше продолжительное и весьма приятное знакомство не показалось тебе весомой причиной?
—Нет.
—Тогда считай, что мне просто захотелось сделать тебе подарок, который, я надеюсь, будет не пылиться в шкафу, а использоваться по прямому назначению или хотя бы радовать глаз моего дорогого друга.
—Как прямолинейно, не похоже на тебя.
—Прими за волнение от встречи. Кстати, как твои уроки игры на кото, есть продвижения?
—Да чтоб ты оказался в одной постели с ордой хилличурлов после развлечений с магами Бездны после того дня, как уломал меня взяться за этот пыточный инструмент!
—Ты опять забыл надеть цумэ перед игрой?
—Я никогда о них не забываю! — яростные чернильные мазки больше напоминали ожоги от молний, столь же яростный сколь настрой Камадзи, негодующего про себя, всего-то пару раз забыл а ты мне припоминаешь это который месяц!
—Но всё же, как твои успехи?
—Продвижений нет!
—Не будь столь самокритичен, я уверен, что та мелодия достаточно проста, чтобы легко освоиться.
—Я серьёзно, сколько я не играю, а продвижений нет.
—Может мне стоит самому научить тебя играть при нашей следующей встрече, кстати, у тебя не болела рука при последней попытке?
—Интересное предложение, — усмехнувшись, написал Камадзи, представляя, как собеседник вслепую пытается его научить — а вот руки слегка тянет, особенно в районе запястий.
—Дай себе отдых, четыре-пять дней должно хватить с лихвой, но если ты много пишешь, то трёх хватит, тогда руки уже привыкшие к долгой работе. А может ты просто неправильно играешь.
—Может сменим тему?
—Как пожелаешь. Тогда что думаешь о новой моде на платья в стиле Фонтейна?
—Кошмар, не знаю, что у них там с погодой, но все мои знакомые имеющие жён или сестёр уже помянули их недобрым словом, у них все дамы в семьях слегли с простудой и насквозь промерзшими руками и ногами. Хорошо хоть, что эту мерзость к нам завезли уже после зимы, если почти летом всё так плохо, то страшно представить, что тогда произошло бы. Надеюсь, что комиссия Ясиро разберётся с этой модой, в конце концов, они отвечают за это.
—Я уверен, что их руководство уже ломают головы над проблемой...
Три дня спустя Камадзи, уже испробовавший всё, на что не хватало времени раньше, откровенно не знал, чем себя занять, несколько угнетало то, что все находили себе работу. От задергавшихся хилличурлов, чьи нападения или позже попытки нападения на караваны шли каждым третьим заявлением в комиссию, точнее в отдел Сары, на который окончательно переложили все дела по прямым нападениям монстров, увеличив эффективность их работы.
А вот в ответвление парня шли единицы писем, аристократы словно осмелели, или наоборот, окончательно испугались его, предпочитая сразу направляться к сестре или разбирать проблемы своими силами, а заявления от простых людей шли его подчиненным, и без того несказанно возрадовавшиеся существенному сокращению работы не относящейся к их отделу, окончательно осчастливила помощь начальника в даже самой мелкой работе. Камадзи каждый раз невольно хмурился, стоило восторженному работнику отвесить ему поклон намного глубже положенного, не столько от смущения, сколько от необходимости хоть чем-то занять себя.
Ты просто не умеешь отдыхать, так сказал ему Иошинори Ивасаки, второй сын потомственных владельцев рыбного промысла, обладатель удивительного таланта в живописи и стихосложении, что удивительно, наравне со страшим, он изредка участвует в делах рода, зачастую заводя полезные знакомства через других людей искусства, что более удивительно, он умудрился подружиться с Камадзи и Хироки, вечных узников кабинетов и стен из бумаги. Их союз больше походил на спокойную беседу за чашечкой чая просвещенного монаха и хилличурла, как нередко подтрунивал Иошинори... И эта шутка была самой лучшей за всю его жизнь, несмотря на любовь парня к юмору, после пары попыток выставить в сатирическом ключе хотелось его по-доброму заткнуть. Желательно надолго, в такие моменты Камадзи как никогда радовался, что этого придурка семья не берет на собрания знати, иначе их покарали бы все рода, которые он наверняка оскорбил бы, пусть и не со злым намерением.
Сам Ивасаки был тем, кто научил его пить, и кто настойчиво утягивал с работы хотя бы прогуляться втроём или вдвоём, смотря кого удавалось утащить, и именно он с жалостливым взглядом увещевал за чашкой вина, что никто из его друзей отдыхать не умеют, и только сейчас Камадзи кажется начал понимать, что он имел в виду. Но словно назло ему, даже Иошинори оказался занят, при чём так, чтобы почти валился с ног при встрече, у семьи Ивасаки начался период продаж улова, а потому все оказались при деле.
Хотя, кое-кто всё-таки смогло его растормошить.
—Камадзи, нам надо серьёзно поговорить. — сидящий в традиционной позе, несмотря на болезнь крепко и ровно держа спину, расправляя расслабленную грудь, отец показывал, что он до сих пор способен нести бремя главы клана.
—И о чём же? — спросил Камадзи, присаживаяст напротив отца и Сары, попутно перебирая в голове недавние события и новости.
—Не буду затягивать, я прекрасно понимаю, что ты уже взрослый молодой человек и уже давно вошел в тот возраст, когда начинаешь припечать своё окружение, некоторые детали отдельных личностей. Да и опыт в постельных делах у тебя имеется, так что к делу. Кто она?
—Что? — радуясь, еще только поднесенной к губам чашке с ароматным напиткам, иначе успец он отпить, так позорно закашлялся бы от изумления.
—Камадзи, неприлично называть свою любимую как вещь. — Сара внезапно хитро улыбнулась, положив поверх ладони парня свою, успокаивающе поглаживая — К тому же не стоит стыдиться своих чувств.
—Просто знай, что кем бы она не была, мы с твоей сестрой и всем кланом Кудзе счастливы за вас и поддержим в любом случае.
—Но мы всё же хотим познакомиться с твоей избранницей!
—Какие в Бездну чувства, — пробормотал парень, послескадав уже в полный голос — какая избранница, что вы за бред несёте!?
—Всё-таки парень. — констатировал отец, переглядываясь с Сарой.
—Ну, нужен кто-то, кто будет оберегал моего старшенького. — не обращая внимания на упомянутого, готового свернуть ей шею, та выпила свою порцию чая, отправила перед этим печенья с сакурой в рот, редко она употребляла сладости с этим напитком месте, не питая глубокую любовь к первым, сочетая их лишь пребывая в хорошем расположении духа иди справивлись с особенно трудной задачей.
—Нет, нет, про что вы вообще говорите!?
—По всей Тнадаме бродят слухи о том, как ты в храме Наруками обратился к жрицам с просьбой сделать тебе самое верное гадание на любовь, вот мы и...
—Стоп стоп, всё не так!...
После объяснений, наслушавшись неумелых, что явно не смущало сестру, подтруниваний, и выслушав смущённые извинения от неё и отца, надо же суметь позабыть о любви храма Наруками преувеличивать слухи, наверняка Яэ сейчас умирает от смеха, раздосадованный парень направился к себе.
Камадзи скучающе разглядывал подарок незнакомца, единственную его радость за последнее время, всё-таки открывать самые разные детали изящного подарка оказалось интересно. Вздохнув, в очередной раз за столь короткий срок пребывая во внутренней борьбе с самим собой, он всё-таки решился, встав с футона, он направился к одному из комодов, выдвинув один из множества ящиков из темного дерева, он подцепил потайное отделение, выругавшись и припомнив всех обитателей Бездны, он, отыскав крохотную защелку, наконец-то опустил тонкую полочку вниз. В чём удобство достаточно старой мебели, так это толщина дерева, то ли для прочности, то ли специально для нужды скрыть некоторые тайны, но мастера делают боковые планки, удерживающие ящики, толщиной в пол длины мизинца, на крайний случай добавляя металлические детали, Камадзи через пару наполнил комод такими тайниками, мелкие бумаги, небольшие, зачастую приплюснутые с боков склянки с самым разным содержимым, от лекарств до отрав, от простых бодрящих, до порошков для выявления элементальных следов, а также небольшими стилетами, хотя таковых совсем немного, скорее чтобы поместить в рукав, отправляясь в предположительно опасное место, куда с оружием нельзя, к примеру в дома представителей знати, всё-таки мелкое оружие это вотчина Итэра.
Однако здесь он хранил среди остальных вещей то, что не рисковал доставать на свет несколько лет.
Его знакомство с дарителем, происходящим из одного закрытого клана оказалось внезапным, чуть пугающим, кто не испугается увидев на ночной прогулке во дворе высокого мужчину, облаченного в непроглядно-черную, с тёмно-алыми, казалось цвета ржавчины, едва заметными вставками-символами, одежду сразу выдавало род деятельности вторженца — шиноби. Он осматривал поместье совершенно не скрываясь, гуляя по окнам спокойным взглядом, ведя себя словно гость на такой же ночной прогулке по саду хозяев, на которую вышел Камадзи.
Едва собрался парень вскрикнуть, поднимая дозорных, пропустивших врага прямо в поместье, стоило ему коснуться рукояти меча, как шиноби обернулся на него вполне спокойно и без резких движений, словно ожидал только его, едва заметно сверкая алым из-под капюшона, он приложил палец к тому месту, где должны находится губы, показывая знаком молчать.
Вряд ли бы Камадзи прислушался к приказу шиноби, но блеснувший в той же ладони сюрикен, удерживаемый между сложенными в расслабленный кулак пальцами, облаченными в плотные темные перчатки, отчего руки почти полностью сливались с тьмой безлунной ночи и холодный металл казался крупной звездой в нём, убедил парня послушаться очень настойчивой просьбы ниндзя.
Одобряюще медленно кивнув, шиноби резко мотнул в сторону поместья и этажа, на котором находилась к ужасу Камадзи его комната, именно она выходила на этот сад, покои остальных членов семьи располагались дальше, очевидно приказывая вернуться к себе. Нахмурившись, парень всё-таки снял напряженные ладони с меча, и не теряя из виду совершенно невозмутимого ниндзя, медленно отступал ко входу. Добежав до своих покоев, он замер перед входными дверьми, казалось, что тёмный коридор с погашенными фонарями давил тьмой столь же непроглядной, как одежды шиноби, казалось, что он сам стоит позади, готовясь вот-вот вонзить всё ещё зажатый в ладонях сюрикен в шею, испуганное сознание рисовало тихое дыхание позади, двигало тень самого парня, заставляя его резко, почти вскакивая, обернуться, стараясь разглядеть врага за собой.
Совладав с собой, Камадзи шумно вдохнул, всё же доставая клинок из ножен, аккуратно отодвигая дверь.
—Ты тут. — спокойно констатировал он, поднимая меч, однако оцарапавший плечо не до крови, но задевая ткань.
—Второй, в горло. — разделяя слова, демонстративно блеснул новым сюрикеном шиноби, оглядев едва вздрогнувшего парня, он добавил — Что скажешь?
Камадзи, наконец-то вдохнув в полное горло, тихо ответил.
—Слезь со стола, — убирая меч в ножны, он подошёл к столу, оставаясь на расстоянии шага — А то что, мятые бумажки хозяевам поспешишь сдавать?
—Что требовалось давно сдал. — всё же поднимаясь и отходя к раскрытому окну, спокойно ответил шиноби — Не боишься.
—А ты не многословен, но я на это не жалуюсь, — парировал Камадзи — а что насчёт страха, так ты меня ещё в саду прикончить мог, но почем-то это этого не сделал, зачем сейчас работать, рискуя запачкать всё кровью, в том числе и себя?
—Умный, — констатировал ниндзя, мгновенно раздражая следующей фразой — иногда.
—Слушай, раз врываешься в дом к людям, веди себя подобающе! — не рискуя кричать и провоцировать убийцу, прошипел парень.
—Вы это делаете с криками, многие жаловались, а вы продолжаете. — описал своё отношения к клану Кудзе шиноби — Не вижу смысла меняться.
—Хорошо, тогда что ты забыл здесь, раз всё забрал, испугать решил? — расправляя едва примятые бумаги, не знай он, что на столе кто-то сидел, решил, что он сам случайно сжал их в гневе, кинул взгляд на неожиданного, хотя скорее нежданного гостя парень.
—Интересно...
Спустя шесть дней, когда Камадзи уже успел позабыть о вторженце, так же к своему стыду не вспомнив о своём намерении сообщить о нём страже, тот вернулся.
Всё так же сидя на подоконнике, шиноби спокойно осматривал его, казалось, что не он гость, а сам Камадзи вошёл в его покои.
—Что ты здесь забыл, опять забрать что-то надо?
—Нет, интересно.
—Что?
—Ты.
—А точнее?
Вопрос парня сочли недостойным хотя бы кивка, так что парень, и без того раздраженный за неделю непрерывной работы, едва успевавший отдохнуть вчера глубокой ночью, решил, что и ниндзя прекрасно обойдётся без его дальнейшего внимания, и сел за стол, отмечая про себя, что в этот раз бумаги не смятые, почему-то именно эта деталь их знакомства всплыла в памяти.
Всё то время, что он работал, перебирая тихо шуршащие листки один за другим листки, исчерченные чужими письменами, что-то подмечая чернилами, а на какие-то отвечая на отдельных листах, складывая под обращениями, перепроверяя, не сложил ли он одно сразу над другим, в который раз путаться в бумагах ему не хотелось. Изредка ему приходилось вставать, чтобы отыскать в шкафу нужную стопку для сверки с последними данными. Спустя неделю на новое появление шиноби Камадзи почти не обратил внимание, больше задумываясь о том, как скорее лечь спать, чтобы не беспокоить ногу, куда ему в щиколотку угодила стрела особенно меткого кайраги, на его счастье и личное недовольство парня очень ловкого, хотя то же лицо уже за в этот же вечер поднимало настроение.
—Усталый, что надо?
—Чего? — непонимающе переспросил Камадзи, пытаясь держать глаза открытыми.
—Достать, сам не дойдёшь.
—Дело о западном регионе, примерно месяц назад, про Дзеро Мацуда, оно где-то там, на полке, в шкафу. — решив, что раз ему так услужливо, как он надеется, помощь, то надо пользоваться.
К его удивлению, спустя несколько мгновений, перед ним оказались нужные бумаги, скорость, с которой ниндзя отыскал нужные бумаги не удивляли, он давно тут всё обыскал, наверняка запомнил расположение, понял Камадзи.
***
—Глупый. — раздалось чуть более чувственное, с легким раздражением и недовольством, заставив парня возмущенно обернуться на потерявшего всякий стыд гостя.
—С чего это вдруг!?
—Нога, плохо перевязал а теперь страдаешь.
—Тебе-то какое дело? — откладывая кисть в сторону, всё равно он уже закончил, огрызнулся Камадзи — Кровью я не истеку, а до моих страданий тебе дела никакого не должно быть! Ты куда это полез!? — вскрикнул он, поворачиваясь в сторону корпусом, когда шиноби приблизился, опускаясь перед ним на колени — Не лезь придурок!... Да стой же ты!
—Закрой, рот. — резко осадил его ниндзя, поднимая ярко багряные, словно кровь плещется, переливаясь алыми всполохами от огня свечей, единственное, что кроме символов на одеждах, позволяет отличить его от тени, глаза.
—Но!...
Шиноби резко встал, опираясь на стол и спинку стула расставленными по бокам от Камадзи руками, нависая прямо над ним, заставляя замереть, отводя взгляд, не осмеливаясь вдохнуть под явно недовольным взором убийцы.
—Замолчи. — по слогам произнёс он, Камадзи недовольно вскинул взор, смотря прямо в киноварные глаза с вызовом, но всё же не осмеливаясь возразить вслух. С поутихшим раздражением во взгляде, ниндзя опустился обратно на колено, подхватывая больную ногу и освобождая её от одежды. После недовольного тихого шипения парня на беспощадно сдираемые бинты, он поднял задумчивый взгляд, всё же менее резко убирая прежнюю перевязь. Оставив бинты внизу, чтобы кровь из открывшейся раны не пачкала пол, он достал из небольшого кармана на поясе, коих было множество самых разных размеров, небольшую бутыль с прозрачным содержимым, и то это было предположением Камадзи, вряд ли шиноби носит с собой пустые бутылки, хотя, может он просто хочет собрать его кровь, зачем-то.
Через мгновение кожу на ноге разорвало огнём, словно каленным добела железом проходились по краям раны, боль растекалась по сосудам медленным ядом, что с наслаждением выжигал тонкие стенки, выбивая из парня тихий скулёж, спрятанный в кулаке.
—Больно?
—А сам не видишь!? — тихо ответил парень, отвлекая себя мыслью, что по коридорам всё ещё могут ходить слуги, а сейчас привлекать их внимания ему совсем не выгодно.
—Терпи.
Ничего себе поддержка, возмутился про себя парень, сомневаясь, что ниндзя способен на такое проявление заботы, Не дожидаясь, пока рана прекратит шипеть, шиноби резко прижал рану новым и чистым бинтом, умело затягивая внезапно онемевшую щиколотку отрезом ткани.
—Отдохни один день, больной. — поднял опять взгляд ниндзя, то ли намеренно, то ли случайно словив взор Камадзи, уже без раздражения, так же спокойно, как все дни до этого — И не вставай утром, пусть в постель всё носят.
Не дожидаясь ответа, он встал, направляясь к окну, но у самого подоконника замер, поворачиваясь к парню. Уже перестав размышлять о совсем нестандартном поведении шиноби, Камадзи отвернулся, оперевшись на спинку стула, поднимаясь на ноги, в чём не помогала онемевшая одна из них.
Свыкнувшись с трудностями, парень почти добрёл до комнаты с футоном, проклиная строителей и тех, кто обустраивал его покои, за то, что она так далеко, но...
Сранный порог, да какая тварина их так ставит!? Про себя описал неизвестных строителей Камадзи, едва успевая ухватиться за дверь, что, к его счастью, не спешила сдвигаться, а вот стук позади заставил вздрогнуть.
—Не бойся, — усмехнулся парень — один раз упав я не умру, сможешь дальше шпионить.
Вставший на расстоянии шага от него шиноби, явно пробежавшийся от окна до входа, как ни в чём не бывало сложил руки на груди, спокойно наблюдая за тем, как Камадзи всё-таки добирается до футона.
Мельком подумав про необходимость переодеться, парень столь же быстро её отмёл, у него на завтра запланирован выходной в постели, так что утром снимет мятое, возможно.
—Не вертись. — окликнули его на попытку лечь так, чтобы ногу ничего не беспокоило, уже засыпающий парень не обратил внимание на то, как под ногу что-то уложили, лишь утром обнаружив своё сложенное кимоно, про которое он давно успел забыть, так как оно предназначалось для парадных выходов и при этом являлось самым неудобным. Интересный выбор, учитывая бережное, трепетное отношение аристократии к пестрым, расшитым одеждам.
***
Часто и тяжело дышащий парень, не обращаюший внимания на холодящие спину капли влаги, оставшиеся после быстрого ополаскивания, зашел к себе, надеясь, что не наследил по пути. Утренние занятия с оружием являлись обязательными в любой ситуации, каждый носящий их фамилию был обязан утром встать хоть из могилы и провести время наедине с оружием или вместе с остальными. Вот и вернувшийся с неё Камадзи, протащивщий нагинату за собой в комнату, устало оставил ту у стены, можно было в оружейной, но с любимым клинком не желал расставаться.
Взгляд на стол выбил разочарованный вздох и невероятное желание найти печь для двух вещей: сжигания ненавистных бумаг и завтрака.
—Камадзи, — позвал идущий к нему по коридору отец, его парень поприветствовал уважительным поклоном — хорошо, что словил тебя, а то с тех пор, как Хината приболела ни на кого нельзя положиться. Хотел сказать тебе, что завтра ты будешь главным на фестивале издательского дома, там будет почти половина третьего взвода и весь тринадцатый, скорее всего ты возглавишь оба.
—А что случилось с Итэром? — изумленный Камадзи даже обошелся без привычных колкостей в адрес младшего брата, как раз таки командира второго из перечисленных взвода.
—Его отправили на операцию в Ватацуми, — покачал головой отец, явно не одобряя прямой приказ Сёгуна, еще больше удивляя старшего сына — Сара запросила поддержки, а потому нам стоит дождаться донесений разведчиков, чтобы взглянуть на ситуацию под другим углом.
—Всё настолько серьёзно, чтобы она не справлялась? — Камадзи понял, что случилось нечто, заставившее его сестру попросит помощь, пусть он её терпеть не мог, но талант оценивал по достоинству, а потому ситуация интриговала его — А что остальные? Эти старики наверняка уперлись рогом на её просьбу поддержки, гордость не позволит признать поражение.
—Они и не признали, — лицо отца напоминало каменную маску, немногие резкие черты проявились, а практически черные глаза стали напоминать саму Бездну с её беспощадностью и беспристрастием — твоя сестра — единственная, кто вернулась с последней битвы, благодаря маневрам и своевременной реакции она собрала все последовавшие за ней войска и спешно вывела их, остальных сокрушили повстанцы.
—Чего, блять!? — не сдержался парень — Несколько дмвидий отменных бойцов с главнокомандующими куда старше и опытнее Сары проиграли каким-то крестьянам с почти бесплодного островка фермеров и рыбаков? Не знай я, где покоиться их бывший Архонт, решил бы, что он лично всех сокрушил.
—Советники недавно предполагали подобное развитие событий, — судя по насмешливо приподнятой брови и чуть растянутым губам, отец собирался назвать полет мыслей аристократов бредом, на что тот и походил — но я не за этим, поскольку Итэр будет отсутствовать ближайшее время, возглавляя другие дивизии, ты возьмёшь на себя те, что будут следить за безопасностью на фестивале.
—У нас война, гибнут люди, уничтожены несколько тысяч бойцов за одно сражение, а они устраивают свои праздники. — с легким призёром процедил Камадзи.
—Не ворчи, пусть Верховная жрица устраивает свои, как она называет, рекламные акции, сколько влезет, людям нужна эта радость, к тому же за организацию отвечает комиссия Ясиро, а Кандзе вместе с ними и Яэ Мико распределяют бюджет, от нас требуется только прийти и охранять всё. — отец заглянул за спину старшего сына, ухватив взглядом стопки бумаг — А не многовато для тебя?
—Не сказать чтобы... Хотя да, я не против поменьше работать с каракулями этих идиотов.
—Может, я могу чем-то помочь? — с сомнением спросил отец.
Камадзи чуть приподнялуголки губ, искренне улыбаясь, он знал, что у отца работа со всем: и с армией, и с бумагами, и другими аристократами, как главе клана, а со своими детьми, как отцу. И мысль о том, что тот готов взять на себя часть работы приятно грела самими вниманием к проблеме старшего. И всё же взвалить на явно обеспокоенного ситуацией с Ватацуми отца
ещё и свою нудную работу он не мог, да и не так уж много ему оставалось.
—Нет, пап, но спасибо за предложение.
Стоило с улыбкой кивнувшему отцу выйти, как раздавшийся позади спокойный голос едва не заставил парня вскочить.
—Не хочешь отдохнуть, усталый?
—Не пугай так! — прошипел лучше любой змеи Камадзи, кинувшись к сидевшему средь бела дня на подоконнике ниндзя — И чего ты приперся сейчас, увидят же, а там до поимки и казни недалеко!
—Волнуешься?
—Не неси чушь!
—Волнуешься, — повторил тот — иначе не говорил бы о казни.
—Заткнись! Лучше скажи, зачем пришёл?
—Так мне молчать или говорить?
—Не пороть чушь!
Заместо ответа неумело подхватившему подарок парню всучили коробку, обтянутую достаточно яркой тканью и испускающую невероятный, соблазнительный, так и манящий распотрошить ароматное нутро запах еды.
—Завтрак. — пояснил ниндзя.
—Зачем? — не сразу собрался Камадзи, недоуменно установившийся на приятно греющий руки подарок.
—Глупый, есть. — кивнул на коробку шиноби, уже собирающийся уходить, как его редко уватили да плечо, контрастно робко отводя взгляд.
—Спасибо, правда. — пробормотал парень, глядя на ниндзя исподлобья.
Не выдерживая напряжённую тишину, отложивший подарок Камадзи подошел к заинтересованно сопровождающему взглядом каждое его действие шиноби, оттягивая маску. Ниндзя сразу понял его намёк и спустил нижнюю часть, скоро расправившись с кучей мудрённых завязочек на затылке и шее.
Камадзи потянулся, расстояние между ними сокращалось чудовищно близко, не давая и шанса собраться с мыслями, не раздумывая, он подхватил чуть пухлые, с причудливым изгибом губы, согревая, прямо как неожиданный, но точно приятный подарок утром.
Более откровенный с каждым мгновением поцелуй стал глубоким, жарким, уже мокрым, собиравшийся уходить шиноби слез обратно, чтобы мягко усадив парня на стол, умело расчистив бумаги, не сбросив при этом не единого листочка, не после того, как ему за несколько подобных обрушений башке из документов едва не вырвали в страмоном порыве волосы, а когда те благоразумны укрыли маской, нашипели так, что он надолго зарёкся портить рабочее место, продолжать исследовать жаркое, уже полюбившееся нутро нутро, скользить по напряженно вздрагивающим плечам, порой проходясь вдоль достаточно изящной шее холодными пальцами.
—Не сейчас. — оборвал он больше себя, нежели их обоих в равной мере.
—Но мы продолжим ведь вечером? — сппосил разочарованный, но всё же понимающий поведение шиноби парень.
—Через два дня. — окончательно утратившему хороший настрой парню, шиноди внезапно улыбнулся, мазнув жаркими губами по виску и шепча попутно — Вернусь и принесу подарок.
Сволочь, и ведь умеет подкупать, к своему стыду Камадзи признавал, извинительные дары шиноби преподносить умел, от просто красивых безделушек, которые не требовалось носить в обществе, но они радовали глаз парня дома, до вполне полезных и нужных бутылок с бодрящим составом, и ножнах для нового кинжала. Парень усмехнулся, закрывая окно за шиноби и переводя взгляд на и не думавший остывать завтрак, впрочем, с ухмылкой подумал он, доставая из открытой коробки палочки и пртступая к трапезе, сегодня можно его простить.
***
—Не шуми, красивый, — даже не скрывая издевательскую усмешку, отвечал зачастивший шиноби, сложив ногу на ногу, явно расслабленно сидя на принесенном из соседнего помещения стуле, на который парень, чтобы оправдать перед остальными обитателями поместья место для гостей, редких для него, складывал бумаги, оказалось на удивление весьма удобно.
—Ка- — в который раз повторял парень, очерчивая что-то руками перед сокрытом маской лицом ниндзя — ма- — скорее всего даже птицы неподалёку выучили как его зовут, кроме одной бесячей, точно нарывающейся сволочи — дзи. Камадзи, что сложного заучить!?
—Ничего, — размялся ниндзя — но умный подходит больше. — словно желая добить тихо простонавшего парня — Глупый, хитрый больной усталый, тихий, злой, довольный, задумчивый, красивый, сонный... — не прерываясь перечислил большинство его прозвищ ниндзя — Лучше, и про тебя напоминает.
—Ага, особенно предпоследний. — хмыкнул Камадзи, зарываясь в темные спутавшиеся волосы, приподнимая уголки сухих губ, почти что видя, как достают до стола мешки под глазами.
—Особенно. — согласился шиноби, на что парень лишь усмехнулся, столь своеобразный комплимент он уже перестал вздрагивать, едва краснея, уверенный в том, что за словом кроется совсем иное значение.
Резко кольнувшее в горло холодящее кожу лезвие крохотного ножа, заставило Камадзи на ходу доставая из рукава кинжал наотмашку ударить по нападавшему. Шумно дыша от потрясения, от наблюдал медленно пропитывавшуюся багряным маску, не в первый раз шиноби так напоминал ему про свой статус убийцы, и каждый раз пугал до заходящегося в бешенном темпе сердца.
—Расслабился. — ответил ниндзя, спокойно подхватывая выступающую каплю на палец, растирая по коже, он завёл руки за голову, что-то развязывая — Молодец. — кивнул он Камадзи, попутно снимая маску, изумляя парня, образ шиноби без неё интриговал его давно и наконец-то можно увидеть лицо ниндзя.
Бледное, казалось, что специально выделенное как у гейш, лишь небольшая ровная полоска на уровне глаз чуть загорелая, с едва заметной сетью редких полосочек и пятнышек шрамиков у правого виска, волевое лицо цепляло взгляд ровным, несколько квадратным лбом, и чуть вздернутым носом, крепкие щеки с твердым, чуть вытянутым подбородком гладко выбриты, и когда только успевает между слежкой за мной, задался вопросом парень. Он впервые вживую разглядел розоватые, едва припухшие губы, которые так часто представлял при очередной тихой усмешке, казалось, что их обладатель постоянно прикусывает их, то ли в ожидании, нетерпении, то ли стараясь не выдать свои истинные чувства перед кем-то. Но сейчас эмоции не скрывались ни изгибом губ, ни глазами алыми, яркими, словно рубиновые блики от вина, жидкий, ещё тёплый кармин сейчас так живо смотрящий чуть сверху. Раскосые глаза обрамляли низкие, взметающиеся к самым клнчаи, зато резко багряные, темные ресницы, чуть темнее чем фигуристые брови, напоминающие два отрывистых длинных росчерка, самые близкие из которых заходили концами на дальние.
Шиноби не остановился, снимая капюшон с голову, так же закрепленный множеством завязок и слоями ткани, словно вырвавшееся на волю пламя разметались от легкого встряхивания головы, чтобы отцепить застрявшие в мудрёном капюшоне волоски, такие же яркие, как глаза, чуть рыжеватые, больше подходящие не холодному синоби, а жителю Сумеру, объятым с детства жарким солнцем, шумом и горячим песком, откуда могли вьющиеся, захваченные в высокий хвост волосы ниже плеч впитать такое живое тепло, жар пламени в холодной, влажной Иназуме?
—Нравиться?
—Скорее удивляет твоё решение раздеться сейчас, что дальше, отлежимся страсти и проведаем страстную ночку? — ухмылка расползалась по лицу Камадзи, демонстративно приходящегося по чертам лица шиноби.
—Это позже. — невозмутимо ответил ниндзя, заставив парня вздрогнуть, не дав тому переспросить, мужчина продолжил, указывая на достаточно глубокую царапину на щеке — Исправлять будешь?
Сбитый с толку, Камадзи всё же отыскал в себе силы раскопать в тумбе лекарство.
—Не такое быстродействующее как у тебя, но хорошее. — спокойно, как он надеялся, протянул ладонь, с подцепленной бледно-голубой мазью, приятно холодящей кожу.
Шиноби отшатнулся, на что парень нахмурился, очевидно, доверия к лекарству ему нет. Решив, что увещевания не убедят немногословного, он достал кинжал из той же тумбы, демонстративно оцарапывая ладонь, под резко похододевший взгляд шиноби.
—Зачем? — примораживая к полу спросил он.
—Чтобы ты не дёргался, — огрызнулся парень, попутно нанося мазь на свою ладонь — видишь, не отрава.
—Знаю. — угрюмо ответил шиноби, убирая кинжал движением руки дальше по чистому столу.
—Зачем тогда дергался от мази?
—Ты не правильно понял.
—И что же я не так распознал!? — сейчас неизвестно происхождения угрюмость ниндзя раздражала, в добавок недавнее нападение оставляло след, Камадзи знал, не убьёт, но ранит сильно, заставляя испытывать страх, чтобы он не терял бдительность, и пытка и забота одновременно.
Для парня этот ниндзя стал чем-то привычным, естественным, он обязательно появлялся теперь уже дважды в неделю, скрашивая дни короткими разговорами, мнением о работе Камадзи, порой подмечая некоторые детали, которые тот пропустил полусонным, скрывать свои записи он считал бессмысленным, иак как всё что нужно ниндзя спокойно достанет, так зачем усложнять друг другу жизнь?
—Ты спрашивал, как шиноби заботятся друг о друге с нашей немногословностью, — достаточно подробно для него ответил шиноби — они доверяют свою кровь, буквально, ты не наш но, — он ухмыльнулся, явно припоминая один их разговор об очередной попытке приручить его к имени парня — ты мой, так что, целуй.
—Это, это... Да как на это вообще отвечать!? — вскинулся окончательно сбитый с толка Камадзи.
—Никак, только делать.
Проявлением какого доверия был этот жест, дружеского или иного рода. А если и так, то как отнестись к нему, отвернуться, прогнать, отшутиться? Камадзи не находил нужного варианта, все расчеты чужих ходов, что умело велись в разуме обрушились, оставляя один план действий краткий, но срабатывающий везде, пусть и с самым неожиданным результатом, плыви по течению. Если до этого момента шиноби не вызвал у него отвращения, не вызвал раздражения искренного, яростного, то наверное он может попробовать.
Камадзи поддался вперёд, пришлось сделать шажок вперёд, шиноби стоял недвижимой, позволяя тому в любой момент отстраниться, парень резко приблизился, касаясь щеки, чувствуя вкус крови на губах. Теплая, даже горячая, она уже прочертила дорогу по щеке, неловко оглянувшись на шиноби, едва кивнувшего ему, он робко подхватил алую речку, невольно облизывая губы, ощущая вкус крови ниндзя, вместе с удивительным пониманием, назад дороги нет. Словно прочитав его мысли, шиноби резко обхватил его за спину, прижимая к своей груди, утягивая сразу в открытый поцелуй. Играясь с языком, на грани грубости прикусывая его и губы, он разделял вместе с Камадзи вкус своей же крови, резко сжимая растрепаннве волосы переместившейся на голову рукой, заставляя парня отстраняться, чтобы притянуть обратно с новой силой вдавливая чужие губы.
Грань с откровенной грубости казалось едва ощутимой, чуть очерчивали её постоянное оттягивание от себя, оценивающий взгляд, после чего шиноби то снижал напор, то продолжал развязно и бесстыдно исследовать чужой рот.
Слизав кровь, выступившую на губах Камадзи, что едва успевал подстраиваться под темп ниндзя, хотя, скорее тот как более опытный просто позволял ему это делать, шиноби внезапно спокойно и даже ласково коснулся чужих губ своими, окончательно отпуская разомлевгего парня.
—И что теперь?...
—Замолчи.
Камадзи откровенно поленился отвечать, спокойно устроившись на плече шиноби, уже не прижимавшего его к себе, а больше, обхватив за талию и спину, обнимавшего, когда как парень лениво обхватил его за плечи. Тишина казалась уютной и одновременно такой родной, именно в компании ниндзя она не казалась такой пустой и кричащей об одиночестве парня, с ним она казалась отсутствием шума. Своеобразной безопасностью, уверенностью в том, что его, как зачастую бывает, подхватят, аккуратно убирая из рук кисти, не давая испачкать лицо в них, уберут бумаги, не давая смять, до сих пор помню укор, как сам пояснил в паре слов шиноби в их первую встречу. Пониманием того, что дополнительное теплое кимоно на нём, одето не самим Камадзи, как и не он сложил руки так, чтобы на них можно было лежать как на подушке.
Он привык к ниндзя незаметно, но сейчас очевидно насколько сильно.
Уже не понимая отрывистых, более чувственных слов шиноби, он уснул у того на плече, удобно пристроившись на горячем теле, просыпаясь уже на футоне.
Без привкуса крови на губах, с убранными на столе бумагами и слегка смятым кимоно, что он мог списать на ворчанье во сне, всё произошедшее напоминало сон, если бы пришедший на следующий де день шиноби, сразу снявший маску, обнажая довольную улыбку, как обычно, наблюдающий за Камадзи во время работы.
Жесткость и ласка, грубость и нежность, симпатия ниндзя смешивала в себе все это, хотя прозвища умный, усталый, красивый, хмурый, любимый, сонный, столь обожаемые, как казалось шиноби, остались, всё так же раздражая парня.
А после случилось покушения на него с младшими братом и сестрой.
Камадзи даже не услышал тихий стук, с которым открывалось окно в его комнату, парня еще не отпустило после устроенного ими взрыва в пещере, а потому слышал он на порядок хуже. Лишь испытывающий взгляд заставил его невольно размять спину, а стоило обернуться, как явно недовольный взгляд заставил боязливо дёрнуться.
—Здравствуй?
—Как ты? — резко, дале грубо, словно стремясь исказить смысл произнесенных слов, перебил шиноби.
—Всё в порядке, я...
Шиноби молча встал, резко вырывая возмущенного парня из-за стола, оглядывая пристально в поисках повреждений...
Ниндзя стал приходить чаще, теперь Камадзи знал его имя, не то, данное при рождении, от него отрекаются все шиноби в его клан. Алый росчерк, данное самим главой сыну не столько за особенную внешность, но за кровавый след, что тянулся за лучшим шиноби, уважаемым даже среди остальных кланов.
Зато о нём самом ниндзя знал многое, от любимой еды, которую нередко приносил с собой как подарок, прекрасно зная нелюбовь и откровенное презрение к цветам, которые только сохнут и засоряют все вокруг, до мельчайших привычек. Он знал его характер, спокойно принимая и только улыбаясь, стоило Камадзи взвиться на очередное нежелание называть его по имени, знал его тело, которое покрывал следами, словно в отместку всему миру за то, что приходится видится редко, скрываясь от всех.
И уж чего шиноби откровенно терпеть не мог, напрочь теряя всю маску уверенности и непоколебимости, так это любого, неважно, женщину или мужчину, перешедшего, как он считал черту, в приступе ревности, ниндзя пугал, заставляя вспоминать его род деятельности.
—И чтобы я больше не видел этой твари рядом с тобой! — с тихим рыком впившись в плечо, он перекрыл старые засосы, которыми раскрасил уже всю грудь и спину, словно компенсируя этим отсутствие близости в постели.
—Он просто поцеловал мою руку, обычный жест вежливости. — возразил Камадзи, морщась от особенно неприятного укуса в ключицы, сжимая зубы, чтобы не скулить в голос, да, он знал, что любовь с ниндзя, если так можно назвать их отношения, предполагает боль, но нет в таких же количествах! Полуспущенное до плеч кимоно и без того тёмного алого цвета, казалось, стало ещё ярче от того, что его натягивали на незажившие, свежие раны.
—Жест вежливости. Тогда я очень вежливо отрублю ему наживую сначала пальцы по фалангами, а потом и всю ладонь отсеку, каждый надрез окуная в соль. Её же и засыплю в глаза если он ещё раз на тебя посмотрит.
—Да мне эти угрозы к чему, этот придурок мне никто!
—А почему тогда ты так болтаешь про него сейчас?
—Да потому что мне больно, идиот! — не выдержал Камадзи — Больно от всего того, что ты со мной делаешь. Да хотя бы от твоих вечных укусов! — распаляясь, он с возросшей силой оттолкнул от себя замолчавшего шиноби, сдирая с плеч сбитое кимоно, демонстрируя яркую россыпь местами уже посиневших следов, перекрываемых свежими — Смотри давай! Думаешь мне приятно от твоих вечных выбрыков от ревности, думаешь мне приятно краснеть перед семьёй, оправдываясь почему боюсь чужих прикосновений, думаешь мне доставляет такое удовольствие ночами не спать из-за того что все болит!
—Тихо. — попытался его успокоить ниндзя.
—Нет уж теперь ты закрой свой рот. И раз уж не то пошло...
—Ты прекрасно знал, что связываешься с шиноби. — замявшись, сказал мужчина, скользя хмурвм взглядом по телу парня.
—Ага, только меня никто не предупредил что этот самый шиноби будет ревновать меня к каждому встречному, не давая права решать с кем видеться а с кем нет!
—Истеричка. — бросил ниндзя, уже более тихо, заметив как невеселая, чуть кривая улыбка ломает чужое лицо.
—Ты столько времени за мной следишь, что должен точно знать с кем встречаешься, или как это истязателбство называется у шиноби!? Вообще-то ты обязан знать, что это моя работа общаться со знатью, и пусть мне это не нравиться, но я должен этим заниматься, в том числе и терпеть такие выходки как от того придурка! И уж если на то пошло своё недовольство поведением таких как выражай на других, но не на мне!
—Недовольный...
—Аргхх! Ну вот опять, да какой смысл в твоих словах если ты даже моё имя запомнить не можешь!? Я не понимаю, у вас это какой-то запрет?
—Нет.
—Отлично, ты даже не утруждаешься соврать мне. — всплеснув руками, Камадзи по широкой душе обошел ниндзя, заходя в свою спальню, сказав уже через двери — И в добавок ко всему, мог бы хоть иногда спрашивать моё мнение.
—А ты мог бы не молчать.
—Действительно, — внезапно спокойный тон Камадзи заставил даже его самого замереть в бессилии — как я мог не вспомнить что связался с шиноби, который знает обо мне всё, но при этом вблизи не может углядеть очевидных вещей, в открытую спрашивая обо всём, кроме того больно ли мне?
Словно подкошенный, он, едва дойдя до футона, рухнул на него, пряча лицо ладонях, затем беспорядочно зарываясь ими в волосах, и ведь не покричишь, это он сейчас злой, но утром по-любому придётся разбираться с наверняка поднявшими шум слугами. Банальная обида на человека, которого он считал близким мерзко душила костлявыми, с гнилыми остатками покрытой струпьями кожи, руками, ядом проникая в самое сердце, в добавок ссаднило плечи и немного ключицы, и синяки на талии напоминали о себе, хотелось просто избавиться от этой боли, но сил идти куда-то парень в себе не находил.
На тихо вошедшего ниндзя он не обратил внимания, едва окинув взглядом исподлобья, не заметив тревогу на лице шиноби. Ухватив парня за подбородок, он поднял лицо на себя, всматриваясь в опустевшие глаза действительно уставшего душой парня. Ниндзя приблизился, аккуратно раздвигая его губы и проталкивая языком горькую пилюлю, от которой парень лишь поморщился. Кажется, решил убить, лениво отметил он.
Затем шиноби двигая им как куклой, усадил ровно, внезапно начав снимать кимоно до пояса.
Вспомнились слова шиноби о том, что он никогда не возьмёт его силой, что лишало их всякой близости в постели. Может развлечься решил, пока расправляется, думал Камадзи без тени страха, может это и подразумевает, но ему скоро предстояло умереть, так что не особо волнует.
—Прости, — огорошил ниндзя, закрепляя что-то вроде кляпа в виде плотного валика ткани с лентой, уже повязанной за головой Камадзи — сейчас возможно будет больно.
В следующее мгновение спину парня словно разом захлестнули сотни каленных добела металлических плетей, даже через приглушенные чувства, возможно эффекта от проглоченной бесспорно пилюли, боль хорошо ощущалась, переходя со спины на плечи и грудь. Шипение ран казалось очень знакомым, теперь Камадзи примерно понимал, что все следы понемногу срастаются, прежде чем их перекрывают бинтами.
—Прости, — тихо шептал всё ещё полуголый ниндзя, накрывая неподвижного Камадзи одеялом — извини я, я правда идиот. Да и отговорка про шиноби глупая, ты прав в том, что должен был догадаться, но... Так больно тебя видеть с другими, — словно стыдясь своих истинных чувств, с запинкой говорил он — мне каждый раз кажется, что тебе кто-то приглянется помимо меня и тебе надоест моя компания.
—Всё равно не повод вытворять всё то безобразие. — бурчал в сложенные перед собой на коленях руки Камадзм, наплевав на то, как он выглядит со стороны.
—Да, не повод. — кивнул сидящий пере ним шиноби, предельно аккуратно подцепивший его руку, оставляя поцелуй на костяшках ладони — Дай мне шанс и я исправляюсь.
—Твои исправления обычно заканчиваются ножом в моё горло.
—Хорошо, больше без ножей.
Вся ночь прошла в тихом обсуждении всех неприятных моментов, без криков, без ругани, простым разговором.
В последующие разы шиноби показывал, насколько он может держать обещания, кто де мог предположить, усмехался про себя Камадзи, что убийца может быть таким нежным. Хотя в тот раз, когда ниндзя доставил ему букет свежих цветов прямо посреди зимы, его мысли больше занимал вопрос куда девать такой подарок.
И куда больнее оказалось принимать последний из них, крупный свёрток бумаг с тайнами его клана шиноби и нанявшей семьи с перевязью из шелковых лент и брошиив виде крупного рубина с небольшое яйцо, окруженного агатом и янтарём в золотом обрамлении, действительно последний подарок.
—Прошу, не надо, — почти стоя на коленях молил Камадзи ниндзя — просто скажи, что было не так, я обещаю, я исправлюсь. Только прошу, прошу тебя, умоляю! Не уходи...
—Ничего исправлять не надо. — через активное сопротивление Камалзи, вцепившегося в его форму, как мантру повторяющего просьбу не уходить, усадив того на стул, ответил шиноби, стоя перед ним на коленях и удерживая ладони парня в своих — Я предал свой клан и понесу наказание.
—Н-но разве ничего нельзя сделать? Откупиться, заключить договор?...
—Нельзя. Я бы и не пытался, так они не привлекут тебя к мести мне.
—Почему?...
—Умный, никак не запомнишь, а всё жаловался на то, что я твоё имя не говорю. — усмехнулся шиноби, притянув ладони едва дышащего, сквозь так и рвущиеся рыдания Камадзи — Повторю еще раз... Любимый. Не так уж и сложно запомнить.
Отняв чужие руки, парень всё-таки спрятал своё лицо, не вынося обожаемого облика, своей первой искренней любви, со всеми ссорами и недоговорками, но ему как воздух нужен был этот шиноби.
—Хорошо, скажу как полагается у вас. Я тебя люблю, Камадзи. — собственное имя произнесенное с ощутимым акцентом отозвалось тихой дрожью в сердце, больше всего на свете парню хотелось, чтобы этот глубокий, трубный голос продолжал произносить его. Называл его им, а не прозвищами при встрече, тянул во время совместных ночей, тихо и быстро произносил, пробуждая заснувшего над бумаги любовника.
Камадзи резко подтянул к себе привставшего ниндзя, целуя отчаянно, яростно, мешая соль слез с чужим вкусом. Шиноби подхватил его, усаживая за стол, отвечая с той же прощальной страстью, словно желая насытиться им досыта. Сдернутые слои кимоно, так и душившие парня, открыли любовнику такие обожаемые плечи, на которые едва виднелись следы из давней ссоры, но каждый такой, дале едва-едва заметный, он целовал, легонько всасывая кожу, теперь не пытаясь выпить как можно больше за короткий вечер встречи, он словно перестал торопиться куда-то, спокойно наслаждаясь их последними вечером, оставляя на каждом куске коже вместе с поцелуем имя Камадзи и слово.
—Мой. — тихо и до сих пор непривычно ласково заявил тот, подняв пылающий страстью и обожанием алый взор.
—Твой, навсегда. — мягко притянул к себе Камадзи, ухватывая чужие губы.
Он и не заметил точный удар в шею, безболезненно отправивший его в сон, лишь проснуться поутру на футоне одетый, с едва различимыми следами вчерашней страсти, россыпью цветов украшавшими плечи и грудь и со свитками и брошью в руках.
Что-то болезненно оборвавшееся в сердце вырывало душу насквозь, заставляя в немой боли согнуться, сжимая с безмолвным криком до боли в руках, до мятой бумаги прощальный подарок.
Поймать нового отправленного шпионить за ним шиноби того де клана оказалось легко, ему было далеко до мастерства предыдущего, лишь перед самой казнью у истерзанного, сдавшегося под бездушным ледяным взглядом ниндзя удалось узнать, что тело любовника не хоронили, просто скинули со скалы, даже не называя конкретной. Камадзи очнулся лишь тогда, когда шиноби издал последний хрип от резко провернутой нагинаты, распоровшей его брюхо в кровавое неразличимое месиво.
Поморщившись от неприятных воспоминаний, Камадзи спрятал брошь обратно, убирая потайное отделение и закрывая ящик, пусть былые чувства успели затихнуть как свеча на ветру, но память продолжала подкидывать некогда обожаемый исполненный страстью в последнюю встречу алый взор.
Главное он сделал, убедился в том, что бумаги на месте, клан тех шиноби и Сюмацубан враждуют, и на случай необходимой услуги Камадзи может отдать эти сведения как уплату. А пока следует разобраться с неожиданным приглашением Камисато Аято, назначенное на завтра.
—Виду, вы меня ждали. — заинтересованно разглядывал два кота в руках у главы клана.
—А вы, как я вижу, всё же воздержались от моего вчерашнего подарка, неужели он не пришелся вам по вкусу.
—О каком подарке речь, господин Камисато, — едва заметно вздрогнул Камадзи, присаживаясь рядом — вы мне ничего вчера не дарили.
—То есть инро в цветах и символом моего клана вас совсем не устроил как подарок. Да, именно он, всё же вы взяли его. — с улыбкой кивнул невозмутимый Аято на извлеченный из-за пояса подарок — Ну что, позволите дать вам обещанный урок на кото?
