Вай дод, бу Буркина-Фасо!

III

      Я давно поняла одну вещь — в этой жизни приспосабливаться нужно уметь быстро. Никому нет дела до твоего желания воздеть руки долу, вопрошая «Почему я? За что мне это?». И как бы тебе не хотелось остановиться, погрузиться в рефлексию и осмыслить свалившиеся невзгоды, лучше этого не делать. А то застрянешь в этом болоте надолго, а может и навсегда. Поэтому я быстро приняла тот факт, что отныне мне предстоит проживать чужую жизнь.       Передо мной стоял выбор: остаться в Японии или слезно умолять так называемого отца вернуть меня в Россию. Второй вариант был заманчивым, но неверным. Там Марию знало множество людей, которых я, незваная пришелица, никогда в глаза не видела. Родственники, бывшие одноклассники, учителя, друзья ее отца — каждый из них мог нечаянно вывести меня на чистую воду. Здесь же таковым был только один, пусть и самый опасный из них. Но этот вопрос легко решался благодаря Ракузану. Учеба и клубная деятельность оставляли мне совсем мало свободного времени — я приходила домой около восьми вечера.       В первый день после уроков я встретилась с помощником волейбольного тренера. Разговор с ним прошел в таком же ключе, как и ранее с Танакой-сенсеем. Мне дали понять, что меня приняли в эту школу только потому, что я подходила под их требования, как академические, так и спортивные. Что касается последнего, то основная связующая Ракузана перешла в третий класс, и им нужен был перспективный новичок. В этот момент так кстати подвернулась девочка из страны, славящейся своим волейболом. Поэтому мне не оставалась ничего иного, как соответствовать их ожиданиям.       В тот же первый день, вернувшись в пустую квартиру, я внимательно изучила все документы, какие смогла найти. Было бы очень неприятно, если б вдруг оказалось, что Мария не помнит свою дату рождения или день рождения своего отца. Так же в ход пошли все найденные мною фотографии. Я вспоминала биографию, сочиненную для этого персонажа, сопоставляла лица и описания. Легче всего, конечно, было с Кириллом — лучшим другом с пяти лет. Фотография обнимающихся Кира и Маши стояла в качестве обоев в телефоне.       Внутренне я похлопала себе — парень получился на удивление симпатичным, статным и излучающим спокойную уверенную силу. Да и как быть иначе, когда он создавался в качестве некой наживки. Я давно в людях заметила эту дурную черту — хотеть то, что нравится другим. Ни раз и ни два я слышала смешные истории от девушек, которые не пользовались особой популярностью у противоположного пола, но стоило им выйти замуж и надеть заветное кольцо на палец, как они становились магнитом для мужчин. Как будто то, что их уже кто-то хочет, резко повышало их ценность. Этот парадоксальный факт казался мне забавным, но легко объяснимым. Такие уж мы есть — всегда хотим то, что не принадлежит нам. Не зря говорят: the grass is always greener on the other side.       В фанфике с Аомине Кирилл сослужил хорошую службу. Дайки страшно ревновал и опасался, что лучший друг девушки переступит черту дружбы. Это подхлестывало баскетболиста к решительным действиям. Но здесь я абсолютно не собиралась использовать эту карту. Мне и так стоило больших трудов переписываться с Киром, стараясь подстроиться под Машин стиль. И я ловко избегала видеозвонков, аргументируя это постоянной занятостью в школе и гигантской разницей во времени.       Так же я держала на расстоянии и лже-отца. Мы виделись только утром перед школой и поздно вечером, и я старательно помалкивала, открывая рот, только когда мне задавали прямой вопрос.       Однажды он сказал: — Машунь, ты такая молчаливая в последнее время.       Прилепив улыбку на лицо, я сказала: — Просто сейчас у меня все силы уходят на то, чтобы привыкнуть к новой жизни.       И это было абсолютной правдой. Несмотря на обладание всеми знаниями этой девочки, мне нужно было много вкалывать, чтобы поддерживать реноме усердной ученицы и спортсменки. А это оказалось трудновато для человека, чьи школьные и студенческие годы остались в прошлом. Но я довольно быстро привела себя в необходимую форму, ведь красные аттестат и диплом в свое время не с неба мне свалились. Ты просто впрягаешься и пашешь до тех пор, пока не сделаешь все, что нужно. И так каждый день по кругу. Но нужно отдать должное — эта пахота и воистину конские тренировки в клубе удерживали меня от депрессии, не позволяли черным мыслям захватить мой разум.       Но бывали и срывы. Один из них случился на семнадцатый день пребывания в этом мире. Был двенадцатый час вечера, я сидела за столом в своей комнате, делая домашнее задание по математике. В наушниках заиграла песня Maggie Rogers «Back in my body». I was stopped in London when I felt it coming down Crushing all around me with a Great triumphant sound Like the dam was breaking and My mind came rushing in I was stopped in London Oh, I was awakening ...This time, I know I'm fighting This time, I know I'm (back in my body) This time, I know I'm fighting This time, I know I'm back in my body, oh I'm back in my body, oh       И эти слова «Back in my body» как будто окатили меня ушатом ледяной воды. В голове вдруг сделалось пусто, ручка выпала из ослабевшей руки. Я сняла наушники, а потом вцепилась зубами в собственную ладонь. Не сделай я этого, мой вой был бы слышен на весь дом.       Давясь рыданиями, я думала о том, что никогда не вернусь в свое тело. Меня охватило такое черное отчаяние, что хотелось распахнуть окно и выпрыгнуть с пятого этажа, или схватить свой паспорт и улететь первым же рейсом в Россию, питая безумную надежду найти хоть кого-нибудь, кто знал реальную меня, подтвердить, что я СУЩЕСТВОВАЛА! Но оба варианта не являлись выходом из этой безумной ситуации.       Расстаться с жизнью легко, но я всегда выбирала борьбу. Сбежать в РФ с документами несовершеннолетней тоже глупая затея. Нужно дождаться хотя бы восемнадцатилетия, чтобы стать дееспособной владелицей этого тела.       На следующий день мне пришлось заклеить пластырем следы зубов на руке и наврать не-отцу, что я поцарапалась.       Что касается Акаши, то после того совместного обеда в первый день, больше мы не сталкивались. Апрель катился к завершению, и я наблюдала, как он завоевывает школу. Хватило трех недель. Я могла видеть его только в столовой Ракузана, и под конец месяца стало ясно, кто здесь новый император.       Обычно Сейджуро появлялся через десять минут после звонка с урока. Парень всегда шел хотя бы на полшага впереди своей свиты, подчеркивая этим свою позицию лидера. За ним следовали члены школьного совета и некоронованные генералы. Таким же дружным строем они делали заказ. При этом остальные студенты расступались перед ними, пропуская без очереди. А затем Акаши сотоварищи рассаживались за длинным столом, который всегда пустовал, ожидая этот элитный отряд.       Но сколько бы я не всматривалась исподтишка, так и не смогла увидеть хоть раз того третьегодку. Мне не было известно, завербовал ли уже Сейджуро этого странного парня, но одно я могла сказать точно — вряд ли тот согласится войти в чью-то свиту. А вот Мибучи, Хаяма и Небуя, фамилию которого я, наконец, узнала, легко приняли свою судьбу вассалов этого первоклассника.       Сама я за три недели не перемолвилась и единым словом со своими одноклассниками. Откровенно говоря, этого я и добивалась. На переменах всегда первым делом надевала наушники, подчеркивая этим свое нежелание общаться с кем-либо, обедать тоже ходила одна.       Мне, конечно, пришлось общаться с девочками из клуба. Волейбол — игра командная, тем более, если ты играешь на позиции связки — мозга команды. Но мне повезло — никто из них не учился в моем классе. Там было много третьеклассниц, которые должны были покинуть клуб после осенних соревнований, и много первоклассниц, для которых я была сэмпаем. К тому же в клубе я была СОВСЕМ НЕ ТА ЖЕ САМАЯ, ЧТО В КЛАССЕ.       В классе я позволяла проглядывать настоящей мне. Ловя свое отражение в зеркальных поверхностях, я не могла не удивляться, насколько эта девочка, так внешне непохожая на меня реальную, может в то же время так напоминать меня. Где-то на третий день своего пребывания здесь я поняла, что ее взгляд — это уже не широко распахнутые глаза семнадцатилетней девушки, это мой оценивающий взгляд взрослого человека, знающего, как непроста жизнь. Оставалось добавить холода на лицо, немного высокомерия и идеальное лекарство отпугивания ненужных знакомств было готово.       В клубе я, конечно же, была не такой. Меня знали как доброжелательную и усердную спортсменку. И как бы ни был неприятен мне это цирк, но я старательно играла роль.       Наступил май. По всемирной истории, которую у нас вел классрук Танака-сенсей мы дошли до периода первой половины XX века. Меня терзали неприятные предчувствия, ведь это был один из узлов моего так и ненаписанного повествования. И меня раздражала форма, в которой преподаватель излагал материал. Шовинистическая идеология японского милитаризма тех лет, характеризующаяся пара-фашизмом и экспансионизмом, преподносилась в весьма мягкой форме. Для меня, получившей приличное, хоть и довольно бесполезное в реальной жизни, гуманитарное образование, было невыносимо слушать его разглагольствования.       На одном из уроков он сказал: — Через неделю вам всем нужно будет сдать письменный доклад на тему «Русско-японские отношения в 20-х — 40-х гг. XX века». Помимо этого я выберу несколько человек, которые представят свои доклады в устной форме.       Такова была манера преподавания этого учителя. После усвоения материала новой темы, мы все делали письменные доклады, при этом он выбирал несколько человек, которые защищали свои доклады у доски.       Я подумала: началось в колхозе утро, и на горизонте нарисовалась конкретная жопа.       Учитель уставился в журнал и начал называть фамилии: — Небуя, Мибучи, Хаяма, Иванова — вы представите свои доклады.       И тут бы мне нужно было просто согласно произнести «хай», но внутренний бес заставил меня сказать: — Танака-сенсей, разрешите задать вопрос. — Слушаю. — Мой доклад должен быть в соответствии с официальной позицией японского государства? — Что ты имеешь в виду? — История — наука не точная. Исторические процессы можно оценивать с разных точек зрения. Тем более, когда речь идет о таком сложном времени, как первая половина XX века. Я уже проходила этот материал в российской школе и вижу, что подходы к нему разнятся. Если это повлияет на оценку, то я построю доклад полностью на материале, который давали Вы. — Хм…       Сенсей задумался. Я видела, как его подмывает сказать, что его позиция — единственно верная. Но тогда он прозвучал бы узколобо и затхло, что было плохо для такой элитной школы. Поэтому он сказал: — Тогда предлагаю сделать это в виде дискуссии. Так как вас четверо, то вы разделитесь на две команды. Одна во главе с Ивановой-сан представит материал с пророссийской точки зрения, другая с японской. — Но, сенсей, — подала я голос, — разве справедливо заставлять кого-то из моих одноклассников страдать, защищая позицию враждебного государства? Разве можем мы подвергать их чувство патриотизма подобному испытанию?       Я сказала это с серьёзным лицом, но от моих слов все равно за милю несло насмешкой. Я видела, что сенсей еле сдерживается, но все, что я говорила, звучало серьезно, поэтому он спросил: — Что ты предлагаешь? — Я представлю свой доклад одна. А Мибучи-кун, Небуя-кун и Хаяма-кун представят свой.       Похоже, генералы поверить не могли своему счастью. Да и Танаке нечем было крыть, поэтому на том и порешили.       Всю последующую неделю я видела, что те трое находятся в предвкушении, собираясь разгромить меня. Эти баскетболисты настолько привыкли к победам на площадке, что им даже в голову не могло прийти хотя бы на пару секунд призадуматься, почему я так спокойно предложила эту неравную диспозицию.             Знали бы они, что против них собирается выступить человек, окончивший гуманитарный факультет с красным дипломом. Искать информацию, работать с источниками, анализировать данные, вычленять ключевые моменты, выстраивать доказательную цепочку своей позиции, запоминать большие объемы информации — все это я умела. Тем более кейс-то был простеньким. Что бы там себе не воображали японцы, их страна в тот исторический промежуток была главным агрессором Азиатско-Тихоокеанского региона.       На перемене перед тем самым уроком Хаяма-кун повернулся ко мне и сказал: — Мари-чан, хотя ты и девочка, но мы тебе поблажек не будем делать. Нехорошо, когда один против троих, но ты сама этого захотела.       Холодно улыбнувшись, я сказала: — Хаяма-кун, во-первых, обращайся ко мне Мари-сан, а во-вторых, не плачь, когда я уничтожу вас.       Он улыбнулся, показав свои странные зубы: — А ты не из пугливых. Но знаешь, у меня любимый предмет — всемирная история, а у Эй-чана — история Японии.       Эти слова немного удивили меня. Я ожидала, что моим основным противником окажется Мибучи, потому что он создавал впечатление самого умного. Но сказанное Хаямой ничего не меняло. В институте у меня был препод, преподававший у нашего потока разные правовые дисциплины на протяжении всех лет обучения. Семинары у него были настоящей битвой. Вряд ли эти трое смогут хотя бы на десять процентов сравниться с этим.       В этот момент в класс вошел сенсей, и практически сразу же прозвенел звонок. А вскоре пришло и время битвы. И если идя к доске, я испытывала небольшие отголоски волнения, то потом сделалась спокойной как лёд.       И это спокойствие мне пригодилось, потому что битва была жаркой. Но я не позволяла себе срываться. А вот Хаяма и Небуя оказались парнями легко возбудимыми. Опровергая их доводы один за другим, я видела, что они заводятся все больше и больше. Только Мибучи смог сохранить спокойствие до конца.       Оккупация Японией Северного Сахалина, интервенция на Дальнем Востоке, оккупация Маньчжурии, антикоминтерновский пакт, озеро Хасан, река Халхин-Гол — все это играло мне на руку. Я даже ввернула Мукденский инцидент, резню в Нанкине и станции утешения.       Видя, как аргументы противников рассыпаются, как ветхий шалаш, я позволила себе усмешку победителя. Но сделала это так, чтобы не видел сенсей и другие одноклассники. Давно я не испытывала такой эйфории.              Прозвенел звонок. Сенсей сказал, что мы все проделали хорошую работу и заслужили высшие баллы. А что он мог еще сказать? Что какая-то русская разгромила официальную точку зрения его государства на этот исторический период. Ведь не настолько сенсей туп, чтобы не понимать, что эти вопиющие факты специально замалчиваются в японских учебниках истории, потому что тогда придется признать, что страна восходящего солнца в свое время изрядно насрала Китаю, Корее и России.       Сразу же после этого урока было время обеденного перерыва, и я направилась в столовую. Идя по коридору, я даже сквозь музыку, играющую в наушниках, услышала окрик: — Эй!       Но продолжала двигаться, не обращая внимания. В этот момент на мое правое плечо легла тяжелая рука. Моя реакция на это удивила даже меня саму. Я резко развернулась вокруг своей оси, стукнула основанием левой ладони по локтю захватчика, а потом несильно пнула парня в ногу.       Несмотря на то, что удары мои были довольно слабыми, мой одноклассник Небуя запрыгал на одной ноге, понося меня на чем свет стоит. А потом и вовсе ринулся ко мне с кулаками, но его товарищи Мибучи и Хаяма удержали его с двух сторон. — Не смей трогать меня, — прошипела я зло. — Ты только что пнула его! — воскликнул Мибучи обиженно. — Да. Так бывает, если хватать неожиданно людей.       Вокруг нас собралась небольшая толпа, и мне это не понравилось. Поэтому я развернулась и пошла своей дорогой. Но однокласснички быстро нагнали меня. — Иванова-сан, не уходи, мы хотим с тобой поговорить, — сказал Мибучи. — Целого урока вам не хватило? — парировала я с насмешкой. — Эй, хватит над нами издеваться! — воскликнул неугомонный Небуя.       А потом он и Хаяма перегородили мне дорогу. Мибучи сказал примиряюще: — Иванова-сан, пожалуйста. — Ладно. Только не зови по фамилии и не распускайте руки.       Мы направились в пустой переход между двумя корпусами. — Чего вы хотели? — спросила я неласково. — Ты… — начал было Хаяма.       Но Мибучи перебил его: — Подожди. Лучше я скажу. Мари-сан, ты очень умная, и мы признаем, что ты проделала большую работу. Но не кажется ли тебе, что ты зашла слишком далеко? Стоило ли так вести себя в отношении нас перед сенсеем и другими одноклассниками?       Его заявление показалось мне настолько смехотворным, что я даже сначала не поверила, что он говорит серьезно. Бедные обиженные злой русской японские дети! Похоже, эти идиоты ждали от меня извинений.       Я рассмеялась, а потом глядя на их обалдевшие лица, сказала: — Вы сами виноваты. Нужно было готовиться не по учебникам, а поискать дополнительную информацию. Может даже на английском языке. Хотя о чем я говорю, английский же для вас — лес дремучий. Знаете, что я скажу, вы — тройка жалких неудачников, которые не могут достойно принять поражение. А ты, — я ткнула пальцем в сторону Небуи, — думаешь, если накачался до состояния гориллы, то можно руки распускать? Тронь меня еще раз, и я тебе голову откручу. А теперь я иду на обед.       Я оставила их стоять с открытыми ртами. Конечно, я знала, что только что вырыла себе могилу. Но ничего не могла с собой поделать. Фрустрация и отчаяние последних недель выплеснулись наружу, и жертвами стали три идиота.       Сидя в столовой и поедая курицу терияки, я раздумывала о том, что Маша обладает неплохими бойцовскими навыками. Ее мышечная память, натренированная годами занятий волейболом, по-видимому, позволила девушки хорошо усвоить рукопашные приемы.       Занятая этими мыслями, я не заметила, как прибыл элитный отряд, и очнулась только тогда, когда почувствовала странное жжение на периферии глаза. Глянув туда, я поняла, что весь стол во главе с Акаши смотрит прямо на меня.       Shit just got real!