Вай дод, бу Буркина-Фасо!

VIII

      К обеду погода испортилась. Собираясь на прием, я слышала, как крупные капли дождя бьют в оконное стекло.       По настоянию отца накануне в одном из бутиков мною были куплены платье, сумка и туфли. К сожалению, я не знала, соответствовали ли выбранные вещи вкусу Маши. Платье было обтягивающим, длиною в пол, синего цвета, с вырезом до колена в нижней части и небольшим шлейфом. Оно полностью прикрывало грудь, но это компенсировалось вырезом на полспины. По идее к такому платью нужна обувь на очень высоком каблуке, но оно было сшито под рост японских женщин, поэтому я удовольствовалась туфлями на пятисантиметровых каблуках, дабы между подолом и полом не было зазора.       Волосы я уложила замысловатым узлом в нижней части затылка. В макияже акцент был сделан на глазах. Губы предусмотрительно оставила не накрашенными, тем более что их естественный вид позволял сделать это.       Когда отец увидел меня полностью готовой, он присвистнул: — Вау! Классно выглядишь. Дочь, ты совсем взрослая! — Спасибо, пап. Но я не хочу быть взрослой. Хочу вернуться в детский сад, рисовать каляки-маляки, есть манную кашу, играть в догонялки и забыть о происходящем вокруг.       Улыбка пропала с лица отца: — Вижу кто-то не в духе.       Я вздохнула: — Прости. Просто на улице дождь. Я устала от постоянной учебы, и мне немного грустно.       А еще мне сегодня предстоит столкновение с Акаши, которое или окончится поцелуем, или безобразной сценой, или моим побегом из дома, хотела добавить я, но, конечно, не сказала этого. Да и не о чем было говорить. Ведь даже для себя я решила, что поддамся. И раздражение мое было следствием того, что я пыталась задавить в себе последние конвульсивные попытки гордости возразить этому решению. Но мой разум — холодный, расчетливый сукин сын — уже проверил все возможные варианты и вынес вердикт, что плыть по течению — самый верный способ.       Несмотря на ливень, воскресные дороги были полны машин. Я же пребывала в состоянии медиативной прострации. Включив на телефоне звуковое сопровождение, я с закрытыми глазами следила за своим дыханием, сканировала тело и представляла, что мой разум где-то далеко.       Мое погружение оказалось настолько глубоким, что отцу пришлось потрясти меня за плечо, когда мы приехали. — Уже приехали? — спросила я, сняв наушники.       В голове было пусто, и я ощущала только безмерный покой, владевший всем моим существом.       Дом семьи Акаши оказался большим кирпичным особняком в европейском стиле. К главному входу вела широкая подъездная дорога, по которой двигалась цепочка дорогих машин.       Подъехав к крыльцу, мы вышли из машины. Отец отдал ключи парковщику, а другой работник раскрыл над нашими головами большой черный зонт и проводил до входной двери. Дом встретил нас ярким светом, живой музыкой и нестройным гулом голосов, доносящихся из огромного зала для приемов.       Живая змейка гостей двигалась равномерной очередью, приветствуя хозяина дома и его сына. Сейджуро, одетый в смокинг и с волосами, зачесанными назад, выглядел взросло и крайне привлекательно. Акаши-старший оказался сухопарым мужчиной средних лет с жёсткими глазами.       Когда подошла наша очередь, отец представил меня этому неприятному человеку. Поприветствовав его максимально вежливо, я переключилась на Сейджуро: — Акаши-кун, давно не виделись.       Если парень и почувствовал раздражение от того, что я веду себя с ним, как со старым знакомым, то не выдал этого. Ответил только: — Мария-сан, рад тебя видеть.       И пусть радости и в помине не было на его лице, но я-то знала, что сердце парня забилось быстрее, а сам он недоумевал, почему его так влечет ко мне.       Мы влились в ряды гостей, перемещавшихся по залу приемов. Официанты разносили на подносах напитки. У одной из стен стояли шведские столы с легкой закуской. Но, конечно, все эти люди собрались здесь не ради того, чтобы есть и пить. На каждом шагу велись деловые разговоры. Мужчины, одетые в дорогие смокинги, женщины в брильянтах — все они так и источали ауру достатка и элитарности. — Слушай, Маш, не хочу тебя бросать, но тут есть люди, с которыми нужно потолковать, — сказал отец виновато.       Я посмотрела на него, и поняла, что до сего момента не обращала внимания, как мужчина выглядит сегодня. А там было на что посмотреть: высокий, широкоплечий, с подтянутой фигурой; короткие, густые, черные волосы зачесаны назад, под разлетом темных бровей твердый взгляд синих глаз. Образ довершали чувственные губы и волевой подбородок. Я вдруг осознала, что так называемый отец — вылитый Даниил Страхов, российский актер, который нравился мне лет десять назад. — Маш?       Оказывается, все это время мужчина ждал моего ответа. Я опомнилась: — Ах, да. Прости. Я засмотрелась на тебя. Папка, ты сегодня отлично выглядишь. Иди, занимайся делами. За меня не переживай.       На щеках мужчины появился легкий румянец. — Наконец-то сказала что-то приятное своему старику. А то я думал, весь вечер будешь с кислым лицом ходить.       Я улыбнулась: — Ты не старик. Тебе всего тридцать восемь. А теперь иди завоевывай мир.       Подмигнув напоследок, он исчез в толпе. А я нашла себе убежище в нише одного из больших окон. Из открытой форточки приятно потягивало запахом дождя, мокрой земли и травы.       Я обдумывала свое открытие. И почему я раньше не поняла, на кого похож этот так называемый отец? Видимо, когда писала фанфик, я совершенно неосознанно использовала знакомый образ. Но оказавшись здесь, была в таком шоке, что абсолютно ничего не поняла. И эта сегодняшняя находка немного потрясла меня. Но решение было единственным и вполне очевидным — относиться к этому человеку только как к отцу. Как гласит бритва Оккама «Не следует множить сущее без необходимости». Он думает, что я — его дочь. Он любит меня. А я не знаю, вернусь ли когда-нибудь в свой мир, и мне нужен здесь человек, который всегда будет на моей стороне. И пусть я расчётливая, хладнокровная сука, но от этого ничего не меняется.       Занятая своими мыслями, я не заметила, как передо мной вырос Акаши. — Ты прячешься здесь?       Его взгляд и тон голоса были холодны как всегда. Но они меня не обманывали. Я знала, что сейчас парень лихорадочно пытается понять, что во мне такого особенного, почему он не может выкинуть из головы эту заурядную русскую девчонку. И от этого злится, потому что совершенно невозможно контролировать такие чувства, а для человека его склада подобный порядок хуже смерти.       Я могла бы сказать ему: Знаешь что, Акаши Сейджуро-кун, в женских романах и фанфиках романтического толка главный герой всегда бездумно и упрямо преследует героиню, не останавливаясь, пока не добьется желаемого. И часто мы даже не задаемся вопросом, почему так? Что такого хорошего в этих Джульеттах? Разве в жизни так бывает? Разве можно найти какие-то качества всего в одном человеке? Бывают ли незаменимые? Конечно, нет. Ты просто находишь человека, который подходит тебе ментально и физически, вы строите какую-то совместную жизнь, может долгую, а может короткую, порой разбегаясь, чтобы начать то же самое с другими. Иногда у вас появляются дети, иногда нет. Но в любом случае, так было на протяжении многих и многих тысяч лет. Это наша биологическая функция. Круговорот живого материала в природе. Но иногда нам хочется испытать сильные чувства — страсть, желание, любовь. И мы с тобой стоим на пороге именно таких чувств, потому что так решено заранее, поэтому глупо сопротивляться неизбежному. И я знаю, что ты — исключительный человек: умный, красивый, одаренный, всегда добиваешься своего. И я постараюсь принять все части тебя, даже те, которые отталкивают меня.       Я улыбнулась приветливо парню и ответила на его вопрос: — Нет, я не прячусь. Просто не очень люблю толпу.       В его глазах проскользнуло небольшое удивление моей доброжелательности. — Кажется, дождь прекратился, — продолжила я. — Акаши-кун, может, выйдем на балкон подышим свежим воздухом?       Он согласно кивнул головой. Мы пролавировали сквозь толпу и вышли сквозь створки распахнутых стеклянных дверей.       Я вдохнула полной грудью. Воздух был совсем не такой, как в России после дождя. Душноватый, тяжелый. В Японии в летние месяцы очень высокая влажность. Человеку непривычному она может показаться удушающей.       На балконе никого не было. Приглашенные не хотели упускать ни одной минуты драгоценного времени, ни одной возможности заключить сделку или найти новых партнеров. Думаю, Сейджуро прекрасно понимал, что этот прием, устроенный якобы в честь его умершей матери, имеет мало общего с заявленной целью. И это была одна из многих вещей, делавших его и так нелегкую ношу тяжелей.       Мы замерли на какое-то время, облокотившись о перила и наблюдая за садящимся на западе солнцем. На горизонте желтоватый цвет мешался с оранжевым, переходя к розовому и оттенкам голубого. Освободившиеся от большей части влаги тучи подсвечивались последними лучами исчезающего солнца. — Красиво, — сказала я негромко. — Да, — согласился парень.       Лицо Акаши выглядело спокойным, холодность пропала.       Я выпрямилась, и он последовал моему примеру. Предвосхищая то, что я собиралась сделать, сердце забилось быстрым мотыльком, а немного ватные ноги сами шагнули вперед, скрадывая расстояние между нами. Несколько секунд мы просто смотрели в глаза друг другу. А потом я потянулась и легко коснулась губами щеки парня. Несмотря на влажную духоту, его щека была холодной.       Он не отвернулся и не оттолкнул меня. Единственной реакцией был спокойный вопрос: — Что ты делаешь?       Я отодвинулась, но делать шаг назад не стала, продолжая стоять вплотную к парню. Так же спокойно сказала: — Акаши-кун, скажи честно, разве не то же самое ты собирался сделать сам?       После секундного колебания Сейджуро коротко сказал: — Да.       Я молчала, не собираясь больше помогать ему. Да и не нужно было. Стало очевидно, что Акаши принял решение — на губах парня мелькнуло слабое подобие улыбки, совсем чуть-чуть. Он уверенно положил руку на мою шею, притягивая поближе к себе. Я закрыла глаза, ожидая прикосновения его губ, и пара секунд, прошедшие до этого, показались мне веком. Наконец, губы Сейджуро накрыли мои. Сначала поцелуй был невесомым, едва ощутимым, как будто он примеривался, каково это целовать кого-то. Но затем парень осмелел, вжимая свои губы в мои всё ощутимее, а затем и вовсе прихватил мою нижнюю губу.       Мое сердце стучало набатом в ушах, в животе появилось приятное тянущее чувство, а ноги похолодели. Гормоны тела семнадцатилетней девушки захватили мой разум в плен. Хотелось большего. Я и не заметила, как мои руки вцепились в смокинг парня, а губы распахнулись, желая углубления поцелуя.       В этот момент он отодвинулся. Лицо Сейджуро больше не казалось отстраненным и холодным. Зрачки парня были расширены как под метом, а дыхание быстрым. Да и я сама была не лучше — румянец ощутимо жёг щеки, ноги дрожали, а сердце норовило выскочить из груди.       Акаши первым пришел в себя, ему хватило буквально трех секунд. Мне тоже удалось немного успокоиться. Все это время мы смотрели друг на друга, не зная, что сказать.       Наконец, я спросила хриплым голосом: — Акаши-кун, ты будешь со мной встречаться?       Показалось, что мой вопрос удивил его, и парень ответил вопросом на вопрос: — Я тебе нравлюсь?       Я сказала без обиняков: — Ты нравишься этому телу.       Что было совершеннейшей правдой. Я почувствовала это во время поцелуя.       Подобный ответ мог смутить и обескуражить кого угодно, но только не Акаши Сейджуро. Он сказал только: — То есть я привлекаю тебя физически? — Да, — я уже поняла, что ему лучше не врать. — Тогда хорошо. Мы будем встречаться. — Что ты чувствуешь? — спросила я.       Конечно, мне хотелось бы знать, что он чувствует к Маше, но парень воспринял мой вопрос буквально, ответив: — Удовлетворение. — Почему? — Потому что это оказалось легче, чем я думал.       Мои глаза сузились: — Считаешь меня легкодоступной?       Акаши покачал головой: — Нет. — А если бы всё оказалось не так легко, как ты выразился, что было бы?       Его глаза стали совсем недобрыми: — Тогда я приложил бы больше усилий, но результат был бы таким же. Потому что я всегда добиваюсь желаемого. Спасибо, что сэкономила мне время.       Другая девушка при этих словах испытала бы сильнейшее желание врезать по холодной морде Акаши, но я знала с кем имею дело. — А что ты чувствуешь ко мне? — я упорствовала в своем желании узнать ответ на этот вопрос.       Он задумался на пару секунд, а потом сказал ровным голосом: — После того, как я познакомился с тобой, то чувствовал себя неспокойно. Но у каждой проблемы есть решение, и, в конце концов, я понял, что ты должна стать моей.       Я хмыкнула: — А ты честный. — Я не опускаюсь до лжи. — Тогда скажи мне, Акаши-кун, единственное, что ты чувствуешь сейчас — это облегчение, что твоя проблема решена?       Легкая усмешка тронула губы парня: — Мария-сан, похоже, ты, как любая девушка, желаешь слышать от парня признание в любви. Но я уже сказал, что не опускаюсь до вранья. Да, я чувствую облегчение. Но не только это. Я предвкушаю все те вещи, которые мы будем делать с тобой.       Почему-то последняя фраза прозвучала ужасно двусмысленно, заставляя мое сердце снова забиться с бешеной скоростью. — Какие вещи? — мой голос прозвучал как-то слабо.       Парень придвинулся совсем близко, и, обняв меня за талию, сказал: — Давай сейчас потанцуем.       В зале играла ненавязчивая медленная музыка, и я позволила Акаши увлечь меня в танец прямо на балконе. Пальцы своей левой руки он переплел с пальцами моей правой, а другой рукой обнял меня за талию. Сначала мы танцевали лицом к лицу, но мне казалось, что взгляд парня прожигает меня насквозь, и предательский румянец заливал мои щеки все сильнее.       Даже внутренние самоуверения, что он — обычный шестнадцатилетний герой аниме не помогли. Поэтому я придвинулась поближе и прижалась своей щекой к его, чтобы скрыться от этих разноцветных глаз. В таком положении было легче сказать то, что я собиралась: — Акаши-кун, я не требую от тебя признаний в любви. Я хочу только, чтобы ты был честен со мной в своих чувствах. Даже если они отрицательные. — Хорошо. Но, похоже, сам я не могу требовать от тебя честности.       Я едва заметно вздрогнула: — Что ты имеешь в виду? — Ты лучше упадешь с крыши, чем расскажешь мне всю правду.       Я отодвинулась от Сейджуро, останавливая танец, и сказала зло: — Но и ты не до конца честен со мной. Да, есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать. Но могу сказать одно: я предложила тебе встречаться не из корыстных соображений. Если ты думаешь, что мне нужно твое положение или деньги, то ошибаешься. — Я знаю.       Он успокоительно погладил меня ладонью по щеке. И этот такой простой, но в то же время такой интимный жест вызвал во мне бурю эмоций.       А потом мы просто стояли, облокотившись на перила и смотрели на окончательно потемневшее небо.       Акаши прервал молчание: — Мне нужно поговорить с твоим отцом. — О чём? — удивилась я. — О нас. — Что?! — мой голос прозвучал выше необходимого. — Сейчас же не девятнадцатый век. Разве так кто-то делает?       Акаши смерил меня спокойным взглядом: — Я всегда поступаю, как следует.       Его старомодность удивила и практически рассмешила его. Но я сдержалась, спросив только: — А если мой отец воспротивится этому? — Мне никто не отказывает, и я всегда добиваюсь своего.              И хотя тон его был спокоен, по моему позвоночнику прополз неприятный холодок. Чтобы отвлечься, я спросила: — Ты же не сейчас с ним будешь говорить?       Он покачал головой: — Сейчас не время. — Тогда я сначала сама расскажу отцу о нас, а потом организую встречу, — сказала я быстро.              Акаши согласно кивнул головой. — Слушай, — начала я неуверенно, — а мне тоже нужно будет поговорить с твоим отцом?       Мой вопрос не удивил Сейджуро, и ответ был однозначным: — Нет. Я сам поставлю его в известность. — А если ему не понравится, что мы встречаемся.       Глаза парня расширились, и выражение его лица сделалось зловещим: — Отец всегда многого требовал от меня, и я соответствовал его ожиданиям. Но в этом случае только мне решать.       А потом мы весьма буднично обменялись номерами телефонов. Напоследок Акаши сказал: — В школе пока не должны знать о наших отношениях. — Пока? — удивленно переспросила я. — Я думала, что там вообще не должны знать об этом. — Нет. После того, как я поговорю с твоим отцом, можно будет встречаться открыто. — Разве тебе это не навредит? Пойдут разговоры.       Его лицо снова стало недобрым: — Никто не посмеет мне навредить. Я абсолютен.       На том и порешили.       В машине по дороге домой я пыталась осмыслить произошедшее. С долей самоиронии подумалось, что я вроде как сама к парню на шею повесилась. Но Акаши правильно заметил, что результат в любом случае был бы таким. И не потому, что абсолютен — он. А абсолютен лейтмотив этого повествования.       И даже не смотря на свою холодность, Сейджуро оказался способен на проявление чувств привязанности и влечения. А слова Акаши о том, что он предвкушает вещи, которые будет делать со мной, определенно заставляют сердце этого тела биться быстрее.