Stars are not shining, they burn

Голос любил повторять вещи. Тихий шепот в его голове, разговоры других людей, иногда даже его собственные слова. Он старался обрывать себя в такие моменты. Это не его мысли, пусть голос твердит свое, он не будет повторять за ним. Фразы кружились, уже почти не имея смысла, сливаясь в стучащий ритм происходящего, что происходит сейчас, что произошло до этого, но никогда — что будет потом. Зачем ему знать хоть что-то из этого, если он сходит с ума. В детстве Ансайар называл шепот в голове рассказчиком, нет скорее даже Рассказчиком, но никогда вслух. Не после того, как понял настолько странно на него смотрят - даже его собственная семья. Остальные называли Голос "господином" или "божеством". Откуда ребенку знать что такое бог? "Он дал нам знания, чтобы мы могли жить в полном опасностью мире" Конечно же Ансайар слушал. И Голос вторил рассказам семьи, и Голос... нет. И губы его родителей шевелились, подчиняясь Рассказчику. Слова его братьев и сестер тоже в какой-то степени казались лишь эхом, хотя Ансайар знал, что они так же как он могут слышать Рассказчика как отдельную сущность, а не как часть своих мыслей. Может им просто нравилось за ним повторять, в конце концов Рассказчик действительно знал многое, знал и рассказывал - целый мир. Рассказчик никогда не ошибается, он знает всех и все, даже его имя, Голос всегда прав, правда же? ~~~ Ансайар кладет голову на сложенные руки и закрывает глаза. Звуки внешнего мира стихают, а голоса родных обращаются шепотом Рассказчика. Наверное, он может слушать этот вечный рассказ часами: о иных мирах, удивительном будущем, и о том, как все люди воплотят слова Рассказчика в реальность. Иногда он размышляет, а какова его роль во всем этом великолепном плане, но слышит от Рассказчика лишь тихий смех. Его сестра хихикает, остальные сиблинги улыбаются - они конечно же тоже слышат этот смех. Все рядом слышат, хотя и никто не знает причину. Его родители смеются. А как звучит Рассказчик вслух? ~~~ "Правда, Ансайар?" А если у людей не получается повторить услышанное, то.. "Они слишком слабы и глупы, Ансайар" А если люди сходят с ума от Голоса... "Они недостойны, Ансайар" А если ты заперт в горящем доме... "Разве ты особенный, Ансайар?" — Мне больно, — он шепчет. Слишком много огня и слишком много дыма, и он ничего не может сделать одной только правой рукой, теперь старые попытки переучить его уже не кажутся раздражающими. Ансайар слышит крики снаружи, ему не нужно видеть происходящее, чтобы знать - они достаточно близко, даже чтобы не нужно было вслушиваться в шепот Рассказчика. Но и Рассказчик молчит. Ансайару говорили, что есть и иные боги, боги, что бросили людей один на один с миром, и только Голос, и только Рассказчик, пришедший издалека, решил им помочь. Рассказчик молчит. Вокруг Ансайара ревет пламя, но он больше не боится. Ему все еще больно, да, он все еще хочет не быть здесь, но он забирается в частично прогоревший шкаф, баюкает пострадавшую руку. На улице еще хуже. Рассказчик близко. Слишком близко. Рассказчик молчит, но лишь потому, что сражается с другими богами. Они ничего не сделали для людей, говорили ему. Господин дал нам все, слышал он постоянно. Боги напали на его дом. Рассказчик молчит. Разве ты особенный, Ансайар? Все еще слишком жарко, все еще слишком много дыма - ему нечем дышать. Зачем.. дышать? Он приходит в себя от голосов. Незнакомых, нечеловеческих, неправильных. Они говорят... но Ансайар не может понять что именно. Слова звучат знакомо, но как будто искаженно. "Это другой язык" Мальчик дергается, едва подавив вскрик. Рассказчик вернулся. Но что говорят боги? "Рады, что убили здесь всех. Остальное неважно" Но они не убили всех, сам Ансайар жив..! Так ведь? Он же жив? "Они этого не знают" Но они знают. Боги яркие, их облик светит без всякого солнца, ослепляет даже через щели полуразрушенного шкафа. Но чем-то они похожи на людей. Или люди должны быть похожи на богов? Золотоволосая богиня осталась одна и смотрит прямо на него. Ансайар знает, что сможет скорее спрятаться в пламени пожара, чем в обугленных остатках дома. Она его видит, она знает, что он здесь. Боги напали на его дом. Голос никогда не ошибается. ...ведь так? И когда она уходит, не тронув его, Голос молчит. Где-то вдалеке мелькают вспышки и Ансайар знает, что Рассказчик занят. Но... Каждое слово. Ему нужно будет проверить каждое слово. А это так долго! ~~~ Кто-то кричит, кто-то - смеется. Зачем ему знать это? Кто-то бежит: от опасности, пытаясь догнать; кто-то замер - спит или мертв. Он зажмуривается, закрывает уши руками, но это не помогает, это и не поможет — он не слышит криков, слез и смеха, он не видит что они делают, но всегда знает. Слишком много. И что из всего этого произошло с ним самим? Их всех слишком много. ~~~ Больше ему не хочется знать ответ на этот вопрос, не после того, как он почти увидел обладателя Голоса лично. Слишком близко, слишком много силы. Огонь - не самый плохой помощник, но сила, что вызывает пожар.. опасна. Ансайар не уверен кто действительно виноват в том, что все загорелось: Голос, или боги, с которыми он сражался. Сейчас ему было не до этого. Замотанная в разорванную рубашку рука пульсировала в такт биению сердца, боль отдавалась сразу во всем теле, не давая сосредоточиться. Он шел... куда он шел? Где он вообще? Шепот обратился шумом. ~~~ Чем дольше он бежал, тем очевиднее было, что Голос недоволен таким развитием событий. К счастью, единственное, что он мог сделать с Ансайаром — говорить. Кто знает почему бы не послать кого-то убить его. "Почему бы и нет" Ансайар не вздрагивает от ответа. Лишь вздыхает и щурится на раскаленный метал. Жарко, но кого это волнует. Все когда-нибудь приходится делать впервые. Даже ковать оружие. Даже им пользоваться. Даже убивать. Кинжал легко ложится в руку, а более громоздкие варианты ему совершенно не нравятся. Чужая кровь на руках почти ледяная, разве она не должна быть хотя бы теплой? Даже лезвие ощущается теплее. Он бы сказал, что это из-за того, что левая давно потеряла чувствительность к температурам, это было бы ложью. Под пальцами правой чужое тело остывало, кажется гораздо быстрее, чем должно было. Ансайар твердил себе, что там уже никого не осталось, что ворвавшийся в его дом человек лишь кукла... был куклой. "Твоя жизнь значит больше, чем его?" Может и нет. Голос хохочет. Ансайару хочется зажать уши, хотя он знает, что это не поможет. Руки дрожат. Тем не менее он все равно зажигает скрученный табак, затягивается. И сразу же начинает кашлять, поперхнувшись дымом. "Это тебя не убьет" — Я не собираюсь умирать, — хрипло шипит. — Это глупо, я еще не закончил. Голос наконец замолкает. Хотя бы на время. ~~~ Голос долго не отвечал ему, слишком занятый богами и теперь, кажется потерял часть своей силы, огромную часть своего контроля — Ансайар больше ему не верит. Он все еще слушает, конечно. Боги, откуда бы они не были, сколько бы они не лгали - все еще знали больше. Но Ансайар слушает, записывает и пытается проверить все, что слышит. Готовые решения ему не нравятся, гораздо лучше докопаться до сути и сделать самому. Лишнее подтверждение блестит металлом на месте его левой ладони — ему нужна была рука, действующая рука, и быстро. С тех пор он уже переделывал ее несколько раз. И переделает снова. Как и все остальное. "Я мог бы подарить тебе все это, Ансайар" — Я знаю, — Ансайар смеется. Голос любит повторяться, и ему не сложно подыграть. — Мне хочется сделать самому. У Голоса нет времени убеждать, у Голоса нет времени давить силой, он обрушивается на тех, кто не сопротивляется. А Ансайар слушает других богов. ~~~ — Я могла бы научить тебя Драконьему Языку. Золотоволосая богиня, кажется, искала встречи - кто он такой, чтобы ей отказать? Дара, богиня жизни - и Ансайар действительно редко видел ее среди тех, кто нес смерть и разрушения. — Зачем? — он лишь растеряно моргает в ответ на ее слова. Об этом она уже рассказывала, и о многом другом, но раньше никогда ничего не предлагала. — Чтобы ты мог быстрее закончить, — она проводит рукой по воздуху, обрисовывая завалы в его доме, — что ты хотел сделать? Ансайар фыркает. — Все. — Что? — Богиня поднимает с земли упавшую вещь. — Вот это для чего? А впрочем, не отвечай, — добавляет она, заметив, что он уже открыл рот для ответа. — Что значит "все"? — Все значит все. То, что уже сделал кто-то до меня, что-то, что я могу сделать сам. — Он задумывается на секунду. — То, что я смогу сделать после того, как узнаю о мире больше. И я не хочу жульничать. — Разве помощь является жульничеством? — Помощь бога для смертного? Да. Он предлагал мне помощь тоже. — Он..? — Богиня хмурится. — Ах. Я понимаю. Больше они не говорили об этом. ~~~ Ансайару действительно нравилось слушать других, будь то хоть Голос, хоть Дара. Они продолжали говорить, но не понимали единственного — это не означало, что он будет их слушаться. Другие люди.. другие же люди все еще повторяли слова Голоса, и хотя Ансайар почти видел, как контроль ослабевает - они все еще были преданны, действительно преданны Голосу. Тем не менее шепот успокаивал и сны уносили Ансайара в иные миры - туда где будущее чудесно. Там, где выбор имел значение. ~~~ Ансайар устало потер глаза - в последнее время работа стала отнимать все больше сил. Время медленно утекало сквозь пальцы: руки дрожали, огонь волос выцвел и обратился в серебро, все чаще он ловил себя на мысли, что хочет остановиться. Голос давал знать о себе все реже, какофония чужих жизней превратилась в фоновый шум. Мир затихал. Дара и не думала оставлять его. — Он уже не победит, ты же знаешь? — Как и вы, — Ансайар пожимает плечами. — Это продолжается слишком долго для того, чтобы кто-то действительно мог победить. К тому же, его, кажется, нельзя даже убить. — Ты не хочешь, чтобы боги Эсперии победили, — не вопрос. — Не хочу. Но чтобы он победил я не хочу тоже. — Вздыхает. — Когда-то давно, все что я слышал было лишь о том, как Он любит нас, наш народ, как много он нам дал, и все мы — принадлежим ему за эту милость. Когда я стал чуть старше мне стали говорить насколько жестоки и злы остальные боги, раз бросили своих созданий. Я не могу назвать это правдой сейчас, но знаешь что? — Ансайар беззлобно усмехается. — Я не могу назвать это и ложью. Подчиняться шепоту в голове может быть и ужасно, но я не хочу знать, что боги могут сделать со мной, со всей нашей цивилизацией. Дара молчит. — По счастью, скорее всего я и не узнаю. Она поднимает голову. — Но ты знаешь где он сейчас? — Да, — вздох, — я знаю. ..зачем? Она говорит. Он моргает и отвечает. — Ты мог бы нам помочь, — говорит она ему на прощание. — Нет. Не мог бы. ~~~ Ансайар правда устал. Устал думать, устал что-то делать, устал от вечной гонки со временем. Устал слушать предложения Голоса и Дары. Боги и люди одинаково утомительны и назойливы. Он понял это давно, но даже тогда уже было слишком поздно. Он хочет подняться на ноги и заняться следующим изобретением. Он устал. В дверях мелькает золото. — Я думал, что придет твой брат, — он все смеется. — Ты еще жив, — она не улыбается. — Не думаю, что это надолго. Дара вздыхает. Почти как человек. Или он просто привык к тому, как ведут себя боги? — Мне нужна твоя помощь, — наконец произносит она. — Уэмисс - не самое страшное, что может случится, за ним стоит что-то гораздо более темное и разрушающее. Оно грядет и мне нужен кто-то, кто сможет противостоять этому. Ансайар начинает смеяться громче. Дара качает головой. — Не смейся, большая часть богов способно лишь на решение проблем здесь и сейчас. Все произойдет не сейчас, и возможно не так уж и скоро. Но начинать делать что-то нужно заранее, даже если сейчас Уэмисс неактивен - это продолжится. Я видела как ты работаешь, ты справишься. — У меня нет времени, — он наконец перестает смеяться. — Я дам его тебе. Я помню, ты не хочешь жульничать, но как насчет сделки? Ты помогаешь мне, я даю тебе возможность эту помощь оказать, а оставшуюся вечность можешь потратить на то, чтобы создавать свое "все". Ансайар замирает. Вечность. Безупречное проклятье. — Ты больше не будешь смертным. — Я... Теперь уже смеется Дара. — И все боги точно знают Драконий Язык, ты не сможешь отказаться, — она протягивает руку. — Не откажусь. И серебро снова вспыхивает огнем. ~~~ — Ох, — Дара внезапно вспоминает что-то, — мне же нужно будет представить тебя остальным. Как твое имя? — Ансайар. — Анс..а..е.. как? Он вздыхает. Конечно. — На вашем языке это будет звучать примерно как, хм, Ансел.. Ансиль.. — Ансиэль? — переспрашивает она. — Да, — фыркает Ансиэль, — почему бы и нет. ~~~ Небесный город сверкает и светится, ему не нужен солнечный свет, он сам и небо, и солнце, и луна. Невероятно привычно для селестиалов, для человека же слишком ярко. Даже для бывшего. Сами же боги контрастировали со своим окружением — мрачные и побитые, упустившие своего противника на дно океана. Яростные и злые. Они бросали на новоприбывшего равнодушные взгляды, не собираясь тратить время, даже если нового селестиала привела богиня жизни. Ансиэль шел как пьяный, во всем теле ощущалась невероятная легкость, разум был удивительно пуст. Свет слепит. Он действительно скучал по тому, чтобы быть молодым, и то ли он уже почти забыл то чувство, когда энергия и энтузиазм били через край, то ли вознесение усилили его. Мог ли он летать? Он обязательно проверит и это тоже. Мысли теперь тоже принадлежали только ему. Никаких комментариев, никаких предложений и насмешек, раз уж Уэмисс бежал и спрятался так глубоко, как только смог. Тишина, слепящий свет и вечность. Целая вечность творения, лишь для него одного. ~~~ Богам почти и не нужно спать, но Ансиэлю кажется, что он спит. Спит и видит кошмар. Он задыхается, захлебывается густой темной водой, а вокруг лишь тяжесть и холод. Он не спит. Он все еще в небесном городе, в своей новой небесной мастерской, но он не может дышать, в его легких - вода, вокруг - тоже, и свет не пробивается сквозь ее толщу. Он почти поджигает мастерскую, он поджигает себя, но все равно дрожит от холода. ~~~ Боги жестоки, не стоит забывать об этом. Ансиэль — фальшивое божество, небесный ремесленник, мастер и кузнец богов. Боги не относятся к нему серьезно, в лучшем случае, а в худшем — и вовсе не считают богом. Ансиэль может их понять, он и сам не считает себя частью этого мира богов. И делает все, чтобы не быть похожими на них. Не то чтобы это было так сложно. Боги жестоки к своим подопечным. Любые боги, что коренные божества Эсперии, что прибывший из далекого космоса Уэмисс. Ансиэль хотел бы назвать Дару исключением, о, он правда бы хотел. И все же... вера, искажающая мышление, слишком высокая цена за силу, что дают боги. Сила не стоит того. За знания и знаки тоже нужно платить. Уэмисс брал плату сразу, он подчинял мысли полностью; что потребуют боги Эсперии в оплату еще неизвестно. Боги были отвратительны. Настолько бы кошмарным существом не был Уэмисс, в каком-то смысле он был честен, играя ими как пешками, используя для своих планов, он никогда не скрывал своих планов. Ансиэль давно не слышал шепот чудовища, но до сих пор помнил их наизусть. Селестиалы боялись своих подопечных. Ансиэль бы с радостью принял всех, кто хотел разделить с ним радость творения, но даже многие люди были под стать своим богам - им нужна была власть. ~~~ Ансиэль забирается под самый потолок мастерской, планировка небесного города позволяет чрезвычайно высокие помещения. Здесь действительно очень спокойно, здесь почти ничего нет. Здесь ему больше не кажется, что его утащили на дно вслед за Уэмиссом. Кажется, Ортрус считает его котом из-за этого, Ансиэль не против. Очень сложно отказать в чем-то живому артефакту, а такая мелочь как мнение и вовсе забавна. Пусть будет кот. Пусть будет небесный ремесленник. Пусть будет Ансиэль. Разве важно, как его называют? Ансайару больше не нужны чужие голоса, чтобы знать, чтобы видеть. Он все сделает сам. ~~~ Свет небесного города все еще слепит его. И будет слепить пока не сойдет на нет вместе с богами. Здесь не место людям, даже если они больше не смертны. Закрой глаза, избавься от них, что угодно — смотреть долго даже на стены слишком больно. Все, что они считали, Ансиэль делает для них, Ансайар делал для себя. Куча мелких и простых вещей, артефакты для божеств. А потом он создал часы, что обрели разум. Боги просили даже музыкальные инструменты, конечно он сделал и их. А потом они вместе с Ортрусом мастерили музыкальные шкатулки - откуда ему было знать, что ожившие часы так любят музыку и умеют петь? Он сделал так много, что потерял счет и времени, и изобретениям. Это именно то, что он хотел. И он сделает больше. Отдай им все. Закрой глаза на свет. Не отдавай им себя. ~~~ Нельзя, наверное, привыкнуть к тому, что мир рушится. Кем бы ты ни был: смертным, богом, демоном, да кем угодно! Нельзя привыкнуть к потерям - всегда, если ты привязался, то исчезает и часть тебя. Ансиэль не помнил что чувствовал тогда, оставшись один в сгоревшей деревне, махом потерявший и семью, и остатки веры в своего бога, но помнил, что ему было куда сбежать от этого. Сейчас бежать некуда. Он никогда не жалел о заключенной сделке: ни когда часть богов отказались признать его (они не важны), ни когда он понял, что связь с Уэмиссом не просто не исчезла, но только стала сильнее - и теперь с его стороны (это только на пользу), ни уж тем более ни когда все потребности божеств в вещах и артефактах легли на его плечи - в конце концов он любил создавать, он здесь как раз для этого (разве ты особенный?). Он не жалел и даже сейчас — после смерти Дары, после победы, которая едва не была поражением, с пониманием, что сейчас остался единственным из тех, кто действительно знает. Он знал, что сможет довести все до конца в одиночку. Это была честная сделка и он всегда знал какой будет плата за вечность, наполненную творением. Но Ансиэль не рассчитывал, что к этому моменту будет не один. Он не должен был привязываться так сильно, но видно в нем осталось достаточно человеческого, что не поддалось ни вечному шепоту Уэмисса, ни вознесению от Дары. Он не мог, он отчаянно хотел их защитить. И соратника-коллегу, одинокого в толпе мальчика с ныне разбитым сердцем, Хелуса, почти настолько же одержимого творением, что и он сам, дважды потерявшего друга. И свое же создание, Ортруса, яркого во всех смыслах, которого очень хотелось назвать сыном, но Ансиэль не смел. Он не мог дать им пострадать. Но Хелус пережил многое и без вмешательства Ансиэля, а Ортрус.. Ортрусу была предназначена великая цель — Ансиэль больше не хотел отдавать его судьбе. Не хотел даже раньше, но понял это только когда увидел того после смерти Дары: поникшего и потухшего, практически сломанного. Он сделает все сам, Ортрусу не нужно будет участвовать в этом. Разве ты особенный, Ансайар? Нет, нет. Но Ансиэль защитит их: от Уэмисса и демонов, от богов. И от самого себя.