Целители

      Зеленоглазый мальчик спокойно смотрел на толстого мужчину, который явно хотел горя. Помня о том, что осознанный вред причинять нельзя, мальчик спокойно стоял и ждал действий этого… «Хомяк-переросток», — оценил мальчик объем щек мужчины с ожирением третьей степени.       — Пошел обратно в чулан, урод! — закричал толстяк, на что Гарри, так теперь звали Витю, с интересом наклонил голову набок. Новые возможности надо было протестировать.       — Добрый день, — поздоровался мальчик, повернулся спиной и начал движение в сторону кухни. Сзади что-то хлопнуло и жалобно запищало.       Гарри обернулся и увидел позади себя очень, просто чрезвычайно толстого хомяка. «Действительно, защищает», — удивился мальчик, после чего прошел на кухню с целью найти чего-нибудь поесть. Найденное за пищу признано не было, просто по жирности, поэтому Гарри обследовал холодильник и полки. Продуктов хватало, и, прикинув, что можно сготовить, реаниматолог занялся привычным делом. Живя в гордом одиночестве, не уметь готовить может только самоубийца.       Через час Гарри выключил огонь под кастрюлей варева, имеющего узнаваемый красный оттенок. «Назовем это борщом, — решил мальчик, наливая в тарелку достаточно густой суп. — Ложка не стоит, но тоже неплохо», — оценил он качество, довольно быстро смолотив тарелку. Было вкусно, хотя и несколько непривычно — из-за отсутствия привычных специй.       На кухню выдвинулась сирена. По крайней мере, сначала вошел визг, потом худая женщина, с лицом класса «я столько не выпью», по мнению Вити, который уже Гарри.       — Мальчишка! Что ты натворил? Я тебя сейчас! — закричала женщина.       — Стоп, — произнес мальчик, а потом поднял руку, показывая кольцо. — Знаете, что это такое? — и, наблюдая, как стремительно побледнела женщина, кивнул сам себе. — Знаете. Ко мне еще вопросы есть?       — Где… Где Вернон? — очень тихо поинтересовалась очень бледная женщина, отзывающаяся на имя «Петунья».       — В коридоре хомяка видели? — увидел подтверждающий кивок. — Вот это он и есть.       Женщина зарыдала. Она точно знала, что означает кольцо на руке Гарри — интересно, откуда? Впрочем, этим вопросом можно было озадачиться и попозже.       — Кушать будете? — поинтересовался мальчик и налил женщине тарелку своего варева.       — Ты изменился, — заметила женщина.       — Так умер я, чего б не измениться, — спокойно прокомментировал Гарри. — Вы кушайте, нам осознанный вред причинять запрещено.       — Я знаю, — кивнула Петунья. — Сестра… Твоя мама рассказывала.       — Так вот откуда вы знаете, — понял мальчик. — Ладно, пойду я уроки сделаю. Здесь, кстати, экстернат водится? А то дети — они разные, столько хомячков Британия не выдержит.       — Водится, — кивнула шокированная женщина. — Завтра сиди дома, я выясню.       — Договорились, — кивнул Гарри, отправляясь в «свой» чулан.

***

      Вернувшись домой, девочка обнаружила там папу. Папа с интересом смотрел на нее. Почему-то захотелось прикрыть и так пострадавшее место, чего девочка делать, разумеется, не стала, а посмотрела папе в глаза тем взглядом, которым она обычно смотрела на начальство. Папа хмыкнул и отвел взгляд.       — Со школой я решил, — произнес мужчина.       — Они все поняли и больше не будут? — ехидно поинтересовалась Гермиона.       — Как-то так, да, — вздохнул папа.       — Лучше всего мне сдать курс экстерном, — сообщила девочка. — А то возможны… ммм… последствия.       — Мама мне про секатор уже рассказала, — улыбнулся мужчина. — А духу хватит?       — Духу-то хватит, — Гермиона вздохнула. — Куда потом трупы девать, вот в чем вопрос. Все-таки хирургия — немного не мое.       — Убедила, — кивнул папа, подойдя и погладив девочку по волосам. — Завтра буду договариваться об экстернате.       — Ура, — спокойно сказала Гермиона. — Еще бы среднюю сдать… А то скучно.       — А что тебе не скучно? — поинтересовалась мама.       — Говорят, котов кастрировать интересно, — заметила девочка. — Но сейчас я даже препараты сортировать соглашусь.       — А разберешься в препаратах? — удивленно спросил папа, перемигиваясь с мамой.       — А ты проверь, — хмыкнула Гермиона, вспоминая педфак.       — А поехали, — предложил отец, и мама тут же начала собираться. — И на препараты посмотришь, а то как-то ты слишком свободно о них рассуждаешь.       — Угу, — девочка рванула к себе — переодеваться. Анатомичка предполагала другую одежду, насколько она помнила.       Оказавшись в папиной машине, Гермиона откинулась на кресло и привычно прикрыла глаза. Этот рефлекс на суточных дежурствах вырабатывался практически мгновенно: пока едем, можно поспать. Только вот Вити не хватало. «Встретимся, наверное», — утешила себя девочка, задремывая. Ее поведение не осталось незамеченным, вызывая удивление: ведь, по мнению родителей, она все это знала только теоретически — по атласу. А медицину заочно не учат, и врач-педиатр это, безусловно, знала.       Стоило автомобилю остановиться, как Гермиона открыла глаза, переходя в состояние бодрствования привычно и почти мгновенно, все-таки тело было детским и сопротивлялось. Войдя в анатомичку, Гермиона на мгновение предалась ностальгии: запах формалина, халат, передник, перчатки… Мистер Грейнджер подошел к другу и коллеге.       — Проэкзаменуешь дочь? — поинтересовался он со смешком.       — По первому курсу? — ответил вопросом коллега, и доктор Грейнджер вопросительно посмотрел на свою маленькую принцессу.       — Чего это по первому курсу? — удивилась она. — Я что, больная какая? По всему курсу, конечно.       — Да? — удивился коллега папы. — Ну ладно…       Следующие пару часов Гермиона отвечала на вопросы, называя кости, мышцы, препараты внутренних органов. Практически не задумываясь, на полном автомате, что было вполне заметно. В результате папин коллега замер и, обращаясь к мистеру Грейнджеру, тихо сказал:       — Я бы ей «А+» поставил. Великолепное знание анатомии, лучше многих студентов. И ориентируется так, как будто год с трупами работала.       — Хм, спасибо, — ответил несколько шокированный папа девочки.       Обратно ехали в молчании. Взрослым надо было подумать, а девочка спала, опять мгновенно отключившись. Эмма Грейнджер думала о том, что многое о дочери, оказывается, не знала, а Марк думал о том, что школой сейчас будет заниматься полиция, поэтому доченька вполне может подготовиться к экзаменам и дома. О том, что произошло только что, он думать не хотел, потому что это было за рамками его понимания.       — Все-таки, доченька, — мистер Грейнджер заговорил с девочкой за ужином, — что с тобой произошло? Слишком ты уверенно держишься, очень для тебя нехарактерно.       — Судя по тому, что я поняла, — решила сказать часть правды девочка, — у меня на эмоциональном стрессе произошла неприятность. В результате я вспомнила прошлую жизнь.       — Вот оно что, — улыбнулась Эмма. — Что же, при всей фантастичности версии, она все объясняет. И была ты врачом?       — Да, мама, — кивнула Гермиона, процитировав: — «…Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. В какой бы дом я ни вошла, я войду туда для пользы больного, будучи далека от всякого намеренного, неправедного и пагубного…»       В этот момент что-то ярко вспыхнуло, и погас свет. Мистер Грейнджер сказал нехорошее слово, уйдя к пробкам. Через пару минут свет зажегся снова, дав возможность девочке рассмотреть перстень у себя на пальце. Родители с удивлением смотрели на неучтенное кольцо. Гермиона тяжело вздохнула.       — У меня две новости: хорошая для меня и плохая для всех остальных. С какой начинать?