Ваша честь

      Переступив границу леса на границу поля, Хелен почувствовала странную негативную энергию. Конечно, этот город просто пропитан кровью и смертями людей. Саттердей почувствовала родимый запах жестокости, насилия и лжи. — Чудесно. — на выдохе прошипела она. — Трепещите, враги мои, Ваша честь встала на пусть истины. Пора платить по заслугам.       Мост был сам по себе недлинным, так что перейти его в быстром шаге труда не составляло. На деревянном заборе ножом выцарапаны любовные инициалы, что равнялось сердечком. — Фу. — высунув язык от отвращения, Хелен зажмурилась.       Она терпеть не могла милоту, нежность, любовь. Её дико бесило, когда парочки ходят за ручку, целуются в публичных местах и что-то в этом роде. Не сказать, что она всю жизнь ненавидела любовь, скорее всего, на это повлияли события, случившиеся тремя годами ранее.       Время приближалось к восьми часам, солнце уже достаточно высоко поднялось. Достаточно высоко, чтобы сошла роса. Хелен почти уже добралась до центра города, к тому месту, где ее сбросил этот ненормальный таксист. Но направлялась она не туда, а домой, находившийся на другом конце города, на Канзас-стрит. Туда, где все началось.       Для начала нужно решить, где проводить ночлег. Этот вопрос не занимал долгих раздумий — можно спать на чердаке сарая. Отец неподалеку от дома ведёт небольшой бизнес разведения лошадей. В том самом сарае имеется чердак со всяким хламом, никак не связанный с лошадьми.       Хелен залезла по самодельной деревянной лестнице к своему новому дому. На лето и начало осени должно хватить. А что делать зимой, когда придут холода? Можно будет скитаться по подвалам или жить в гаражах. Как говорится «хочешь жить — умей вертеться». В этом случае нужно шевелиться, действовать, чтобы не сложить лапки от будущих морозов и не склонить головы врагам на потеху. — Итак, — сказала Хелен самой себе, сложив руки на талии, — вот здесь будет моя «кровать». — девушка опустила взгляд на горку с сеном, рядом с которой лежало скрученное махровое одеяло.       Саттердей подкатила немалый свёрток к горке, развернула его, разорвав жгут, которым он был перевязан, расстелила на сене. — Отлично.       Саттердей прошагнула в даль, к углу чердака, где виднелись большие проемы между досок. Чуть выше находилось небольшое окошко на ручке, так что без труда можно было его открыть. — А вот тут у нас будет курильня! — развела она руками. — Ты как, согласен? — обратилась девчонка к так называемому «другу», но по-научному этот симптом шизофрении называют тульпой. «Неплохо, — заговорил тот самый голос. — меня все устраивает». — Я на это надеюсь. Кстати, ты мне придумал, где б раздобыть еды? А то так жрать охота. — Хелен хихикнула на последнем предложении. «Соседи. Иди и возьми что-нибудь». — Ты типа меня воровать принуждаешь? «Это не воровство — это дележка». — От большего взять немножко. Хорошо, так и поступлю. Значит, если я буду не воровать, а делить, то меня не привлекут к ответственности, я так понимаю? «Так, да».       На этом моменте Хелен не сдержала смеха: сначала лёгкий, затем все больше и больше нарастающий хохот, а уже под конец — истерическое ржание. Но это было не самое страшное. Страшно, когда она резко успокаивалась, следы от истерики и улыбки как ветром сдуло, Хелен после такого становилась серьезной. Серьезной и очень агрессивной. Это больше всего пугало людей. Бабки шептались, что девка эта одержима Бесами. И, как позже выяснится, это оказалось правдой. В ней часто замечали что-то до жути странное: то она куклам соседских девочек глаза гвоздем протыкала с бесстрастным взглядом, то начинались сильные припадки. — Так, лады. Пошли, добудем себе мяса.       Хелен спустилась с лестницы вниз. Из дома напротив тянул опьяняющий запах шашлыка. Хелен потянуло на этот запах, она уже представляла, как раздирает свою добычу на куски зубами, а если она ещё и с кровью, недожаренная, так вообще — райское послевкусие. А чего так? В колонии и психиатрии одновременно ей и не такое подавали, за два года привыкаешь, и ничего.       Через деревянный забор она уже высматривала то самое мясо, запекающееся на шампурах. Также отдельно стояла красная миска с ещё только замаринованными куриными ножками. С одной просочилась капля крови. Глаза Хелен расширились. Осталось только придумать, как достать это угощение.