Ваша честь

      Хелен, ничего не подозревая, жадно доедала оставшийся салат, состоящий из помидор и огурцов, аппетит был на столько зверским, будто бы она, Хелен, не ела целую неделю, хотя по нынешним меркам прошло около двух, может, трёх часов. Патрик неспешно подкрадывался к воришке все ближе, дабы застать её в расплох. И вот он уже в метре от неё, обошёл диван, на котором частенько засыпал перед телевизором отец, сложил руки на груди, закашлялся. — Так, я тебя, видите ли, от смерти спас, домой принес, а ты меня обворовываешь? Хелен, прожевав салатные овощи, сглотнула и застыла на месте. «Что мне делать, чел? — спросила Хелен внутренний голос, который, видимо, не торопился с ответом. — Эй, ты меня слышишь»? «Беги». — наконец отозвался он, на что Хелен, ничуть не поколебавшись, кинулась к лестнице, опрокинув лиловую миску, где и находился салат. — Куда? Стоять! — Патрик бросился за ней, ударившись об угол дивана. — Блять, — простонал он, дотронувшись пальцами до бедра. Не сказать, что боль была настолько сильной, просто углы этого дивана, которому место лишь на помойке, из дерева, хоть и довольно тупые.       Добравшись до второго этажа, Хелен забежала в единственную комнату с щеколдой, в ванную. Хелен закрыла дверь, подперев ее стулом для надёжности, взяла стоящуюю на стиральной машине вазу, приготовилась. Патрик медленно и в спокойном шаге направился на второй этаж, под юношескими ногами скрипели деревянные ступеньки, которые уже лет пять нуждались в реставрации. Оказавшись на распутье между комнатами, Патрик сразу заприметил ванную, находившуюся напротив него. Чутье Патрика Хокстеттера никогда не подводило (по крайней мере он так думал), поэтому так же тихо, дабы не спугнуть, подкрался вперёд. Дёрнув за ручку дверь на себя, убедился, что закрыто, в принципе, это и не удивительно. Хокстеттер также спокойно, повернувшись спиной к двери, чуть отошёл, затем, резко обернувшись, ударил со всей своей дури с ноги. У стула, подпераюшего дверь, треснула ножка и тот отлетел к окну, возле которого находилась белая ванная, покрытая неприятным жёлтым налетом. Дверь распахнулась, Хелен в испуге (если так можно сказать) отбежал к стене, спрятавшись за раскрытой дверью. Патрик, будучи в напряжении, вошёл в ванную, на его лице читалась ярость, представляя, что он сделает с этой дрянью когда поймает. Хокстеттер, сам не замечая как оказался в центре ванной, искал взглядом Хелен, судорожно пульсируя головой.       Хелен стояла неподвижно с вазой в руке, выжидая удобного момента. «Пора». — скомандовал тот самый голос, Хелен, сделав несколько шажков вперёд, с рычанием дикаря кинулась на Патрика. Парень, не успев и повернуться, упал на спину. Хелен, не контролируя эмоции, с размахом ударила подростка по голове, ваза вдребезги разлетелась по помещению. Парень без сознания лежал на белой плитке, которая через секунду стала красной. — Я убила его? — снова спросила Хелен, наблюдая за кровавой рекой, выходящей изо лба Патрика. «Не думаю, однако тебе стоит бежать».       Хелен на словах «тебе стоит бежать» призадумалась как поступить. — Я думаю, этот парнишка мне, то есть нам, ещё пригодится. Будь уверен. — с неким безразличием и надменностью Хелен смотрела на медленно умирающего человека. — Кстати, уж больно он на тебя похож, не находишь?       Хелен, ещё немного постояв, взяла парня за кисти и с трудом поволокла прочь из ванной, оставляя длинный размазанный след от крови. — Бля, какой ты тяжёлый, однако. — пропыхтела Хелен, обхватив парня за грудь. «Стой, стой, а если тебя кто-то увидит»? — Не увидят, мы пойдем через рощу, так минут через пять мы уже подойдем к моему сараю.       Кое-как вытащив из дома Патрика, Хелен поволочила того к каменистой дороге, тело парня переодически подпрыгивало на кочках и камнях. Напротив дороги стояла та самая роща, осталось только пересечь проезжую часть и желательно побыстрее, так как по общим меркам здесь автомобили разгоняют до 100 километров в час, что очень немало, особенно, когда выезжают из-за поворота. Постиранная желтая футболка попросту стала грязной и черной, одним словом на помойку, темные гладкие волосы стали сальными и пыльными, не говоря уже и про остальное. Благополучно перейдя дорогу, Хелен разогнулась и потянулась, позвоночник захрустел, мышцы приятно заболели. — Я, сука, грыжу из-за тебя заработаю, хотя мне ещё жить и жить. — Хелен устало вздохнула и с прежней надменностью взглянула на пацана, бесповоротно лежащего на траве. — Ну а ты... не знаю, выживешь или нет.       Отдышавшись, Хелен, как и первоначально, взяла Патрика за кисти и потащила дальше, шебурша сухими ветками. Как и предполагалось, через минут пять-семь Хелен и Патрик оказались возле сарая, возле которого стоял немалый коттедж, а в трехстах метрах находилась конюшня, где отец днями зарабатывал деньги на булку с икрой. В сарай в основном никто не заходил, не считая Хелен, это, как она утверждала, её секретное место и никто не должен отныне сюда соваться. Ранее это была отцовская мастерская, место, где он, мистер Саттердей, занимался непонятно чем, позже ему передалась ферма от отца и в конце концов тот сарай забылся. Распахнув скрипучую дверь, Хелен из последних сил заволокла парня во внутрь и наплевательски бросила. Подумав пульс, Хелен пришла в удивление, пульс, на удивление, был слабым, но если парнем заняться сейчас, выживет. — И как ты ещё не сдох?       Хелен встала, отряхнула руки, запачканные кровью, продолжила: — Лежи, салага, сейчас приду. — хлопнув деревянной полуразваленной дверью, Хелен вышла, направилась в дом. Преимущество было в том, что сегодня понедельник, а в будние дни мистер и миссис Саттердей, само собой, работали, в дом можно было входить спокойно.       Для начала Хелен решила сперва обработать рану полудохлого, свалившегося на ее плечи, парня, который лежит, видите ли, умирает. — Знать бы ещё, где эти чёртовы бинты. Ну конечно, — недовольно подала Хелен плечами, — меня, сука, два года не было. — девичьи пальцы прошли по бедру, добравшись до талии и там остановились, локти согнулись, правое колено нервно подрагивало. — Мать, вроде как, хранила медикаменты в аптечке, а аптечка... а... ммм... — у Хелен, как говорил отец, началась глушка, прям как у старого «форда». — Не помню. Да и хуй с ней. — Хелен подняла конец футболки, оторвав нижнюю часть. — Должно хватить.       Вернувшись в сарай, Хелен откопала среди старых шин запылившуюся бутылку крепкой бодяры. С немалым усилием удалось вытащить пробку из стеклянного горлышка, Хелен сначала сделала пару глотков сама, позже обмочила ткань оставшейся жидкостью. Эту бодяру давным-давно припрятал отец, думал, на Рождество сохранит, но в последствии окончательно позабыл о своей закладке. — Жаль, конечно, на тебя ее тратить, но что поделать? Ты мне тоже для одного дельца нуже́н.       Хелен Саттердей аккуратно обвила тканевой лентой голову Патрика, в конце туго завязав. — Все, готов. Ты, правда, крови не худо потерял, но ничего, если сейчас жив, будешь и потом. — Хелен поднялась с колен, направляясь к выходу. Толкнув дверь, Саттердей закрыла её, но теперь уже на замок. Люк на крыше тоже нужно было закрыть. Как раз возле этого сарая стояла лестница, оперевшись об угловатую крышу данной постройки. Хелен тут же взабралась на верх, ни чуть не испугавшись высоты. На верхнем люке по-прежнему оставался тот самый замок, а из скважины торчал проржавевший металлический ключ, Хелен лишь оставалось повернуть его, если, конечно, не «пустил корни».       Снова зайдя домой, первым делом Хелен решила написать письмо родителям. Выходя из прихожей, куда попадают, когда заходят во внутрь коттеджа, сразу можно попасть в зал, по середине которого стояла винтовая лестница, вся разбитая и ветхая. С правой стороны можно было сразу разглядеть светлую кухонку, где мать обычно с матами готовила семье завтрак, обед либо ужин, а отец либо собирал пазл, либо болел за сборную Северной Америки. Свет из окон поливал своими яркими лучами, по стенам прыгали солнечные зайчики, а мебель в комнате оставляла за собой длинные вечерние тени. Хелен направилась в сторону кухни, взяв листок и карандаш в ящике для столовых приборов, села за стол, устеленный голубой, будто небеса, скатертью.       «Уважуемая моя родня! Мне в край чертелово такое отношение к себе паэтаму я и сбежал из ада, дабы решить вас родительских прав и отомстить сваим обиттчикам. Просьба не искать меня, ибо я ни оставлю вас в пакое. Всего вам самого наихучшего, ваш псих Берк.» — Что ж, теперь, пока предки не вернулись, нужно посмотреть, как жилось то тут без меня.