11.
13 мая 2023 г. в 09:01
Поднимающееся солнце своей краснотой пробивалось сквозь щели между сарайными досками. Патрик не спал всю ночь, он думал, думал о словах, сказанных им (или ею) в тот вечер. Нет, Патрик не боялся, однако эта личность могла изрядно испортить ему жизнь, раз он теперь взаперти. И поэтому, наверное, лучше делать, как он (или она) говорит. По прохладе ощущалось, что сейчас не более четырех часов. Если заглянуть в щель, можно понять, что выход повернут на восток, откуда виднелся красноватый шар.
Из раздумий Патрика вывело лязганье навесного замка, открылась дверь в сарай. На пороге стоял он (или она). По его (или ее) виду можно было понять, что он (или она) торопится.
— Что встал? Идём.
— Ты вообще кто? — недоверчиво спросил Патрик.
— Не болтай лишнего. Идём, пока никто не увидел. — полушепотом.
— Зачем мне с тобой куда-то идти? Я уже пожалел, что вообще тебе помог. — подходя ближе.
— Давай я тебе потом все расскажу, окей? А сейчас бежать надо. — внутри нарастала злость, ещё немного и Хелен точно взорвется.
— Имя. — потребовал Хокстеттер, в чьих глазах читался огонь ярости. В заднем кармане покоилась его ладонь, где был заложен старый перочинный нож. — Или хотя бы пол свой скажи. Кто ты девушка или...
— Оно, блять. Сука, ты хочешь разозлить меня? — уже не контролируя свои эмоции, с уст Саттердей вырвался крик. — И если ты сейчас не выйдешь, я сожру тебя на завтрак! — указывая на выход указательным пальцем.
— Имя. — по-прежнему не отступал Хокстеттер. Казалось, это парень имел только одну позицию, одну эмоцию – он был как камень.
— Я Хелен Саттердей. Транс. Это... мой... дом,.. мой... сарай... и ты тоже мой!
Патрик округлил глаза. Да что эта паразитка себе позволяет?
— На выход. — прыснула Хелен в ожидании послушания.
Патрик вышел из своей темницы наружу, полной грудью вдохнул свежий воздух самого вонючего штата в Америке. Не успев толком осмыслить происходящее, как почувствовал что-то жесткое и холодное, словно металл, на своей левой руке. Патрик глянул на руку и сперва не поверил своим глазам. Какая-то девка пристегнула его к себе наручниками.
— Хочешь во взрослые игры поиграть, малышка? — с некой улыбкой проговорил Хокстеттер.
— Поиграем однажды, а сейчас ты мне нужен для дела. А наручники, чтобы ты не вздумал от меня сбежать.
— Слушай, — прикрыв глаза, устало подвёл он, — чего ты хочешь от меня?
— Месть. — ответила Хелен и замолкла.
— Не понял.
Уже немного отойдя от территории дома, Хелен вкратце рассказала, что к чему.
— Ты лишь должен будешь обеспечивать меня едой и помогать в мелких шалостях.
— А что, если я откажусь? — с его лица не спадала улыбка, даже при ответе «Тогда ты окажешься среди них». — Что ж, если я теперь с тобой повязан цепями, куда путь держим?
Хелен удивило, что он не боится ее и этих действий, наоборот, ему приносило это радость и веселье.
«Знал бы, что я со всеми вами сделаю, не улыбался бы так».
— А самого тебя как звать?
— Я Хокстеттер. Так многие меня зовут, потому что трясутся лишь при одном только упоминании моего имени.
— Хокстеттер это прозвище?
— Фамилия. Зовут меня Патрик.
— Патрик Хокстеттер.
— Понимаешь, Патрик, я давно не была в городе, под замком сидела, может, сделаешь услугу? — просьба больше была похожа на настояние, давящее на нервы.
— Да, без проблем. — с лёгкостью согласился Патрик.
— За мной патрульные гонятся, так что надо быть осторожными, иначе оба попадём под облаву.
— Так какая твоя первая цель?
— Сейчас мы направляемся в сторону отцовской конюшни, она рядом совсем. Возьмем себе по лошади.
Напротив следователя вновь предстала та же женщина с грузом вины на плечах, что не уберегла своего ребенка.
— Ваш муж не знает? — спросил следователь. От этого вопроса матери обезумевшей дочери показалось, что она изменяет мужу.
— Нет. — кратко ответила она.
— Тогда опишите свою дочь.
— Ой, — отведя глаза в сторону, — я ее давно не видела. Наверняка изменилась за эти два года.
— Уж точно не характером. — вставил мужчина-полицейский и усмехнулся.
— Ну, что я помню, так это необычная походка. Понимаете, когда она ходит, ноги как будто разъезжаются в стороны. И грустно, и смешно одновременно. — вздохнув. — Мой покойный сын тоже так ходил.
— Соболезную. — сочувственно произнес следователь, попутно записывая все приметы в тетрадь. — А есть ещё какие-нибудь сходства с братом?
— Само собой, быстрый бег и... глаза. Радужка красная, словно рубины. У моего мужа такое по наследству передается уже три поколения.
— Ммм... очень необычно и удивительно. — восхитился мужчина в той же сетчатой шляпе. — Я слышал, у Хелен были серьезные психические расстройства. Не могли бы вы мне их назвать.
— Да, конечно. У Хелен было выявлено четыре диагноза: галлюциноз, истерия, шизофрения и раздвоение личности. В детстве также выявили энурез, но в последствии мы его искоренили.
Диагнозы повергли немолодого следователя в шок. Казалось, что же такого мог испытать ребенок, что так свихнулся?
— Истерию мы наблюдали ещё с пяти лет, все остальное пришло со временем.
— Мне интересно, как именно все ЭТО пришло в столь юном возрасте? — мужчина придвинулся ближе.
— Ну... понимаете... — женщина снова замялась. — Отец у них строгий очень. Чуть что не по его прихоти сделаешь, мог подзатыльника отвесить хорошего.
— И вы на протяжении стольких лет сидели и наблюдали, как издеваются над вашими детьми? — в его глазах читалась ненависть и полное отвращение к напротив сидящей. Просто противно. — Как только мы закроем это дело, вас обоих в лучшем случае лишат родительских прав.
— Я знаю, — твердо решила она, — знаю, что я совершила ошибку и готова понести за это ответственность. — по щекам побежали соленые капли слез.
— Вы хоть понимаете, что вы сделали своего ребенка инвалидом своими вечными недовольствами и упреками? Вы своего сына похоронили. Это значит, что дочь нужно было оберегать и любить, как это делают нормальные родители. А не запихивать ее в клинику, лишь бы не мешалась! — следователь не обращал внимания на слёзы женщины, его больше трогало душевное состояние Хелен. — И все, что она натворит, будет НА ВАШЕЙ СОВЕСТИ!