***
Сэм оказалась на темной стороне. Мир вокруг покрыт толстым слоем тумана, виднелись устрашающие иссохшие деревья, холод так и пробивал на мелкую дрожь. Девушка осматривается вокруг в поисках ориентира, и глазами находит узкую тропинку, ведущую в серый туман. Этот мир выглядит как дремучий темный лес, только деревья здесь уже не живые, уродливо скрюченные, ветки, точно руки, обращены к девушке. Здесь ни души, даже ветер не гуляет, только непроглядный туман и холод. — Ты не сможешь его спасти, — доносится чужой голос. Девушка замирает на месте, испугавшись собственных мыслей, озвученных кем-то другим. Голос умело давит на болевые точки, вселяя панику, рождая в потерянной душе настоящую паранойю, медленно ломает, играя на струнках нервных сплетений. — Ты потеряла Ноэля, потеряешь и его, останешься совсем одна, поглощенная своей тьмой. Я заставлю тебя существовать в этой тьме навечно! Одиночество всегда пугало её, возможно, этот «темный мир» и есть воплощение её страха? Так же, как люди боятся темноты, Сэм страшится одиночества, но скорее не самого ощущения, а мыслей, которые возникают, когда ты один. Но наши мысли – это и есть истинные мы, можно ли сказать, что Сэм на самом деле боится саму себя? Ту свою часть, которая для неё не изведана, закрыта. Ведь не зря Ноэль многое запрещал девушке, чтобы сохранить свет. Свет её души... Сэм закрывает глаза, представляя перед собой Ноэля, Чонгука, Хосока, представляет, как они весело проводят время, как смеются над неуклюжестью Чонгука, и в душе загорается яркий свет, от которого по телу разливается тепло. Сэм открывает глаза и отвечает голосу: — Тебе придется хорошо постараться, — её уверенность загорается озаряющим всю тьму светом, которая стала отступать, открывая путь к выходу из этого лабиринта, где показалась небольшая дверь.***
Юнги внимательно следил за состоянием Сэм, чье лицо становилось мертвенно бледным с каждой секундой нахождения в том мире. Её сердце остановилось минуту назад, кровь перестала циркулировать по телу, оставляя жизненно важные органы голодать. Уже на второй минуте мозговые клетки начнут умирать, через три – повреждение настигнет более глубокие слои головного мозга, а через пять – включится полиорганная недостаточность, которая приведет её к биологической смерти. У демона внутри весьма противное чувство беспокойства, которое ему чуждо. Его хладнокровие с каждой минутой разбавляется тревогой за жизнь этого человека, и он не замечает, как тут же напрягается. — Ты обязана вернуться, экзорцистка…***
— Хорошо, давай сделаем это, — шепчет девушка, набравшись решительности, тянется к ручке двери, которая на удивление легко поддается и бесшумно открывается. Сэм переступает порог и оказывается в непроглядной темноте, но ей уже не страшно, ведь она здесь не одна. Сердце больно бьется о рёбра, понимая, насколько ему было страшно и одиноко, сколько ночей Чонгук боролся с самим собой в страхе проиграть в этом неравном бою, и ни с кем он этой ношей поделиться не мог. «Как же мне найти тебя, Чонгук?» Сэм бродит в этой пустоте, и нет ей конца, и даже нет возможности узнать, насколько она безгранична. Девушка закрывает глаза, делает вдох и совсем тихо выдыхает, пытаясь этим выдохом поймать мысли Чонгука в этой пустоте. Она бежит, выжигая лёгкие, торопиться найти друга, но всё время будто топчется на месте, а лиса-тьма, зная все ответы, специально не пускает её, тянет Сэм назад, изящными пальчиками зажав ту за край плаща. «Давай же, Чонгук, отзовись». Они связаны. Невидимыми нитями связаны, и эти нити ничто не может разорвать. Нити сплетаются, обретают форму, спутываются, иногда натягиваются до предела, но никогда не рвутся. Нужно только немного приложить усилия, и она по следам, по ниточке найдет дорогу к его свету, еще тлеющему, слабо, но тлеющему в печи его сердца. «Я знаю тебе страшно, но я тут, пришла за тобой». Сэм прислушивается к себе, слышит собственное дыхание, чувствует, как воздух растворяется в легких, слышит биение сердца, мелодично отстукивающее свой ритм. Слышит, как присоединяется биение чужое, сбивающееся с ритма, вместо голоса кричащее «я здесь», и девушка бежит навстречу, чувствуя, как ритм её сердца становится одним целым с сердцем Чонгука.***
Раз. Хосок стоит, вжавшийся в стену, спрятавшийся за шкафом в комнате Чонгука. Он зажимает двумя руками пистолет, нацеленный на комнатную дверь, готовый выстрелить в случае, если Чонгук не придет в себя. Два. Шаги Чонгука приближаются, и Хосоку кажется, что он сошел с ума, потому что наставил дуло на своего лучшего друга, за которого жизнь готов отдать. Ему хочется проснуться и оказаться в реальности, где всё окажется просто сном. Три. Сердце упало куда-то в пятки, когда Чонгук всё-таки проламывает преграду в виде запертой двери и медленно надвигается на Хосока. У парня рука не дрогнет, он умело держит пистолет, целится прямо в лоб, но стрелять не смеет. — Чонгук! — хрипит Хосок, в последний раз надеясь, что друг ему ответит, но в ответ лишь приближающийся Чонгук с застывшим в глазах желанием убить его. — Хорошо, — Хосок выдыхает и вбирает воздух через нос, глаза краснеют в безумной ярости от чертовой безысходности. Пульс по ощущениям зашкаливает за сотню ударов в минуту, Хосок кричит Чонгуку снова и делает предупреждающий выстрел рядом с ногой друга, реакции ноль. — Блять! — выругался Хосок и заплакал от горечи несправедливости на губах. Неужели он на самом деле должен пустить пулю в лоб человека, которым дорожит больше всего на свете? — Чонгук, в последний раз прошу, приди в себя, друг! Чонгук уже стоит слишком близко, в глазах всё та же чернота, затуманившая его разум. Хосок в слезах мотает головой, отказываясь принимать реальность, прикрывает глаза и... По квартире разносится оглушающий звук выстрела, нож с лязгом падает на пол, а Хосок замирает на месте в страхе открыть глаза.