20:03
Грегори был сильным парнем. Бойцом, охотником, выживальщиком. Он мог о себе позаботиться и все, чего хотел, добывал сам. В короткой жизни хватало разных сомнительных приключений с риском для здоровья. Он забирался в склады и магазины, обманывал охрану, воровал из карманов и легко прятался в толпе. Доводилось видеть всякое, и напугать его было не так-то просто. Однако у сумасшедшей женщины-крольчихи очень хорошо получилось. Грегори не привык плакать; это признак слабости, а он не слабак. Сейчас, зажавшись в уголке между мусорными контейнерами, мальчик ненавидел себя за эту слабость, но не мог остановиться. Неконтролируемые слезы текли по щекам, от недостатка кислорода еще сильнее кружилась голова. Дрожащее тело ощущалось чужим, пол под ногами уплывал, и он неровно держался на грани обморока. Хотелось реветь в голос, звать на помощь, но открыв рот, он беззвучно заглатывал воздух, как рыба. Потому что нельзя кричать. Потому что никто не услышит. Сглотнув сопливый комок, Грегори впился пальцами в едва закрывшуюся рану. Резкая вспышка боли проткнула иголкой мозг, заземлила, заставила его сосредоточиться на чем-то, кроме поглощающего, удушающего страха. Медленно, стены и потолок встали на место, в конечности вернулась чувствительность. Отдышавшись, мальчик разжал кулак и невольно поморщился. На одной ладони красовался неровный порез, на другой — глубокая колотая дыра, которая обильно заливала кровью его тенниску и шорты. Да уж, хвататься за нож голыми руками было дерьмовой идеей, хмыкнул он про себя, но это маленькая цена за спасение. …хотя куда там, спасение. Он лишь на мгновение ускользнул из когтей убийцы, потерялся в темноте и сплетении коридоров, но не оставил ее позади. Нужно двигаться дальше. Если долго сидеть на одном месте, она найдет его. Она не отпустит свою жертву так просто. Убегая из логова крольчихи, Грегори не смотрел, где находится — просто мчался вперед, чтобы уйти так далеко от злополучной комнаты, насколько возможно. Теперь, осторожно осматриваясь, он понял как безнадежно потерялся. Щербатые кирпичные стены, паутина водосточных труб и толстых кабелей, горы щебня и строительного мусора. Скудное освещение составляли редкие лампы за защитными решетками. Судя по всему, это какие-то канализационные тоннели под комплексом, но мальчик не представлял, как отсюда выйти и где найти хоть одного человека. Человека, который не станет его убивать, то есть. Впрочем, в первый раз, что ли, приходится бродить по запутанным, темным местам? Он сильный. Он справится. Даже ослабленный, раненый, с сумасшедшей женщиной-убийцей за спиной, он справится. Направляясь через коллектор, мальчик мысленно повторял эти слова снова и снова, укрепляя свою решительность. Помещения выглядели однообразно, заброшенные сырые коридоры, заполненные мешками с мусором. Грегори нервно прислушивался, но тишину нарушали только звук капающей воды и редкий крысиный писк. Хорошо. Не сказать, сколько времени сейчас и сколько прошло. Мальчик был уверен, что остался один, и все равно не мог избавиться от ощущения чужого взгляда на спине, близкого присутствия кого-то еще. Будто бы размытые тени наблюдают за ним из множества тайных уголков. В груди защемило от тревоги, тяжелая голова отозвалась ноющей болью. Грегори осторожно потер затылок, нащупал раздувшуюся шишку среди слипшихся от крови волос. Тот удар гаечным ключом не прошел бесследно, но не страшно, он сможет пережить небольшое сотрясение мозга. Надо бы раздобыть какой-нибудь ткани и перевязать раны, чтобы в них не попала инфекция. И чтобы рыщущая во тьме охотница не напала вдруг на след из маленьких алых капелек. Он понял, что идет правильным путем, когда бесконечные мусорные кучи остались внизу, а железная лестница привела к более ухоженным складским помещениям. Там же мальчик нашел хозяйственную кладовку. Отыскал среди груды бутылок антисептик, вытащил из ведра относительно чистые тряпки, помыл их в рыжем от разводов умывальнике. Затем вдоволь напился. Вода пахла болотом и отдавала металлом на вкус, но вернула ему силы, смыла застоявшуюся в горле желчь. Несколько минут он держал руки под краном, пока грязь не смылась, а кожа не потеряла чувствительность. Холод притупил боль, но не спас от нее, когда Грегори стал перевязывать ладони смоченной спиртом тканью. Он до крови прикусил губу и не издал ни звука, пока колкое жжение в ранах не ослабло. Мальчик брезгливо осмотрел свою работу и покачал головой. Криво и не очень гигиенично, но сойдет. Маленькая победа приободрила на секунду. Выключив свет и оставив за собой разбросанные полотенца, Грегори вернулся к поискам выхода. Чутье подсказывало, что он близко — и не обмануло. В глубинах складского помещения нашелся стенд со схематичной картой, изображавшей пути пожарной эвакуации. Их оказалось два, но судя по пометкам от руки, вход в коллектор перекрыт. Зато лестница в помещения техобслуживания была совсем рядом, и мальчик тут же бросился по направлению к ней. Под красной лампой «Выход» стояла раздвижная, поржавевшая от времени и сырости стальная дверь с указателем «Сервисная». Но как только обрадованный Грегори вцепился в ручку, то понял — на этом его проблемы не закончились. Картридер на стене издал раздраженный писк, и створка не сдвинулась с места. Ну естественно, раздраженно подумал он, и повернулся к замку. Будь он обычным, то взлом был бы делом пары минут, найти только нужный инструмент. Но нет, крутой высокотехнологичный «ПиццаПлекс» был оборудован электронными замками, а открыть их можно лишь соответствующей ключ-картой, взять которую попросту негде. Сломать тоже не получится — дверь просто заклинит. Может, если поддеть створку ломом… Чуткий слух вдруг уловил незнакомый, глухой звук, и все размышления ушли на второй план. Шаги. Стук металла под тяжелыми ботинками. Желудок сдавило невидимым кулаком, сердце застряло в горле. Судорожно выдохнув, Грегори юркнул в темноту, запрыгнул в ближайший контейнер для запчастей. Достаточно маленький и легкий, он свернулся среди металлических деталей и застыл, боясь пошевелиться и выдать себя неосторожным шумом. Шаги приблизились. Теперь он отчетливо слышал, как под подошвами хрустит бетонная крошка. На потолке промелькнула тень в форме заячьих ушей и снова ускользнула во тьму. Створки недовольно заскрипели, — видимо, она проверяла, надежно ли закрыта дверь, не выскользнул ли ее кролик из расставленных силков. Затем удовлетворенно хмыкнула. Подождав, пока она отойдет подальше, мальчик осторожно высунулся из укрытия. Женщина неспешно бродила в глубине зала, разгоняя фонариком полумрак. В другой руке она крутила охотничий нож, перебрасывала лезвием вверх-вниз, будто отчаянно желала пустить его в ход. Улучив момент, Грегори выпрыгнул из контейнера, мягко приземлился на подошвы избитых кроссовок. Затем, согнувшись пополам, стал красться в другую сторону. Ему почти удалось добраться до спуска в мусороприемник, когда убийца снова вынырнула из тени. — Эй, Грегори, — мальчик ощутимо вздрогнул, услышав свое имя. — Ты где-то здесь, не так ли? От злости на собственную глупость хотелось вырывать волосы, но он сдержался, вжался в неровную стену. Она наверняка нашла место его остановки. Нужно было убрать за собой, замести следы! — Грегори, я знаю, что сорвалась на тебя, но этого больше не повторится. Прости меня. Сегодня был тяжелый день… Приглушенный маской голос звучал мягко, утомленно, как будто ей действительно жаль. Таким же сладким и приятным он был, когда убийца представляла труп своей предыдущей жертвы. Мальчика передернуло от отвращения и страха. — Пожалуйста, выходи. Ты же знаешь, что не сможешь убежать. Теперь в нем появилась злобная усмешка, и Грегори выругался про себя. Будь у него чертов электронный пропуск, он давно бы сидел в безопасности где-нибудь подальше отсюда. Если б только… Мозг зацепился за отчаянную мысль. — Ты ведь не хочешь, чтобы я разозлилась, правда? Пропуск. У каждого гостя есть пропуск, вроде так она говорила? Каждый платит за вход и получает карточку. Он не платил и пропуск не получал… но, кажется, знает того, кто может поделиться своим. Грегори бы с бо́льшим удовольствием откусил себе руку, чем совался обратно в ту комнату; но если есть даже крохотный шанс на успех, он должен им воспользоваться. Нужно двигаться, нужно идти дальше. Если долго сидеть на одном месте, она найдет его. Проскользнул мимо колонн, шмыгнул на лестницу и на цыпочках стал спускаться. Тонкий металл прогибался под осторожными шагами и не выдал его скрипом. От пролета осталась еще половина, но узкий коридор осветил луч света, выхватив его фигуру из спасительной темноты. Мальчик обернулся так резко, что шея хрустнула. И снова столкнулся с алыми пустыми глазами кроличьей маски. — Грегори. Ему хватило доли секунды, чтобы сорваться с места. Ноги действовали быстрее головы, летели быстрее мыслей. Спрыгнув с лестницы, мальчик побежал по знакомым коридорам. Сзади гремели тяжелые ботинки. Послышался раздраженный выкрик. Но он продолжал бежать, мчаться вперед, с необычайной легкостью в голове. Чувство было ему знакомо; как будто онемевшее тело движется само по себе, а ты паришь рядом как привязанный к руке воздушный шарик. Он скомандовал спрятаться, и тело упало в угол за кучей строительного мусора. Заползло подальше и свернулось в испуганный клубок. Усилием воли Грегори заставил себя дышать как можно тише, несмотря на протесты горящих изнутри легких. Маньячка бродила где-то рядом, искала потерянный след. Из-за маски дыхание звучало хрипло, глухо и достаточно громко, чтобы выдавать ее присутствие. Может, только поэтому она и не услышала оглушительное биение его сердца. — Давай, выйди и поиграй со мной, крольчонок, — прорычала она и визгливо рассмеялась. — Выйди и умри со мной. Эхо безумного хохота еще долго звучало в пустых туннелях, как будто женщина никак не могла успокоиться. Веселится ли она, или бесится со злобы, или просто сходит с ума — может быть, все и сразу, подумал Грегори. Ему было проще, ведь никаких чувств не осталось, кроме щемящего в груди страха. Вспышка адреналина погасла, на смену пришло болезненное истощение. Некоторое время он лежал на холодном бетоне, собирая остатки физических и моральных сил. Хотелось остаться в мусорной куче, закрыть глаза, поджать ноги и плакать, пока помощь не придет. Но мальчик знал, что никто не поможет. Он был один. Как и всегда. Но среди безысходных мыслей зажглась огнем внезапная ярость. Ну один, и что с того? Он был один с раннего детства, когда мать ушла из семьи, а отец решил, что любит алкоголь больше, чем сына. Первая патронатная семья подарила надежду на лучшее будущее, но ненадолго. Семьи и воспитатели менялись, его перебрасывали из рук в руки, как ненужную, раздражающую вещь. Взрослым нужны были деньги, не он сам. Поэтому Грегори и принял решение — жить самому, одиноко и независимо. Да, было сложно, но он никогда не сидел сложа руки. И сейчас не должен ждать, пока эта сумасшедшая его зарежет. Вот еще! Он уже сделал многое — смог вырваться из ее логова и найти выход, а значит, сможет пройти и дальше. Грегори поднялся с земли, утер кулаком нос. Ну и плевать, что больно, что страшно, что холодно, что ужасно хочется есть. Он не нюня, чтобы сопли распускать. Он выживет, назло всему, и особенно — этой женщине в дурацком костюме. Говорят, что надежда дает человеку силы двигаться дальше; но злость может вдохновлять не меньше. По наитию мальчик искал дорогу назад. Снова петлял в темноте и нервно прислушивался к маленьким шорохам, окружающим, казалось бы, пустынное место. Только крайняя настороженность спасала его, когда крольчиха оказывалась рядом. Иногда смерть подходила особенно близко, в моменты, когда он неудачно спрятался или застрял в тупике; но всякий раз женщина уходила, отвлекаясь на что-то другое, будь то посторонний шум или движение. Снова перебегая от тени к тени на цыпочках, Грегори с иронией подумал — а ведь он и правда похож на кролика. Пускай у маньячки есть маска, но это он сейчас прыгает по кочкам, навострив уши, и прячется в каждой ямке, спасаясь от охотницы. Охотницы, которая настойчиво бежит по следу, вынюхивает добычу, чтобы схватить, затащить на разделочный стол и выпотрошить; а потом с ядовитой усмешкой демонстрировать труп своей следующей жертве, как трофей. От возникшей в голове картины его передернуло. Лучше не думать об этом сейчас. Кроличья нора была хорошо спрятана среди лабиринта технических коридоров. По отметкам на карте, здесь находился склад металлолома и бункер для вышедших из строя роботов. Располагались они тремя этажами ниже торгового центра, под мусорной свалкой и над городской канализацией. Неудивительно, что никто и никогда не слышал крики ее жертв — их разделяла почти тысяча ярдов бетонного потолка. Комната, куда затащила его похитительница, так и стояла распахнутой; в ней все еще горел свет, как будто приглашая войти. Но мальчик не решался, хоть и убедился, что рядом нет опасности; убийца не предполагала, что он решит вернуться сюда. Ужас и шок были свежи в его памяти, подсознание отчаянно просило отвернуться и бежать, снова бежать отсюда. Но бежать некуда. Единственная надежда — там, пусть каждый шаг к ней давался с трудом. Труп лежал на том же месте, куда швырнула его женщина. Вид от этого лучше не стал. Преодолев последние несколько футов, Грегори остановился перед ним и судорожно сглотнул, набираясь смелости. Он привык брать чужое, но обворовывать мертвое тело? В любой другой ситуации он и близко бы не подошел, но сейчас… Выживание прежде всего. — П-прости меня, — полушепотом пробормотал он, опускаясь на корточки. Рациональная часть мозга говорила, что это бессмысленно и глупо, но чувство вины давило сильнее. — Я не этого хотел, я… Когда я выберусь отсюда, то все расскажу твоей семье и полиции. Она заплатит за это, обещаю. — Затем осторожно поправил себя: — Если я выберусь. В разорванной рубашке не нашлось ничего, кроме нескольких смятых салфеток и билетов на аттракционы. Чтобы добраться до внутренних карманов, труп пришлось перевернуть. Грегори обхватил плечи мертвеца и положил его на спину. Плоть под тонким слоем ткани была слишком мягкой, как желе. В таком положении стала ясно различима длинная рана, рассекающая живот почти до бедра; ее края ссохлись, открыв гниющие внутренности. В нос ударил резкий запах разложения. Взвизгнув, мальчик отвернулся, закрыл ладонью лицо. Он закашлялся, к горлу мгновенно подступила рвота. Это был единственный раз, когда он порадовался, что почти ничего не ел сегодня. Выдохнув, снова повернулся к телу, стараясь смотреть только на одежду. В джинсах нашелся бумажник с парочкой купюр, которые Грегори тут же засунул обратно. Он не настолько отчаян — и не настолько ублюдок, — чтобы воровать деньги у мертвеца. Зато в отделении для карт, — да, это он! — лежал один-единственный ламинированный пропуск. Ни с чем не спутаешь этот яркий оранжевый пластик. С блестящей поверхности улыбалась фотография покойного мальчика, под ней выведено имя: «Рон Бланко». — Спасибо, — с облегчением выдохнул Грегори и вернул бумажник на место. — Спасибо, я… я тебе отплачу. Мертвец ничего не ответил, но ему стало немного легче за свой отвратительный поступок. Дело за малым — добраться до двери и улететь из этого места быстрее, чем ветер. Свой путь назад он даже не запомнил, настолько спешил. На бегу врезался в заветную дверь, вытащил пропуск, едва не выронив его из дрожащих, плохо гнущихся пальцев. Приложил к картридеру. Затем еще раз. Еще раз. И еще. Лампочка на двери продолжала упрямо светиться красным. После всего того дерьма, что пришлось пережить сегодня вечером, эта сраная железка продолжала стоять между ним и спасением! Зарычав сквозь зубы, Грегори ударил кулаком о металл. Резкая боль свела руку, напомнив, почему так делать не стоит. Он зашипел, прижал к груди снова кровоточащую ладонь. В глазах неприятно щипало. И что теперь? Что? Он не хотел признавать поражение, но это тупик! Даже если вдруг найдутся силы, чтобы попытаться сломать дверь, на шум прибежит крольчиха, и тогда он точно труп. О противостоянии не могло быть и речи — оружия нет, а раны, усталость и истощение не оставляют ему никаких шансов. …плечо внезапно пронзило холодом. Как будто кто-то приложил ледышку прямо на кожу. Взвизгнув, мальчик развернулся, припал спиной к железной створке, только для того, чтобы понять — позади никого нет. Это, впрочем, не успокоило. Он прищурился, подошел ближе. Кажется, там какое-то движение в темноте. Размытая, бледно-серая тень соступила со стены на свет, разрослась выше. Белые, безжизненные белки в черных глазницах пристально вперились в него. В черепе как будто выкрутили клапан, подняв давление до максимума. Картинка перед глазами расплылась красными пятнами, уши заложило, и окружающие звуки заглохли. К горлу вместо воздуха подступила тошнота. Колени подогнулись, Грегори опустился на пол. Несмотря на звенящую, все нарастающую боль в голове, он снова посмотрел на то, что стояло перед ним. Силуэт как будто сошел с дешевой ксерокопии, такой же размазанный и монохромный. Бледная, почти прозрачная кожа, выцветшая одежда, на животе и груди — потертые, чернильные пятна. Под глазами-дырками — черные дорожки, будто потекшая краска. Грегори на секунду подумал, что это просто вырезанная из картона фигура, которых в комплексе полным-полно. Только вот те фигуры не двигались. И уж точно не издавали знакомый ему тяжелый запах гниения. Снова отвернулся. Отполз подальше от… чего бы это ни было. Свернувшись на голом бетоне мальчик с ужасом ждал, что будет дальше. Он знал этот силуэт, он видел его на фотографии. Стойкий прагматизм боролся в нем с детской верой в легенды и мистику. Ведь он не маленький, чтобы видеть призраков в белых простынях на ветру… но эта фигура была слишком реальной, чтобы быть просто иллюзией. Даже закрыв глаза, он чувствовал ауру холода, что щипала кожу через тонкую ткань. Головная боль поутихла, и он снова поднял глаза. Силуэт протянул руку и подзывал идти за собой. Терпеливо ждал. Как только мальчик поднялся на некрепкие ноги, бледная фигура скользнула вперед. Остановилась у поворота, снова подозвала идти, тянула к себе против воли. И он пошел, не чувствуя сил сопротивляться.***
Ванни давно не была в таком бешенстве. Как правило, ей удавалось контролировать свою импульсивность. Нужно держать лицо, сохранять маску, вести себя прилично. Даже к рабочим перепалкам она привыкла со временем. Какими бы ни были ее проблемы, всегда есть способ выпустить пар и снова взять себя в руки. И вдруг — осечка. Промашка. Ванни никогда еще не чувствовала себя настолько обиженной. Как будто вырвали шоколадную плитку прямо изо рта. Увели из-под носа хорошую должность. Бросили в постели за секунду до оргазма. Радость, которая уже была в ее ладони, вдруг вспорхнула и улетела прочь, оставив ее ни с чем. И ох, в каком же бешенстве она была. План казался безупречным. Ванни следила за мальчишкой с момента его незаконного проникновения на кухню. Он улизнул от нее тогда, но от камер наблюдения не спрятаться. Она быстро поняла, что нашла идеальную жертву. Рядом нет ни родителей, ни опекунов, выглядит неопрятно, бродит по зданию без всякой причины. И заманить его было легко. Все любят бесплатные угощения. Но она ошиблась. Недооценила попавшего в ее силки кролика. Маленький говнюк оказался не робкого десятка; она не ожидала, что он порвет веревки и начнет отбиваться. Наверное, это ее вина — случайно разрезала не тот узел… только вот мальчишка сбежал и теперь ловко ускользал от ее глаз каждый раз, когда она замечала его след. Даже раны и голод его не задержали. Теперь Ванни глотала пыль, гонялась по канализации за своей жертвой и не могла поймать, отчего бесилась еще сильнее. И если девушку ситуация злила, ее партнер находил это уморительным. Она слышала его ехидный хохот в глубине своего мозга. Как зритель на заднем ряду, он продолжал наблюдать, не делая никаких попыток ей помочь. А ведь ему ничего не стоило найти мальчишку и сказать ей. Вот же мудак. — Я не собираюсь водить тебя за ручку, — его слова, сказанные ее губами, казались еще большим издевательством. — Ты сама устроила этот бардак, вот и разбирайся. Ванни фыркнула в ответ. Неважно, совсем неважно. Мальчишке не сбежать. Из ее логова был только один, надежно закрытый выход. Старый замок иногда барахлил и глючил, но открыть его можно только служебным пропуском высокого уровня, который есть только у нее. И если только Господь бог или высшие силы не вмешаются, крысеныш никак не выйдет отсюда живым. Она вздрогнула от внезапного холода, скрутившего живот изнутри, но быстро оправилась. Чувство давно стало привычным. Не сырая промозглость, которая вечно царила в этой помойке; нет, колючий, пробирающий до дрожи, кусающий до костей холод, словно тебя окунули в прорубь. Холод, которому вроде как неоткуда взяться, но он был, всегда здесь, всегда с ней. Девушка обхватила руками голые плечи, рассмеялась в пустоту. Нет, она не боялась. Больше не боялась. Смерть стала ее близкой подругой, а скользящие тени — почетным эскортом. Мороз по коже, вот и все, что они могли сделать. Их безмолвная ярость лишь веселила ее. Ванни защищает покровитель куда могущественнее; и пока он рядом, ничто не навредит ей. По крайней мере, она в это верила. Грохот металла заставил ее развернуться, выставить вперед фонарик и выхватить нож. Нет, никого. Только стеллаж покачивался, как от ветра, которого здесь не было и быть не могло. Девушка выругалась вполголоса и ускорила шаг. Их дурацкие уловки не замедлят и не испугают. В глубине души, однако, шевелилось неприятное чувство. Как будто, пока она преследует мальчишку, кто-то преследует ее. Каждый шум, каждый шорох, который привлекал ее внимание, оказывался ложной тревогой. Ванни чувствовала себя глупой ищейкой, которую снова и снова водят за нос. От бесконечной беготни туда-сюда она начинала уставать; тяжелая, плохо пропускающая воздух маска совсем не помогала. Голову обхватило кольцо жара, волосы слиплись от пота. Пальцы же сводило от холода. Она вернулась обратно в свое убежище, позволив себе десять минут отдыха. Посидеть, глотнуть воды, покурить пару раз. Снова послушать успокаивающий, тихий плач за дверью бункера. Почти что обычный день. Как правило, в это время она умывалась, складывала одежду в стиральную машину и возвращалась обратно на рабочее место. Только день не был обычным. И отдых не принес покоя. Шум в мастерской усиливался, как будто кто-то решил перевернуть вверх дном все запасы хлорки. Ванни проигнорировала его, не желая снова попадаться на уловку. Но руки дрожали. Сигарета несколько раз потухала, зажигалка не хотела гореть. В горле запершило еще сильнее, и девушка закашлялась. Ее нервозность усилилась, когда свет в кабинете начал неровно моргать. — Я тебя не боюсь, — прохрипела она. — Ты ничего мне не сделаешь. Лампа резко вспыхнула, замигала и с громким щелчком выгорела, оставив ее в полумраке. Зажигалка выскользнула из рук, клацнула на полу. Девушка припала к стене и оскалилась на невидимого врага. Несмотря на тревогу, что скручивала живот, наружу рвался лишь смех. И она засмеялась — сначала неровно, затем громко, в голос, пока не навернулись слезы, и горло не стало болеть. Не знала, правда, был ли это ее смех, или чей-то еще, но вот слова точно ей не принадлежали: — Бесполезно. Ты не можешь их спасти. Ты не можешь. Входная дверь захлопнулась с грохотом, его эхо пронеслось через мастерскую. Девушка опустилась на пол и окончательно ушла в себя, позволив партнеру полностью контролировать свое тело. Его смех все продолжался, пока не кончился воздух, и Ванни не стала задыхаться. Ответом был шум падающих предметов и хлопающих шкафчиков. За спиной, в хор безумного шума влился испуганный плач. Она глупо надеялась, что после истерики почувствует себя лучше. Как бы не так. Дрожа, девушка поднялась на ноги, голова еще кружилась. Ее сумка лежала на полу, одежда валялась вперемешку с бумагами, книгами и чертежами. Сволочь, перевернул все вверх дном, потом опять убираться. Но ничего. Она знает, как поднять себе настроение. Остановившись на секунду у бункера Ванни еще немного послушала тонкие, слабые хлипы. Затем ударила по ней кулаком. За дверью взвизгнули. — Заткнись! Бесишь. Иди в свою каморку и запрись там, пока не позову. — Потом довольно зарычала: — Выйдешь — убью. Мне хватает проблем на сегодня. Стало немного легче. Теперь нужно сосредоточиться на главном. Найти мелкого крысеныша и показать ему, как сильно она ненавидит то, что ускользает из-под ее контроля.