***
Крэйг хочет побежать за Твиком, но слишком хорошо его знает. Сейчас бесполезно его трогать, можно сделать только хуже. Поэтому Крэйг охает от тупой боли и садится на диван, зажимаясь и обхватывая себя руками. Ему не хочется ни плакать, ни кричать. Он всё ещё не отошел от шока. Его пробирает дрожь, мелкие иголочки проходятся по коже от основания спины до самого затылка, что-то холодное растекается в голове. Видимо Такер выглядит слишком плохо, потому что Стэн как-то боязливо присаживается рядом, держась при этом на расстоянии. Он мнется пару мгновений и всё же решается положить руку Крэйгу на плечо. — Блин, прости, — выдыхает Стэн, и Крэйг как-то отупело оборачивается к нему. — Бля, как-то фигово на самом деле… Я знаю, что мои извинения сейчас ничего не исправят. Ааах, — он хватает себя за волосы. — Это я виноват, признаю. Это всё из-за меня. У меня никогда не получается быть нормальным, блядь, человеком. Всё, к чему я прикасаюсь, становится дерьмом, а люди… Люди от меня разбегаются. И я их не виню. Несмотря на сложившуюся ситуацию, Крэйг всё равно не способен злиться на Стэна. Но он не может сказать сейчас что-то такое, что бы успокоило его. Крэйг не может сейчас ничего сказать. Его лицо дергается, словно от боли, и снова застывает. Теперь он может кричать только внутрь себя. — Может я его догоню? — вскакивает на ноги Марш. — Я знаю округу лучше всех. — Он тебя отпиздит, — безэмоционально замечает Такер. — Я же говорил, что он скорее дремлющий демон, а не принцесса. — Может я больше всех здесь заслужил этого? — пожимает плечами Стэн. — Если бы я к тебе тогда не полез… — Мы об этом уже говорили, — перебивает его Крэйг. — И моё мнение не изменилось. Всё произошло так, как произошло. Ничего не изменишь. Ты виноват так же, как и я, — он как-то жалостливо смотрит на Стэна, словно просит о помощи, но не знает, как ему вообще можно помочь. — Знаешь, что самое дрянное? Я бы всё равно переспал с тобой тогда. Мы оба были в таком состоянии и положении, что это случилось бы в любом случае. Ты мне нравишься, Стэн, правда. Мне бы не хотелось портить с тобой отношения, поэтому давай ещё раз договоримся больше никогда не вспоминать и не обсуждать то, что между нами тогда произошло. Марш до боли сжимает себе пальцами одной руки запястье другой и закусывает нижнюю губу. Он чувствует себя подавленным. Кенни уводит Картмана в гостевую ванную комнату на первом этаже, и Такер остается наедине с застывшем перед ним Маршем. Они смотрят друг другу в глаза, и это похоже на некий немой разговор или даже спор, в котором Стэн признает себя проигравшим и устало опускается на диван, ссутулившись так, словно в нем не осталось ни одной целой кости. Он прячет лицо в ладонях и не реагирует, когда Крэйг встает с дивана и тихими шагами удаляется из комнаты. Стэн ненавидит себя. Он действительно не знает, как его может любить хоть кто-то, потому что сам себя ненавидит.***
Крэйг тихо прокрадывается в темноте кухни. Он решает не включать свет, чтобы не нарушить чувство уединенности Кайла, ощущение безопасности, сокрытости, и теперь терпеливо ждет, когда глаза привыкнут к темноте, продолжая двигаться, держась одной рукой о стену или стол. Он легко находит Кайла по вытянутым ногам, торчащим из-за холодильника, и останавливается на почтительном расстоянии. Только после того, как проходит пара минут, и Брофловски его не прогоняет, Такер опускается на корточки и тянется, чтобы взять Кайла за руку. Как ни странно, Кайл позволяет это сделать. Кайл очень зол, обижен, уязвлен. Но к тому же он ещё и очень напуган, сбит с толку, потерян. Ему нужна поддержка, и Крэйг знает это, чувствует, хоть и не отдает себе в этом отчета. Он научился чувствовать и предугадывать подобные состояния за все те годы, что провел с Твиком, и сейчас инстинктивно знает, что нужно сделать, чтобы не дать Кайлу превратиться в следующего разрушающего всё на своем пути демона. — Ты решил извиниться за себя и за свою истеричку или только за себя? — Кайл не отнимает руки, но ему хочется показать, что не так уж он и рад видеть Крэйга. — Это сейчас имеет значение? — пожимает плечами Такер. Кайл всегда думал, что Крэйгу на всё наплевать. — Ты имеешь полное право злиться, — тихо говорит Крэйг, осторожно поглаживая большим пальцем ладонь Брофловски. — Но я тебе честно говорю, между мной и Стэном ничего нет. Может быть он когда-нибудь расскажет тебе, что произошло на самом деле, но… Кайл, — ему кажется важным сейчас назвать его по имени. — Кайл, не надо ревновать к тому, что было в прошлом. Я моральный урод и скотина, но Стэн на тот момент был свободен. Он не знал, что с ним происходит. И… — Не надо, — рука Кайла неожиданно становится тверже, он сжимает пальцы Крэйга в ответ. — Я всё знаю. Сам не понимаю, что со мной происходит… Стэн. Я. Эрик. Ааах, — он тянет Крэйга за руку в каком-то порыве, и Крэйг опускается на колени, едва успевая опереться на вторую руку, чтобы не упасть на Кайла. — Я устал. Всё слишком быстро. Слишком медленно. Слишком… — Это нормально, — странно, но в данном случае ровный голос Такера действует даже успокаивающе. — Это нормально, когда ты устал. Ты имеешь на это право. Просто не надо казнить тех, кому ты дорог. — Я сам не знаю, кому я дорог, — зло смеется Брофловски. Он отпускает Такера и обнимает себя за поджатые к подбородку колени. — Спасибо, Крэйг, — говорит он. — Но мне хочется побыть одному. Крэйг кивает и тяжело поднимается на ноги, ему всё ещё слишком больно, но он не обращает на это внимания. Считает, что не имеет пока на это права. В гостиной Крэйг уже не находит никого, Стэн исчез. Возможно, он пошел к Эрику и Кенни, поэтому Такер пытается собраться с силами, чтобы выйти на улицу. Он знает, что Твик не ушел далеко. Опять же чувствует это. Он вообще не осознает того, что многое стал чувствовать со временем, хотя всегда считал себя рациональным человеком, рассчитывающим на разум, а не на сердце. И сейчас Крэйг чувствует, как тяжелый камень перемещается где-то внутри него, тянет его вниз. Это тяжелый камень вины. Он прокручивает в голове возможные диалоги и понимает, что это все полнейшая фигня. Он никогда не сможет извиниться перед Твиком так, как тот того заслуживает. Но жизнь без Твика уже никогда не будет прежней. Только сейчас до Такера начинает доходить, что все эти месяцы его мальчик не был самим собой. Возможно Крэйг старался не обращать на это внимания. Возможно он просто запретил себе обращать на это внимания, чтобы не спугнуть видимость того, что всё стало как прежде.Некоторые вещи никогда не станут такими как прежде, если их сломать.
Их можно только попробовать починить. Но прежними они уже не станут.
Крэйг выходит на улицу, стараясь стыдливо раствориться в густых синеватых сумерках и пьянящих запахах раннего лета. Как странно. На контрасте с обстановкой дома, где всё само по себе тяготит, напоминая о случившемся, на улице, под бескрайним полотном вечернего неба, усыпанного следами звездной пыли, ничего не располагает к тому, чтобы думать о плохом. Прежние переживания выворачиваются наизнанку свежей стороной наружу, и все проблемы перестают казаться неразрешаемыми. Крэйг выглядит изумленным, будто впервые увидевшим звездное небо. Он вдыхает вечернюю прохладу, наполняясь ею, становясь ею. Он делает шаг и сходит с последней ступеньки крыльца. Он представляется себе астронавтом, сошедшим на неизведанную планету, делающим свои первые шаги там, где до него ещё не ступала нога человека. Крэйг чувствует, как тело становится необъяснимо легким, а ладони неприятно влажными. Он нервничает, но совсем не так, как обычно. Твик и правда ожидает его там, где он и думал. В сумерках, на фоне призрачно белеющего капота шевроле Твик кажется особенно хрупким. Его плечи всё ещё подрагивают, хоть он и выглядит заметно более спокойным. Он просто сидит прямо на земле, и у Крэйга заходится сердце от того, что он без куртки, один на один с холодом вселенной, давящей на него с неба. — Можно? — робко спрашивает Такер, подцепив носком обуви какой-то камушек на дорожке, сковырнув его с привычной обстановки и оправив пинком в неизвестность. Твик кивает, не поднимая головы, но при этом содрогнувшись всем телом, как в судороге. Крэйг садится рядом на чуть притоптанную траву. Он осторожно опускает согнутую в колене ногу вбок так, чтобы соприкоснуться с коленом Твика, и тот дергается, как дикий зверек. — Ты не должен сидеть здесь как какой-то преступник, Твик, — вздыхает Крэйг.Боже, какой же он дурак, совсем не умеет извиняться.
— Твик… Опять молчание. Крэйг рассматривает темные силуэты хозяйственных построек, утопающих в густоте подступающей ночи. Отчаянно пытается вспомнить слова, которые все разом вылетели из его глупой бесчувственной головы. — Твик, — снова пытается он. — Я понял, что так и не извинился тогда… Забавно, но это ты тогда извинился передо мной за то, что я тебе изменил. Это так глупо. Но ещё глупее то, что это дошло до меня только сейчас. Я тупой. Прости меня, Твик. Прости за то, что я тупой. И за то, что изменил тебе прости. Пожалуйста. Хотя бы постарайся. Он боится поднять взгляд на подергивающегося блондина, сидящего рядом. Он не чувствует напряжения от него, он боится увидеть безразличие. Поэтому Крэйг вслепую ищет рукой руку Твика, но тот одергивает её, когда они соприкасаются.Твик такой холодный.
— Ты злишься?Блядь, Такер, ты придурок. Конечно, он злится.
— Твик, милый…Сука, не так.
— Твик, — Крэйг вздыхает и неосознанно потирает ушибленное место, когда проваливается внутрь себя, перебирая нужные слова. — Твик, детка. Блядь! — он зажимает рот рукой, понимая, что выругался вслух. — Прости меня, солнце, — уже более грустно извиняется он, теперь Крэйг чувствует себя неисправимым неудачником. — Мне казалось, что если ты не поднимаешь эту тему, то она тебя больше не беспокоит. Твик больше не в силах бесстрастно наблюдать за страданиями никогда не отличавшегося красноречием Крэйга. Он ловит себя на том, что уголок его губ ползет вверх. Но ему ещё есть что высказать Такеру. — Крэйг, не надо. То, как ты подбираешь слова, выглядит слишком жалко, — Твик прячет лицо в ладонях от смущения. — Я тоже люблю тебя, дурень. Сердце Крэйга пропускает удар, обмерев на мгновение от переполнившей его радости. Ух ты, это круче полета в космос, никакая невесомость не сравнится с тем, когда Твик говорит эти слова. — Но Крэйг… — продолжает Твик Твик, и Такер вновь перестает дышать. — То, что я о чем-то молчу, не значит, что я об этом не думаю. Блядь, Такер! Это невыносимо! АРХГ! — его заметно дергает, он пытается ухватиться за что-нибудь, и Крэйг удачно подает свою ладонь, вокруг которой смыкаются подергивающиеся пальцы Твика. — Почему так произошло? Ты меня не любишь? Тебе меня мало? Я так много об этом думал. У меня никого кроме тебя не было… Я представляю себе, как бы сложилась моя жизнь, если бы мы тогда не сошлись, и мне становится страшно. БОЖЕ! Крэйг! Мне так страшно! Это такой стресс! Я бы никогда не узнал тебя с другой стороны. Я бы никогда не стал тем, кто я есть. Ты бы никогда меня не изменил! Ты делаешь меня сильнее, Крэйг! Ты всегда делал меня сильнее, — поправляется он. — Ты всегда в меня верил, и я считал, что действительно на что-то способен. И я верил, что ты меня любишь. Невозможно врать, когда смотришь так на человека, — руки Твика так сильно дрожат, что Крэйг подается вперед, неосознанно стараясь обнять его, но тот не позволяет. — Ответь! — Я… — Крэйг чувствует себя идиотом, а ещё скотиной. — Я думал, что ты больше не хочешь меня видеть… — И ты был готов к этому?! Ты так легко согласился с тем, что мы больше не вместе?! — голос блондина срывается на писк и снова падает. — Н-нет, — Такер широко распахивает глаза, понимая как глупо и некрасиво себя вел. — Я очень тупой, прости. Твик всхлипывает, ещё сильнее сжимая руку Крэйга, до боли. — Ты, наверное, сейчас считаешь меня какой-то неразумной скотиной, которая потакает всем своим необоснованным инстинктам? — грустно спрашивает Такер. — И ты имеешь на это право. Но… Я тоже был зол, мне тоже было больно, страшно. Я был растерян. Я… Знаю, что бы я сейчас ни сказал, это ни коим образом меня не оправдает. Прости меня, если сможешь… Прости. Между мной и Стэном ничего нет, ты сам это поймешь… Твик резко вспыхивает, отталкивает измученную руку Крэйга и поднимает на него заплаканное опухшее лицо. — Я вижу, как ты на него смотришь! Как собачка весь вертишься, когда его видишь! — он уже не пищит, а хрипит. Крэйг не знает, как объяснить то, что чувствует к Маршу. Жалость? Совсем нет. Любовь? Тоже далеко не это. Твик внимательно смотрит в лицо Такера. И хоть сумерки и превращают их глаза в темные бездушные озера, Твик каким-то магическим образом читает мысли Крэйга. Он размазывает слезы по щекам и подтягивает к себе ноги, обхватывает себя за колени. — Я понимаю, что не могу привязать тебя к себе веревкой и так ходить до конца жизни, — хрипит блондин, он бездумно принимается играть с колечком у себя на мизинце, то снимая его, то вновь надевая на палец. Крэйг завороженно наблюдает за этими движениями. Его сердце обрывается каждый раз, когда ему кажется, что вот сейчас Твик снимет это кольцо окончательно и швырнет его своему теперь уже бывшему парню в лицо. — Я понимаю, что круг нашего общения не может быть навсегда сужен до Клайда и Бебе, ну и иногда до Блэка с Волмером, но… — Твик снова всхлипывает. — Он был бы прекрасным другом, если бы вы уже не п-пееерееспаали, стоило нам только не видеться какое-то время, и ты… ты… — Твик… — Что?! Что, Крэйг?! — глаза Твика сейчас кажутся черными. — Я не знаю, что я должен сказать… Ты хочешь… — Такер не может произнести это вслух, но он смотрит на колечко, снятое с мизинца Твика. И Твик смотрит, куда он уставился. — Нет, дебил! Нет! — неизвестно откуда прорезается осипший ранее голос. — Я тебя, блядь, никому не отдам! Твик возвращает кольцо на место и с какой-то злостью толкает в плечо более рослого и крупного Крэйга так, что тот вынужден упереться на руку, чтобы не упасть. Он пользуется тем, что Твик пошел на физический контакт, и захватывает его в свои объятья. Блондин старается вырваться, и они перекатываются по земле, пока Твик не оказывается снизу. Теперь ему остается только заливаться слезами, заходясь в немой истерике. — Я тебя люблю, Твик, — старается донести до него Крэйг, он шепчет эти слова, обжигая ему заплаканные щеки своим дыханием. — Люблю. Больше жизни люблю. Боже, Твик! Ты для меня весь космос, все звезды, моя Вселенная. Моя супернова, которую никому не затмить, — он целует Твика, не обращая внимания на его слабые протесты. — Ты делаешь меня сильнее, Твик… — Подожди! Подожди! — Твик выворачивается, выскальзывая головой немного вбок, чтобы иметь возможность посмотреть в лицо Крэйга с достаточного расстояния. — Как я делаю тебя сильнее? Ответь! Такер выглядит озадаченным. — Крэйг, — Твик старается его приободрить, выдергивает из-под его туши руку и дотрагивается до его щеки. — Ты чувствуешь себя сильным рядом со мной только потому, что считаешь меня слабым? Такер выглядит ещё более озадаченным. — Крэйг, я мог побить тебя в любое время, — Твик так внимательно смотрит ему глаза, что Крэйг не может не сдаться. — То, что я позволяю тебе быть сильным, не значит, что я слабый. Это значит только то, что я хочу, чтобы ты чувствовал себя сильным. Ты делаешь меня лучше, Крэйг. Ты научил меня верить в то, что я способен на многое. Ты делаешь меня сильнее, потому что веришь в меня. И я тоже в тебя верю, поэтому я уступаю только тебе. Ты можешь таскать меня посреди рабочего дня в подсобку, ты можешь поднимать меня на руки, ты можешь говорить «успокойся, детка, я сейчас разберусь», потому что я тебе это позволяю. ОБОЖЕ! — Твик меняется в лице, энергичными движениями сгоняя с себя Крэйга. — Я же тебя по животу ударил! Какой стресс! Как ты себя чувствуешь?! Где-то болит?! Дай потрогаю. Ты можешь умереть! Я себе никогда этого не прощу! АРГХ! — Успокойся, Твик, — Такер надавливает на нервного парня всем своим весом, вжимая в землю и целуя его в нос. — Если ты начнешь меня трогать, это добром не кончится. Придется идти за презервативами. Твик хмурится. — Мы не договорили, — недовольно напоминает он. — Ты прощаешь меня? — Прощаю, но тебе придется постараться, чтобы окончательно загладить свою вину, — капризно поджимает губы Твик. — Я постараюсь… — Крэйг не выглядит игривым, скорее грустным и задумчивым. — Я так тебя люблю, Твик Твик. — Я… Я тебя тоже, тигр, — Твик просовывает свою руку так, чтобы погладить Крэйга по спине. — Больше никаких Маршей в нашей жизни? — Такер трется кончиком носа о нос Твика. Как бы он ни старался, Твик всё равно чувствует горечь обиды, но он делает над собой очередное усилие. — Мы постараемся с ними подружиться, — уклончиво обещает он, отводя взгляд и пожимая плечами. — Только под моим присмотром. — Какие мы стали собственники, мне нравится, — тело Крэйга всегда охотно реагирует на Твика, и он немного ерзает на нем, стараясь проверить, так же ли рад и он их примирению. — Эм, Такер… — Твик снова выворачивается. — М? — Просто хотел сказать… Не знаю… В общем, я ударил тебя в живот, но это случайно. — Я не обижаюсь, сладкий. — Ты не понял, Крэйг, — Твик невинно хлопает глазками, немного смущенно улыбаясь. — Я целился тебе по яйцам… Крэйг с кислым лицом чувствует, как желание поприставать к парню резко идет на убыль.***
Кайлу кажется, что он сидит в одиночестве в своем укромном уголке и перебирает вялые и тягучие, но уже не такие болезненно острые мысли уже так долго, что за это время могли родиться и погибнуть целые цивилизации. Он больше не может адекватно воспринимать течение времени, и всё более и более сгущающаяся темнота вокруг только усугубляет его состояние. Поэтому когда кто-то включает свет на кухне, бесцеремонно вырывая Кайла из добровольного заточения в темноте, он почти благодарен ему. Это Кенни. Рукава его желтого худи закатаны по локти, а лицо бледнее обычного. Он неосознанно приподнимает ворот поддетой под худи оранжевой футболки себе на лицо, ещё больше растягивая его. — Кайл? Прости, тебе наверное хочется побыть одному, но… — Кеннет не подходит ближе, предпочитая оставаться в дверях, облокотившись о дверной косяк. — Ты можешь посмотреть Эрика? Мне он не очень дается… Дерется, скотина, — он нервно смеется, но видно, что он уже порядком устал от всего этого дерьма. Странно, но сейчас, когда кто-то нуждается в его помощи, Кайл чувствует себя намного лучше. Он может больше не думать о себе, полностью направив свои силы на благо кому-то. — Хорошо, — пусть голос Брофловски и звучит сейчас как-то бесцветно, он на самом деле рад подняться на ноги с холодного пола и покинуть место своего самопорицания и лелеяния жалости к себе. Кайлу казалось, что нос Картмана должен выглядеть намного хуже, но всё совсем не так плохо. Когда Брофловски входит в ванную комнату, заляпанную розоватыми брызгами воды, которой тщательно смывали кровь Кенни с Эриком, Картман уже полностью успокоился. Он выглядит насупленным и злым, злее, чем обычно, но при этом спокойным. По крайней мере, он больше не визжит. — Как ты? — тускло спрашивает Кайл, когда его холодные длинные пальцы твердо и требовательно ложатся на щеки Эрика и вынуждают его повернуться ближе к источнику света. Ванная комната достаточно просторная и хорошо освещена. Картман сидит на опущенной крышке унитаза, и Брофловски устраивается сбоку, на краешке винтажной ванны. Кайл ногой отодвигает от себя испачканное кровью, некогда белое полотенце, валяющееся на полу. — А ды гак дуаешь? — глотает половину звуков Картман, его глаза снова наполняются влагой, когда он слышит свой собственный голос. — Отваиттьно. Ай, бьять! Ууукаа! Не знающие жалости пальцы Кайла бесцеремонно мучают и без того пострадавшее лицо Эрика, вызывая прерывистые стенания и недовольное пыхтение. Но Эрик терпит, потому что странным образом доверяет Кайлу. С ним не так страшно. — Кровь больше не идет, а нос не сломан, — старается улыбнуться Кайл. Он осторожно вкладывает в разбитый нос свежие медицинские тампоны, а затем его пальцы скользят по щекам Картмана к шее и остаются у него на плечах, будто он вот-вот заключит Эрика в объятья. Но Кайл просто задумался, он не отдает себе отчета, насколько он сейчас близко от Эрика, и как тот смотрит на него. В основном внимание Картмана привлекает огромная ссадина и синяк на левой скуле Кайла. Этот глубокий, хотя только начал наливаться, синяк привлекает его, напоминая о причинах продолжительной бессонницы, о бесконечной веренице ночей, когда Эрик медленно сходит с ума, мучаясь навязчивыми образами. Картману представляется, что если заломить сейчас Кайлу руку и задрать нелепую, слишком большую ему футболку, можно найти и остальные следы кулаков Твика Твика. А мысли о том, как Кайл бы сопротивлялся принудительному осмотру, влекут за собой иные образы. Мысли о том, как податливо бы принимало тело Кайла удары кулака Эрика. Как он покрывал бы горячими поцелуями своих кулаков это изящное, аристократическое тело с молочной ровной кожей. И как руки Эрика сомкнулись бы на тонкой хрупкой шее и держали бы её ровно столько, чтобы Кайл начал бы хрипеть и слепнуть от слез. Твик своими писками зашуганной потрепанной птички в ручищах Картмана только раззадорил его, но это совсем не то. Мучить Твика совсем, блядь, не интересно. То ли дело Кайл со своими вечными нравоучениями и холодными, острыми, никогда не соглашающимися покориться глазами… Кайл бы сопротивлялся до последнего. Он бы вымотал и разозлил Картмана настолько, что он с удовольствием всадил бы ему по самые гланды, отвесив перед этим такого леща, что оставил бы после себя отметину ничуть не меньше, чем та, что осталась после кулака Твика. Картман дышит через рот, и дыхание его становится всё более тяжелым и поверхностным. Он заполняет собой, своим дыханием всю комнату. Эрика сейчас очень много. Его глаза дергаются под опущенными веками. Но Кайл замечает, что что-то не так, только когда Эрик хватает его за руку и тянет её к своей промежности. Ладонь Кайла ложится на выступающий бугорок и чувствует нечто недвусмысленное через грубую ткань джинсов. Картман пристально смотрит прямо в серо-зеленые широко распахнутые глаза, он не улыбается и ничего не просит. Он хочет, чтобы Кайл всё понял без слов. Кайл всё ещё не может заставить себя пошевелиться или сказать хоть что-то, когда кто-то нарочито громко ударяет о стену дверью. Этот звук выводит из оцепенения обоих, и Эрик с Кайлом одновременно оборачиваются на резкий звук. Картман досадливо морщится, наблюдая зло раздувающего ноздри Стэна, застывшего в дверном проеме. Он напялил на себя свою дурацкую шапку, из-под которой выбиваются черные пряди волос, и красную куртку с синим капюшоном. На плече Стэна знакомая винтовка, а в глазах — столько глухой уставшей ненависти, что Картман неосознанно сглатывает, не на шутку перепугавшись за свою жизнь. Но это же просто Марш, черт возьми, у него кишка тонка сейчас пристрелить Эрика. Или Кайла. Эрик оборачивается снова на Брофловски и видит весь букет расцветающих друг за другом эмоций на его лице. Это было бы забавно, но… — Надеюсь, я не помешал, — как-то горделиво вскидывает голову Стэн, но в этом жесте больше горечи, чем чувства собственного достоинства. — Просто хотел сказать, что я ухожу! Можете развлекаться в моем доме дальше. Без меня! Он исчезает из поля зрения так быстро, что Картман уже не уверен, не было ли это просто видением. Он не сразу сдается, и Кайлу приходится побороться, чтобы отнять свою руку и броситься за Стэном следом. Он делает это молча, потому что всё ещё не в силах говорить.***
Когда Стэнли Марш пробегает мимо устало докуривающего на крыльце Кенни, тот слышит только что-то вроде «Достали, уроды, как я устал». Крэйг и Твик, видящие, как нетрезво шагающий и раздраженный чем-то Стэн закидывает винтовку внутрь салона пикапа, припаркованного рядом с шевроле Такера, вваливается за руль и громко хлопает дверью, тоже не до конца понимают происходящее. Они провожают взглядом опасно выруливающий к воротам серебристый пикап и недоуменно переглядываются.