***
Саму церемонию Чонгук благополучно... проворонил, потому что от усталости отрубился прямо там, где сидел, уложив голову на стеклянный журнальный столик, из-за чего щека прилипла к поверхности. Глаза отказывались фокусироваться на чём-то конкретном, а мысли перемешались с ускользающим из памяти сном, который снился Чонгуку ещё пару секунд назад, создавая этим в сознании полный хаос. Он сначала даже не понял, почему проснулся, так как по ощущениям его из царства снов словно выдернули насильно, а потом услышал тихую мелодию входящего звонка от Тэхёна и поспешил ответить. — Привет, хён, — хрипло поздоровался и от души зевнул. — Ты освободился? Он машинально бросил взгляд на часы, стрелки которых показывали почти полночь. — Привет, малыш, — мягко ответил Тэхён. — Я тебя разбудил, да? Прости. — Нет, я наоборот должен тебя поблагодарить: ты спас меня от перспективы спать в очень неудобной позе, а утром мучиться от болей не только в спине. Что-то случилось? — Я просто прочитал твои сообщения, но ни на одно моё ты так и не ответил, и я немного забеспокоился — забыл, что, в отличие от меня, тебе не обязательно так долго бодрствовать, — признался старший. — Ты... Я просто хотел предложить тебе приехать, но ты, похоже, устал ещё сильнее меня, так что... — Так у тебя всё-таки что-то случилось? — перебив, осторожно повторил свой вопрос Чонгук. Тэхён вроде говорил как обычно, но что-то в его интонации Гуку решительно не нравилось. — Я просто слишком долго тебя не видел, — тоскливо выдохнул тот. — Не могу больше... В его голосе промелькнула та же самая печаль, которую на протяжении всей недели чувствовал в себе Чонгук, но от того, что его хён тоже страдал из-за этой вынужденной разлуки, сердце болезненно сжималось. — Хён... Дай мне полчаса, и я буду у твоего дома, — уверенно ответил и, прежде чем Тэхён начал бы его отговаривать, сбросил вызов. Чону потребовалось всего пять минут, чтобы сполоснуть лицо прохладной водой и переодеться из пижамы в удобный спортивный костюм; он всё ещё выглядел немного помятым после совсем неудобного и незапланированного сна, но ведь не на показ мод собирался, а Тэхён уже и так видел его разным, поэтому собственный внешний вид его не напрягал. Зато под кожей нарастало неприятное ноющее чувство — так сильно хотелось увидеть, наконец, старшего и почувствовать его физически, а не довольствоваться картинками из интернета. Его подготовка к завтрашнему семинару не была доделана до конца, но сейчас это последнее, что его волновало, поэтому, закинув в рюкзак тетради с учебниками, чтобы закончить всё завтра на большом перерыве в столовой, он закинул его на плечо и покинул квартиру. В этот раз, сев за руль, он даже не вспомнил о своих былых страхах: то ли сказывалась усталость, то ли желание поскорее добраться до конечного пункта; машину он хоть и вёл аккуратно, но стрелка спидометра всё равно превышала разрешённую на этом участке дороги скорость, и во двор Тэхёна он въехал на пять минут раньше обещанного. А уже на пороге, едва успев открыть дверь, сразу угодил в родные руки, чуть не разревевшись от облегчения и вцепившись в футболку старшего на спине, что было сил. — Я так соскучился, Тён-а, — дрожащим голосом произнёс в тэхёново плечо и почувствовал, как объятия стали крепче. — Я сильнее, — тихо выдохнул Тэ, покрыв шею младшего быстрыми поцелуями-бабочками. На самом деле, он за эту неделю без него чуть с ума не сошёл, но не хотел отвлекать Чонгука от учёбы или ставить его перед выбором. Ким всё это время вообще мало был похож сам на себя: допускал глупые ошибки в хореографии, сбивался с мыслей или слишком глубоко в них уходил во время интервью, из-за чего ведущим приходилось по несколько раз задавать ему один и тот же вопрос, при этом явно неловко себя чувствуя. Тэхён уже со счёта сбился, сколько воспитательных лекций выслушал за последние семь дней и от своего менеджера, и от руководителя лейбла, и даже от Чимина с Юнги, которые не могли понять, что с парнем происходит, хотя двое последних как минимум догадывались. Тэ и сам понимал, что его поведение выходило за рамки нормальности; вот десять лет назад, когда он так внезапно прошёл прослушивание и решил связать свою жизнь с карьерой айдола, то позволял себе даже плакать из-за тоски по родителям: он ведь был ещё ребёнком! В тогдашнем возрасте такая реакция казалась позволительной, сейчас же Тэхён стал взрослым самодостаточным мужчиной, и такой спектр эмоций удивлял его — он никогда не думал, что снова будет по кому-то скучать настолько, что даже работа отойдёт на второй план. Но напрягать этим младшего не хотелось, потому он и молчал, надеясь, что будет мучиться в одиночку, но сейчас его Гу так отчаянно за него цеплялся, что на душе не кошки — экскаваторные ковши заскреблись. — Мой любимый малыш, — вплёл Тэ пальцы в волосы младшего, не зная, что этим исполняет недавнюю фантазию последнего, а затем замер. — Как ты меня только что назвал? Чонгук от него отстранился, но недалеко — ровно настолько, чтобы продемонстрировать свою смущённую улыбку. — Ну, я просто подумал, что «Тэхён» звучит как-то слишком официально, а «Тэ» — грубовато, поэтому придумал вариант помягче... С каждым новым словом его голос звучал всё менее уверенно — в конце концов, далеко не всем нравится, когда с их именем играют или коверкают его, как в голову взбредёт, — но Тэхён так очаровательно улыбнулся, что младший облегчённо выдохнул и вместе с тем спрятал лицо у хёна в изгибе шеи, окончательно смутившись. — Тён, значит... Мне нравится, — мурлыкнул старший и снова отстранил от себя Чонгука — на этот раз для поцелуя. Никто из парней не удивился тому, что поцелуй затянулся и из нежного и ненавязчивого плавно перетёк в одуряюще горячий, даже немного требовательный. Тэхён мягко втянул Чонгука в дом, пятясь спиной в сторону лестницы, остановившись лишь на секунду, чтобы младший захлопнул входную дверь ногой. Гук ужинать не хотел, а Тэ перекусил прямо в машине по дороге домой, поэтому оба сразу потянулись в ванную, чтобы вместе принять душ, из которого Тэхён благоразумно вышел раньше, чтобы дать Чонгуку время подготовиться. Никто из них не вписывал в сегодняшний план секс, но они оба были вдали друг от друга слишком долго и оба этого хотели, поэтому подкорректировать его не составило большого труда. Чон отсутствовал не слишком долго — всего около получаса, хотя за это время Тэ почти успел задремать; но когда он перешагнул порог спальни, которая уже давно перестала быть только тэхёновой и стала их общей, Тэхён сразу же притянул его к себе, не отпуская больше ни на секунду. Лишь раз он от Чонгука отстранился — пока укладывал того на постель; примерно в этот момент и промелькнуло во взгляде старшего что-то такое, что заставило Гука напрячься, заронило лёгкую панику и волнение в груди. Это «что-то» напоминало решимость с ноткой отчаяния, и такой коктейль в глазах хёна Чонгуку ни капли не нравился, потому что никогда прежде он не замечал в них ничего похожего: тот всегда был ласков, нежен и постоянно улыбался. Гук уже собирался в очередной раз повторить свой вопрос о том, не приключилось ли что-то у старшего на работе, но тот не дал ему и слова вставить — набросился, словно изголодавшийся зверь. Впрочем, грубостей не допускал, обращаясь со своим Гу по-прежнему заботливо, а Чонгук и не был против, сразу же напрочь забывая о своих волнениях, страхах и тоске. Не возражал, когда Тэхён перевернул его на живот, покрывая поцелуями плечи и лопатки, оставляя метки на шее, пока ладони жадно оглаживали бока и поясницу, впивались в кожу на бёдрах. Тэхён всё ещё помнил об осторожности, пока старательно растягивал Чонгука, нежно зацеловывая его позвоночник, хотя его самого уже потряхивало от переизбытка эмоций. — Ты мой, Гу, — Тэхён тяжело дышал, толкаясь в Чонгука, сразу входя полностью, но эту фразу произнёс жёстким, нетерпящим возражений тоном. — Только мой. Чонгук плохо соображал, что там говорил ему старший, заранее был согласен со всем, что бы тот ни сказал, сосредотачиваясь лишь на том, как хорошо снова чувствовать его на себе и в себе. Хотя мозг за странную фразу всё равно зацепился — ну, блин, а чей же ещё? — пытаясь осознать, кого Тэхён в этом больше убеждал: его, Чонгука, или самого себя? Ему сейчас вообще с трудом давался мыслительный процесс, он не понимал, как Тэхён мог о чём-то думать, в то время как Чонгук практически отключался от мира, прикусывая зубами подушку, чтобы не стонать слишком громко. Уже позже, когда они оба, обессиленные настолько, что с трудом даже до душа смогли дойти, засыпали в обнимку, Чонгук сделал вывод, что что-то у его хёна всё-таки случилось, потому что в этот раз близость между ними ощущалась совсем по-другому. Старший не стал отстранённее или холоднее, как раз наоборот — вёл себя так, будто дверь вот-вот распахнётся, и его у Тэхёна отберут, не дав даже попрощаться. Думать перед сном о таких тревожных вещах не хотелось, поэтому, притянув Тэхёна к себе поближе и зарывшись лицом ему в шею, Гук благополучно отключился.***
Следующая неделя для Чонгука стала полна сюрпризов. Началось всё с официального заявления лейбла Тэхёна, в котором раскрывалось расписание Ви: через месяц состоятся его первые концерты в Сеуле в рамках мирового тура, после которых он уйдёт на отдых на два месяца, а затем его тур продолжится в нескольких штатах США, а также в странах Европы и Латинской Америки. Чонгук сперва порадовался, конечно, а после его словно ледяной водой окатило: он впервые осознал, что такое мировой тур, если при этом твой парень — тот самый айдол. Сейчас из-за загруженного расписания они не виделись всего неделю, а Чонгук уже ловил панику и чертовски скучал. Что с ним будет за несколько месяцев отсутствия Кима, даже представить страшно... Впрочем, на фоне другого сюрприза этот казался цветочком. После последней совместной ночи Чонгук Тэхёна пару дней не видел, а в четверг старший неожиданно написал, что сегодня раньше освободится, и если у Чонгука есть возможность, он будет рад, если тот приедет домой. Что согрело душу Гука сильнее — то, что у них наконец-то будет время побыть вместе, или то, что Тэхён свой дом уже считает их общим, — непонятно, вполне возможно, что всё вышеперечисленное. По счастливому стечению обстоятельств, на пятницу Чонгуку ничего не нужно было готовить, так что он сразу после универа поехал домой к хёну. Там, в ожидании Тэхёна, повыкладывал обновления в свою фанбазу, прибрал бардак на диване в виде скомканного пледа и подушки и приготовил десерт к ужину, отметив, что холодильник пополнился контейнерами: наверное, мама Тэхёна снова заглядывала к нему. Приехавший к шести вечера Тэ растерялся, когда не нашёл младшего ни в гостиной, ни на кухне, ни в комнатах второго этажа; тот неожиданно обнаружился в его кабинете, куда забрёл от скуки, впервые изучив весь дом целиком — раньше было как-то не до этого. Чонгук стоял с ошарашенным видом напротив одной из стен, увешанных школьными дипломами и грамотами, но вовсе не они привлекли его внимание. — На что ты так смотришь, Гу? — поинтересовался Тэ, привычно пристраиваясь позади него, обвивая руками и целуя в шею. Чонгук от неожиданности дёрнулся — так глубоко в свой шок ушёл, что даже не заметил, когда Тэхён приехал, — повернулся к старшему, подставив губы для поцелуя, и снова вернул взгляд на стену. Он вроде как уже не выглядел таким шокированным, но явно был впечатлён. — Не думал, что они всё же дошли. Как оказалось, внимание Чонгука привлекли сертификаты — те самые, которые он получал от благотворительных организаций, куда направлял собранные от имени Тэхёна деньги, и отправлял на рабочую почту его лейбла. Чон, конечно, всякий раз скрещивал пальцы, молясь, что их среди множества разных писем и спама увидит хотя бы руководитель кимова лейбла, но даже надеяться не смел, что они дойдут и до Тэхёна — причём, не просто дойдут, а старший повесит на стену в своём же собственном доме. — Это всё твоя работа? Теперь удивился и Тэхён, потому что сертификатов с благодарностями от благотворительных фондов и разных социальных учреждений было... много. Ими были увешаны две стены полностью и даже частично третья — настолько плотно, что ещё чуть-чуть, и не было бы видно обоев. Их ему всегда передавал менеджер по личной просьбе Тэхёна, как только тот узнал, что его лейбл получает подобные вещи, к которым приложили руку его фанаты. Менеджер никогда не рассказывал, от кого те приходят — Тэ знал лишь, что его благодарили из разных концов планеты, если судить по оригинальным языкам, на которых сертификаты печатались. Но большинство из них всё же были на родном, корейском, и менеджер единожды обмолвился, что эти благодарности всегда приходят с одного и того же электронного адреса без всяких подписей — только с указанием темы письма, благодаря которой они в этом многотонном бедламе и не затерялись. Оказывается, и здесь для него постарался его Чонгуки. Дождавшись от младшего скромного кивка в тандеме со смущённой улыбкой, Тэхён, восхищённо выдохнув, резко развернул его к себе за плечи и принялся покрывать лицо короткими быстрыми поцелуями, взяв его в ладони. Чонгук на это только фыркал, смешно сморщив нос, но лаской наслаждался, как и всегда: ему ведь любое внимание со стороны Тэхёна нравилось, даже если тот просто водил кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони. Подловив момент, когда губы Тэ оказались на его собственных, Чонгук захватил их в плен, не позволив отстраниться до тех пор, пока оба не начали задыхаться. — Только мне начинает казаться, что я знаю о твоей любви ко мне всё, как ты умудряешься меня удивить, — всё ещё тяжело дыша, шепнул ему Тэхён, продолжая удерживать лицо Гука в ладонях, и потёрся о его щёку своей. — Чем я тебя заслужил? Снова этот вопрос, который Чонгуку казался неуместным. — Ты достоин гораздо большего, чем всё это, — обвёл глазами комнату Чон, — а я просто стараюсь тебя поддерживать. К тому же, в этих сертификатах не только моя любовь, но и любовь всего твоего фандома, который принял в этих акциях непосредственное участие, так что это нечестно — что я один твою благодарность получаю... — Мне стоит устроить фанмитинг и каждого фаната поцеловать? — блеснул в глазах Тэ хитрый огонёк. Чонгук моментально выпустил ревнивые иголки. — Я тебе, блять, поцелую каждого фаната, — проворчал он и попытался старшего от себя отпихнуть, но тот держал слишком крепко. — Не ревнуй, малыш. Я обязательно скажу всем Виженери спасибо во время концерта. Кстати, насчёт этого... — Тэхён обворожительно улыбнулся. — Ты ведь собираешься на него пойти? — Дурацкий вопрос, хён, — закатил глаза Чонгук, продолжая немного кипятиться: старший ведь знает, насколько Чонгу может быть собственником, и, казалось, специально его в этом подначивал, наслаждаясь реакцией. — Я собираюсь пойти на все четыре. — Отлично. И прежде чем Гук успел бы сказать или спросить что-то ещё, Тэхён утянул его в такой поцелуй, что у младшего голова закружилась от того количества нежности, что старший в него вложил. — Люблю тебя, Тён-а, — притёрся к нему Чонгук всем телом, забывая про ревность и собственнические инстинкты. — И я тебя люблю, моя ревнивая колючка.***
Смысл странного вопроса Тэхёна о том, идёт ли Гу на концерт, дошёл до последнего только в тот момент, когда ему на электронную почту с незнакомого адреса пришло письмо с билетами на все четыре концерта... в vip-секторе поближе к сцене, естественно. Чонгук сомневался, что почта принадлежала самому Тэхёну — слишком уж имя было хитромудрое и со старшим никак не вязалось, а значит, это дело рук его менеджера, скорее всего, по личной просьбе самого Тэ. С одной стороны это Чонгука пугало — менеджер ведь по-любому задумается, для кого сам Ви билеты выбил, да ещё и vip, — а с другой из-за того, что Тэхён думает о нём настолько, становилось трудно дышать. Гук говорил, что любить своего хёна сильнее уже просто не может — наглая ложь. Чонгук Тэхёном болен. У него «Тэхён головного мозга». Ещё и имя его на сердце высечено. Таким очень сильно хотелось поделиться хотя бы с кем-то несмотря на то, что всё, связанное с Тэхёном, находилось под строжайшим запретом. Чонгук хотел бы рассказать своим хёнам о том, насколько тот замечательный — возможно, тогда они поняли бы, за что по нему столько людей фанатеет, и почему сам Чонгук ему столько времени уделяет, любя так преданно. А ещё очень хотелось познакомиться с родителями старшего, чтобы лично поблагодарить их за сына, которого они воспитали таким прекрасным человеком. Хёны Гука нисколько не удивились, когда узнали, что младший собирается посетить все четыре концерта Ви — тот ведь уже девять лет на нём помешан, ни одного концерта Ким Тэхёна в Корее не пропустил и с каждого притаскивал кучу мерча. Иногда Сокджин составлял ему компанию, если становилось скучно, и нужно было как-то расслабиться, а на концертах Тэхёна всегда царила такая особенная атмосфера, что поневоле заряжаешься всеобщим энтузиазмом. Но в этот раз, даже если бы Джину очень захотелось, у него всё равно ничего бы не получилось: все билеты на концерты Ви разлетелись как горячие пирожки с прилавка за рекордные два с половиной часа после старта продаж. Такому, впрочем, уже давно никто не удивлялся — у этого парня что ни день, то новый рекорд. А Чонгук с одной стороны ждал концерта больше, чем в детстве подарок на Рождество, а с другой — по совершенно непонятной причине нервничал. Хотя, почему по непонятной... Они с Тэхёном в течение последнего месяца виделись реже обычного, но Гуку казалось, что с каждым разом старший становился всё мрачнее — иногда даже доходило до того, что он просто приезжал домой, молча сгребал младшего в охапку и закрывался с ним в спальне, обнимая всеми конечностями. Секс тоже никуда не делся, но Чонгук всё чаще ловил себя на мысли, что Тэхён через него словно пытался что-то кому-то доказать. Что и кому — не понятно, но это точно не касалось самого Гука, потому что он ни в чём не сомневался: ни в своих чувствах к старшему, ни в чувствах Тэхёна к нему, ни в правильности того, что они встречаются друг с другом. Чонгук сначала приставал к нему с расспросами, но тот либо отнекивался, либо утверждал, что у него всё в порядке, и это Чон себе что-то надумал, и Чонгук перестал спрашивать, решив, что Тэхён сам расскажет, когда будет готов, пытаясь успокоить себя мыслями, что всему виной банальная усталость. Но общее настроение хёна ему совершенно не нравилось. Впрочем, Чонгук не мог думать об этом слишком часто, так как ему на голову свалились экзамены и зачёты — последние в его жизни, — и подготовка к предстоящей защите диплома, которая была уже не за горами. Он почти ночевал в библиотеке, обложившись книгами и смешивая поиск информации по учебникам с запросами в интернете; домой приползал уже ближе к ночи, и его хватало лишь на то, чтобы что-то в себя закинуть и отрубиться прямо на неразобранной кровати. Утром — душ и быстрый завтрак, после — консультации, и всё начиналось сначала — по кругу, как у той белки в клетке. Основное время его голова была забита только экзаменами и мыслями о том, что осталось всего ничего до того дня, как они с Тэхёном оба пошлют весь мир куда подальше и рванут на Гавайи на две недели, наслаждаясь лишь обществом друг друга. Ко дню первого концерта Чонгук настраивался в трёх направлениях: как фанат творчества Ви, как ответственный за его самую крупную фанбазу и как парень Ким Тэхёна, пусть и не совсем официальный. В руки уже привычно легла навороченная камера, а вот лайтстик с собой решил не брать, чтобы ничто не мешало ему сделать максимально качественные фотки и выложить их после в аккаунте группы. Но в этом году его визит на концерт ощущался совершенно иначе — то ли потому, что сам Тэхён купил ему билеты, не то потому, что они встречаются — это, в общем, как прийти к своему мужу-миллионеру на работу, но при этом никто не знает, что вы женаты. Странное сравнение, но у Чонгука всё равно перехватило дыхание, когда он попал в свой vip-сектор и замер всего в паре метров от сцены. Ему ещё никогда не удавалось быть так близко. Примерно за полчаса до начала концерта Чонгук, чувствуя на себе всё больше и больше любопытных взглядов, уже порядком нервничал и практически безостановочно бурчал себе под нос от досады. Только попадись ему на глаза Сокджин со своим длинным языком! Казалось, что теперь половина присутствующих на стадионе Чамсиль знала, что он ведёт эту чёртову многомиллионную фанбазу, а тех, кто не знал, с удовольствием в это посвящали остальные. Некоторые особенно бесстрашные — в основном, зарубежные — фанаты подходили «поздороваться» и крепко жали руку, благодаря его за возможность узнавать новости о Тэ на всемирно известном языке. Чонгук честно понимал их настроение, но ему уже порядком надоело это всеобщее внимание, которое набило оскомину и оседало кислотой на языке. Видимо, для этого тоже нужен талант и призвание, чтобы спокойно реагировать или — прости, Господи! — наслаждаться таким количеством направленных лишь на тебя одного пар глаз. К счастью, вскоре Тэхён вышел на сцену, и о Чонгуке все резко позабыли. Ну а за время самого концерта Гук практически сошёл с ума, словил несколько инфарктов и прилично вспотел, потому что у Тэхёна в списке талантов присутствовало ещё и актёрское мастерство. Тот на сцене каждую свою песню был абсолютно разным: нежным и милым, смущённым, по-детски невинным, самоуверенным, дерзким или горячим; присутствующие просто сходили с ума, когда Ви подмигивал на камеру или зачёсывал пальцами волосы, убирая их со лба и при этом дерзко улыбаясь, а Чонгуку на каждый такой момент хотелось во всё горло проорать, что этот парень принадлежит ему. Он иногда даже забывал о том, что держит камеру в руках, и у него, вообще-то, здесь есть ещё и обязанности, но когда Тэхён подходил особенно близко — зная, где именно стоит его Гу, — тянулся к ней на автомате. И пока ничего не подозревающий Чонгук рассматривал последний кадр, который выдался на редкость удачным, Ким Тэхён решил довести его до очередного инфаркта — он ведь так любит дразнить своего Чонгуки. Гу не сразу понял, почему окружающие его фанаты вдруг заверещали громче прежнего, а потом поднял голову и столкнулся взглядом с карими глазами, почти утонув в этой бездне, на дне которой черти танцевали мамбу. Чонгук гулко сглотнул и только после этого заметил руку, которую протянул к нему Тэхён; словить панику не успел, потому что вовремя понял, что длинные пальцы указывают на камеру в его руках, и, не задумываясь, Чон протянул ему её, почувствовав, как на мгновение соприкоснулись их пальцы. Впервые в жизни вместо того чтобы покраснеть, Чонгук ощутил, как вся кровь отливает от его лица, пока Тэхён поднимается с корточек и переключает камеру в режим видеосъёмки, запечатлевая и зал, полный Виженери, и себя самого. «Что творит этот сумасшедший хён?! — пронеслось у него в голове. — Сразу бы признался мне перед всеми в любви, чего уж мелочиться-то...» На секунду Чонгук действительно прикрыл глаза и представил, как Тэхён подносит микрофон ко рту, но вместо того чтобы начать петь, айдол рассказывает всем, что влюбился, и просит Гу подняться к нему на сцену. От такой картины его бросило в холодный пот, и он поспешил избавиться от такой желанной, но пугающей картинки: ему вполне достаточно той любви, которую он уже от своего хёна получает. А Тэхён тем временем, от души покривлявшись на чонгукову камеру, вернул ту владельцу, подмигнув напоследок и очаровательно с наигранной невинностью улыбнувшись, и побежал обратно к большим плазменным экранам, установленным в начале сцены. Пульс гулко стучал в ушах, ухудшая слух, но Чон как сквозь вату всё равно умудрился расслышать, как возбуждённо обсуждали между собой этот инцидент Виженери, открыто завидуя и мечтая оказаться на его месте. Некоторые даже сетовали, почему их обожаемый Ви выбрал из всей толпы фанатов именно его, Чонгука. Ему особенно понравились две теории: по одной Тэхён знал, что Гук ведёт его фанбазу, во что никто из присутствующих, естественно, не поверил [и ой, как зря...], ведь для этого им нужно было знать друг друга лично, что само по себе утопия; а по второй Тэ просто отдал предпочтение фанбою, ведь тех было в разы меньше, чем фанаток-девушек, и это по-своему тоже было недалеко от истины — с той лишь разницей, что Чонгук был фанбоем-бойфрендом. Какая ирония. — Мне кажется, я видела, как их пальцы соприкоснулись, когда Ви у него камеру забирал! — раздалось где-то за его спиной. — Я бы от такого точно сознание потеряла! Чонгук на это только фыркнул. «Знала бы ты, детка, что эти пальцы вчера вытворяли...» — добавил про себя и мысленно усмехнулся, возвращая внимание к танцующему Тэхёну. Чонгук точно выиграл эту жизнь.