Рядом с тобой

Тэён гостит у Тэна уже третий день. Осталось — ещё три. И по непонятной причине прямо сейчас они оба сидят в зале на диване, каждый в своём телефоне, переплетя ноги. Тайцу немного смешно от этого, иногда он бросает особенные взгляды на своего гостя, но тот слишком увлечён игрой.  — Слушай, Тэён-а, ты что-то ещё делаешь, кроме игры на телефоне? Давай я выдам тебе пароль от ноута — фильм хоть какой посмотрим, принесу проектор, — хореограф чуть двигает ногой так, что голень айдола едва не покидает пределы дивана,  — Я люблю фильмы с фраппе после прогулки, — парень наклоняет телефон, явно теряя концентрацию,  — Какой же ты, а! — Читтапон подрывается на диване для того, чтобы ладонью дотянуться до ляшки, спрятанной шортиками, и звонко ту ударить. Тэён тут же сбрасывает игру, сам скатывается на пол, принимаясь наигранно болезненно стонать и просить пожалеть себя. Тайцу так по-простому весело, а потому он падает поверх чужого тела, прижимая айдола к полу своим весом, оплетая гибкими руками часто вздымающуюся грудную клетку. Кореец смеётся и плачет от своего бессилия. Ну какие им прогулки и кино, раз они и так неплохо справляются друг с другом? И всё же хореограф первым приходит в себя: он возвращается на диван, помогает помятому айдолу устроиться рядом и спрашивает:  — Куда ты хочешь пойти и что сделать? Глаза мальчишки загораются восторженным блеском. Тэён просит малого: лодочный парк, цветущие кусты, уличная еда под тентом, ночной сеанс какого-нибудь ужастика и клубничный фраппе. И всё то малое Тэн с лёгкостью выполняет. Шапка, капюшон и чужие вещи делают айдола будто другим человеком. Хотя всё ещё узнаваемым — ничего не поделаешь со врождённой харизмой. / На лодках у них не получилось поплавать, но вот посидеть под тентом с сосиской в кляре и стаканом разбавленной пепси — да. Тэн с довольной улыбкой отмечает, как Тэён наслаждается дрянным вкусом еды, самым бесчеловечным образом пренебрегая диетой. Таец оглядывается по сторонам и строит маршрут их дальнейшего передвижения по аллеям парка, выходу в ночной город и покупке билетов на поздний сеанс. Он настолько в своих мыслях, что не сразу ощущает, как под столиком приятно знакомые пальцы принимаются гладить его колено. Читтапон вскидывает голову и оборачивается к подозрительно ярко улыбающемуся Тэёну. Тот играет в невинность — а в случае именно с этим парнем, это может быть и она — но хореографу всё равно кажется, что это флирт. Достаточно рисковый для айдола в публичном месте. Однако касания намеренно уверенные, и становится ясно: проба своих возможностей в пересечении невидимой черты между ними, на которой ещё можно сказать про дружбу и хорошие отношения, активно заглядываясь на нечто большее. Читтапон хочет научиться делать также. Но он слишком прагматик, осторожный и внимательный, а потому только позволяет и не даёт ответа. («Не сейчас») / Кино вышло не страшным, а каким-то стремным, туповатым. Тэн в жизни не был так разочарован ночными сеансами. И хотя Тэён кричал иногда в ухо, что все в порядке, тайца такой расклад не устраивал. С трудом дождавшись финала он первым потянул корейца за собой на выход, не переставая бурча о тягомотине фильма, желая только уйти подальше от кинозаведения. Тэён заливисто смеётся на всю улицу, с трудом поспевая за бегом Читтапона, позволяя тому вести себя куда угодно. Однако они движутся в ночи города в сторону дома хореографа.  — Не так быстро, Тэн-и! Айдол резко останавливается и кружится на пятках, рассматривая ночное небо. Оно покрыто синей поволокой, неприятной дымкой выхлопов большого города, но даже это ощущается особой свободой и осознанием отсутствия потолка над головой. А потому парень… Танцует. Для описания своих чувств, для выражения мыслей и миллиона эмоций он использует самый близкий для себя язык — движения. Прямо без разминки, пружинистые, порывистые движения, переходящие одно в другое. Тивай настолько в себе, что не замечает улыбающихся окружающих, не сразу ловит взглядом присоединившегося Тэна. («Ты достаточно счастлив? Ты достаточно свободен рядом со мной?») Кореец прерывает танец старшего: хватает за предплечья, останавливая, просит, заглядывая в чёрные глаза тайца с милой улыбкой на губах:  — Веди меня, Читтапон дарит ему многообещающую улыбку и, коснувшись плеча, задаёт новый ритм под облаками во мраке этого города. За окном половина четвертого утра, температура за бортом — около десяти градусов по Цельсию выше нуля… а двое парней наслаждаются временем наедине, опустошая душу от самых разных мыслей, открывая друг друга под новым углом, становясь ближе не столько физически, сколько духовно. Чтобы, оказавшись к шести дома, всё-таки увалиться в обнимку на незаправленном диване и уснуть на пару-тройку часов. / Пальцы Читтапона скользят вверх по чувствительной коже Тэёна лёгкими, расслабляющими движениями. Травянистый аромат крема закрадывается через курносый нос в лёгкие, но руки хореографа ни на миг не прекращают работы. Завтра он уедет домой, к родителям, сестре, бабушкам и дедушке — так этого хотел, так долго ждал отпуска. А теперь будто не рад. И потому свою нужду в чужом присутствии таец заполняет, как может, как умеет, как то чувствует. Тэён иногда постанывает от тянущих ощущений, но всё же больше наслаждается. Он не хочет уезжать, совсем не рад возвращению домой, встрече с родителями и нудной старшей сестрой. Боже, их последняя встреча закончилась ссорой и, едва ли, не дракой. Айдол тогда впервые захотел покончить с собой, но вовремя спохватился: вспомнил о Доене и дурачке-Джехене, которых просто нельзя оставлять. Но Ли преодолел это, кажется; забыл, и не хочет вспоминать. Он приподнимается на локтях и поворачивает голову к Тэну:  — Поможешь мне купить квартиру?  — Что именно ты хочешь увидеть в качестве моей помощи? — парень оттягивает икроножную сильнее положенного и шепчет слова прощения под шипение младшего,  — Выбрать и купить, стать поручителем, занять денег в случае чего, Руки хореографа возвращаются к стопам, он просто пожимает плечами и спрашивает:  — Настолько тяжко?  — Я могу остаться у тебя? Я навещу родных на выходных, а потом вернусь сюда, Тэн хочет разрешить: в этом нет ничего плохого. Но есть их выдуманная преграда, которая — («Ай, итак уже рухнула!») — однако руины не разобраны, а значит, не стоит.  — Тебе нужно пережить десять дней, из которых дня три ты проведешь с Доеном, а потом свалишь к Дже, — таец ловит на себе удивлённый взгляд корейца и смеётся, — Будто я только с тобой разговариваю в этом мире!