Рядом с тобой

Жизнь в мечтах всегда такая пресная, картонная, как все эти розовые фильмы. В мечте Читтапона была многолюдная свадьба и долго-счастливо с особенным человеком. В мечте Тэёна были уютные вечера и работа до поздней старости в одной компании с любимым человеком. Проблема в том, что их мечты в чем-то дополняли друг друга, хотя все ещё оставались такими разными. И чтобы паззл сложился, им предстоит многое обговорить и прожить. В любом случае, Тэну в следующем месяце 26, у Тивая контракт до 27 лет. («И кто знает, что будет происходить всё это время…») Читтапон опять загоняется, накручивая себя прямо как эту лапшу на палочки. Почему он вообще смотрит так далеко? Нет, это важно — быть дальновидным, но думать о чем-то подобном как-то странно. Парень выдыхает со своим «омайгад», и принимается активнее жевать, ухмыляясь от того, что постоянно поправляет Тэёна 'в отношениях участвуют два человека', продолжая что-то себе додумывать. («Так нелепо») / Хореограф часто моргает, наблюдая, как китаец крестится и пьёт какую-то газировку. Это смешно; было первые три секунды, но не последующие десять. Так что Тэн поднимается на ноги и подходит к Сяоцзюню:  — А что ты пьёшь? Парень давится:  — Тэн-ним?  — Поделишься?  — Это… Чайный гриб,  — Ага, тогда я — папоротник, — таец выдергивает из рук айдола бутылку и принюхивается. Оно реально воняет. И реально шипит.  — Вы понимаете, он как бы забродил,  — Это бражка? Типа домашнего пива?  — Скорее типа домашнего слабительного, Ли и Сяо смотрят друг на друга круглыми глазами, когда младший продолжает:  — Мне не хочется принимать кучу таблеток при проблемах с животом, а потому бабушка посоветовала, Хореограф начинает хохотать от этого заявления. Он вручает бутылку обратно мальчишке, а потом оборачивается к тому и спрашивает:  — Твоя бабка, что, народный целитель?  — Ну, почти. Если Вам что-то понадобится, то я спрошу. Её рецепты всегда помогают. Не переживайте, Тэн-ним, это просто традиционная китайская медицина, Читтапон вдруг задумывается:  — Знаешь, спасибо за предложение. Возможно, что однажды оно мне пригодится,  — Да, я стал чаще с ней созваниваться после того случая с Чону, так что теперь чувствую себя увереннее, На губах мальчишки широкая самодовольная улыбка, а глаза блестят ожиданием похвалы, так что хореограф говорит, что малыш Сяо — большой молодец, и ему — Тэну — в самом деле, скоро может понадобиться поддержка такой крутой бабушки…  — Погоди, а ты пьешь витамины? Ну, которые компания даёт, типа для здоровья, аскорбинки и прочее?  — Нет, только витамин «цэ» и принимаю,  — А как на это реагируют старшие?  — Юта-хен и Джонни-хен тоже не пьют. Юта-хен лунатит, ему нельзя,  — А Джонни? В ответ Сяоцзюнь пожимает плечами, и в голове Читтапона поселяется любопытная мысль. О таблетках, понижающих либидо. / С Тэёном сложно потому, что он — особенный для Читтапона человек. А с Джонни — просто. И именно по этой причине таец сидит в комнате американского корейца и обсуждает кучу кинков, подсмотренных в фильмах или книгах, да и прочую дичь.  — Ох, Джонни, ты такой смешной! — хореограф заливается смехом,  — Конечно, Тэн-ним. Так что Вы скажете на 'шесть-девять'? Я Вам одежду одолжу,  — Слушай, а разве у тебя встанет? Вы же таблетки пьёте, не? Глаза айдола не выдают ни капли удивления, брови лишь на десятую секунды подскакивают. Со садится рядом с Ли и скрещивает руки на груди, рассматривая полосатые носки, когда отвечает:  — А я их не пью,  — Потому что знаешь об их действии и побочке,  — Нет. Потому что я не возбуждаюсь от выхода на сцену; у меня не встаёт на визажисток или от случайных касаний — у меня хватает мозгов и силы воли, чтобы настроиться на особый лад только наедине с собой и держать себя в узде в остальных случаях, Они какое-то время молчат, а потом айдол продолжает:  — Юте особенно досталось. Ему нравится определенный типаж девочек-хохотушек, ниже него в росте, а таких — много. И я знаю, что наш макнэ не пьёт таблетки: вместе их смывали в унитаз — пачку разом,  — А что с остальными?  — ЧоДже, кажется, не в курсе, Доена всё устраивает. Про Тивая я не уверен… У вас есть в этом проблемы? Читтапон хмыкает, а Джонни всё понимает. Они ещё какое-то время так сидят, а потом хореограф выходит в коридор, чтобы замереть около комнаты Тэёна: на двери три стикера разных цветов, а потому Тэн без стука входит. Айдол сидит в прежнем кресле, просматривая смешные видео через наушники, так что хореограф прикрывает дверь и начинает шмонать тумбочки. Бутыльки с капсулами находятся довольно скоро, но потом Читтапон замирает. Он с дрожью вспоминает, как Тэён говорит о выступлениях, и как часто они видят друг друга, и слова Джонни об осознанном выборе Доена. Что, если эти 'круглые друзья' — осознанный выбор лидера группы, айдола, который всегда на глазах? Стояк на сцене при сотне поклонников серьезнее, чем курить по-тихому. Тэн закусывает губу и пихает бутыльки обратно, задвигая ящики. Он подходит к своему особенному человеку, касается его чёрной макушки, отвлекая внимание того на себя.  — Тэн-а? — Тэён ярко улыбается,  — Будем обниматься и жаловаться на дурацких продюсеров? Айдол судорожно выключает компьютер, подскакивает в кресле, повисая на шее хореографа: — Будем! / Пальцы Тэна скользят по мягкой коже живота Тэёна. Айдол уже спит, вымотанный долгим, глубоким разговором, убаюканный приятной темнотой комнаты и теплом тела хореографа — снова устроился маленькой ложкой. Таец, который получил за этот вечер много ответов на свои вопросы, высказал свои мысли, но… Он просто хочет этого парня украсть, увезти ото всех на свете. Но не может — так Тэён не будет счастлив. А без его счастья, не будет счастья и у Читтапона. Так что хореограф не загоняется, а впервые плюёт на ситуацию, достаточно смачно при том — просто наслаждается прекрасным моментом, довольствуясь тем, что дают. Хотя он до сих пор не уверен в том, что будет достаточно сдержанным и в следующие годы. Но пока он может дышать свежестью волос Тэёна, пока греет его и обнимает, пока может касаться и слышать голос — всё будет в порядке. … В предрассветье, хрупкой тишине общежития, Читтапон перебирает отросшие черные пряди Тэёна. Ли сладко спит, лёжа солдатиком, пока таец полулежит на подушках и плюше. Он проснулся до обидного рано в выходной вторник, а потому сейчас развлекал себя касаниями и трепетными мыслями. Этот кореец умеет создавать уют буквально из ничего. Он удивительно теплый, когда щёки вошедшего Джехёна становятся пунцовыми, но вопрос к хену важнее. Он по-наставнически мягок, когда играется с Чону. Он великодушен с Ютой. Он нуждающийся, когда Джонни вновь не держит в узде свой экстравертный характер. Он игрив и азартен, когда дело доходит до споров с Доеном. И он понимающе терпелив, когда ловит в свои руки вновь растерявшегося Сяоцзюня. Тэн может часами болтать, не затыкаясь, о том, как сильно влюблен в каждое проявление сущности Тэёна. Даже когда он на сцене перед фанатами в вызывающих костюмах, весь такой 'Лидер Тивай': смелый, уверенный в своей правоте, бросающий вызов всем вокруг и даже — отражению. Тэён — человек-черта: взял и провёл чёткую границу между образом на сцене и тем, кто за кулисами. Это сбивает с толку, вызывает всякие там диссонансы, тупые вопросы и интерес фанатов. Резкие черты лица и характера, внутренний стержень, вокруг которого порой образуется сам собой мягкий нарост (или наоборот — пробивается изнутри) — это всё чуждо личности Читтапона. Потому что он — гибкость, единая, неделимая сущность, которая просто поворачивается нужной стороной в нужные моменты, пряча в тысячах спиралей свою истинность. Тэн — это сотни крутых поворотов, и умение гнуть свою линию до победного, чтобы любыми способами достичь цели, вовремя выкинуть дурную идею из головы, и на прежних высоких скоростях лететь к новой. Именно из-за этого, именно потому, что Читтапон — спираль, а Тэён — прямая, кореец так легко попал в самое сердце тайца, пронзил собой саму сущность того.  — Ты транслируешь свои мысли на тайском прямо в мой сон, — бурчит Ли, поворачиваясь лицом к парню и закидывая колено на бедро того,  — Как удачно ты выкрутился, — Тэн тихо смеётся, скользя ладонью от виска к щеке, проводит большим пальцем по верхней губе Тэёна, улыбается, — Для тебя могу перевести их все,  — Давай,  — Я думал, какой ты красивый, умиротворённый…  — Конечно, я же спал,  — Не бурчи, а дослушай. Я подумал, что очень хочу снова поцеловать тебя, как только проснёшься. А потом взять тебя, тебя всего в свою жизнь, Тэён посмеивается и утыкается лицом в простынь:  — Ты выучил мало слов на корейском,  — Это не помешает нам найти общий язык,  — Эй! — Ли шлёпает тайца по бедру и смеётся. Они оба смеются, а потом обнимаются, сплетают руки и ноги. Кореец часто-часто тыкается носиком в шею тайца, шутливо целует плечи, со сна сладко зевает, не нарочно цепляя зубами кожу.  — Ты как-то сказал, что только со мной — настоящий. А я вот всё смотрю и думаю: какой? — Читтапон ловит лицо Тэёна ладонями, заглядывая в эти удивительно большие глаза, и на вечно сложенные в подобие домика брови,  — Любой, какого ты видишь — не ошибёшься. Потому что я не сдерживаюсь, не напрягаюсь, не думаю…  — Я это заметил,  — Эй! Таец перехватывает ладошки корейца и сдавленно смеётся тому в макушку, налегая весом на тело под собой, ощущая игривые попытки сопротивления.  — Я все равно люблю тебя, — Читтапон шепчет в так удобно подставленное ушко, так тихо, с таким придыханием, что Тэён теряется, Парень вздрагивает, резко набирает воздух в лёгкие и жутко смущается из-за того, что грудью бьётся о грудь тайца. Кровь стучит в ушах, но становится моментально холодно, мурашки бегут по коже. И Тэён закрывает глаза, приоткрывая губы, снова по-своему только намекая. Весь такой открытый, трогательный и романтический дурачок. Читтапон покрепче обхватывает его запястья и на пробу целует. Кажется, что за месяц он и забыл вкус таких поцелуев: хвойная зубная паста, чтоб её! И, тем не менее, сейчас, в момент этого утра, Тэн самозабвенно целует Ли, до головокружения и детского трепета. Как то было в восторженном удивлении первых касаний с Цзяцзя (хотя таец о ней и не вспоминает), ему просто кажется, что в этой сладкой невинности есть что-то такое: от первой любви, первого опыта, первых касаний — всего первого. Тэён удивлён полученной эмоцией, не до конца распознавая её: раньше Читтапон целовал с намёком, или решимостью, сладко-тягуче или нарочито-слабо, а сейчас это было что-то на грани лёгкого помешательства и отчаяния собственной нежности. У Ли кружится голова, он всхлипывает из-за нехватки кислорода и этого нового чувства. Он вдруг хватается за плечи старшего, сжимает те пальцами:  — Останься со мной, останься навсегда, Тэн устраивается локтями на матраце, с удивлением разглядывая такого умоляющего Тэёна, со слезами в уголках глаз и дрожи в руках.  — Я и так с тобой, весь твой,  — Забери меня, Таец прикрывает глаза с растроганной улыбкой:  — Если ты позволяешь, то ты мой всё то время, пока тебя не влечёт за собой сцена или камера, И, приподняв веки, Читтапон видит эту секундную вспышку яркого осознания в глазах напротив: как смотрит ребёнок на раньше срока пришедшего родителя, когда на столе всё ещё стоит открытая банка варенья с ложкой внутри. Во времена трейни какой-то помешанный парень рассказывал о великих стихах, где были строки 'ревновать тебя к гению Коперинка, считая его, а не мужа Марьи Ивановны, своим соперником'. ну или что-то похожее, потому что прямо сейчас Читтапону не до точности, а до посыла текста — потому что всю эту жизнь Тэён будет принадлежать сцене, а потом только — ему. И Тэн должен смириться с этим, любить также достойно и красиво уверенно, самоуверенно — с гордо поднятой головой. И, глядя сейчас в эти глаза, Читтапон знает, что готов ревновать Тэёна к сцене и только к ней, чтобы особенный человек всегда возвращался к нему, был здесь, был рядом с ним настоящим собой, любым собой, просто собой.