(«Зависимый. Больной и зависимый от такого Читтапона»)
— Ён-а, иди ко мне, — Нет, ты идёшь ко мне, — кореец сгибается ещё ниже, чётко проговаривая каждое слово, И, на удивление, Читтапон подходит. Он ладонями скользит по животу, утыкается носиком в плечо и исподлобья бросает на особенного человека долгий взгляд через зеркало. Сжимает пальцами футболку, прижимается ближе, выдыхает на эрогенную зону.(«Доводит»)
Читтапону смешно: он вновь вспоминает слова наставницы о рафинированных детях. Прямо сейчас в руках тайца тот самый сладкий мальчик, так отчаянно желающий получить чего-то настоящего. Настоящей любви. Следуя тем же клише из фильмов, или бесконечным контрактам агентства. Чтобы получить настоящее, Тэён должен немного дальше покинуть рамки своих стереотипов. Его итак уже изрядно ломает, он воюет сам с собой, а надо было бы — с Тэном. Айдол тянется ко всему живому, преодолевает страхи, делает первые смелые шаги, чётко показывая намерения и желания, чтобы хореограф довел дело до конца. — Я пришёл, — шепчет Тэён, — Я понял, так что расслабься, — отвечает Читтапон. Таец кусает выступающий позвонок, прижимается пахом к подтянутым ягодицам, вжимая корейца в раковину, чтобы продолжить шепотом на ухо, как любит: — Следуй за мной, как в танце: отпускай себя, наслаждайся чувствами, В зеркале Тэн ловит кивок, а потому поднимает особенного человека руками и тащит в зал: дальше нет сил идти. Он усаживается на диван, располагая Тэена между широко разведенных коленей, подбородок опускает на плечо: — Ты всегда можешь остановить всё происходящее, или просто уйти, Ли кивает и сжимает пальцами руки тайца. Тогда же Читтапон принимается целовать ушную раковину, улавливая в пространстве первые стоны ещё не сладости, но волнения и щекотки. Его руки скользят по ребрам, сжимают косые мышцы, чтобы проскользнуть под резинку треников к тазобедренным косточкам, уже изрядно измяв футболку. Глаза Читтапона закрыты: он весь в чувствах, стремится распалить Тэёна. Потому что парень уже прерывисто дышит, дёргает ногами, то прижимаясь теснее, то чуть изгибаясь в податливых руках. Кореец зовёт его родным именем, заикаясь на вдохах, и таец просит приподняться, молит о разрешении. — Тиа~, я весь твой, сегодня я весь твой, — Тэён поворачивает голову и мажет губами по щеке Читтапона, приподнимая бедра, позволяя; всё позволяя. И в следующий миг Ли одной рукой скользит к гладкому бедру младшего, пока второй поддерживает поперёк груди. — Тебе так удобно? Хочешь повернуться ко мне лицом? — Я хочу целовать тебя, я хочу… — кореец изворачивается на диване, стягивает с тайца домашние шорты вместе с бельём и падает на такие жёсткие бедра. Какое-то время Тэён просто рассматривает тело Читтапона: такой худой, такой… Необычный.(«Так необычно»)
Тивай по должности своей множество раз видел обнаженных парней разных возрастов, принимал вместе душ, спал с ними, обнимался. Но находясь сейчас вот так со своим особенным человеком ощущал себя совсем по-другому. Крошечным, хрупким, удивительно красивым: всё это видно в поразительно обсидиановых глазах тайца. Тот, подобно удаву из детских страшилок, выжидает действий корейца, давая тому бесконечно много времени для принятия собственного решения. Руки подводят Тэена: мелко трясущиеся пальцы опускаются к пупку, скользят ниже, локтевой костью касается влажного члена и сглатывает. Парень поджимает губы, когда ощущает ладони тайца, сжимающие ягодицы — на пробу, даже подбадривающе, своего рода.(«Тэна много»)
Тэен смаргивает подступающую в глазах влагу и тянется с поцелуем к Читтапону; по подтянутому животу, по медленно вздымающейся груди руками поднимается к узким плечам и зарывается пальцами в черных волосах. Губы движутся медленно, неуверенно, так что старший прерывает поцелуй: — Держись меня, Ли тут же хватается пальцами за привлекшие когда-то внимание бицепсы, откидывает голову в сторону: то ли избегая взгляда, то ли открывая шею, открывая всего себя. И всё так отчаянно. Потому что руки Читтапона поднимаются выше по спине, он прижимает корейца ближе, сталкивая их грудью об грудь, не оставляя свободного пространства между тянущим возбуждением. Ли одной рукой поддерживает младшего под лопатками, пока вторую опускает к чужому члену. («Бог любит Тэена») — Такой совершенный. Я завидую, — А? — Ты прекрасен, ты бесподобен, ты точно человек? — таец оттягивает момент забега за оргазмом, отвлекая пустой, но такой милой болтовней, которая удивительным образом расслабляет корейца, делает того ещё мягче, ещё румянее, более открытым. И вот уже Тэён сам покачивает бедрами, отчаянно жмурится и постанывает на ухо старшего, больно давя подбородком на ременную мышцу того: — Чи~, Тиа! Рука немного устаёт, и Ли не помогает, однако Читтапон намерен выжать всё из сегодняшнего дня: — Смотри на меня, Кореец крепче сдавливает своими ногами его бёдра, отрицательно качает головой и плотнее сжимает губы. — Ён-а, Младший всхлипывает и отрывает голову от удобного места, заглядывает в глаза Читтапона и сталкивается с ним лбами. Он с вызовом щурит глаза, пыхтит, ускоряя вздохи, осознавая приближающуюся разрядку.(«Он улыбается»)
Таец тянет губы в напряженной ухмылке, ускоряясь. Секунда. Две. Тэён сжимает пальцы в кулаки, царапая медовую кожу Читтапона. Судорога сводит мышцы ног от неудобной позы, голова кружится и весь мир кажется горячим.(«Он горячий, горячий, горячий»)
Ли как умалишённый начинает целовать старшего в лицо, спускается губами на шею, жмется теснее и болезненно поскуливает от небольшой смены позы и резко ускорившегося кровотока. Читтапон чувствует, как его отпускает, как волна признательных, таких не к месту возвышенных поцелуев накрывает. Это всё — Тэён. Такова его любовь, и так она выражается. Его сила в умении делать первый шаг и быть мягким. Его слабость в зависимости от людей рядом. И это всё — Читтапон. Его любовь многоформенна, и потому выражается не очень ловко. Его сила в умении крепко стоять на ногах и давать опору людям рядом. Его слабость в собственных постоянно бурлящих мыслях.