Ковьелло: песнь первая

В руке - верная рапира. В другой - любимый пиро-стрел. Жарко, как будто она находится в печи, и чем ближе к выходу, тем страшнее жар. Хотя одновременно с этим ледяные стрелы пытаются пронзить её щит. Ковьелло до боли сжимает рукояти и готовится к бою. Синьора... Синьора-синьора-синьора. Стоило разработать стратегию, а не бросаться на женщину с пустой головой, но что поделать, если они так сильно ненавидят друг друга? Ковьелло закрыла глаза. - Отдай мне сердце бога, - произносит Синьора, - и я позволю тебе умереть легко. Ты же так этого жаждешь! Ковьелло не жаждет. Она подбегает и пытается пронзить предвестницу копьём, которое оказалось в её руке, но удар блокирует большая льдина, и Ковьелло снова отскакивает назад. Женщина со щитом и дальними атаками... Но щит ледяной. Значит его можно сжечь? Ковьелло представила себе клетку и резво соорудила её вокруг Синьоры. Однако, нужно было больше пространства... Больше! Ковьелло принялась раздвигать пластины в стороны, и Синьора, глядя на это, захохотала. - О, я знаю этот трюк! - и мелкой ледяной струйкой она утекла в другую сторону, покидая пределы клетки. Ковьелло поперхнулась, растворяя пиро-пластины, - я не хочу марать руки об тебя. Просто сделай, как я прошу. - Заткнись!!! - взревела Ковьелло и закричала. От злости, распирающей её. От боли, взявшейся из ниоткуда. От горячей, кипящей внутри, словно лава, ярости. Пульсирующей вместо крови в висках, с грохотом отдающей в сердце. Синьора засмеялась, и словно колокольчик прозвенел - она смеялась потрясающе красиво. Мелодично. Легко. Очевидно, ей не надо было бегать по полю, да и особо двигаться под щитом, не правда ли? Поэтому и говорить ей было просто, а это - любимая техника была у восьмой предвестницы. Заговорить. Околдовать. Усыпить бдительность, словно гремучая змея, и только затем сожрать с потрохами. - Моя дорогая, - мило произнесла она, и Ковьелло закричала снова, стараясь переорать её ледяной равнодушный голос. Ковьелло взмахнула руками, и вокруг, словно в газовом источнике, раздались взрывы. Огненные столбы взвивались и гасли с рёвом, и именно это могло бы протаранить щит противника, не правда ли? Это заклинание не было сложным, оно могло помочь, когда вокруг тебя куча агентов, прикрытых невидимой маской. Однако Синьора просто наблюдала, хорошо устроившись у себя в зоне комфорта. Показательно зевнув, женщина пальцем взмахнула, и мир взорвался снова. Осколки льда взметнулись в воздух, и, словно зачарованные, все они направились на Ковьелло. Их было много. Много. Много. Ковьелло едва успела выставить огненный щит, но этот лёд, почему-то, не таял - он вонзался в пластину и застревал в ней на треть, может, на две трети, и каждые несколько секунд Ковьелло приходилось уворачиваться, чтобы соорудить себе новую защиту. И вот наконец Ковьелло сдалась. Она застыла, словно изваяние, переводя дыхание, и Синьора следила за каждым её движением, медленно приближаясь шаг за шагом. В конце концов она остановилась всего в метре, так, что щиты предвестниц почти соприкасались, и протянула свою тонкую белую руку вперёд. - Просто отдай его. В этом голосе слышались тысячи голосов. Презрительных, злых, разгоряченных, страстных, уставших. В одном этом жесте прямо сейчас заключалась вся жизнь Ковьелло - ей нужно отказаться от самого желанного на свете, самолично отдать его в руки человека, который отведет её на казнь. В этом, наверное, и был весь смысл. Ковьелло хмыкнула и посмотрела на носки своих сапог. Они были немного отличными от сапог того же Сергея, но, очевидно, оставались подобием обуви агента. Как и брюки. Как и верхняя одежда. Ковьелло сама представляла собой подобие агента, чувствуя, как сильно в данный момент горечь разъедает ей горло. - Мы могли бы быть на одной стороне, - пожала плечами Ковьелло, - мы бы были огромной силой, если бы ты не воспринимала меня изначально, словно скот на убой. Синьора моргнула. Затем всё тот же заливистый смех - перезвон колокольцев - ужалил чувствительный слух, и на этот раз он был каким-то отвратительно наигранным. - Моя дорогая, - улыбка строго очерченных губ светлой матовой помадой, - моя малышка... Мне так жаль. Птичка нащебетала мне, что ты увидела те самые папки, которые "так старательно" прятал от тебя верный товарищ! Да вот только то, что там описан способ использовать тебя потом, не означает, что ты настолько важна. Твой потенциал лишь в силе, которую так сложно контролировать, а оттого не было понятно изначально, сколько в тебе проку. Она цокнула и вздернула подбородок, осматривая Ковьелло сверху вниз, и, честно признаться, одиннадцатая предвестница в своей жизни ни разу не видела столько высокомерия в одном только взгляде, как сейчас. - И что? - спросила она тихо. - А то - продолжила Синьора, - что ты - лишь переменная. Та, которая вполне может равняться нулю, но от которой не особо поменяется смысл выражения, понимаешь? Если я прикончу тебя здесь... Что ж, это будет грустно, ведь ты была хорошенькой девочкой. Но я уверена, Дотторе что-нибудь придумает. Поэтому просто отдай мне Сердце, и мы спокойно разойдемся. Спокойно разойдемся. Её слова... Они били больно, но многое объясняли, и Ковьелло почувствовала, как жар заполыхал на её лице - жгучий, горячий стыд пронёсся где-то под щеками, на затылке, запылали уши и глаза. Она всё это время считала, что вокруг неё одни предатели только потому, что они сделали что-то против неё. Однако даже в мыслях до этого момента у Ковьелло не проскакивало, что всё это время она толком и не была их целью... Просто кусочком, незначительной частью плана, которой можно пожертвовать. Она так сильно ценила себя, так цеплялась за жизнь, боясь, что весь мир был настроен против, когда внезапно до неё дошло. Как всё это время Сергей внушал ей, что агенты ненавидят её, хотя им было искренне наплевать, так и мозг решил обмануть свою хозяйку, переврав всё, что можно было. Если бы Ковьелло не прочитала бумаги, то не сбежала бы. Тогда план продолжился, и Ковьелло, может, поехала бы домой, а Дотторе там нашаманил бы что-нибудь, и после передумал, отшаманил бы обратно. Или изначально просто забил бы на все эти эксперименты, найдя себе цель поинтереснее, и всё бы шло, как по маслу... В любом случае, не было на Ковьелло изначально такой фокусировки, которую она представляла себе - просто дикая паранойя, заставляющая её думать, что она действительно в опасности. И этот факт только что окончательно разбил её вдребезги. Ковьелло сжала ткань шубы на груди, где во внутреннем кармане лежало сердце бога, и очень хотела, чтобы мир замер. Чтобы она забрала это сердце и исчезла - села на паром, на корабль до Инадзумы, на повозку, чтобы её отвезли в Сумеру. Куда угодно. Лишь бы у Ковьелло осталась эта маленькая искорка, маленький теплый сгусток, стучащий в своём собственном ритме - тук. Тук. Тук. Чтобы в этом мире были только она и трепещущая в её руках небольшая шахматная фигурка. - Правильно, - похвалила её Синьора, возвращая в реальность, - давай сюда. Ковьелло посмотрела на неё. Будучи самой обычной по сути куклой, она никогда не думала, что ею и является. Ни разу она не думала, что после потери памяти о своём прошлом, о том прошлом, что было ещё до фактической смерти, она перестала быть собой. В её теле поселилась новая личность, или же она и была этой самой новой личностью, просто занявшей чужое тело? И было ли это тело чужим, если его перекроили, перештопали и собрали, словно конструктор, по-новому? Ни разу такая мысль не приходила ей в голову, а вот теперь... Пришла. Чего на самом деле всё это время Ковьелло хотела? Чего добивалась? Что она скрывала от самой себя, а самое главное - кого она тогда видела в зеркале? Как её зовут на самом деле? И есть ли в этом мире то, что действительно держит её, заставляя жить? Ковьелло сжала сильнее гнозис, и он обжёг ей руки своим пробирающим до дрожи теплом. Каждый раз, когда она прикасалась к Чжун Ли, она чувствовала именно это. Волны, которые проходили по ней, распространяясь дальше. Ковьелло чувствовала себя такой счастливой только от крохи этого ощущения. Как же оно называется? Есть же такое слово, есть! Ах, точно. Безмятежность. Словно лежишь на зелёной траве, и над тобой теплое небо, по которому бегут облака, а вдали трещат на своём языке ласточки и зяблики. Перекрикивают друг друга соловьи, кукушки, звёздные шливы прыгают с ветки на ветку, и в лицо дышит ветер. Ковьелло открыла глаза. Это, кажется, было последней ниточкой, соединяющей её с этим миром сейчас, и она улыбнулась Синьоре так же, как и улыбалась ей во времена их первых стычек. - В таком случае, - Ковьелло опустила руку и в ней возник изогнутый раскалённый докрасна лук, - я вспомню все твои уроки. Ты же меня научила, как жить в этом мире, так можно звать тебя мамой? Не успела Синьора ответить, как наконечник элементальной стрелы пронзил насквозь её щит, пролетел в трёх сантиметрах от зубца черной диадемы и разнёс в щепки заднюю стенку ледяного покрытия прямо за ней. - Сердце не отдам, пока не вырвешь у меня его из груди, - следом за словами оглушительно щёлкнул пиро-стрел прямо в ослабленную преграду, и огненный заряд сшиб парящий рядом катализатор. Синьора закричала, схватившись за обоженную руку. За секунду её покрыл лёд, превращая пространство в кокон, выточенный из огромного пласта синего замутненного кристалла, а комнату пронзил адский холод, и Ковьелло едва успела увернуться, как в неё полетели ещё три огромных ледяных шипа. Ой, кажется, Синьора серьезно разозлилась! Ну наконец-то. Ковьелло прыгала вокруг, словно кузнечик, пробивая лёд своим копьём, а параллельно кричала "выходи, мамуль, ведь прятаться от жизни нельзя", и вот, в чём дело... Ковьелло почувствовала азарт. Она прыгала туда-сюда, уворачиваясь от летающих ледяных ракет, и в голове колотилась кровь с мыслями, которые спрашивали лишь об одном. Почему вообще предвестницы сцепились? Почему Ковьелло просто не сбежит, чтобы не париться о происходящем, не сядет на корабль, который прямо сегодня доставит её домой. Почему не спрячется, ведь так хорошо Ковьелло делала это всю жизнь - пряталась среди толпы, притворством и коварностью пробивая себе путь к своим же коллегам... Ответ был до безумия прост. И если это так просто, то я его вам не скажу. Лёд кокона покрылся трещинами, громкий хруст пронзил пыхтение Ковьелло, а затем оглушительный треск и вовсе заставил её замереть. Синьора выползла, словно змея из норы, и расправила свои огромные крылья. А Ковьелло на секунду перестала дышать от восторга: ведьма была такой красивой даже в образе монстра! Но затем поперхнулась от смеха. Огромные усики. - Ты всегда считала себя прекрасной бабочкой! - воскликнула она, едва уворачиваясь от жаркого пламени, - а на самом деле была жалким мотыльком?! Мне тебя искренне жаль. - Не имеешь права жалеть, - произнесла женщина не своим голосом, и Ковьелло усмехнулась. Даже так? Не имеет права жалеть... Ковьелло заблокировала удар огненными розгами и пару раз цокнула, переводя дыхание. Она всё время жалела после выхода из бездны. Жалела себя. Она и сейчас жалела себя, ведь больше никто не сделает этого, однако из-за этих действий словно светлая грусть накладывала свой отпечаток на то, что происходит в этот момент. Битва кажется с каждой секундой все бессмысленней. И оттого хочется погрязнуть в этом сильно-сильно-сильно. Ковьелло сорвала маску и вновь натянула на себя, закрывая лицо. Она знала, что перестанет контролировать себя, но не это ли самое главное сейчас? Отпустить контроль. Ковьелло поглубже вздохнула и усмехнулась: - Ты всё ещё думаешь, что я просто девочка без сил и возможностей? А затем мир полыхнул и больно разрезал щёки. И если Синьора была монстром по своей природе, ведь сейчас она преобразовалась в обличье огненной ведьмы, преследовавшей её долгие годы, то Ковьелло стала монстром по человеческой прихоти. Жар рассеялся в центре огромного урагана, где сейчас находилась одиннадцатая предвестница. Её чудовищная форма не заставляла тело видоизменяться, она всё ещё оставалась маленькой и худенькой, но опасность крылась в том, что именно так каждый раз недооценивали её. Маска слилась с лицом в один единый материал, то ли кожа, то ли железо, то ли железо и стало её кожей. Меховой ворот вспыхнул, заструился тысячей огоньков, а затем потух под натиском колючего ветра, и анемо стихия поползла прожилками по одежде, по телу, по самой сущности. Если бы только Ковьелло выбрал гео, но нет. Пиро означает борьбу. Анемо - свобода от оков. И эта характеристика её личности именно сейчас раскрылась, почему-то не волнуя её до этого целых три года... Ковьелло скрючилась от боли, когда сила ветра облегчила вес, и теперь она могла делать всё, что хотела. И если во время битвы Синьора, используя свою силу, превращалась в бабочку - красивого мотылька, - ведь в этом заключалась вся её суть, то Ковьелло принимала облик агента. Тот самый облик, что был у неё всю её жизнь, а именно те три года, которые она провела в роли предвестницы. - А ты думаешь, сможешь победить? - Синьора снова засмеялась, только сейчас её смех был неестественным. Он был словно перламутр... Переливался разными красками и почти осязаемо касался Ковьелло. Однако она теперь была под властью глаза порчи, и потому могла лишь думать об этом и со стороны наблюдать, что происходит. Вокруг взвились клинки, и их было так много... Это был тонкий слой воздуха, способный, кажется, пронзить даже скалы. Прочертив перед Ковьелло крест, они бросились в разных направлениях на противницу, и Ковьелло потерялась в пространстве - она двигалась слишком быстро. Неожиданно быстро, невероятно быстро, и вслед за собой оставляла приманки в виде самой себя - обычный трюк агентов сейчас был смертельно усовершенствован. И теперь Синьору окружало три фигуры, четыре фигуры, пять фигур, и она оглядывалась, силясь понять, кто же из них настоящая Ковьелло, пока сама Ковьелло в этот момент с прыжком накинулась на неё и с силой протаранила плечо соперницы длинным плоским клинком - её личным оружием убийства, которое она доставала лишь трижды, если память не изменяет. Те самые расплавленные ножи, с которых капает белый раскалённый металл. Ковьелло хотела позлорадствовать, но не могла открыть рта. Она бесшумно растворилась в воздухе, заставив Синьору окружить себя пламенем, но лишь на долю секунды - затем Ковьелло почувствовала что-то и через силу скосила взгляд. Позади неё стоял элементальный серовато-голубой контур прозрачного дракона. Это был Моракс, пронзающий полным ненависти взглядом пылающую ведьму. Это был Моракс, который прямо сейчас прошипел в своей обычной манере "ну как... Что ты чувствуеш-шь?", и Ковьелло направила руку на Синьору. Она не могла передать словами всё, что сейчас испытывала, но ему и не нужен ответ. Дракон, точная копия того трупа, что висела на стене, взвился над полом и пронёсся мимо Ковьелло. Он отскочил от стены, оставив там крупную выемку, обогнул по огромной дуге Синьору и разинул пасть. Белый поток анемо энергии обрушился на Синьору, которая едва успела отбить его щитом, и часть отразилась на потолок, пробив там огромную брешь. Дракон зарычал, Ковьелло застыла, пока Синьора, воспользовавшаяся паузой, распалась на несколько пиро-вихрей. Она меняла воздух вокруг себя, Ковьелло видела это. И дракон, пронесшийся насквозь через эти пламенные столбы, растворился, обратившись ветром. Но незримо Моракс был рядом, и Ковьелло чувствовала его - нет, не физически, как до этого, а где-то глубоко под одеждой, внутри. Если она позовёт, знала, что этот призрак её страхов вернётся и снова постоит за неё. Синьора тем временем снова появилась посреди обоженного зала и расхохоталась. - Ты усложняешь себе жизнь. Но ничего, меня дважды просить не нужно! - она снова ударила своей плетью, и Ковьелло на секунду почувствовала острый удар даже сквозь несколько потоков воздуха, разделявшую их щитом. Сколько же усилий ей пришлось приложить, чтобы просто произнести три слова: - Я убью тебя. И всё началось по-новой. Ковьелло не могла контролировать тело, словно была игрушкой в руках ребёнка. Она едва успевала понимать, что происходит, однако это позволяло ей отвлечься. Задуматься над происходящим. Прямо сейчас, посреди этой драки, она чувствовала себя лишней. Синьора была огромной и неповоротливой, поэтому нанести пару ударов и отскочить не составляло труда. Но Ковьелло будто просто наблюдала, словно это было не настоящее сражение, а игра. Она вспоминала, как Синьора учила её буквально жить, и с каждым ударом чувствовала, как боль вгрызается глубоко внутрь. Все эти неловкие касания, удары, оскорбления, синяки и порезы от пиро-пластин. Все изменения, которые Ковьелло понесла на своей шкуре. Все травмы, которые залечились, каждая рана, зажившая за пару минут. Ковьелло била беззвучно, желая выместить всю свою злость, которая, почему-то, совсем не иссякала, а укреплялась, увеличивалась и росла с каждым ударом, и вдруг почувствовала сильный толчок. Синьора хлестнула снова плетью, попав самым кончиком по маске, и Ковьелло, будто споткнувшись, упала и откатилась назад. Этого хватило, чтобы Синьора направила туда огненное заклинание, и оглушающий взрыв подкинул предвестницу над землёй... Как ни странно, ничего ей не повредив. От такой силы Ковьелло должна была лишиться как минимум руки, но когда она встала живая и здоровая, Синьора зло воскликнула. Тот учебник... Та формула самого прочного щита. Ковьелло смогла активировать его за долю секунды. Если бы она выросла в нормальной семье... Стала бы она учёным? Она никогда этого не узнает. Внезапно тепло, забрезжил свет под закрытыми веками... Перед глазами пылало то самое красное солнышко размером с человека. То, которое возникает каждый раз, когда Ковьелло погружается в транс. То самое, которое защищает её от взрыва. Но сейчас оно не в голове, а тут, рядом - протяни руку, и коснешься. Пылающее... Греющее нежным жаром. Огромный шар концентрированной энергии, словно облако коралловой сахарной ваты. Ковьелло не замечает, что оно уменьшается с каждым её выдохом, что это она его уменьшает, читая заклинание. Она просто не понимает, что творит. Красный великан созрел до небольшой сферы, которая помещается на ладони, и Ковьелло гладит его, а он - уже тугой пучок колючего бледного бордового огня. И она думает... Как же сильно она ошиблась. И если сейчас она просто скажет несколько слов, то ведь всё закончится, да? И больше не будет ничего. Ни борьбы, ни власти, ни поражений. И больно тоже не будет, если она сгорит. Однако этот огонь не поглотит хозяйку, зато заберёт с собой всех виноватых... Но виноватых в чём? Красивые элементальные всполохи. Те цветы из золотистого огня с переливами. Великолепные тонкие фарфоровые чашечки. Палочки. Шпильки. И такое чудесное небо... - Очнись!!! - закричали ей в ухо, и Ковьелло вздрогнула, - чёрт! Это был Скарамучча. И он пытался дотронуться до предвестницы, но каждый раз обжигался о её элементальное покрытие. - Скарамучча? - произнесла она растерянно, перекатывая из руки в руку шарик, - что ты тут делаешь? Она развеяла заклинание, словно желая, чтобы он наконец-то прикоснулся к ней, и так и случилось. Скарамучча положил руки ей на плечи и посмотрел прямиком в глаза. - Ты что творишь?! - спросил он зло, но ладони его держали мягко. И Ковьелло не успела даже подумать, как вырвались слова: - Я просто хочу домой. Пожалуйста... Отпустите меня домой. В ней говорила усталость, обыкновенная мольба, чтобы её оставили в покое, чтобы больше ничего не происходило. И совсем капельку просачивалось сквозь слова желание, чтобы Ковьелло пожалели. Успокоили. Сказали, что всё будет хорошо. Она ждала этого, и ласковые поглаживания предвестника будто поддерживали её в этих слабых надеждах. Она хотела бы этого. - Успокойся. Просто успокойся, и мы всё обсудим, ладно? - он вопросительно кивнул, и вот она. Волна слабой радости пронеслась по телу, и Ковьелло кивнула в ответ, но внезапно почувствовала какой-то укол. А затем жжение... Она, словно завороженная, посмотрела на Скарамуччу, на его удивлённое лицо, медленно перевела взгляд на одежду. На его пояс. И уже после - на свой живот. Три длинных штыка изо льда, покрытых кровью, торчали изнутри. - Оу, - Ковьелло вздохнула и слабо улыбнулась, - ты снова подловил меня? И дальше мир разбился на кусочки. Развалился, словно неаккуратно выроненное стекло. Ковьелло осела на пол, не обращая внимания ни на то, как на Синьору набросился Сказитель, ни на то, как в двери влетел Аякс. Ни на что, кроме маленького алого солнышка, пульсирующего на её руках в такт сердцу Гео Архонта. Это был ответ на вопрос о виновности. Каждый из них был виновен в принятии решений. Каждый. И Ковьелло чувствовала, как к горлу поднимается горький ком, как сильно она хочет, чтобы её вырвало прямо тут. Чтобы полегчало в конце концов. Выблевать сердце, выблевать лёгкие. Алое солнышко на ладонях ждало своего часа. Оставалось просто дать ему волю, чтобы оно поглотило каждый сантиметр этой земли, чтобы оно прожарило ненавистный мир... Но Ковьелло не могла. Физически не могла. Она почувствовала, как теряет контроль, как сзади снова завязывается драка, как кто-то что-то кричит, но вместо того, чтобы прислушаться, она наблюдала за темнеющим пространством. И всё, что оставалось ярким и светлым - красный шар, продолжающий уменьшаться. Её предали. Нет, не предали, это эгоистично - считать, что людям ты нужна. Её использовали. Нет, использовать могут только если ты полезна. Но ты была бесполезна, значит просто способствовала. Её оклеветали. Не было такого. Ну подумаешь, слегка воспользовались ситуацией, не привыкать тебе, девочка. Её просто... Разбили. "Ты же хочеш-шь этого," - произнёс в ухо Моракс. Но Моракс умер. - Нет, - покачала головой предвестница, но это была ложь. - я не монстр. Я не монстр. Я не монстр! Однако сфера пиро-энергии продолжала уменьшаться. Она становилась всё меньше, меньше, меньше, и чем меньше она становилась, тем жарче кричали вокруг люди. Синьора кричала на Скарамуччу. Аякс на них обоих. Скарамучча что-то говорил, а шар сжимался. Сжимался. Сжимался. И в какой-то момент он стал крохотной искоркой... И взорвался, заполнив пространство огнём. - Нет! - протяжно завизжала Ковьелло, пока весь её мир захватило пламя, - не надо! Всё остановилось. Застыло. Огонь медленно расступился перед предвестницей, и призрачное зеркало встретило Ковьелло среди всех этих пламенных языков. Там была она - та самая Яна. Маленький агент лет шестнадцати, не больше. Девочка, чьё лицо изуродовано. Она была без рук и ноги... Жалкой паклей повисли её волосы, но ясные зелёные глаза блестели на поверхности не существующего зеркала. - Привет, - сказала она и улыбнулась. Такая... Маленькая, такая милая, самая-самая красивая. - Я здесь, чтобы помочь тебе сделать выбор. - Прости меня, - прошептала Ковьелло. За что? За всё, наверное. Она попыталась дотронуться до зеркала, но их разделяла преграда в виде стекла, и та девочка покачала головой: - Не перебивай. Конечно, времени много, но я бы хотела, чтобы ты наконец подумала, чего ты хочешь на самом деле. И сейчас у тебя всего два варианта... Ковьелло не слушала, изучая её лицо. Шрамы, затянувшиеся светло-розовой кожей. Разбитый и склеенный нос. Огрызки конечностей и только одна целая нога. Ковьелло посмотрела на свои тонкие ровные пальцы, затем на тыльные стороны ладоней, а после приложила руки к лицу. Яна, кажется, замолчала именно тогда, когда Ковьелло отвлеклась, но не стала торопить. Стояла неподвижно, следя глазами за взглядом Ковьелло. - Тебе больно? - спросила предвестница. - Я просто плод твоего воображения. Я просто кусочек твоей психики. - Ты такая красивая... Ковьелло снова попыталась прикоснуться, однако и сейчас пальцы упирались в неведомую преграду. - Послушай, - вздохнула девочка, - просто послушай, хорошо? Я чувствую всё. Я чувствую твоё отчаяние. Но пойми, твой выбор можно обратить, потому что ты сильная. Самая сильная предвестница. И если ты захочешь, то заставишь себя поглотить всю энергию. Избавишь Ли Юэ от этого, - она кивнула на творящийся вокруг беспорядок. Клубы пламени пока разошлись совсем недалеко. - однако, ты можешь подумать о себе. Ты хотела, чтобы они все умерли, и они все умрут. Ковьелло оглянулась. Сквозь огонь не видно никого, ничего, словно стена красного пламени закрывает её от окружающего мира. Это было лишь потому, что она была эпицентром взрыва. И поэтому сейчас она могла только принять решение. Зелёные глаза смотрели на неё пронзительно и заинтересованно. - Я ведь не ты? - спросила предвестница у зеркала. - Конечно нет. Потому что я являюсь лишь образом, выстроенным, чтобы прямо сейчас дать тебе возможность всё обдумать. Я не настоящая, а ты - самая всамделишная. Ковьелло потупилась. Как же сильно ей это всё надоело. Как же сильно. И если просто оставить сейчас всё, как есть, то весь её мир превратится в пылающие угли. Но если остановиться, то... Все, кто сделал это с ней, останутся живы. И они продолжат свою охоту. Ковьелло посмотрела в зеркало затравленно, словно ожидая ответа, но Яна была молчалива, бесстрастна, и только её зелёные блестящие глаза словно спрашивали, что она предпочтёт. - Что мне делать? - спросила она сипло, и девочка легко пожала плечами. - Выбор за тобой. До боли невыносимой хотелось просто сжечь, сжечь, сжечь. Но Ковьелло прижалась лбом к стеклу и медленно ползла на колени. - Я не могу. Я не хочу. Это не то, чего я действительно хочу! - она умоляюще подняла взгляд, и Яна кивнула, улыбнувшись. Она понимала всё без слов, ведь была частью Ковьелло. - Ты уверена, что окончательно приняла решение? - спросила она дружелюбно, и от этого дружелюбия внутри словно ножами отскребли от сердца кусок. Ковьелло кивнула... И Яна присела на целую ногу, оказавшись с ней на одном уровне, - хорошо. Ты сделала хороший выбор, не повторила моей ошибки. Я очень рада... Скажи, - она такая красивая, когда улыбается рассеченными губами, - какое ты имя себе взяла? Ковьелло покачала головой и болезненно зажмурилась, чувствуя лёгкий поцелуй в щёку. Треск пламени оглушил её, она ощутила жар, но знала, что ей под силу взять контроль. И вместе с поцелуем исчезло внезапно всё: и гнев, и обида, и злость. И пламя медленно погасло, словно лишившись кислорода. Ковьелло тяжело упала на пол, и сосульки, торчавшие из неё и до этого, с противным хлюпаньем прошли насквозь. Однако Ковьелло помнила тот образ в зеркале. Девочка в шестнадцать лет лишилась рук и ног, на её лице расплавилась кожа, и каждый видел это. Наверное, эти льдины - лишь кроха боли по сравнению с той агонией, которую испытала прежняя Яна. Толика. А ведь она всё это должна была помнить... Хорошо, что сейчас было всего лишь неприятно. Тем более, что холод облегчал ощущения. Спасибо и на этом. Ковьелло посмотрела в потолок - над ней зиял разрыв, и там, в трещине, медленно двигались тучи. Их ветер угонял в сторону. Ковьелло почувствовала, как что-то нежно завибрировало на груди. Это было Сердце Архонта... А затем она вдруг поняла, что вокруг было слишком тихо, будто в этом огромном зале она осталась одна. С трудом повернув голову, она посмотрела куда-то назад... И увидела их. Синьору и Скарамуччу, стоящих друг с другом, и словно готовых выгрызть друг другу глотки, и шокированного Аякса. И все они смотрели сейчас на неё. - Так что ты там говорил по поводу "всё обсудить"? - произнесла она со злой усмешкой, - только давай я не буду вставать. Хочу, чтобы ты преклонил колено, великий шестой предвестник. Она видела, как Аякс вздрогнул и на негнущихся ногах приблизился к ней. Шаг за шагом. Видимо, его слишком волновали торчащие из её тела ледяные штыри. Ну да, зрелище не из приятных. Но ничего, чтобы это всё залечилось, понадобится всего лишь несколько минут. Ковьелло усмехнулась, когда Аякс сел рядом с ней, и с издёвкой спросила: - Оу, кто это здесь? Неужели самый беспристрастный юрист Ли Юэ. Не беспокойся, дружище, меня наконец-то отсюда депортируют! Сейчас вот я наслажусь отдыхом и под конвоем поеду в Снежную. Ты же этого так ждал? - Тебе больно? - спросил он сожалеюще, выдавливая из себя слова, и Ковьелло почувствовала, как на лице расслабились мышцы. Она точно так же спросила и Яну из зеркала, больно ли ей. И вспомнила теплый трепетный поцелуй на щеке. - Нет, - отвернулась она в сторону, - конечно нет. Это была ложь, очередная ложь. Но Ковьелло просто уже привыкла. А может, у этого были другие причины? Ковьелло повернулась, увидев его расстроенное лицо, ей богу, ни разу она не видела лучшего юриста таким! Но по его глазам становилось всё понятно. Она была ровесницей его сестры. Он сейчас думал, что такое могло произойти с любимой Тоней. - Знаешь, думаю, дело в том, что у меня раздроблен позвоночник, - добавила она задумчиво. Захотелось сделать ему как можно больнее. Видимо, у неё получилось. Однако он протянул руку и взял её ладонь. Ковьелло застыла на секунду, но затем расслабилась. У него была такая горячая кожа. Так приятно. Она прикрыла глаза, слушая, как тяжело бьётся её сердце. Дышать становилось всё тяжелее, наверное от переизбытка эмоций. - Тот контракт с Царицей, - произнёс в какой-то момент Аякс, - это я должен привезти Гнозис. Ковьелло вздохнула. Мерный гул оглушил её - Сердце Архонта будто само не хотело с ней расставаться. Она положила свободную руку на него сквозь шубу и покачала головой. - Можно я ей его отдам? Пожалуйста? Аякс не ответил, и Ковьелло снова откинула голову назад. Наверху в разломе крыши бежали тучи, а в этой тишине всё казалось каким-то не настоящим, и Ковьелло произнесла, словно доверила Аяксу тайну: - Я возвращаюсь домой. Она чувствовала, как холод сковал её внутренности. И что-то подсказывало ей, что так обычно не происходит, поэтому Ковьелло потянулась к своему глазу бога, висевшему на ремне... Но на его месте оказался только круглый осколок стекла в металлической окантовке. Разбился. Ковьелло хмыкнула, внезапно вспоминая слова Яны: она впитала в себя всю эту энергию. Естественно, посредником выступил глаз бога, а значит... Вот оно что. Те разбитые глаза, которые она нашла в самом начале - они разбились не из-за внешнего воздействия, потому что невозможно нанести вред божественному стеклу. Они разбились из-за переизбытка энергии. Изнутри. Ковьелло почувствовала, как грусть проползла внутри неё, словно змея, и опустила руку с осколком к сердцу. Внезапная догадка - она сейчас умрёт. Глаз бога поддерживал в ней жизнь, обновляя тело каждый раз, когда появлялись раны. Но если глаз бога разбился, а из предвестницы торчат три огромных сосульки... Ковьелло улыбнулась сама себе. Кажется, впервые - по-настоящему. - Я вернусь домой, - сказала она тихо, - и меня там встретит Чёрный. Он возьмёт меня на руки, посадит на плечи, как в детстве. А с ним меня встретят все-все-все... - кого она убила. Осознание этого заставило зажмуриться, и Ковьелло с удивлением поняла, что теплая слеза скатилась по её щеке. Она плакала. Тоже - по-настоящему. Медленно к ней приблизился Скарамучча с другой стороны, и Ковьелло хмыкнула. - А ты чего здесь? - она почувствовала, как дрожь от холода пробивает её тело, - радуешься, небось. - Да, - ответил ей предвестник саркастично, - мне доставляет особое удовольствие видеть, как моего друга проткнуло насквозь. Ковьелло растерянно моргнула. Друга? Он никогда так не говорил. Скарамучча присел рядом и тоже протянул свою руку, положив её поверх ладони с глазом бога. - Извини меня. Я не думал, что она правда могла тебя подставить. Моя ошибка. Ха. Ковьелло почувствовала, как дрожат её губы и глаза заливает плёнка. Он серьёзно? Он сейчас... Извинился? Ковьелло зажмурилась и покачала головой. Ещё одна слеза медленно стекла по её щеке. - Надо же, - прошептала она, - ты действительно встал на колени. Кому расскажешь - не поверят. Ой, а можно я назову тебя братиком? Всегда мечтала это сделать. - Нет, - резко ответил Скарамучча, но Ковьелло расплылась в улыбке: - Братик... Бра-а-атик. Что-то в этом есть. И вообще, что вы со мной сейчас разговариваете, будто в последний раз? Я же бессмертная, помните? Так что давайте, помогите вынуть это из меня. Она откинула голову и случайно увидела, как за Аяксом чуть поодаль стоял Чжун Ли. И по его лицу читалось, что он всё знал. Знал, как это обернётся для Ковьелло, знал, что она сейчас разыгрывает спектакль. Знал всё. Ковьелло закрыла глаза, чувствуя, как холод сковал её сердце, и вместо него теперь тихо стучало Сердечко Архонта. А в темноте под закрытыми веками она видела чистое небо, закаты, ели и пихты. И тысячи искорок, и, что самое главное, чьи-то глаза. Красивые. До безобразия красивые. Зелёные, блестящие, как блестит нефрит. Это была Яна. Это была Ковьелло. Просто потому, что они всё это время были одним человеком. "Прощ-щай," - тихим шелестом раздалось в ухе. - До свидания, - поправила его Ковьелло, и последний выдох застыл на её губах. Аякс слегка потеребил её за плечо, ожидая упрёка, но предвестница даже не моргнула. А затем... Её рука рассыпалась в его ладони на сотню маленьких бабочек. И медленно, сантиметр за сантиметром, её тело обращалось крохотными светящимися насекомыми, испуганно взлетающими при первой же возможности. Это было красиво в той же степени, в какой было страшно и шокирующе... Неужели она... - Последний дар Мураты, - тихо произнес позади Чжун Ли, - видимо, Пиро Архонт искренне хотела помочь несчастному дитя, но в итоге лишь загубила едва взошедший побег на месте сгоревшего леса. Аякс не ответил, смотря, как то, что несколько секунд назад было Ковьелло, поднималось с земли небольшим облаком. Это были не обычные бабочки - элементальные огоньки в виде насекомых. И каждый из них полетел к разлому в крыше, стремясь добраться до яркого неба, закрытого белыми тучами, слепящего глаза даже сейчас. Но маленькие бабочки растворялись в воздухе, так и не долетев даже до середины залы. Те, что были покрупнее, осилили лишь основание купола. А самые большие боролись из последних сил, до последнего желая вылететь в открытое, словно распахнутое окно, небо. Но они пропадали одна за одной. И та, что продержалась дольше всех, почти достигла этой расщелины, хлопая своими крылышками в пугающем отчаянии, но порыв холодного ветра... Просто задул её. Скарамучча вздохнул и поднялся с места. А затем снова присел, чтобы поднять оставшийся осколок от маски, где к щеке крепился глаз порчи. Он молчаливо посмотрел на него с каменным, совсем невыразительным лицом. Аякс даже не мог сказать, что произошло сейчас. Это казалось чем-то... Чем-то странным? Предвестница просто умерла, а затем просто исчезла? И как будто это было шуткой, как будто она телепортировалась, и скоро вернётся снова. И, наверное, Скарамучча сейчас размышлял над тем же самым. Потому что не может такого быть! Однако одежда, тлеющая здесь и сейчас из-за элементальных бабочек, словно подтверждала: предвестница погибла. Предвестница погибла. Погибла. Быть не может. Но оно так и есть... А посреди пепла и остатков шубы лежало что-то сверкающее. Это был Гнозис. А рядом с ним блестели осколки чего-то стеклянного, круглого, напоминающее глаз бога.