О змеях и кроликах

      В гостинице полумрак и угнетающая тишина. Люди спят. В воздухе ароматы специй и пьянящего сливового вина, от которого многое видится иным.       И Цзян Чэн.       Он сидит напротив и молчит. В этом нет ничего необычного. Он почти всегда молчит когда они встречаются. А Вэй Усянь просто счастлив видеть его. Имеет возможность говорить и прикасаться.       Глаза Цзян Чэна должны быть холодны и цепки. Вэй Усянь знает это и заглядывает в них, ища… Ничего он не ищет. Он просто придумывает себе повод, чтобы смотреть на Цзян Чэна. Смотреть в него, чтобы не вспоминать, как Лань Чжань ждёт его в месте, которое так и не стало его домом. Все, кто должен его ждать, кто ждал его — здесь. Цзян Чэн здесь. И он с ним. Цзян Чэн рядом и это всё, что имеет значение.       А вот Цзян Чэну кажется, не нужен никакой повод. Вэй Усянь понимает. Годы что он сам провёл в междумирье, показались ему сном. Цзян Чэн же… Цзян Чэн боролся всё это время.       Вэй Усянь ожидает, что руки Цзян Чэна холодны, но они почти горячие, и Вэй Усянь едва удерживается от дрожи, когда их пальцы соприкасаются. — Ты всё ещё боишься меня? — глухо спрашивает Цзян Чэн.       Вэй Усянь не знает, что ответить. Разве ему есть, чего бояться? Разве не свершилось всё худшее уже? Разве не потерял он почти всё, что любил много лет назад? Разве из-за своей глупости не потерял что-то важное возродившись? — Разве могу я чего-то бояться? — бахвалится Вэй Усянь, широко улыбаясь. Тоска сжимает сердце, течёт по венам, опаляет лёгкие. Это очень удобно: отвечать вопросом на вопрос. Кривляться, и строить из себя посмешище. Некрасиво, но удобно.       Вопросы Цзян Чэна почти всегда неудобные и остро жалят. За прошедшие годы он отточил своё мастерство. Перестал быть язвительным озлобленным юношей и превратился в мужчину, чьи слова могут так больно ранить. У них было время, чтобы Вэй Усянь сполна прочувствовал это на себе.       Нет, он не боится Цзян Чэна. Он боится снова лишиться его. Боится вновь почувствовать ту пустоту и отверженность.       Вэй Усяню приходится глупо хихикать чтобы скрывать бурю поднимающуюся внутри и то как ответы застревают комом в горле. Вэй Усянь предпочёл бы и вовсе никогда на них отвечать, но так не бывает. По крайней мере сейчас он знает, что Цзян Чэн не испытывает к нему ненависти.       Цзян Чэн наклоняется ближе. От него пахнет вином, что они разделили, сладким ароматом лотоса и тёплой кожи. И Вэй Усянь отчаянно тянется к нему, к тем запахам, что не успел забыть. Они всегда с ним. В его памяти. В его мыслях.       Вэй Усянь всегда был глух к своим чувствам, но перерождение кажется добавило ему немного проницательности. Будь то раньше, он мог бы долго ещё гадать, что же на самом деле влечет его раз за разом к его драгоценному шиди. Братская привязанность? Годы тоски и любви к одним и тем же людям? Их жертвы ради друг друга?       Возможно он так и не понял бы. Но теперь он точно знает истинную суть своих чувств, и он знает ответ. Он не боится Цзян Чэна. Цзян Чэн — его прошлое, которое никогда не отпустит. Олицетворение всего что он любил и хотел защитить. Он тянет Вэй Усяня к себе, заставляя снова и снова возвращаться к нему. Знал ли он, что так будет? Думал ли, уходя с Лань Чжанем, что сердце его по прежнему будет тянуться и тосковать по Цзян Чэну? Знал. Догадывался. Только не предполагал, что всё зайдёт так далеко.       Сам не сознавая, не понимая, поддавшись внезапно нахлынувшему чувству Вэй Усянь накрывает пальцы Цзян Чэна своей ладонью. И в тот же момент сам Цзян Чэн говорит: — Тогда пойдём со мной, Вэй Усянь. Хватит игр. Давай вернёмся домой. «Ты же знаешь, что я не причиню тебе больше вреда», — читается в его взгляде.       В глазах Цзян Чэна не может и не должно быть такой щемящей тоски и сожаления. И всё же Вэй Усянь видит её. Или хочет видеть? По спине Вэй Усяня пробегает дрожь. Так долго он мечтал услышать эти слова. Увидеть в грозовых глаза напротив то, что видит сейчас.       Может быть тогда, годы и годы назад, если бы он открылся Цзян Чэну чуть больше, не пытался в одиночку нести весь груз свалившийся на него, был чуть честнее. И если бы Цзян Чэн смерил бушующую гордость и непримиримость…       Может быть для них всё было бы иначе теперь?       Но теперь Цзян Чэн сам делает шаг ему навстречу. Вэй Усянь хочет пойти. Вэй Усянь хочет вернуться в место которое всегда будет считать своим домом. С Цзян Чэном.       Цзян Чэн — это свобода. Та свобода, которую Вэй Усянь оставил позади, когда согласился выйти замуж за Лань Чжаня, когда поселился в Облачных глубинах, которые так рад был покинуть в юности. Когда вновь попытался возложить свою жизнь на алтарь чужого счастья.       Та свобода, которую он вернул себе. И так сложно отказаться от этого теперь, когда всё между ними разрешилось. Когда все недомолвки и тайны остались позади.       Вэй Усянь сожалеет только, что всё зашло так далеко. Что их обоюдное молчание привело их к тому, что они имеют теперь. Если бы они были честнее друг с другом. Доверяли друг другу, Вэй Усяню не пришлось бы сейчас думать о Лань Чжане, и том, как он поступает с ним. Не пришлось бы лгать ему.       А ведь он лжёт и Цзян Чэну тоже. Всегда лгал.       Вэй Усянь не знает, чем всё это закончится. И чтобы заглушить ревущие голоса в своей голове, чтобы унять бешеную тревогу в сердце, чтобы отвлечь Цзян Чэна от его просьбы… он говорит слова вгоняющие Цзян Чэна в краску.       Это так мило. Его очаровательный, драгоценный А-Чэн смущается всё так же, как во времена их юности.       Вэй Усянь облизывает губы и повторяет, приближаясь ещё ближе: — Я хочу тебя, А-Чэн. Отведи меня наверх и я покажу, что ничего не боюсь.       Он бесстыдный, отвратительный, грязный человек. Он наслаждается смятением на лице Цзян Чэна.       Вэй Усянь смотрит в его глаза. Смотрит на его пальцы, вспоминая, каково было чувствовать их в себе. Они были так молоды и влюблены когда-то. Они могли бы быть вместе все это время. Цзян Чэну не пришлось бы тянуть на своих плечах весь груз, что свалился на него. Им не пришлось бы скрываться теперь. Ему — Вэй Усяню, не пришлось бы обманывать человека который дорог ему. Если бы они были немного честны друг с другом.       И Вэй Усянь решает больше не молчать. Он решает поставить всё. Что сделает Цзян Чэн? Встанет и уйдёт? Назовёт мерзким изменщиком, беспринципным подонком не знающим чего хочет? Разразится яростью и накричит? И оставит Вэй Усяня с его неисцелимой тоской и желанием?       Но ведь он сам готов принять его. Просит вернуться с ним.       Вэй Усянь не готов. Он желает этого больше чем что-либо. Однажды он будет, но не этим вечером. — Так что скажешь? — Вэй Усянь кривит уголок рта.       Цзян Чэн смотрит на него долгие мгновения, за которые сердце Вэй Усяня останавливается и принимается стучать снова. -----       Они вместе поднимаются в комнату оплаченную Цзян Чэном, взявшись за руки. Вэй Усянь идёт впереди, и постоянно оглядывается, словно убеждаясь, что Цзян Чэн рядом. Цзян Чэн покорно идёт за ним, но выглядит очень одиноким. Вэй Усянь хочет обнять его. Сказать все те слова, что должен был говорить ему все эти годы. Быть рядом. Он отчаянно хочет поцеловать его.       Едва зайдя в комнату, Вэй Усянь осуществляет своё желание: толкает Цзян Чэна к стене и жадно целует, прижимаясь всем телом. Руки нетерпеливо оглаживают плечи, грудь, живот и бедра. Пальцы Цзян Чэна моментально запутываются в волосах Вэй Усяня, ерошат их, и бесконечно бережно касаются лица.       Вэй Усянь хочет быть с Цзян Чэном. Хочет Цзян Чэна. Он всегда принадлежал ему.       Вэй Усянь улыбается в поцелуе, радуясь инициативе, когда Цзян Чэн избавляет его от мантии, затем и от тонкой рубашки, утягивая за собой в постель и склоняется задевая лицо волосами.       А потом Цзян Чэн вдруг перехватывает его запястья и заводит их высоко над головой.       Вэй Усянь нервно посмеивается, не пытаясь освободиться.       Из крошечного окна падает неясный свет, и Вэй Усянь видит, что Цзян Чэн рассматривает его. Очень пристально и внимательно. — Что ты хочешь увидеть? — шепчет он, ярко улыбаясь. — Это ты, — выдыхает Цзян Чэн неожиданно. И в словах его облегчение смешивается с счастливым неверием. Словно сомнения до сих пор терзали его.       Вэй Усянь замирает. Запрокидывает голову, смеясь и притягивая Цзян Чэна ближе, когда тот отпускает его руки. Позволяет ему касаться себя и прикасается сам со всей жадностью, что была запечатана в нём.       Пробирается руками вниз по животу Цзян Чэна, надеясь поскорее отвлечь и отвлечься. — Это я, — легко соглашается Вэй Усянь, и его губы совсем близко от губ Цзян Чэна. От него по-прежнему пахнет вином и сладким лотосовым маслом, озёрной водой и ветром. Вэй Усянь жадно вдыхает этот запах и не может надышаться. Вэй Усянь целует его в шею, ведёт по ней языком и прижимается к уху губами. — Что если я скажу тебе… — бормочет Вэй Усянь, чувствуя, как колено Цзян Чэна протискивается между его бедер. — Молчи, — рубит Цзян Чэн, и впервые за этот вечер голос его звенит властными нотами. — Ты ничего мне не скажешь. — Но ты даже не знаешь, что я хотел сказать? — дуется Вэй Усянь, цепляясь пальцами за плечи Цзян Чэна. — Когда ты говорил что-то разумное? — запальчиво ворчит Цзян Чэн, затем отводит взгляд и добавляет так тихо, что Вэй Усянь приходится затаить дыхание, чтобы услышать: — Не давай мне большей надежды. Не давай обещаний которые не сдержишь.       Вэй Усянь чувствует горечь оседающую на языке, и мерно разливающуюся боль в сердце. Не говоря больше ни слова, и не позволяя говорить Цзян Чэну — этому невыносимо великолепному мужчине, которого он так много ранил — Вэй Усянь целует его. Яростно и долго. Заставляя забыть о той горечи, сожалениях, что всё ещё живы между ними. Лихорадочно шарит руками по груди мужчины, раскрывая верхние одеяния.       Он покрывает поцелуями грудь и живот Цзян Чэна, и тот выгибается от желания, заставляющего тело сладко дрожать. Он торопливо избавляется от остатков одежд, и снова целует Цзян Чэна в губы, обхватив его лицо ладонями. Одним резким движение Цзян Чэн переворачивается, утягивая Вэй Усяня за собой и нависает над ним несокрушимой стеной.       Вэй Усянь смотрит в глаза своего А-Чэна, делит с ним дыхание и чувствует мерно пульсирующую боль в сердце переплетающуюся с тягучей сладостью. Его сердце всё ещё болит. И устойчивое чувство, словно это Цзян Чэна он обманывал, не покидает его. Что это его он предавал всякий раз находясь с Лань Чжанем.       Может так и было?       Вэй Усянь всегда принадлежал Цзян Чэну. Это ему он давал свои первые клятвы, которые не повторял больше никому.       Пальцы Цзян Чэна внезапно обхватывающие его, совсем не нежны, но Вэй Усяню это нравится. Это заставляет его забыть о всём, что его гложет. Вырывает из тяжёлых мыслей которые порождают лишь тревогу. Он подумает об этом. Обязательно. Но позже.       Он шире раскидывает бедра и сильнее прогибает спину, когда Цзян Чэн одним плавным движением погружается в него.       Вэй Усянь кусает губы, закрывая глаза и отдаётся ощущениям. Рука Цзян Чэна обхватывает его бедро, а вторая поддерживает голову, зарывается пальцами в волосы. Губы горят от жадных поцелуев. Вэй Усянь чуть приподнимает бедра, впиваясь ногтями в плечи Цзян Чэна и целует, целует везде куда может дотянуться. Вкус кожи оседает на губах, они дрожат вместе, движутся в унисон, губы их то и дело цепляются друг за друга. Они торопятся, будто боятся не успеть. Вэй Усянь готов. Готов к Цзян Чэну весь день, каждое мгновение, всю жизнь. А затем Цзян Чэн прижимает его к постели особенно крепко, одновременно кусая шею, и Вэй Усянь проваливается в белую вспышку, удовольствием моментально разносящуюся по телу. Он кончает, хватая ртом воздух и цепляясь пальцами за плечи Цзян Чэна. Кажется, он выдыхает что-то несвязное, что-то смутное и вероятно смущающее, но ему настолько хорошо, что нет никакого дела до собственных слов. Он просто хочет, чтобы все это не прекращалось. — Мне так хорошо с тобой, А-Чэн, — выпаливает он, когда Цзян Чэн вытягивается рядом, притягивает его к своей груди. Вэй Усянь ведёт губами по щеке Цзян Чэна и горячо дышит в шею. — Тогда почему?.. — Цзян Чэн обрывает себя на полуслове. Вэй Усянь лениво открывает один глаз чуть приподнимаясь на локте. — Что? — рассеянно хрипит Вэй Усянь, сам уже понимая, что Цзян Чэн хотел спросить.       Почему Вэй Усянь оставляет его снова и снова? Почему играет с ним и его чувствами?       Цзян Чэн выглядит так, словно кто-то ударил его. И Вэй Усянь готов вновь пасть жертвой мертвецов только бы стереть это выражение с лица возлюбленного шиди. Вэй Усяню нужно домой. Потому что если не уйдёт сейчас, возможно не сможет этого сделать больше никогда. А Лань Чжань заслуживает хотя бы получить объяснения. Он не заслуживает узнать, что его муж ходил на ночные охоты со своим шиди, а после бежал с ним, из пересудов и сплетен. — Что если я скажу, что люблю тебя? — глухо спрашивает Цзян Чэн.       Пронзительные глаза его изучают лицо Вэй Усяня.       Вэй Усянь не успевает спрятаться. Не успевает подготовиться.       Это уничтожает его за мгновение.       Вэй Усяню становится страшно. Если Цзян Чэн пошёл на такой шаг и почти открыто признал свои чувства, то это может значить только одно: он решился. И теперь только Вэй Усяню решать, будет ли он рядом или Цзян Чэн оставит его навсегда.       Вэй Усянь видит выражение его глаз. Цзян Чэн серьёзен и на этот раз не намерен отступать. Вэй Усянь садится, поворачиваясь к Цзян Чэну спиной, чтобы тот не видел его лица. — Хаха, — дрожаще посмеивается Вэй Усянь, — когда это мой А-Чэн стал так откровенен? — Не смейся, — обрывает Цзян Чэн. — Что ты ответишь?       Вэй Усяню становится страшно. Он не шевелится и ничего не говорит, понимая, что загонит себя в ловушку в любом случае.       Он начинал всё это, чтобы вернуть Цзян Чэна хотя бы как брата. Хотя кого он обманывал? Если бы он хотел Цзян Чэна как брата он не соблазнял бы его. Не стал бы вспоминать всё, что связывало их в его первой жизни.       Всё это он делал потому что Цзян Чэн стал его новой свободой, вместо прежней, которую он утратил. Он лжёт с момента, как совершил свои три поклона, пообещав смотреть лишь на одного человека. Человека, который не был Цзян Чэном.       Он лжёт, когда прощаясь с Лань Чжанем обещает вернуться как можно скорее после встречи с Цзян Чэном. Лжёт, падая на простыни с Цзян Чэном, уверяя что сможет справиться с этим.       Он лжёт мужу, сыну, друзьям, себе. Он лжёт так уверенно, что ложь эта давно стала правдой. И он теряется в ней.       Но если бы он не лгал, у него не было бы Цзян Чэна сейчас. Не было бы ничего.       Вэй Усянь зажмуривает глаза, когда слышит хрипловатое и взволнованное над ухом: — Вернись ко мне, А-Сянь. Мы совершили так много ошибок. Не оставляй меня больше.       Цзян Чэн прижимается грудью к его спине, крепко обхватывает руками, прижимает к себе и прижимается губами к плечу, вызывая дрожь.       Вэй Усянь ничего не говорит. Больше не будет пустых обещаний и громких слов. Он поворачивается, подставляя губы под поцелуи.       Ему всё ещё страшно. Потому что теперь ему снова не избежать потерь.