***
Прежде Дазай любил осенний вид с поместья Мори на розовые закаты или ночные огни в чистом небе. Он обожал сбегать сюда ближе к вечеру после долгого рабочего дня или учёбы, чтобы посидеть пару часов наедине с собой, думая, что на эти просторы он готов смотреть вечно. И это было так романтично: сводить какую-то одноклассницу или подружку вечером на холм, с которого видно и дом Огая, и порт с кораблями, и длинный лес, и море, за которое сажалось солнце. Сейчас, в пасмурную погоду, всё равно пробивались лучи солнца сквозь тучи, а лошади на поле рядом ожидали, когда за ними придёт конюх, чтобы отвести в конюшню. — Я хотел бы, чтобы она тоже видела это, — внезапно Осаму улыбается, прикрывая глаза с мыслями о том, как было бы здорово стоять здесь вместе, — вместе проводить время, заботиться друг о друге, видеть эти закаты, поля и даже хмурые тучи без страха и холода, зная, что это всё пройдёт. И Огай знал, о чём он, — мужчина вообще знал, наверное, всё, особенно что касается Дазая, и сейчас его проницательность играла на руку и избавляла от ненужных объяснений. — Я уверен, ей бы понравилось. Осаму молча улыбается, думая, как было бы здорово привезти сюда Накахару, — он улыбается, мысленно представляя, как он мог бы научить Чую ездить на лошади рысцой, отдохнуть с ним на берегу порта, показать красивый сад Огая и обнадёжить, что такая красота ему также доступна. Возможно, Мори не нравится эта затея и их общение, но он знает, что Дазай достаточно взрослый и умный, чтобы самостоятельно решать, чем заниматься и с кем общаться, он уверен, что у Осаму есть на это более веская причина, нежели «мне так захотелось». Дело действительно сложное и опасное, Огай давно оставил подобные вещи, привыкнув к тому, что он полностью контролирует город Йокогама и ни одна банда или группировка не задерживается здесь дольше, чем на месяц. Стоило ли вмешивать Мори в свои дела, зная, что ему сейчас эти городские войны ни к чему? Дазай надеялся обойтись собственными силами, хотя что-то ему подсказывало, что всё только начинается. Сегодня было холодно. И очень сыро, сумерки сменились тяжёлыми тучами и серым небом над головой, давая понять, что всё легко не будет, — настало время для дней похуже. — Идём в дом, мы с тобой загулялись, — Огай спокойно отрывает Дазая от созерцания нынешних красот, заставляя развернуться и пойти за собой, — Осаму спускается с небольшого холма, ощутив, как в кармане вибрирует телефон. И, вытаскивая его, Осаму видит незнакомый номер, тут же прижимая телефон к уху. — Да? — голос Дазая серьёзный, однако он обнадёживает, поэтому Накахара берёт себя в руки. — Дазай, привет, — начинает рыжий, — это я... Мне нужна твоя помощь. Услышав знакомый голос и тихое «это я», уже не осталось сомнений в том, кто это, — Дазай тут же напрягся, внимательно слушая. — Что случилось? — Я... Эм, я в полицейском участке, — после этого ответа Осаму застыл на месте. — Я сейчас приеду. В каком именно? — Сейчас спрошу и напишу тебе. — Хорошо, главное, не нервничай. Я скоро буду.***
За четыре года «работы» проституткой Чуе повезло ни разу не попасться в полицейский участок. Во-первых, у Фёдора были связи в полиции, чтобы не иметь с ней проблем, во-вторых, он никогда не подставлялся. Делал всё настолько аккуратно и красиво, что ни у кого не возникало вопросов. Однако это был его первый раз. И попал он даже не за то, кем работает. «Воровство, нападение» — это самая малость, за что его здесь могли сейчас держать, а если Френсис — как Чуя потом вспомнил — захочет копнуть ещё глубже и усложнить ему жизнь, то у Накахары будут проблемы ещё и из-за работы. Озаки точно узнает об этом не лучшим способом, если он обратится к ней из полицейского участка, а этого допустить нельзя. — Больно буйный, — звучит чей-то голос из участка, пока Накахара молча сидит среди каких-то отбросов, вроде алкашей, бомжей и... проституток. Странно невыносимо. С одной стороны, у него не особо много выходов. Рядом с камерой тёрся и сам Френсис, поглядывая на Накахару и довольно улыбаясь. Он сейчас был крайне уверен в том, что подловил Чую на его грубом характере, спровоцировав на драку. Теперь ему удастся припомнить и украденные деньги, и продажу своего тела. Хотя его взгляд сейчас был настолько довольный, что хотелось его ударить снова, даже не почувствовав вины. Естественно, было бы логичнее позвонить Фёдору, чтобы избавиться от проблем с полицией. Но он после обязательно спросит у него за это, может, снова накажет за то, что создаёт проблемы, к тому же вчерашнего общения с ним Накахаре было достаточно, поэтому он набрал Дазаю, даже не думая о том, что скажет, — как обычно, действовал спонтанно. Он словно золотой ключик, который решает все его проблемы, но Накахаре так не хотелось злоупотреблять этим: он знает, что происходит с теми, кто слишком сильно надеется на других и никогда на себя. Кто не имеет собственных возможностей и превращается в беспомощное существо, не в состоянии позаботиться о себе, если от него вдруг решат в какой-то момент избавиться. Накахаре пришлось ждать недолго, Дазай действительно приехал практически сразу. Чуя смотрел в стену, мысленно молясь Богу, чтобы всё было хорошо, хотя, кажется, Бог давно его покинул за все грехи, но это хотя бы какая-то хрупкая иллюзия того, что он не один и не всё ещё потеряно. Чуя не хотел спихивать на Осаму все свои проблемы и заморочки, не желая быть проблемным и больше брать, нежели отдавать. А поскольку отдавать Накахаре нечего и нечем, он всегда надеялся на себя. Дазай показывается внезапно, оказавшись вместе с одним из полицейских. Чуя моментально поднимает к нему голову и встаёт с места: Осаму улыбается непонятно чему, но эта улыбка заставляет успокоиться и перестать так сильно нервничать. — Привет, — Чуя здоровается и следит за тем, как дверь открывают ключами. — Пошли, — Осаму тут же кладёт руку на плечо Накахары, выводя отсюда. У Дазая явно достаточно власти и связей, чтобы помочь ему, Чуя не сомневался. Однако рука его пропадает почти у выхода, и Осаму тихо добавляет: — Иди к машине, я скоро вернусь. Чуя молча кивает и выходит отсюда. Сейчас Накахара чувствовал себя странно. С одной стороны, он будто снова обязан ему, но по факту первый раз лично обратился за помощью. С другой стороны, безумно радовался тому, что это кончилось, и он наконец оказывается в просторной удобной машине Дазая, сев привычно на заднее сидение. Сейчас он даже не размышлял о том, что будет, если он узнает, что ему помог Дазай. Это создаст лишние проблемы и вопросы, хотя тут и догадываться нет смысла, всё прозрачно и ясно, словно стекло. Чуя сейчас был настолько уставшим, что не мог ни о чём думать, единственное, что вертелось в голове, — нужно позвонить Озаки. Поэтому Накахара моментально достаёт телефон и звонит ей, чтобы сказать, что с ним всё в порядке и он просто встретил по пути знакомого, загулявшись, хотя прошло где-то часа полтора и скоро опустятся сумерки. Коё сказала, что волновалась, но рада, что Чуя встретился с кем-то. Правда, когда рыжий вернётся, он не знает. Домой впервые не хотелось, если в его спектре уничтоженных чувств вообще можно понять, когда ему чего-то хочется, а когда нет. Отношения с Дазаем стали слишком странными. Он просто так помогает ему, а Чуя не боится доверять. Но при этом ему так приятно находиться с ним, когда Осаму появляется рядом, Накахара перестаёт бояться чего-либо и напрягаться, зная, что для него нет подобных сложностей. Осаму может что угодно, может ходить где ему хочется, может жить спокойно и не бояться, что его всецело контролируют или где-то внезапно узнают. В случае чего он обязательно поможет, а привыкать к этому чертовски не хотелось. Но Чуе так хорошо было рядом с ним, что за такое короткое время он преодолел к нему ненависть и недоверие, приняв как друга. Чуя так боялся влюбиться. В жизни он влюблялся всего один раз. Его первый парень был достаточно хорошим, хоть их отношения были задушены слепыми обстоятельствами, заставив Накахару с головой уйти в работу, а парня в учёбу. Да, разошлись вовсе незаметно, это было так больно и неожиданно, но Чуя думал, что все первые отношения заканчиваются на громкой ноте, когда оба незрелых человека не знают, чего хотят и что могут дать. Влюбиться в Дазая сейчас так страшно, он никогда не сможет соответствовать ему. Да и Осаму вряд ли когда-либо будет заинтересован в нём как в партнёре. Он из совершенно другого мира — адекватного и здорового. Дверь в машину открывается внезапно, и в ней оказывается Дазай. Садясь спереди, он сразу же осматривается по сторонам, замечая рыжего на заднем сидении. — Садись вперёд. Чуя недолго думает, переползая на переднее сидение через ручник, — он слишком не привык находиться спереди. Фёдор приучил его к тому, что даже собака заслуживает больших прав сидеть рядом с человеком, чем какая-то жалкая шлюха. Осаму сразу же оборачивается, вытаскивая с заднего сидения небольшой плед, который возил с собой на всякий случай. И тут же протягивает его парню. — Держи, если холодно, — брюнет тут же вставляет ключи, — я смог договориться. Только в следущий раз, пожалуйста, не нападай на людей, не предупредив. — В смысле «не предупредив»? — Чуя забирает у парня из рук плед, кутаясь в него, хоть ему и не было холодно, но так он чувствовал себя уютнее. — Я знаю, что ты ударил его за дело. Я полностью на твоей стороне, я знаю, что многим людям в твоей жизни стоит ноги отстрелить, — это необходимо. Но, — брюнет делает паузу, наконец заводя машину, — ты же знаешь, что, если засветишься лишний раз в полиции, у тебя будут огромные проблемы. Не от всех можно откупиться. — Сколько ты дал денег? — Какая разница? — Дазай поворачивает голову к рыжему, и обычно его лицо выглядит легко и спокойно, но в этот момент Осаму так серьёзен и внимателен. И только сейчас, при освещении получше, Дазай замечает синяк на щеке Чуи, но учтиво игнорирует, решив спросить об этом позже. — Дазай, я не хочу, чтобы ты платил за меня. — Боишься, что я с тебя что-то потребую? — Дазай полностью поворачивается к рыжему, поднимая брови, — если бы я хотел, я бы сказал заранее. — Я буду чувствовать себя обязанным. — Считай, что я плачу за общение с тобой. Давай договорим у меня дома? Ты ведь ни разу ещё не был у меня. — Как скажешь, — Накахара вздыхает и откидывает голову назад. Зачем он это делает? Дазай явно что-то не хочет говорить ему, он тоже хранит свои секреты. И в голову внезапно снова лезет утреннее воспоминание, — кстати, — Накахара поворачивает к нему голову, чтобы следить за глазами и уловить реакцию, — зачем ты стёр ту надпись? — Какую? — На двери. — Не понимаю о чём ты, — отнекивается Осаму, выезжая с парковки перед участком. — Хочешь сказать, это не ты сделал? — Понятия не имею о чём ты, — практически пропел Осаму, слабо улыбнувшись. — О, скромность тебе так к лицу, — усмехается рыжий и снова отворачивается в сторону. Это так глупо — Осаму помогает ему против воли, да ещё и скрывает это, возможно, не так талантливо, чтобы намеренно обмануть. Но Чуя его ясно понял, как и то, что Дазай не ждёт от него благодарностей. Даже улыбается так расслабленно, словно ничего не случилось, возможно, встреча с Дазаем величайшее везение в жизни Накахары, раз он может почувствовать себя сейчас так беззаботно. Чуя смотрел в окно не так долго, как обычно, — наблюдая сейчас за сменяющимися огнями за окном, рыжий не испытывал привычного напряжения в чужой машине, он слишком расслабляется, прикрывая глаза и засыпая по дороге. Дазай заметил это почти сразу, закрыв окно, чтобы не дуло, по пути один раз остановился у магазина, чтобы выйти и купить сигареты. Чуя действительно перестал его бояться; хоть внешне он по-прежнему остаётся грубым и колючим, Осаму понимает, насколько ему не хватает обыкновенной заботы. Да, Дазай не филантроп, в отличие от своего друга, и он никогда не беспокоился о посторонних людях, но в Накахаре он видел знакомые черты, не в состоянии забыть и просто оставить. Ему ведь не нужно было слишком многого, всего лишь хороший сон, нормальный аппетит и надёжный человек рядом.***
Когда они подъезжают к дому, Дазай глушит мотор и снова смотрит на спящего Чую. Будить его сейчас не хотелось, но пришлось. Осаму выходит из машины, обходя её по кругу, чтобы открыть дверцу со стороны Чуи. Осаму тянется рукой к его лицу, чтобы погладить, но стоит Дазаю прикоснуться к чужой щеке, Накахара дёргается. Просыпается моментально и отстраняется рефлекторно, ощутив чужие прикосновения. — Мы приехали, — говорит Дазай и отходит назад, чтобы дать Чуе выйти. — Спасибо, — зевая, отвечает Накахара. Вместе они заходят в подъезд, Чуя идёт вслед за Дазаем как-то вяло. Только проснувшись, он ощущает лёгкую усталость и не до конца понимает, что происходит. Оказавшись у Дазая дома, Чуя слегка напрягся: квартира невычурная, неброская — не совсем подходящая для такого человека, как этот парень. Казалось, что Осаму обязан жить в роскоши, как наследник мафии. Да и вообще, совершенно он на него не похож — возможно, наврал даже. Только зачем? — Проходи. Слегка не убрано, прости, — Осаму заходит за Чуей следом, скидывая обувь. Накахара тихо окидывает помещение взглядом, рассматривая новые картины, ещё не успевшие покрыться пылью. — Красиво у тебя. — Но неуютно. — Почему? — Я ещё не обжился, — Дазай пожимает плечами, проходя на кухню. — У тебя нет сигарет? — Чуя идёт за ним, вспомнив свою изначальную цель визита в магазин. Он привычно залезает на подоконник, зная, что Дазай ему не запретит. Молча смотрит на ночную улицу, отмечая, что с верхнего этажа пейзаж практически не изменился. Однако в доме у Осаму не так холодно и явно светлее, а может, из-за того что Дазай чаще включает свет там, где находится. Он подходит ближе, доставая новую пачку с сигаретами, протягивая одну из них Накахаре, — Чуя зажимает её губами, наблюдая возле себя лицо Осаму так близко: его острый подбородок, прямой нос и длинные ресницы. Он точно был ненастоящим, а может, Накахара просто влюбился и теперь ищет в нём что-то сверхъестественное. Дазай также достаёт сигарету, вытаскивая зажигалку из кармана и поджигая в первую очередь Чуе. Но не успевает, как Накахара за воротник дёргает Осаму на себя, заставив наклониться, чтобы Чуя подпалил его сигарету своей, сокращая между ними расстояние. — Так, как ты договорился с ними? — Чуя снова возвращается к этой теме, давая понять, что к различным действиям в свою сторону относится скрупулёзно и даже излишне дотошно. И сразу же делает первую затяжку. — В целом несложно. Имя моего начальника на слуху в каждом отделе города, но я не угрожал им, — спокойно отвечает Дазай, держа сигарету во рту, пока сам он не открывает верхние полки кухонной тумбы, — не хочешь выпить? — Можно, — после того, как Накахара соглашается, Осаму достаёт сверху бокалы, но Чуя манит его пальцем к себе, отбирая сигарету, чтобы стряхнуть с неё пепел, дать Дазаю выдохнуть дым, и затем возвращая на место. — Спасибо. На самом деле это было не очень весело, потому что те полицейские явно в курсе, кем ты работаешь, и отдельно пришлось заплатить, чтобы это проигнорировали, не заводили на тебя дело за нападение и как-то отмазали от Френсиса. Он, судя по всему, личность истеричная. Накахара желал услышать всю сумму, но Дазай не собирался её озвучивать. Чуя от этого злился, молча вдыхая никотин и ощущая впервые такое удовлетворение, смешанное с лёгким раздражением и злостью по отношению к брюнету, — этот парень точно делает с ним что-то непонятное. А ведь они просто общаются, как друзья. — А теперь я хочу узнать, что случилось, — говорит Дазай, желая услышать от Чуи его версию произошедшего. — Ну, — Накахара ловит взглядом, как Дазай открывает бутылку вина и аккуратно наливает им по бокальчику, — я не думал, что встречу его в этом районе, он просто с ходу стал оскорблять меня. Я не могу сдерживаться ещё и с такими. — Синяк на щеке от него? — спрашивает Дазай, протягивая Накахаре бокал вина. — Нет, — автоматически отвечает Чуя, но моментально прикрывает глаза с тяжёлым вздохом, поджимая губы, — блять, это была такая отличная возможность соврать ему, — точнее... Случайно вышло. — Упал с лестницы? На такой саркастичный вопрос Чуя только ёжится и пробует вино, отворачивая голову в сторону. Дазай и без слов понимает, что у него снова был тяжёлый вызов или стычка с кем-то из этой их «организации», потому учтиво не давит на него. — Чуя, — Дазай отвлекает рыжего от глупого самобичевания, заставляя обратить на себя внимание, — как это началось? О, Осаму хочет знать его историю, желает услышать о том, что именно привело его к такой жизни. Настолько ли они близки, чтобы Чуя не боялся откровений? Хотя сейчас у него никого нет ближе Осаму, кому бы рассказать об этом, поэтому стоит пользоваться — так хоть не умрёт с этой историей. — Как и у многих. С нищеты, — Чуя начинает спокойно и даже умиротворённо, однако делает паузу, вспоминая каждый день и час с того момента, как он попал сюда, окунаясь в тяжёлое прошлое заново. Парень делает ещё один глоток вина, чтобы расслабиться и привести голову в порядок, чувствуя, как ком подступает к горлу, — мне нужна была работа, но я не знал, где много заработать, пока одна моя однокурсница — на тот момент я учился — не подсказала мне... Она рассказывала, что это обычная работа в Интернете. Так говорят многим, но потом я понял, что это такое. Всем кажется, что это очень легко: просто улыбаешься или дрочишь на камеру, и все деньги уходят тебе лично. Но, блять, если там что-то и можно заработать, так это новые психические расстройства, — Накахара нервно усмехается с нотками грубости и раздражения и допивает свой первый бокал, после поднимая голову на Дазая, — налей мне ещё. Осаму молча подливает рыжему вина, к собственному бокалу до сих пор так и не притронувшись. Он видел, что Чуе неприятно рассказывать об этом и вспоминать всё в подробностях, потому он обходится грубыми фразами и показным равнодушием, чтобы не разныться здесь. Он не мог прикоснуться к бокалу самому, пока слушал его столь внимательно. — Честно, это было отвратительно, унизительно, пришлось изображать радость и вечную эйфорию от общения с какими-то извращенцами, выполняя любые их пожелания. Я перестал чувствовать самого себя, поскольку все смотрели на меня лишь как на кусок мяса, картинку с экрана, на которую можно дрочить, — после очередного глотка вина Накахара слабо кашляет, прикладывая ладонь ко рту, — но я думал, что так можно заработать больше, чем просто раздавать листовки, а меня даже официантом не брали, типа, нет опыта работы и я несовершеннолетний. Но там приходилось ебашить почти круглосуточно, чтобы хоть какой-то процент мне отдавал сайт, короче, наебалово, — парень докуривает сигарету до конца, выкинув её в окно. Пальцами он аккуратно покачивал бокал с вином, глядя на красивые отблески лампы в стекле и на поверхности, — а как на меня вышел Фёдор — я сам не знаю. Через ту же однокурсницу или на сайте увидел, мне просто в один день позвонили, предложив дохуя денег за совершенно мелкую услугу. Ну, типа, знаешь, хост или «парень» на час — вот эта хуйня. Тоже наебалово. — Он обманул тебя? — спрашивает Дазай, наконец пробуя вино. — Отчасти. Нет, он почти сразу сказал мне, что это значит и сколько стоит. Я долго раздумывал, — Чуя делает ещё одну паузу, поднимая взгляд на Осаму, — в итоге согласился. Мне нужно было много денег и срочно, так что выхода у меня особого не было, я думал, что не буду заниматься этим долго, — на этом месте голос Чуи прерывается, видимо, окончательно настигли воспоминания о его опыте и самых первых днях работы. Можно представить, что испытывает человек после того, как попадает в ад: неприятие, отторжение, страх и слабость. Со временем эти чувства затмеваются, ты адаптируешься, но ад ласковее не становится, оставляя за собой лишь перманентную боль, поэтому Дазай сейчас испытывал такой ужас на себе. От представленной картины и этого рассказа по затылку поползли мурашки, но Осаму не двигался. Который раз желал пристрелить его сутенёра, — да, мне было намного тяжелее, чем сейчас. Тогда я ещё был совсем ребёнком. — Чуя... — Да, долги. Я почти всю жизнь жил со своей тётей и её мужем, но не знал, что он такой мудак, — на секунду рыжий улыбается как-то иронично, следом слезая с подоконника, — он всё проебал, заложил дом, машину и квартиру, набрал долгов. В итоге свалил неизвестно куда, а мы лишились всего — только квартиру удалось спасти, но Озаки сильно заболела. Поэтому дальше мне пришлось справляться в одиночку. Где у тебя ванная? — Там же, где у тебя, — план квартиры одинаковый. — Спасибо. Чуя ставит бокал на подоконник и уходит из кухни в сторону ванной. Меньше всего он хотел сейчас выслушивать то, как ему сочувствуют и как хотят помочь. Накахара бы точно дал слабину, а разныться посреди разговора желания не было — пускай делает с этой информацией что хочет. В ванной Накахара включает свет и смотрит на своё отражение. Синяк был небольшой, но Дазай умудрился рассмотреть его — удивительно, как Озаки упустила это из виду. Умыв лицо, чтобы охладиться и успокоиться, Чуя пару минут стоит над раковиной, сдерживая истерику внутри. Осаму уже видел один раз его в таком положении, это не самое приятное, что хотелось бы вспоминать с ним. И всё же, сейчас он впервые не чувствует страха и боли. Только приятное тепло и желание вернуться. Но по пути встречает Дазая с бокалами и вином, предлагающего сесть в гостиной. Накахара спокойно соглашается, у окна на кухне было холодно и немного пусто. А вот в гостиной стоял среднего размера красивый аквариум с синей подсветкой и чёрными рыбками — больше они были похожи на золотых, только другой раскраски, создавая приятную атмосферу. Чуя наблюдал за ними пару минут, что-то спрашивая, пока Дазай сзади доливал вина, по-прежнему ничего не говоря. А что он может сказать? У них совершенно странные отношения, они же вроде друзья, хоть и знакомы не так давно. С момента их первой встречи прошло полтора или два месяца — Накахара не помнит точно, но зато поражается тому, как быстро они сдружились. Хоть и не без сложностей. Накахара всё же осматривается последний раз и возвращается на диван к Осаму, упав рядом. Но тут же поднимается, чтобы взять в руки бокал и сесть ровно, — кажется, Чую уже начинало развозить, а это не хорошо. — Ты пытался уйти? — внезапно спрашивает Осаму, слегка откинувшись на диване. Возможно, такие прямые и сухие вопросы выглядят как простое любопытство и равнодушие, но Дазаю тяжело было проявить сейчас нужные и правильные эмоции, он не мог угадать, чего от него ждут. Скорее всего, искренности. — Это бесполезно. Он сразу мне сказал, что, если я попытаюсь сбежать, он может навредить Коё. А если я захочу просто уйти, он расскажет ей обо всем, а она не поймёт, — Чуя тяжело вздыхает, снова делая глоток вина и чувствуя, как ему надоела эта тема, — хотелось поскорее сменить её и обсудить что-то более насущное и менее болезненное, — а ты давно живёшь один? — с хитрой улыбкой Накахара поворачивает голову к Осаму, опираясь локтем о спинку дивана возле головы Дазая, из-за чего лицо брюнета было очень близко и Накахара мог разглядеть эту тень недоумения в его выражении. — Давно. До этого я жил ближе к центру, — Осаму слегка улыбается в ответ, но, скорее, не в такт игривому поведению рыжего, а от того, как сейчас мило вёл себя пьяный Чуя, — а что? — Думаю, как такой болван, как ты, не превратил это место в свинарник. — У меня ещё куча времени, — Дазай делает ещё один глоток с небольшой усмешкой, пока Чуя хмурится. Он ведь сейчас в таком уязвимом и доступном положении, почему Дазай ничего не делает? Может, он действительно не хочет прикасаться к нему и делает это не из-за романтических мотивов — в это слабо верится. Может, ему банально противно? — Да, куча времени, чтобы устроить достаточно погромов и вечеринок. Будешь сюда всяких баб водить, мешать спать нам, — Чуя продолжал уже более монотонно и колко, словно с нотками зависти, что Осаму так может, а он нет. Накахара тянется к бутылке, стоящей на столе, поставив её перед аквариумом с подсветкой, чтобы увидеть, сколько там ещё осталось, — а потом мы всем домом будем жаловаться на тебя и выселим отсюда. — Надо же, какие планы, — внезапно ладонь оказывается у подбородка рыжего, пальцами поддевая его чуть ближе к себе, и Чую этот жест даже радует — никто его ещё так искусно не игнорировал, как Осаму, тем более в мнимо уязвимом положении, — пока в моей квартире побывал только ты. — Люблю быть первопроходцем. — В этом мы похожи. Чуя улыбается вновь, в этот раз делая глоток прямо из бутылки. Внезапно он нащупывает вторую руку Осаму, медленно и аккуратно переплетая их пальцы и сжимая ладонь брюнета, пока Дазай внимательно следил за лицом рыжего. Накахара ничего не говорит прямо об этом, Дазаю вечно приходится угадывать, что он имеет в виду, в каком он настроении и что он хочет услышать. Например, сейчас Чуя точно ждёт поцелуя — по нему это видно, но Осаму не хочет целовать его пьяным, поэтому держит расстояние, хоть и сжимает руку в ответ. — Ты такой странный, — говорит Чуя, отставляя бутылку на пол и кладя голову на плечо Осаму. Дазай обнимает рыжего с одной стороны, прижав к себе и прикрыв глаза. Чуя замирает на месте, понимая, что Осаму не хочет приставать к нему, — нет, это не то, чего хочет Накахара, это то, чего он справедливо ждёт, потому что обычно так всё и происходило. Но Дазай ничего не делает. И это так странно, он же видит взаимность и даже инициативу... Не зная, что сказать или сделать, Чуя молча смотрит в одну точку, но, кажется, успокаивающие слова и действия Осаму сами заставляют его тихо прошептать «спасибо» и закрыть глаза, ощутив себя в безопасности. Да, он идиот и уже сам осознаёт, что происходит. Понимает, что теперь всё чаще думает о нём, желает поскорее увидеть, Накахара полностью уверен и доверяет Дазаю — и такого с ним не случалось за последние несколько лет ни разу. Кажется, Чуя банально влюбился. Парень засыпает как-то незаметно, хотя это и неудивительно — он явно устал за сегодня, к тому же много выпил. Дазай не хотел будить его, а потому остался рядом в таком неудобном положении, скоро уснув вместе с ним. Эта ночь была очень спокойной. От ощущения слабого холода на плечах было немного неуютно, но посреди ночи Дазай сам лёг рядом на диван, натянув на них плед. Так как Осаму был рядом с ним, Чуя спал нормально. Не мучился от боли, тяжести в груди и тревоги. Ощущал тепло, слышал биение чужого сердца, спокойное дыхание и впервые чувствовал, что ему ничего не угрожает.***
С утра Чуя чувствовал себя совершенно иначе, чем обычно. Прежде он засыпал с тяжёлыми мыслями и лишь во сне избавлялся от навязчивых болезненных воспоминаний, пропадая в нём. Наутро всё повторялось и становилось больно, но сегодня, вспоминая их с Дазаем ночные долгие разговоры ни о чём, Накахара вновь ощутил поразительную лёгкость. Даже улыбка посетила лицо при мыслях о вчерашнем, Осаму по виду был немного уставшим и говорил тихо, засыпая на ходу. Чуя ощущает чужие руки на своих волосах и спине, вспоминая, как вчера они напились и уснули на диване. Накахара пару минут думал о том, как пытался заигрывать и даже взял его за руку, впервые отмечая за собой подобную инфантильность. С годами он научился игнорировать собственные чувства и желания, потому и вчера поддаваться им не стоило, хотя Дазай не отвечал ему взаимностью таким же бухим флиртом, наоборот, держался как-то спокойно. С одной стороны, Чуя ему благодарен за адекватность, с другой — теперь ему будет стыдно, если Осаму помнит это. И даже немного неприятно, потому что Накахара не понимает, что Дазай к нему чувствует. Молча рассматривая перед собой широкую грудь Дазая, Чуя снова задумывается о том, как всё странно, и с каждым днём он всё больше склоняется к тому, что риск может быть оправдан. Да, может, у Дазая получится сделать всё так хорошо и красиво, как он хочет. А может, Накахара снова обожжётся посильнее прежнего, но сейчас это будет стоить того. Хотя бы получит за дело. Накахара осторожно встаёт с места, чтобы не разбудить Осаму, но стоит ему сесть ровно, как ногой Чуя задевает бутылку у стола, и она падает на пол, покатившись в сторону. Звонкий звук от неё заставляет Дазая проснуться следом. — Прости, — тихо хрипит рыжий, ощутив неприятную терпкость во рту после вина, — нужно было всё же закусывать. — Доброе утро. Вчерашние посиделки сменились острым желанием пить после алкоголя и лёгкой пьяной усталостью. Дазай перед сном долго думал обо всём, что ему сказал Чуя, а с утра смотрел на него и представлял всё, что было, принимая ещё больший ужас. И всё же он не понимал, почему Накахара даже сейчас отказывается от помощи. Осаму ведь не предложит ему «просто уволиться», он же не идиот, чтобы усугубить ситуацию и сбежать. Они оба ещё пару часов свободны, поэтому вместе идут на кухню. Поговорить ещё какое-то время с утра и объясниться, обсудить дальнейшее. Осаму понимает, что Чуе сейчас важна поддержка, знает, что Накахара никогда не будет проблемным, если избавится от этого. И это одна из главных причин, почему Дазай видит в этом смысл. Осаму делает кофе им обоим, по-прежнему ничего не говоря по поводу ситуации и вчерашнего. Слишком много событий происходит в его жизни с появлением Чуи, сплошные вопросы и сложности, но он сам выбирает помогать ему. Поэтому Накахара здесь. — Ты сейчас домой? — спрашивает брюнет, стоя спиной к Накахаре, что сидел полубоком на стуле и курил в открытое окно. — Да, мне скоро, наверное, будут звонить. — Может... когда будешь свободен, мы сходим куда-то? Накахара замирает на несколько секунд, хлопая ресницами и даже не дыша, — это что, приглашение на свидание? Чуя года четыре не ходил на свидания, да и уже окончательно похоронил эту перспективу в своей жизни, не представляя, какой человек полюбит его и позовёт куда-то, зная, кто он. А если и не зная, то обманывать кого-либо так же, как Озаки, Чуя бы не смог. Приглашение, конечно, звучит очень заманчиво, но парень привычно отрубает внутреннюю тягу к чему-то хорошему. — Вряд ли. — Почему? — Не хочу. Дазай поворачивается к Чуе, ставя чашку кофе на стол возле него, но тут же наклоняется вперёд, кладя ладонь на спинку стула за спиной рыжего. Накахара не любит, когда так поступают, когда на него давят и зажимают, не давая личного пространства. Дазай, конечно, не идеальный — за ним прослеживались такие неприятные мелочи. Поэтому Чуя злится. — Не веди себя так. Помоги мне, если не хочешь помочь себе, — выдыхает Осаму, глядя прямо в глаза, — а этого Чуя не любил ещё больше, прямой взгляд его напрягал. — Смысл? Я знаю, что лучше не станет, не обманывай себя. Я больше не смогу принадлежать этому обществу, просто есть вещи, которые... — Ты ошибаешься. Другие как-то живут и оправляются, ты не хуже их, чтобы у тебя не получилось. — Не думаю, что у меня хватит сил на это, — Чуя поджимает колени, подтягивая ноги на стул, и снова затягивается. На удивление, сейчас его голос звучит совершенно беззлобно и даже расслабленно, он не злится на Осаму за его слова и попытки, хотя эта наивность и простота с его стороны поражают. — Ты увидишь. Не всё потеряно, — Дазай выпрямляется, беря свой кофе и подходя к окну. Чуя просто не верил, что может быть счастлив, что может жить по-другому, — эта привычка ущемлять себя и всё себе запрещать превратилась в выученную беспомощность, предотвращая какие-либо успехи и радость.