Дочь короля Демонов

      «Имя у неё красивое.»       Это первое, о чем подумал сын Шинджуро Ренгоку, когда услышал имя незнакомки, что встретил ровно два дня назад.       Даже внешне она была красива: темно-красные, даже кровавого, оттенка волосы переливались на солнце как множествами цветов: от какого-то шоколадного цвета до медного. Ее волосы будто собрали множество оттенков красного и коричневого, и выглядело это очень привлекательно.       Чуть вздернутый носик, веснушки, тонкие аккуратные брови и в меру пухлые губы. Они даже, скорее, менее пухлые, чем должны быть. Но это никак не портило лицо Хидеко. Сама невысокая, но и не супер маленькая, как Шинобу, худенькая, но болезненно худенькая. .       Ее лицо какое-то бледное, и почему-то Кёджуро казалось, что когда-то она была ещё красивее. Она всякий раз морщилась когда приходилось поднимать руки или поворачиваться в талии. Глаза слезились и уже были красными. Светло-серая радужка потускнела, а под глазами залегли синяки. Девушка будто была…очень уставшей. Хотя так оно и было. Ренгоку старался не пялится на неё, но когда всякий раз она шипела сквозь зубы, поднимая готовый клинок, сердце неприятно сжималось.       «Кто же такое сделал с ней? На воина она не похожа, но при этом навыки меча она знает. Что-то да знает. Когда Хотару просил ее сделать то одно, то другое движение рукой, девушка кусала щеки изнутри, а глаз начинает дёргаться.»       Кстати о глазе. Девушка была слепой на правый глаз, что стало понятно, когда она не увидела косяк и врезалась в него головой. Хидеко сама потом об этом сказала. Шрам на правом глазу был небольшим, но заметным. Рубец вдоль пересекал глаз, задевая верхнее веко и нижнее. Зрачок на правом глазу был более мутным, чем на левом.       «Зрение не подвело.» У Ренгоку было острое зрение, поэтому все мелкие детали он замечал. Когда он сказал об этом Хидеко, девушка восхищенно проговорила:       — Это же очень здорово! Я из-за неполноты зрения хорошо слышу. Даже спать иногда не могу, если например барабанит дождь или лают собаки       Томиока слушал их вполуха, но когда увидел, что девушка начала смеяться над шуткой хаширы пламени, он сам немного улыбнулся, что не ускользнуло от острого глаза Кёджуро:       — Представляешь, какое открытие сейчас было? — девушка искренне заинтересовалась. — Томиока-сан улыбнулся. Это же событие века! Томиока и радость — слова-антонимы.       Девушка хихикнула и посмотрела на хаширу воды. Сначала он ей показался очень неприятным, не внушающим расположение и доброту, он был таким отчуждённым, таким холодным, ему было откровенно плевать, что они делают и остальное. Он смотрел в окно и был в своих мыслях.       Ясуда, стараясь всегда быть на позитиве, даже тут не смогла найти ничего положительного. У неё всегда был острый язык, и если ей что-то не нравилось, она это сразу говорила. Это качество многим не нравилось. Многих бесило такая прямолинейность, что даже с агрессией реагировали на такого рода заявления.       Но Хидеко была бы не Хидеко, если бы не вступила в перепалку. В случае с Томиокой она решила придержать язык за зубами, потому что от него не исходила такая энергия, которая, например, исходила от Гёкко, пятой Высшей Луны. Вот он был пренеприятным типом, которого дочь Музана не переваривала от слова совсем.       Сейчас, когда она была среди двух столпов и кузнецом, она чувствовала себя в своей тарелке.       «С ними гораздо легче, чем с демонами. Ренгоку такой открытый, такой…милый. Его улыбка согревает сердце. Мне кажется, для кого-то он будет идеальным мужем. Весёлый, остроумный, с хорошим чувством юмора, а ещё и внешне привлекательный… огонёк, солнышко. Солнышко из-за чудесного характера, а огонёк из-за такой яркой внешности.» — Хидеко покраснела от своих мыслей, но это ни капельки не стыдило ее.       Глаза словно впитали в себя огонь и пылали как горящий костёр. Хидеко даже задалась вопросом: это они всегда так или Ренгоку как-то себя настраивает, чтобы его взгляд был горящим?       Затем она мысленно хлопнула себя по лбу за очередную глупость. От Ренгоку не скрылось, что она пристально рассматривала его лицо. Щеки столпа немного покраснели, а улыбка дрогнула.       — У вас очень красивые глаза, Ренгоку-сан, — тихо проговорила она и отвернулась.       Хотару, довольный своей законченной работой и довольный тем, что столп счастлив, аппетитно жевал свой любимый митараси-данго и, решив сгладить ситуацию, тоже поддакнул:       — Согласен. У вашего отца такие же глаза, — прожевав, сказал Хотару, вытер рот и вновь проговорил: — У хашир пламени всегда были горящие глаза, но они были уже. У вас же во, — он показал руками, мол, широко распахнутые, и выпучил глаза. Кто-то прыснул в кулак.       — Чудеса да и только, — покачал головой Ренгоку, а затем обратился к кузнецу, — Спасибо большое за клинок. Теперь я буду беречь как самое дорогое, что у меня есть. И спасибо за…комплимент.       — Всегда пожалуйста, мой добрый друг. Ты сильный парень, дух твой чувствуется за милю. Ты гордость своего отца.       Вот тут Кёджуро помрачнел. Он отвернулся от собеседника, вперив взгляд в свой клинок. Тема про отца была болезненной для парня. После смерти матери папа ни разу не говорил ему, как горд за сына. Вместо этого он получал лишь в спину едкие комментарии, по типу: «Ты — бестолочь, да как ты смог вообще в мечники пойти. Слишком слабый, мягкотелый, тряпка, трус»…       Все, что доставляло Кёджуро боль, отец это все употреблял, сопровождая холодными и неприязненными взглядами, будто перед ним не его сын, а кусок дерьма.       Пусть Ренгоку и тщательно скрывал свою боль, иногда все, что было внутри, проскальзывало наружу. Но Ренгоку старался держаться, ради себя, ради брата, ради друзей.       И он держался, очень даже хорошо. Но в такие моменты, как сейчас, стена, воздвигнутая вокруг сердца, дала трещину.       — Не надо об отце, — отрезал столп. — Не сейчас.       Хотару сразу же примолк и не стал напирать на юношу. У него самого с родителями были не очень отношения, но тут чисто вина Хотару, что в детстве довёл родителей до нервного срыва своими истериками. Но все равно было неприятно.       Кузнец заметил, как Хидеко сжала ладонь столпа, сочувственно глядя. Затем она обратилась к Томиоке, что скучающе смотрел в окно:       — Нам когда нужно отправляться?       — Сейчас, — и резво встал, направляясь к выходу.       — А раньше сказать ты не мог? — резко переспросил Ренгоку, исподлобья глядя на коллегу.       — А ты и не спрашивал, — холодно ответил Томиока. На шее Ренгоку дёрнулся кадык, на скулах заходили желваки, а руки сжались в кулаки.       Хидеко вмешалась, предпочитая, чтобы к бывшему столпу воды все отправились в хорошем настроении:       — Ну, значит, отправимся сегодня, ничего страшного. Если вы не хотите или не можете, я могу отправиться с Томиокой-саном. Вы не обязаны со мной нянчиться.       — Нет, — отрезал Ренгоку и порывисто встал, на автомате поправляя одежду. — Я пойду с вами.       И быстрее столпа воды вышел, на ходу прощаясь с кузнецом. Хидеко, стараясь загладить вину за небольшую грубость юноши, от себя попрощалась с Хотару, поцеловав того в щеку и искренне поблагодарив за свой новый клинок.       — Не за что, дорогая. А теперь иди и успокой своего столпа. — Хидеко вспыхнула, но кивнула, побежав вслед за двумя парнями.       «Давно я в мужской компании не была. Оба не в духе. Ренгоку причём разозлён сильнее. Я уже даже немного побаиваюсь, как бы он сжёг все на своём пути. С чего это он разозлился?»       В мозгу Кёджуро примерно такая же путаница.       «И почему я разозлился? Меня вывело из себя осознание, что она пойдёт с Томиокой. А почему — я и сам не понимаю. Бред это все.»       В тишине они направлялись к дому Саконджи Урокодаки, который жил почти в изоляции от всех. Его дом находился по пути через деревню кузнецов на склоне. Томиока уже давно выучил дорогу, так что остальных провести он смог быстро. Зачем же Урокодаки понадобилась Хидеко?       Обычная, невзрачная девчонка, лет восемнадцати-девятнадцати; скорее всего, ранга мидзуното. Кто ее научил, ни Ренгоку ни Томиока не знали, но судя по движениям ее рук, меч держит уже давно.       Даже через лес она шла уверенно, пусть иногда и морщась. Но девушка не жаловалась, позволяя столпам вести ее к пункту назначения.       Лес, через который им надо было пройти, был уже по счету третий, в который Хидеко заходила.       «Я в одних лесах нахожусь. Надоело уже. Хочу город.» — сетовала в мыслях Хидеко. Но раздраженно отмахнув мысль, Хидеко решила расспросить про таинственного учителя Томиоки:       — Почему он постоянно ходит в маске тэнгу? Ему лицо не нравится? Томиока искренне удивился данному вопросу. Мало кто спрашивал про эту маску, потому что прекрасно знали, что никто не ответит.       «Смело...»       — Он ее не снимает, потому что считает своё лицо слишком «добрым» для демонов. Они не воспринимали его всерьёз.       Девушка хмыкнула, а Томиока только закатил глаза и вздохнул.       «Почему-то она напоминает Шинобу. Хорошо, что не внешне. Было бы ещё хуже….»       Дом Саконджи Урокодаки был небольшим по размеру, зато с большой площадью для тренировок. В паре метров от дома находился тот самый валун, что разрезал в конце обучения Танджиро Камадо. Урокодаки ждал их на крыльце в своей обычной позе: руки скрещены за спиной, осанка прямая. Когда Урокодаки направился к бывшему ученику, Хидеко впечатлилась тишиной его шагов. Его было почти не слышно.       «Удивительно. На самом деле очень удобно, так хоть к демону подкрадёшься без всяких проблем.»       Урокодаки пожал руку бывшему ученику и поклонился. Тоже самое сделал со столпом пламени, отметив, как похож тот на своего отца, но сейчас Ренгоку с сияющей улыбкой поблагодарил учителя, заявив, что для честь быть похожим на отца.       «Ого, а перед Хотару чуть ли не взбесился. Хотя тут учесть, что Урокодаки был коллегой по общей работе с его отцом, уже обстоятельства меняются.»       — Твой отец был прекрасным мечником и одним из сильнейших столпов. Он был близок даже к убийству Высшей Луны. Как сейчас его здоровье?       — Спасибо за такое учтивое внимание, Урокодаки-сама, с ним все в порядке, — кратко ответил Ренгоку, опустив взгляд.       Поняв, что Ренгоку-младший не хочет обсуждать дальше на эту тему, Урокодаки ловко перевел разговор в другое русло:       — А теперь пройдемте в мой дом. Вам нужно передохнуть с дороги, заодно выпьете чаю.       Дом Урокодаки был минималистично обставлен, сохранив только то, что нужно. Зато Хидеко нашла небольшую библиотеку не только с художественной литературой, но и с записями прошедших столпов воды.       — Ваш дом ни капельки не изменился, — отметил Томиока, осматриваясь вокруг.       — А какой смысл менять, если пока все надежно стоит? Я приверженец старого, — низкий, грудной смех раздался из груди уже совсем взрослого мужчины в маске тэнгу.       — Урокодаки-сан, — обратилась Хидеко к учителю. — Можно кое-что спросить у вас?       — Полагаю, ты хочешь знать, почему я позвал тебя сюда? — вопросом на вопрос ответил Урокодаки.       — Да.       Мужчина вздохнул. Поставив чайник на столик, Урокодаки разливал гостям чай, параллельно рассказывая причину срочного письма к своему бывшему ученику, чтобы привести Хидеко.       — Я позвал тебя сюда не просто так. Хидеко, я знаю многое о твоей семье. Тут сидит один из столпов, да ещё и я, бывший столп, кто нарушил устав.       Повисла мертвая тишина. Гию замер с чашкой, Ренгоку захлопнул рот, хотя хотел что-то сказать, а Хидеко резко побледнела.       — Нарушили устав? — растерянно спросил Ренгоку.       — Мы взяли ответственность за жизнь Незуко Камадо, что стала демоном два года назад из-за Музана Кибуцуджи. Девочка не ела никого и два года спала беспробудным сном. С помощью трав и некоторых средств я внушил ей, что люди ей семья, что они не еда. Судя по письмам мальчика, Незуко придерживается строгой диеты и накапливает силы во сне. Примерно похожая ситуация была около восемнадцати лет назад, когда ко мне обратилась молодая женщина с ребёнком, которому не было и года. Этой женщиной была твоя мать, Хидеко.       — Когда твоя мать родила тебя, она ещё не знала, что твой отец, Музан Кибуцуджи, демон, — неспешно продолжал бывший столп, внимательно наблюдая за реакцией девушки. — Она узнала об этом, когда у тебя начали лезть зубы. Вместо обычных человеческих клыков у тебя вылезли острые, как у демона, вместо обычных ногтей — острые когти, а вместо обычных зрачков были заострённые. Ты в детстве была копией Музана. Его цель была сделать из тебя монстра, чтобы впоследствии создавать демонов сильнее, чем Высшие Луны. Твоя кровь была особенной. Будучи дочерью охотницы и прародителя ты была неким гибридом, что очень нужна Музану. Твоя кровь исцеляет раны человека. Однако истинные мотивы Музана никому не известны. Я принял тебя и твою мать в свой дом, но Музан вас нашёл. Мой старший сын защищал вас как мог, но все же пал перед демоном. А с младшим он расправился спустя несколько минут боя. Музан оказался слишком могущественным для двоих мечников ранга Каноэ.       Укол вины тут же почувствовался в душе Хидеко. Саконджи спас ее мать и ее саму ценой жизни сына.       — Вы потеряли двоих сыновей? — надломленным голосом спросила Хидеко.       — Да. Одному было двадцать пять, а другому двадцать. Но это не сейчас главное. Сейчас ты человек. Твоя сущность глубоко спрятана, и если ты умрешь, то обратишься в демона.       — А есть способ стать человеком после обращения? — тут же спросил хашира пламени, взглянув на учителя.       — Возможно, есть, но лично я никогда не слышал, что это за лекарство. Скорее всего, вылечится от демонизма возможно благодаря крови Музана, но это лишь мои догадки.       — Но он тщательно скрывается, — тихо заметила Хидеко.       — Ты знаешь, почему он скрывается и почему боится человека с серьгами ханафуда?       «Такого вопроса я частично ожидала. Когда Танджиро ещё в доме глицинии случайно проболтался, что видел Музана, он сказал, что сначала почувствовал какой-то страх, а потом за ним послали более могущественный демонов, но не из дюжины.»       — Из-за ассоциации с одним охотником, что жил в эпоху Сенгоку. Ёриичи Цугикуни.       — Создатель дыхания Солнца? — скептически спросил Гию, приподняв одну бровь.       — Я вообще думал, что это миф. Я про дыхание Солнца мало что слышал, — задумчиво пробормотал хашира пламени.       — Моему отцу выпала честь встретится с создателем дыхания Солнца. Ёриичи почти убил его, однако он смог восстановиться и впредь решил быть осторожным с людьми, у которых серьги в виде карт ханафуда.       — А когда ты родилась, Музан посчитал, что ты можешь быть сильнее даже Высших Лун?       — Я не знаю, что отец думал, но лично его мотивы никак не перекликаются со моими планами. Я не хотела становиться демоном и никогда не стану. Для меня это оскорбление чести моей падшей матери, — глаза Хидеко заслезились, она думала сморгнуть непрошенные соленые капли, но все же пара слезинок скатилась по бледным щекам.       — Я никогда не хотела быть похожей на него, и частично понимаю насторожённость Ренгоку-сана. Могу сказать сразу: мои планы стать охотником и дальше продвигать свою жизнь. В моей жизни не будет отца и его приспешников.       — Но с чего ты взяла, что ты скроешься от него? Что он тебя не найдёт? Как никак ты его дочь. Он неспроста подле себя тебя держал.       — Откуда…?       — Я им рассказал в письме, а ещё Гию поведал всю твою историю Кёджуро, — перебил девушку Урокодаки.       — Но зачем? Я же вижу, что Ренгоку-сан не очень-то и за мое обучение у вас или кого-то там.       — Нет, ты сама определишь, у кого будешь учится. Ты покажешь, что умеешь, какой твой приближённый стиль дыхания, а дальше учитель тебе уже подскажет, что будет дальше, — терпеливо проговорил Урокодаки.       — Почему вы это делаете? — хрипло прошептала Ясуда, обняв себя за бок, потому что оно начало сильно ныть.       — Я пообещал твоей матери. Джун за несколько месяцев перед смертью пришла ко мне и попросила в будущем спасти тебя от тирании отца. Ты не выдержала бы с ним дальше, как она говорила, но я похоже опоздал.       — Я терпела это почти девять лет, но это уже неважно. Я хочу стать истребителем, хочу покончить с этим ужасом и хаосом, что сеет мой отец по всему миру.       — Я дал слово, что если ты перейдёшь на сторону зла, я вспорю себе живот за это, — вдруг предупредил Урокодаки, отчего Ясуда дёрнулась так сильно, что чашка с чаем пролилась на хаори.       — Такое же слово дал Гию, — продолжил учитель, отчего Хидеко побледнела ещё сильнее.       — Что же вы делаете…?       — Это наш выбор! Я следил за тобой уже два года. Видел, как ты тренировалась до потери сознания, как ты старалась выжить, несмотря на все преграды. Я видел, как однажды ты попыталась убить демона, но у тебя не было клинка, так что другому охотнику пришлось добить. Ты упорна, трудолюбива и сильна духом. Ты не сломалась под гнётом Кибуцуджи и сумела сбежать оттуда, — Томиока говорил это все с эмоциями, что было странно для него. С такими же эмоциями он говорил Танджиро насчёт его сестры.       — Если ты дальше будешь трудится и не падать духом, ты все сможешь. Главное упорно тренироваться и идти вперёд. Я вызвался на помощь, потому что ты напомнила мне меня, будучи подростком, когда Урокодаки помог мне подняться с силами и идти дальше после смерти сестры.       Томиока, взглянув на девушку, сначала не понял даже, почему Урокодаки попросил его последить за ней. Но когда она, сбежав из дома в лес, чтобы потренироваться в искусстве фехтования, то был под впечатлением.       Она таскала с собой различные записи и книги, в которых были рассказаны все уроки по фехтованию и истории истребителей. Насколько понял столп воды, эти книги ей передались от матери, что владела дыханием воды. В последствии Урокодаки рассказал бывшему ученику, что Джун Ясуда в тайне от мужа тренировала девочку.       Женщина была близка к званию столпа, но из-за внезапной смерти должность столпа воды после Урокодаки осталась свободной. Затем ее занял Гию Томиока.       — Мне приятно, что вы так говорите, Томиока-сан, но мне ещё многому нужно учиться. После смерти мамы я старалась тренироваться, но…       — Я возьмусь за твое обучение, — перебил Хидеко хашира пламени. Юноша взглянул на девушку с какой-то…болью в глазах. Его солнечные очи потускнели.       «Так резко изменился…»       — Кёджуро, — начал Томиока, глядя то на дочь Музана, то своего коллегу, — Может лучше мне? Скорее всего она владеет дыханием воды и…       — Я не открыла дыхание.       — Как? — удивлённо переспросил Урокодаки.       — Мама тренировала меня с семи лет, но дыхание так и не открылось. Обычно оно появляется после года тренировок.       — Тогда, я могу спокойно тренировать ее, — бодро заявил Ренгоку. — Но для начала лучше спрошу тебя: у тебя есть желание тренироваться с кем-то из нас? А именно с кем? У тебя есть выбор. Выбор…выбор…выбор…в душе что-то кольнуло. У меня почти никогда не было выбора.» Она думала долго. Ее не заставляли торопиться, чему она немало удивилась. Пока столпы продолжали тихую беседу между собой, девушка раздумывала каждый свой вариант.       «Пламя…будто ближе ко мне. Но я не могу ещё сказать, пока не начну правильно тренироваться. Может, я недостаточно усердно это делала, но если у меня будет наставник, может, у меня получится? Когда представляю, кто будет моим учителем, подсознание рисует образ Ренгоку Кёджуро. Сердце начинает колотится в груди, отдаваясь эхом в ушах, предвкушение течёт по моим венам. Мне хочется, чтобы моим наставником был Ренгоку-сан… Чувствую это, заглядывая в себя…»       — Я хочу, чтобы моим учителем был Ренгоку-сан, — уверенно заявила Хидеко и тут же смутилась под взглядами трёх мужчин. Ну, один мужчина был в маске, так что было легче.       — Хорошо, — закрыв глаза и с улыбкой на губах проговорил хашира пламени и скрестив руки на груди, — Тебе тогда стоит жить поблизости рядом со мной. У тебя вещей больше нет?       — Нет, только то что на мне, — отодвинув своё хаори, Хидеко показала своё кимоно с росписью цветов на подоле.       — Хм, тогда нужно купить тебе вещи. Итак, сейчас ты отправишься со мной в поместье моей семьи. План тренировок я расскажу позже, а сейчас мне надо написать отцу записку, что ко мне приедет новая ученица. Урокодаки-сан, могу я попросить листок и кисть с чернилами?       — Конечно, — бывший столп воды тихонько встал и вышел с кухни за листком.       — Ты уверен? — на всякий случай спросил Томиока, глядя на единственного товарища среди столпов, который очень хорошо к нему относится. Ренгоку был ему другом…       — Абсолютно, — бодро заявил Кёджуро. Его улыбка была очень уверенной, — Я думаю, мы прекрасно справимся. И из тебя выйдет прекрасная ученица.       Он потрепал макушку Хидеко своей большой ладонью. «Вот это температура…действительно, те, кто владеет дыханием пламени, очень горячие…»       — А ещё тебя надо откормить. Ты не выдержишь тренировок, если будешь такой худой. У тебя болезненный вид.       — Да не такой уж и болезненный. Было хуже.       — Это плохо, Хидеко. Буду откармливать. Никогда бы не подумал, что буду откармливать женщину, какие новости, черт побери, — Хидеко засмеялась от бубнёжа Ренгоку, даже Томиока, слабо, но улыбнулся.       Тем временем Саконджи вернулся с кистью и бумагой. Ренгоку быстро написал отцу письмо. Его убористый, но довольно аккуратный почерк был довольно красивым для мужчины. «Руки очень красивые. С выпирающими венами, загорелые, большие, мозолистые из-за фехтования…»       — Боже мой, — Ясуда схватилась за свой вновь заболевший бок, когда в окно шумно влетел ворон прямо за её спиной, — Как неожиданно.       — А как же? — весело подтрунивал над новой ученицей хашира пламени, — Вороны Уз всегда прилетали неожиданно. — он вложил в лапки птицы скрученный лист бумаги и скомандовал ей: — Письмо Шинджуро Ренгоку, моему отцу в наше родовое поместье.       Птица вылетела из окна. Хидеко проследила за вороной: сначала она полетела вверх, а потом скосила направо.       — Дать вам что-нибудь в дорогу? — предложил Урокодаки.       Томиока хотел отказаться, ведь невежливо просить у старика, который живет один, ещё и еду, но Ренгоку его опередил, утвердив предложение.       «А кушать он любит» В итоге Урокодаки дал в дорогу онигири. Каждый из ребят уминал свой онигири, и один Томиока со недовольным лицом ел свою порцию, косясь на жадно уминающего свой онигири Ренгоку. Тот вообще не жалел, что взял у учителя еду, ведь он любил поесть.       Хидеко жадно, но аккуратно кушала. Весьма аристократично.       — Что ж ты прям стесняешься, — жуя спросил Ренгоку, а потом резко прокричал: «Вкусно!», отчего Гию дёрнулся и едва не упал.       — Господи, — прошептал столп воды, покачав головой.       — Ты так вкусно ешь, — заметила Хидеко и откусила ещё кусочек.       — Еда — это самое главное для человека. От неё получаешь удовольствие, получаешься энергию, чувство насыщения и силы, — заявил Кёджуро и доел свой онигири, ещё раз крикнув: «Вкусно!»       А Томиока так и вздрагивал каждый раз. Троица шла безмятежно, им было хорошо вместе, все трое нашли общую тему, и каждый не был обделён вниманием. Даже Гию почувствовал себя в своей тарелке. Так они шли, пока их пути не должны были расходится.       — Ну что ж, мой дорогой друг, нам нужно отправляться на восток. Там мой дом, — тепло попрощался со своим другом Кёджуро.       «Черт, да он как солнце. Даже прощается с искренностью. Никогда не видела такого милого и доброго человека. Да ещё и мужчину. Ему лет где-то девятнадцать — двадцать на вид. Молодой совсем.»       Гию низко поклонился и хотел пожать руку на прощание, но Ренгоку притянул юношу к себе и крепко, по-братски, обнял, немного прихлопнув по плечу.       — Береги себя и напиши письмо, как придёте, — попрощался в ответ Гию и направился в противоположную сторону, параллельно растворяясь в воздухе.       Хидеко даже удивилась, когда он вот так просто растворился. Послышался низкий смешок. Но это не громкий смех, что слышен за несколько миль, а тихий, интимный и очень красивый.       — Чего ты так удивляешься? Ни разу не видела, как истребители благодаря дыханию исчезают?       — Ты же также можешь, да?       — А ты разве не видела в тот раз? — он спросил, когда посмотрел на девушку в пол оборота, немного скосив взгляд.       «Этот взгляд меня вводит в краску. Прекрати так смотреть. Я смущаюсь. Какой-то…флирт получается, а мы знакомы от силы день.»       — Какая ты ещё совсем неопытная. Будто жизнь не видала от слова совсем, — покачав головой, хашира сравнялся с девушкой, чтобы та не потерялась.       — По сути, я жизнь и не видела. А если и жила по-настоящему, то до смерти мамы. Она везде меня брала собой, мы бывали во многих местах и путешествовали по миру. А потом начался тот ад с отцом…       — Тебе сколько было, когда мама умерла? — спросил Ренгоку.       — Мне было десять.       — Мы похожи. Мне тоже было десять, когда мама умерла.       — Ты, наверно, души в ней не чаял.       — Я и отец сильно ее любили, но когда она умерла, отец отвернулся от меня и брата. Мы остались, по сути, одни.       — А сколько сейчас твоему брату?       — У нас разница ровно десять лет, так что ему десять, — со смешком окончил он.       Шли они в приятной тишине. Не было какого-то угнетения или дискомфорта. Хидеко чувствовала себя рядом с Ренгоку расслабленно и спокойно. Давно такого чувства не было. Не было тревоги, не было страха, что ее обнаружат. Она понимала, что рядом с ней сильный столп, что сможет на всякий случай ее защитить. Чувство уверенности поселилось в ее душе, и она про себя улыбнулась, удивляясь своей удаче.

***

      Тренировки с Ренгоку оказались тяжёлыми и действительно утомляющими. Акцент он делал на выносливости и силе воли. «Главное — сила духа и воли, иначе никак», — с нарочито грустной улыбкой заявлял учитель. Довольно тяжелые тренировки разбавлял самый чудесный и самый мимишный ребёнок на всем белом свете, что смущался, когда Хидеко тянулась к нему обниматься и целоваться.       Сенджуро Ренгоку был абсолютной копией своей брата, разве что брови немного по-другому посажены, и лицо у него немного печальное и спокойное. Братик Кёджуро был очень вежливым, учтивым и, как подобает хозяину поместья, гостеприимным.        Порой Хидеко смущалась, когда Сенджуро прибегал то подмести, то заправить постель, то белье развесить, то принести еду. Когда Хидеко старалась помочь мальчику, Сенджуро все равно стоял на своём.       «Упрямые бараны. И причём оба брата.»       Если компания двух братьев только была ей по душе и с ним было комфортно, то вот отец Кёджуро был довольно неприятным типом. Встретил девушку он холодно и заявил:       — Наверно, такая же бестолковая, как и ты. Ничего путного не выйдет.       — Следите за языком, нечего со мной так разговаривать.       Сенджуро пискнул от страха, а Кёджуро просил шёпотом остановиться. Она видела, как оба брата резко стали боятся, даже старший.       «Вот же хрыч старый…» На глазах Сенджуро начали наворачиваться слёзы, а Кёджуро резко побледнел, несмотря на смуглую кожу.       — Что ж вы так детей своих запугали? — продолжила Хидеко, не сбавляя обороты, — Я действительно для вас чужая и не должна лезть не в своё дело, но скажу одно: не срывайте боль и скорбь на своих детях. Они этого не заслужили.       Оба брата вновь замерли. Как и замер Шинджуро. В его взгляде трудно было что-то прочесть, но она увидела, что в них было что-то наподобие вины, но Хидеко не уверена.       Мужчина в итоге раздраженно хмыкнул и ушёл обратно в дом. Сенджуро облегченно выдохнул и обнял своего брата. Кёджуро же с сожалением смотрел вслед отцу.       Хидеко взяла парня за ладонь и легонько сжала. Он посмотрел ей в глаза и покачал головой. «Тут нужно работать и работать.»       В первую встречу, возможно, она и почувствовала неприязнь к отцу Кёджуро, но дальше, когда они тренировались, а он невольно становился сторонним наблюдателем за занятиями, бывало говорил как правильно нужно. А один раз было такое, что Шинджуро сам встал и показал, как делать один замах, чтобы мощным ударом срубить голову. Даже мягко расставил правильно руки Хидеко, дабы она не растянула суставы.       Но это было один раз. В следующие встречи с главой семейства Хидеко была готова убить его. Вечное недовольство и постоянных порицаний на сыновей ее выводило из себя. Кёджуро успокаивал ее как мог, но Хидеко обладала слишком бурным нравом и всегда была за справедливость.        Она не понимала, почему Кёджуро кровью и потом тренировался сам, освоил идеально пламенное дыхание и в конце концов стал столпом, до Шинджуро это не повод для гордости? Она ужасно злилась, когда Сенджуро, как напуганный котёнок, бегал от пьяного отца и буквально запрыгивал в объятия брата, ища у него защиту.       Однажды у них произошла стычка, откуда Хидеко вышла чистой из воды. Но границы все установили. Теперь из-за злости она стала тренироваться яростнее, в ее душе поселился гнев за несправедливость, накопившаяся боль, что была почти всю ее жизнь.       И срывала все негативные эмоции она на Кёджуро, что с особой стойкостью выдерживал все атаки. Бои на деревянных мечах были совсем никакими, поэтому Кёджуро однажды скомандовал своей ученице взять катану и драться в полную силу. Он ждал, когда она сможет открыть своё дыхание.        Ее стиль напоминал стиль пламенных столпов, так что возможно ее дыхание будет связано с пламенем. В одном из таких спаррингов Хидеко так сильно запахнула катаной, что ее техника очень напоминала вторую кату, которая называется «Восход пылающего солнца», но с ее клинка сорвалось что-то красное, напоминающее воду с кровью. Будто вода окрашена в красный.       Эта ката ударила прямо в учителя, но тот смог отразить атаку, взмахивая мечом по дуге, создавая своего рода щит. Казалось, весь мир замер. И только крик Сенджуро привёл всех в сознание.       — Я читал про это дыхание. Это дыхание крови, редчайший стиль среди всех мечников. Им обладал лишь единственный мечник, что жил более семисот лет назад, имя которого Кенджи Сугавара.       — Дыхание крови?..       — Не может быть, — в полном шоке произнёс Шинджуро, подходя к сыну и его ученицу, — Дыхание крови было запрещено среди мечников, потому что единственный охотник, которым им владел, своим стилем убил почти целую армию охотников. Дыхание напрямую связано с носителем. Твоя же сила заключается в том, что твои техники ещё более смертельны, чем техники остальных стихий. Дыхание крови напрямую пришло от дыхания воды, потому что кровь такая же жидкость. Как рассказано в источниках, Кенджи Сугавара овладел дыханием крови и создал своего рода нитей на мече, чтобы при взмахе они просто резали жертву. Это слухи, так что не верьте всему, что пишут. Но боятся нечего, потому что дыхание крови тоже самое, что дыхание воды, только вместо воды алая жидкость.       Повисло молчание, но Хидеко нервно рассмеялась, глядя на свой клинок, а потом ахнула. Он окрасился в темно-красный цвет.       — А теперь ещё и клинок окрасился. Поздравляю, ты открыла свое дыхание.       «Я в шоке. Я обладаю дыханием крови. Я даже не слышала никогда про такой стиль. Может, это дыхание смесь стилей дыхания пламени и воды, раз я пробудила ее во время агрессивного боя, свойственному дыханию пламени? Столько вопросов и нет ответов, но я разузнаю во что бы то ни стало!»