Часть 4
6 марта 2022 г. в 00:02
Следующие дни вплоть до субботы проходили очень похоже один на другой. Арсений Сергеевич в восемь утра всегда был в кухне-гостиной, пил кофе, завтракал и занимался делами компании: разбирал почту, проводил рабочие созвоны, просматривал выжимку новостей. В общем, был одним из тех эффективных и успешных людей, которые всех бесят.
Антон в среду даже проснулся сам. Вышел на кухню угрюмый и помятый, со взъерошенными волосами, в огромной белой футболке и свободных шортах выше колена. Этот полупижамный оверсайз в отличие от толстовок, которые хорошо держали форму, мягко висел на Антоне, не скрадывая, а только сильнее подчёркивая его странно привлекательную худобу. Серёжа, глядя на своего подопечного, полусонно пытавшегося затолкать хлеб в тостер, снова испытал глубокое чувство вины за их вечер после бара: Антон в этот момент выглядел гораздо младше, чем в ту ночь.
Он был на удивительном контрасте со своим отцом: совсем не готовый к утру, несобранный, ел без энтузиазма и при этом был, в отличие от Арсения, раздражён. Возможно, потому что утро добрым не бывает. А может, была и другая причина. Оно и понятно: к нему приставили невнятного наставника, перед которым теперь нужно отчитываться за оценки и с которым они умудрились в первый же день поругаться. И ладно бы всё это – наставником оказался человек, с которым у них могли бы сложиться отношения. Здоровые, равнозначные отношения, а не «я руковожу – ты слушаешься». Такое и обычному человеку мало приятно, а подростки – они ещё острее чувствуют всю эту иерархию. Требуют с них, вроде бы, как со взрослых а поучают (все – от родителей и учителей до незнакомых бабушек с улицы) – как детей.
Но ничего. Серёжа здесь не навсегда. Ещё… дней двадцать семь? Или сколько там осталось. Боже...
Пока Антон завтракал, Арсений Сергеевич занимался своими делами.
– Пап, – позвал вдруг школьник.
– Антон, не сейчас, – извиняясь ответил Арсений.
Антон иронично кивнул, поджимая губы. Через пару минут он, оставив недоеденным последний тост, исчез в комнате. Вышел оттуда уже в обычной боевой экипировке: широкие джинсы, яркое худи, огромные наушники, на руках – кольца и браслеты.
– Пока, – бросил он, закидывая рюкзак на плечо, но ответа не получил.
В четверг, пятницу и субботу сцены общения отца и сына были ещё короче. Арсений работал. Антона будили в последний момент, он выбегал из комнаты, наскоро одевшись, и скрывался за порогом. Арсений уже начал косо поглядывать на наставника, который с виду вообще не интересовался своим подопечным, и Серёжа, затолкав поглубже угрызения совести, сказал, что, по его правилам, первая неделя – наблюдательная. Для того, чтобы потом лучше войти в контакт с подростком, так сказать.
Вечера тоже были похожи друг на друга, как две капли воды. Арсений Сергеевич приходил поздно, закрывался у себя в спальне или в кабинете и просил не шуметь. Антон, в свою очередь, уходил в свою комнату и, очевидно, допоздна сидел не то в телефоне, не то перед телевизором. Огромная кухня-гостиная, окружённая этими одиночными комнатами, как будто умирала. Не служила она местом сбора семьи – скорее, территорией вынужденного пересечения обитателей квартиры. У Антона была своя, личная территория. У Арсения – строго своя. Ну, и Серёжа тоже убредал к себе, потому что тусить в гостиной в одиночку было странно.
В субботу вечером Серёжа запер дверь в свою комнату и попытался разобраться в невесёлых мыслях.
Антону очевидно не хватало родительского внимания. Что удивляло отчасти: семнадцать лет – всё-таки, не тот возраст, когда хочется проводить много времени с родителями. Если только в более раннем возрасте не испытал дефицит этого самого общения. Усложняло ситуацию ещё и то, что Матвиенко абсолютно не посвятили в ситуацию с мамой Антона. Что там с ней? Умерла? Или они в разводе? Или, может, она в жизни Антона вообще никогда не присутствовала?
Серёжа недовольно потёр лицо. Он сейчас пытается вникнуть в проблемы, которые его не волнуют. Он, в любом случае, впрягаться в эту работу не собирается: это будет неэтично.
На телефоне снова высветилось уведомление: «16.01 в 17 часов запланировано мероприятие 'родительское собрание'». Уже в понедельник. И ведь Арсений на него как пить дать не пойдёт. Он же платит деньги Серёже (условно Серёже) за то, чтобы он возился с Антоновой учёбой, в том числе – с собраниями. Получалась какая-то двойная жопа. Если Серёжа не пойдёт на собрание, – это будет уже откровенный саботаж. Его уволят и взыщут с «Омни» неустойки, которые агентство частично или полностью переложит на него же. А если он пойдёт – там по-любому начнут рассказывать, какой из себя Антон, где успевает, где – надо подтянуть, какие у него, по мнению учителей, проблемы… и Серёжа начнёт вникать в это всё – это точно. А чем больше будет вникать, анализировать – тем сильнее вовлечётся в это болото. А ему это надо? Ему это нафиг не надо. Найдут Антону и другого репетитора – он его подтянет без проблем.
А потом в голове снова всплывали короткие эпизоды, как Антон пытался пообщаться с отцом – и Серёжа неприятным осадком понимал, что в данном случае Антону нужен не столько репетитор. И что нанять-то можно и пять, и десять специалистов, но там не с учёбой проблемы надо решать. Ну и как в такой ситуации просто мотать свой «срок» до конца месяца?
Матвиенко, блин. Вот ты уже вникаешь. Зачем, спрашивается?
Серёжа выключил свет и сел по-турецки на пол у окна. Темнота в комнате не помогла приблизительно никак: слишком ярко светили другие башни. Да и Евразия тоже старалась на совесть: всё-таки, суббота. А потому вместо звёздного неба над городом-шампанским зияла просто чёрная пустота. Этот красивый, вроде бы, но для Серёжи неправильный вид заставил недовольно поморщиться: не понимают здешние жильцы, что такое «красиво». Думают, что понимают, но нифига.
Серёжа быстро завёл Алину в комнату, закрыл дверь и прислушался. На кухне били посуду. Это хорошо. Неприятно, но хорошо. Пока родители шумят, он может подготовиться. Осторожно, медленно, стараясь не скрипеть, передвинул шкаф, подпирая им дверь.
– Серёж, мне страшно, – тихо плакала Алина.
– Я сейчас, – отозвался он, наспех закутывая её в одеяло. – Сейчас всё будет в порядке.
В шкаф отправились школьные учебники, тяжёлые перьевые подушки, Алинины книжки.
– Всё, – сказал он, успокаивая сестру. – Они к нам не зайдут.
– Зачем мама с папой ругаются? – Спросила Алина, пуская Серёжу под одеяло. – Это потому что я плакала, когда ногой ударилась?
Серёжа тяжело вздохнул.
– Конечно, нет. Они просто пьяные, – он обнял Алину и погладил её по голове. Голова была грязная: её давно не купали. – А нога болит?
– Нет, сейчас не болит, – призналась Алина.
На стене напротив Алининой кровати беспечно высветляла геометрический рисунок на обоях толстая полоска желтоватого искусственного света, пробивавшаяся из-под шторы. Свет чужих окон. Где, наверное, течёт себе спокойно совершенно другая жизнь: без ссор и скандалов, без страха и без необходимости близким людям защищаться друг от друга.
Алина была простужена и дышала ртом.
– Давай посмотрим созвездия? – Попросила она.
– Давай.
Серёжа тихо поставил их стулья спинками к окну, и они шторой закрылись от комнаты, как ещё одним одеялом. Батарея обжигала до боли, но это было приятно. С Серёжиной стороны под пальцами чувствовалось уже даже не липкое резиновое пятно: сдутый воздушный шарик, который Алина пару месяцев назад простирала и решила высушить на батарее, чтобы быстрее. Шарик высох быстро и намертво приплавился к горячему металлу. Слёз было много.
– Помнишь, где Орион? – Спросил Серёжа.
– Вон там, где у дома антенна, – ответила Алина, внимательно разглядывая ночное небо.
– Где именно? – Уточнил Серёжа.
– Ну вон там, видишь, где два окна горят, и над ними антенна? – Алина нетерпеливо приложила палец к холодному стеклу.
– Ага, – кивнул Серёжа.
– А вон там – Близнецы, – Алина заскользила по стеклу выше.
– Нет, это не Близнецы, – немного грустно возразил Серёжа.
– Близнецы! – Шёпотом воскликнула Алина. – Серёжа, это близнецы! Видишь, у них две головы лежат.
– Я ошибся, – признался Серёжа. – Я думал, что это Близнецы, но это Большой Пёс.
Девятиэтажки вечерами мешали смотреть на небо, потому что слишком уж ярко светили своими окнами. Серёжа всё мечтал, что когда-нибудь они с Алиной будут жить в квартире, где в окна светят только луна и звёзды. А ещё есть балкон – чтобы обзор был почти не ограничен.
В прошлый раз Серёжа принял две звёзды Большого Пса за головы Близнецов, думая, что не может разглядеть созвездие целиком из-за света. Но после, разглядывая звёздное небо снова и снова и сверяясь с картой, понял, что ошибся.
– Большой Пёс, – серьёзно повторила Алина. – А как он выглядит?
– В основном считают только эти две звёзды.
Они ещё немного посидели. Серёжа опустил глаза во двор. Между горками и лесенками темнели цепочки следов. Жалко, им нельзя, как в американских фильмах, спуститься вниз по пожарной лестнице и погулять в тишине по снегу.
– Серёжа? – Позвала Алина.
– А?
– А где тогда Близнецы?
– Мне кажется, их из нашего окна не видно, – признался Серёжа.
Алина немного помолчала.
– А может быть, если открыть форточку и посмотреть через форточку, будет видно?
Серёжа в этом сильно сомневался, но всё равно ответил:
– Не знаю. Попробуй.
Он открыл сначала внутреннюю, а потом – внешнюю форточки на деревянной раме, впуская в комнату холодный воздух, и поднял маленькую Алину.
– Лезь сюда, покажи мне их, – велела она.
– Мы вдвоём туда не пролезем, – извинился Серёжа.
– Пролезем, я же маленькая, – пообещала Алина.
На кухне снова поднялся сильный шум.
– Серёжа, мне страшно, – Алина вот-вот собиралась заплакать.
– Не бойся, – Серёжа обнял её и обернулся на дверь.
Родители пока ругались на кухне, но это никогда не означало, что за вечер они ни разу не вспомнят про детей. Шкаф, как правило, выручал. Правда только тем, что до сих пор пьяный отец только упорно пытался вломиться в комнату резкими, но короткими толчками. А вот если он однажды попробует налечь на дверь…
– Хочешь поспать в шкафу? – Предложил Серёжа.
– Давай, – удивлённо согласилась Алина. – А как?
– Смотри…
Серёжа выгреб учебники и книжки из отделения с вешалкой и переложил их на полки. Алинино одеяло постелил, как матрас, положил подушки, взял одеяло со своей кровати.
– Залезай, – позвал он сестру, и Алина ползком забралась в их странное место для сна.
Серёжа примостился рядом, подгибая ноги и слегка свисая боком. Было неудобно, зато четырёхлетняя Алина растянулась в полный рост, как в настоящей кровати.
– Пойдёшь завтра со мной в школу? – Спросил Серёжа, зная заранее ответ.
– Пойду, – покивала по подушке Алина.
Она любила ждать Серёжу в продлёнке. Особенно в дни после того, как их родители выпивали.
Серёжа, стараясь сильно не свисать наружу, обнимал Алину и чувствовал, как она, спрятавшись в новом месте, по Серёжиным обещаниям безопасном, а ещё необычном, постепенно расслабляется и засыпает.
– Серёж, – пролепетала она сонным голосом.
– Что? – Спросил Серёжа шепотом, чтобы её не будить.
– Я пукнула, – призналась Алина и окончательно провалилась в сон, оставляя брата решать новую проблему самостоятельно.
– Антон, – позвал Арсений Сергеевич.
В воскресенье они вместе проводили время в кухне-гостиной. Вместе, скорее, физически, чем по факту… Но даже это было весьма необычно.
– А? – Отозвался Антон.
– Как прошла твоя неделя? – Спросил бизнесмен. Серёжа, кстати, за всё это время впервые его видел в обычной домашней одежде.
У Антона брови удивлённо поползли вверх.
– Неплохо, – ответил он. – Мы репетируем «Гамлета», я Гамлет.
– Антон, – строго перебил Арсений. – Не паясничай. Я не об этом.
Антон остановился на полуслове и вздохнул.
– А о чём?
– Я сейчас смотрю твои оценки, – Арсений развернул к сыну экран планшета. – Судя по всему, четверть ты начал так себе.
Антон грустно молчал, изображая стыд.
– Почему по истории уже тройка? Мы же договаривались с тобой.
И Серёжа в этот момент так явственно почувствовал одиночество Антона. Так захотел обнять его прямо сейчас и дать ему хотя бы одну каплю принятия. Гамлет? Ты играешь в школьном театре? Ты поэтому придумал легенду об актёрском факультете? Это твоя мечта, да? А отец – отец уже решил, что ты пойдешь на экономический факультет в МФЮА, сдаёшь ЕГЭ по алгебре и истории, все дела… Тебя уже видят наследником отцовской корпорации – и Арсений вряд ли занимается театрами. Скорее всего, там что-то совсем тебе не интересное. Только вот сказать ты об этом не можешь. А если и говорил – наверное, тебя не услышали…
Чёрт бы побрал тебя, Антон. Чёрт бы побрал тебя и, в особенности, – твоего делового отца. Серёжа глянул на напоминание о собрании от электронного дневника. Очевидно, ему придётся стать неэтичным наставником и начать по-настоящему работать с этим пацаном. Придётся себя постоянно перепроверять: а не делает ли он чего-то двусмысленного? Не говорит ли чего-то такого, что Антон может принять за намёк? Как-то сдружиться с Антоном, но не сблизиться особо. Войти к нему в доверие, но при этом расставить жёсткие границы. Как это всё делать после всего, что случилось?
Чёрт бы тебя побрал, Антон…