В следующую субботу Серёжа сидел на кухне и ногтями цеплял ребро столешницы. Рядом стояла кружка давно остывшего кофе. Потемневшая трещинка начиналась у самого ободка и меланхолично спускалась в тёмно-коричневую жидкость, напитываясь её красками.
После того, как Арсений отрезал ему сомнительный, но зато прямой путь к Антону, Димины слова въелись в его сознание ещё глубже. Теперь, когда Антон уже на миллион процентов не был его подопечным, Серёжа, наконец, честно себе признался, что на этом пацане он просто двинулся.
Он и в первую ночь в баре был покорён его милым спокойствием, способностью без обид воспринимать шутки над собой, а главное – какой-то совершенно особенной дружелюбной открытостью. Он не вис всей своей честностью-наивностью на Серёже, скидывая на него всю ответственность, как до конца не повзрослевший ещё птенец, как бы говоря: «неси меня, взрослый друг». Нет, он с самого начала, несмотря на ощутимый флёр юности, был этаким компаньоном, который приземлился рядом, потому что так пожелал. И был открыт к знакомству и в большой мере доверчив лишь до тех пор, пока ему самому в этом было комфортно. Сколько раз потом это впечатление снова и снова возвращалось к Серёже.
А уж когда он узнал Антона ближе – а время на это у него было – тогда и вовсе был им покорён. Антон был весёлым и лёгким, Антон был увлечён своими интересами и легко увлекал других. Антон прекрасно вписывался в разные компании, но и наедине с самим собой был привлекателен.
И, в чём теперь Серёжа признавался сам себе без зазрения совести, он скучал по своему Антону. По Антону, которого можно было обнимать. Котороый обмякал под поцелуями, по которому можно было без угрызений совести скользить взглядом, любуясь его красотой.
Серёжа хотел Антона. Это желание не было главным в его чувствах к этому парню, но оно было неотъемлемым, как любая часть единого целого. В первую ночь Антон был прекрасен, но это было в большой степени первым впечатлением, смешанным с собственными Серёжиными ожиданиями. А проведя рядом с ним три месяца, Серёжа успел его как следует рассмотреть и запомнить. Его линии, походку, то, как короткие волосы с затылка нежно спускались на шею, постепенно переходя в едва заметный белёсый пушок, вызывая желание погладить. Его пальцы в бесчисленных перстнях. О, это был особый предмет для созерцания! Сколько раз Серёжа откровенно залипал на то, как Антон во время их занятий перебирал этими богическими пальцами ручку, пока думал или считал. Сколько раз задерживался взглядом на шее, когда Антон, серьёзно задумавшись над вычислениями, чуть приподнимал подбородок, глядя куда-то вверх, и сглатывал, заставляя завораживающе двигаться кадык, на котором иногда оставались несбритыми несколько беспорядочных волосков его светлой щетины.
Серёжа вслед за Димой считал себя круглым дураком, осознавая, что всего несколько дней назад здесь, в этой квартире, они могли заняться любовью, и это не случилось исключительно по его вине. О, как бы он целовал Антона
сейчас. Как бы он упивался его очарованием. Впитывал его вздохи, точно зная, что Антоновой прелести с лихвой хватит на то, чтобы напоить жаждущего Серёжу и не обмелеть ни на каплю. Обнимать его – всё равно, что держать на руках весенний ветер.
Серёжа тяжело вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.
Уведомление о полученном личном сообщении уже почти сутки так и не приходило. Серёжа тревожно открыл Тик-ток. Вчера он решился написать Антону.
Сообщение было, в общем-то, короткое:
«Антон, прости меня, пожалуйста, я был кругом не прав. Мне очень жаль, что я тебя обидел. Теперь уже поздно, но я хочу, чтобы ты знал: мне правда очень жаль».
Следом второе:
«Вряд ли есть смысл, но, в любом случае, теперь моя очередь: если ты вдруг когда-нибудь захочешь, – я буду рад попробовать ещё раз, на твоих условиях».
И последнее:
«Я в тебя тоже влюблён. Безумно. Просто я дурак».
Антон молчал, и Серёжа даже не знал, прочёл ли он его сообщения.
Прочёл, наверное. Он же регулярно заходит в Тик-ток. Или видит входящие от него, но не хочет открывать? Молчание, в любом случае, ввергало в уныние.
Серёжа зашёл в свои сохранёнки, чтобы пересмотреть любимые видео с Антоном. Инфинити-тренд за последние несколько дней он засмотрел до дыр, каждый раз преисполняясь коктейлем обожания и самобичевания.
Значок домика, сохранённые видео… Сердце глухо ударилось о рёбра.
Инфинити-видео вместо превью показывало серый прямоугольник.
Серёжа поскроллил ленту сохранёнок вниз в надежде, что удалён какой-нибудь другой ролик – но нет.
Никаких больше голых Антонов в общем доступе.
Если раньше им можно было любоваться хотя бы сквозь чувство вины, то сегодня и эта возможность исчезла.
Выходит, это видео и правда предназначалось именно Серёже?
И вот, видимо, он получил ответ на свои сообщения…
Серёжа грустно вздохнул.
Бросать Антона было невероятно грустно. Но вот то, что Антон бросил его… Это было вполне понятно. В конце концов, кредит терпения и доверия был выдан немалый, тут уже Серёжа сам всё проебал.
Он посидел ещё немного, потом глотнул, наконец, остывший кофе и поморщившись вылил остатки в раковину.
В телефонной книжке как всегда быстро нашелся номер Алины.
Гудки.
– Да? – беззаботно отозвалась сестра.
– Привет, – выдохнул Серёжа.
– Ага, дратути.
– Алин, я тут подумал, не хочешь со мной пожить?
Вопрос был задан с плохо скрываемой надеждой в голосе. Слишком одиноко сейчас было в этой квартире, слишком тошно. Хотелось отвлечься. А с другой стороны, Алина, сколько бы взрослой ни была, действительно нуждается в его заботе в отличие от Антона. Вот о ком бы стоило подумать.
– Э-э-э… – задумчиво протянула Алина. – Н-ну-у… А чего такое?
– Да ничего, собственно, – смутился Серёжа. Действительно, чего вдруг? Всё детство она себе жила нормально без него, а теперь выросла – и возвращайся-ка домой? – Это только если ты захочешь, разумеется. Я понимаю: у тебя в общаге друзья и никто не висит над душой. Просто я подумал, вдруг ты захочешь дома пожить. Просто, когда ты младше была, я боялся оставлять тебя одну или там чтобы ты из школы сама домой возвращалась – а сейчас ты выросла, я так сильно уже не волнуюсь.
– Хм-м… – протянула Алина явно озадаченно.
– Ты подумай, – успокоил Серёжа. – Я не заставляю и не тороплю. Передумаешь – всегда можешь обратно вернуться. Я постараюсь тебе всегда еду готовить. И деньги всё равно буду давать, так что ты сможешь продолжать копить. И до школы буду подвозить.
– Ладно, подумаю, – растерянно ответила Алина.
***
Думала Алина недолго: в воскресенье они уложили Алинин компактный чемоданчик в багажник Опеля.
– Мы же не в Сити едем? – сразу спросила Алина пристёгиваясь. – В квартиру?
– Ага, в квартиру, – кивнул Серёжа, стараясь не выглядеть слишком потерянным.
– А-а, – протянула Алина. – А ты с Антоном, что ли, уже закончил работать?
– Закончил, – попытался уйти от объяснений Серёжа.
– Странно, – удивилась Алина. – А планировал же до конца школы? Или мне показалось?
Серёжа вздохнул. Как же не хотелось говорить об этом сейчас вот так. В каком-то будничном контексте, как о чём-то немного обидном, но в целом не смертельном и явно случившимся по вине случайных обстоятельств.
– Да просто то ли они с «Омни» не продлили контракт, то ли «Омни» – с ними… – Серёжа без особого энтузиазма что-то выдумывал.
– Ну, и зря, – пожала плечами Алина. – Особенно если это «Омни» сделали. Столько денег потеряли. Да и папа Антона – дурак, что не настоял, чтобы вы продолжали. Ты же классный.
– Алин, – перебил Серёжа, стараясь скрыть нотки раздражения, – ну разошлись и разошлись…
На этих словах он осёкся и опасливо глянул на сестру. Но Алина, видимо, восприняла это в смысле «разошлись с клиентом» или вроде того. И Серёжа сказал уже чуть мягче.
– Давай о чём-нибудь другом поговорим, а? Я и сам расстроен.
– Окей, без проблем, – она пожала плечами. – Я просто поддержать тебя пыталась.
***
Алина, разумеется, согнала брата с кровати на диван, и Серёжа безропотно ей уступил. Чемодан был брошен тут же, рядом, и разбирать его прямо сразу же Алина, судя по всему, не планировала. Единственным, что она сразу же достала и разложила по полочкам на кухне, были трофейные чаи, увезённые из Евразии.
– О, пельмени, – она с довольным видом прокомментировала содержимое морозилки и, пока Серёжа готовил им бесхитростный ужин, мешала кетчуп с майонезом. – У нас ещё некоторые горчицу добавляют, но, по-моему, это гадость.
Серёжа невольно улыбнулся: Алина была такой Алиной.
***
Поужинали они как-то очень тепло, совсем по-семейному. А потом Алина заварила себе чаю и уже всерьёз оккупировала кровать: на вечер у её команды был запланирован рейд на заражённые зомбями территории.
Серёжа, слушая иногда, как она переговаривается с соигроками, растянулся на диване, подложив подушку под голову, и пытался читать проф. литературу, но по факту это были жалкие попытки. Мысли никак не фокусировались на тексте, снова и снова возвращаясь в Евразию. А как там Антон? Что он сейчас делает? О чём думает?
– Пиздец, Женя, ну ты и долбоёб! – вдруг агрессивно ругнулась Алина и, видимо, осознав, что совсем рядом старший брат, опасливо глянула на Серёжу. – Ты всю нашу катку слил!
Серёжа постарался сдержать смешок и сделал вид, что не заметил.
– Да ты можешь сколько угодно спорить, что сделал всё правильно, – Алина продолжала разбор полётов. – Но по факту мы все проиграли из-за тебя, и отрицать это довольно глупо.
Серёжа снова погрустнел.
Да, глупо.
Думал, что делает всё правильно, а в итоге накосячил за всех.
Он нервно куснул заусенец и поднял глаза на луну за окном.
Что ему теперь делать?
