***
Стояла жара – в лучших традициях дней школьных экзаменов. Солнце, отражаясь от светло-бежевых обоев с цветочным рисунком, заставляло неприязненно щуриться. Серёжа поглядел не то на комнату, не то на свою жизнь с недовольным видом и поднялся с диванчика. «Если так слепит глаза от бежевых обоев, то как противно, наверное, сейчас смотреть на белые экзаменационные листки», – подумал он. Алина ускакала гулять с одноклассницами и есть мороженое. Что, с одной стороны, давало немного кислорода: можно было, наконец, побыть в квартире одному, потупить в информационном и социальном вакууме. А с другой стороны, сидеть дома именно сегодня – не хотелось. Не хотелось и не было сил, потому что Серёжа знал: Антон сегодня сдаёт последний ЕГЭ: по истории. От вновь запульсировавшей мысли об экзаменах Серёжа почти злобно отдулся беззвучным фырканьем и вышел в коридор. Мыслей об Антоне и о собственной перед ним вине было так много, что они давно выбрались из головы и заполонили всю их с Алиной однушку. Вылезать отсюда на жару не хотелось. Но сидеть здесь и продолжать отмахиваться от собственных размышлений, как от назойливой мошкары, не хотелось вдвойне. Поэтому Серёжа обулся и по ступенькам прохладного подъезда сбежал в московский июнь. Чувство вины было, кажется, не особенно рациональным. По сути, останься Серёжа рядом с Антоном – вряд ли он бы сейчас сдавал русский с литературой и поступал во ВГИК. Но тем не менее, Серёжа не мог перестать думать о том, как сильно Антона подвёл, как оставил его в этом всём совсем одного, без возможности получить хотя бы сочувствие от кого-нибудь из близких. Вряд ли Антону посочувствует кто-нибудь из его одноклассников: они-то в Школу Бизнеса пришли сами и с определённой целью. Им устремления творческой души вряд ли удастся понять. Ну, и ещё Серёжа попросту безумно скучал. Как давно они с Антоном не виделись! И не переписывались. Антон недавно полностью удалил из Тик-тока свой профиль. Теперь смотреть на него можно было только в Инстаграме – и то, только на фото. Сторис он перестал выкладывать очень давно. Наверное, с момента, как Серёжа уехал, оставив его в Евразии одного. Новых фото тоже никаких не было. В общем, не было ощущения, что хозяин этого профиля хоть иногда появляется в сети, а потому и ощущения какого-никакого соприкосновения с живым Антоном тоже не было. Серёжа снова нетерпеливо вздохнул. Вот чего он бродит сейчас среди клёнов у себя на окраине? Почему не поедет в центр? Не попытается поймать Антона хотя бы после экзамена. Но ответ, в общем-то, не требовался, он всегда был рядом, ходил по пятам: Арсений пообещал посадить его, а он обещаниями не бросается. Да и в Школе Бизнеса его видеть не хотят. Заметь его даже не у школьных ворот, а просто поблизости кто-нибудь из вышеперечисленных – и ему, скорее всего, действительно не поздоровится. А вот чтобы встретить Антона, просто ошиваться поблизости недостаточно: он ведь не ждёт встретить там Серёжу, и высматривать его вряд ли будет. После тяжеленного экзамена – уж точно. Но и слоняться вот так бесцельно тоже было глупо. Что делать? Где ещё можно встретить Антона? Где он ещё появляется, кроме дома и школы? В СкайБаре? Вряд ли сейчас Арсений его туда пускает. А других мест Серёжа не знал… Написать Антону в Инстаграме? Так неизвестно же, появляется он там или нет. В ВотсАппе Серёжа писать побаивался – это, всё же, стандартный мессенджер, и Арсений теперь вполне может его мониторить. Говорил же как-то Антон, что не может позвонить маме, потому что об этом сразу узнает Арсений – кто знает, может, и их контакты с Серёжей тоже теперь отслеживают. После их с Арсением «дружеской» беседы возле Школы Бизнеса шансы на подобное дерьмо возросли. Может, поехать в Москва Сити и белой краской под окнами написать «АНТОН, ПРОСТИ МЕНЯ!»? От абсурдности идеи Серёжа посмеялся. Ну, за такое его Арсений точно засудит. По-любому, какой-нибудь свидетель да отыщется, кто подтвердит, что это его рук дело. Но план ему понравился. Он как-то отвлёк от нависшей проблемы, что ли. Серёжа даже начал «всерьёз» продумывать детали. Под окнами ведь, наверное, нет смысла писать: вряд ли с их этажа вообще видно асфальт под окнами. Можно тогда намалевать куда более скромненькую аналогичную надпись у входной двери. Хотя Антона же на машине до подземной парковки довозят, а оттуда – сразу в лифт… Можно было бы в лифте накорябать, но в здание его не запустят без пропуска. Идеи приходили одна абсурднее другой. Можно отправить Антону записку почтовым голубем… Хотя да, в Сити же окна не открываются… О, а что если попросить Алину с ним увидеться? Арсений её в лицо не видел, а Алина и Антона знает, и в курсе, где Школа Бизнеса находится. Только вот что она ему скажет? Ну, хотя бы передаст на словах Серёжины извинения. Ещё объяснит, почему Серёжа не пишет и встретиться не пытается. План казался таким гениальным: ну конечно, это же так просто! – до тех пор, пока до Серёжи не дошла логично из него вытекающая следующая мысль. Значит, придётся рассказать Алине. Вот это уже заставило глубоко задуматься. Рассказать Алине про них с Антоном? Про себя? Ну, Антон ведь рассказал. И, по его словам (весьма справедливым, кстати), не прятаться же всю жизнь абсолютно ото всех. И Алина Антона поняла. Да и про собственного брата, наверное, имеет право знать… …А с другой стороны, возможно, имеет право и не знать. Не знать и жить себе спокойно, не париться… Ну каково это – узнать, что твой брат спал с парнем, который тебе нравился? Ну, ладно, допустим, не спал, но был в отношениях, испытывал к нему чувства – и взаимные… А может, и не расстроится особо Алина? Ну, он-то не знает наперёд! Что если её это так шокирует, что изменит всю её жизнь? А в следующую секунду мысли шли совсем в обратном направлении: а не слишком ли он себя ставит в центр Вселенной? Ну, он, конечно, играет в Алининой жизни некую роль, но не настолько, возможно, и важную. Да и сейчас его сестра в таком возрасте, что, в какой-то степени, это скорее Серёжа в ней нуждается сильнее, чем она в нём. Ей-то как раз хочется свободы, независимости, жить собственную жизнь. Это ему для собственного спокойствия необходимо постоянно за ней присматривать. Ну скажет он ей – она пожмёт плечами, скажет: «ок, ясно», – и заживёт себе дальше, как раньше. Или не заживёт. Теперь Серёжа уже сам обвинял себя в эгоизме, только не совсем понимал: в эгоизме по отношению к кому? К Алине? Тем, что за счёт её спокойствия решил пытаться наладить свою личную жизнь? Он ведь не просто сделать камин-аут собрался, он ещё и будет просить её непосредственно во всём этом участвовать, быть эдакой сводницей-дипломатом, налаживающей отношения между поругавшимися влюблёнными. Или это по отношению к Антону он слишком уж о собственной шкуре печётся? Стыдится близкому человеку рассказать о чувствах к любимому парню, прикрывается якобы тем, что Алина гипотетически может слишком тяжело это воспринять. Серёжа наматывал круги по кварталу и пытался разобраться в ситуации, но что так, что так выходило с его стороны не очень. Мысль, к которой он пришёл по итогу, была такова: он попробует очень осторожно рассказать Алине. Дозируя информацию, капля по капле, чтобы, если увидит, что Алина принять нового Серёжу не может, сыграть дурачка и откатить назад. Сделать вид, что не это имел в виду, просто неудачно выразился. Ну, а если Алина, всё же, относительно спокойно отнесётся к обновлённому куску реальности, – просить её о помощи.***
Когда Алина возвращалась домой, её накрыл ливень. От остановки по темноте пришлось буквально бежать. Прохладные брызги быстро скопившейся на асфальте воды бесцеремонно заливались в босоножки и почему-то веселили. Крупные холодные капли попадали в основном на спину, футболка и волосы быстро стали липкими и начали слегка сковывать движения. Хорошо, всё-таки, жить не в общаге: нет никакого комендантского часа, из-за которого в 21:50 все обязаны уже быть внутри. Из минусов, конечно, то, что дома её наверняка отчитают за то, что возвращается так поздно, а вот в общежитии по большому счёту всем было плевать. Да, если они с подругами возвращались в 21:59, вахтёрша, конечно, ворчала, но больше в том ключе, что делать ей нечего – караулить всех у дверей до десяти. А вот от Матвиенко поди придётся выслушать всякие взывания к совести, десятки гипотетических «ну, а если бы», хотя ведь история сослагательного наклонения не знает. Алина достала из сумки телефон и, одной рукой закрывая его от водяных снарядов, поглядела на экран. Пропущенных входящих от брата, как ни странно, не было. Это могло бы заставить Алину по нервничать, но сейчас, если честно, было не до того. Вернув телефон обратно в сумку, она припустила последнюю стометровку и забежала в подъезд. В тусклой тишине их хрущёвки промокшие одежда и обувь перестали создавать антураж беспечного беспредела и стали просто хлюпающими и противными. Футболка местами холодила, местами неприятно нагревалась, и кожа под ней чесалась. До восьмого этажа Алина дотопала, брезгливо оттопыривая низ шорт подальше от ног. Звонить на всякий случай не стала, а потихоньку открыла дверь своим ключом. Во-первых, общажная привычка, во-вторых – инстинкт самосохранения, так сказать. Свет на кухне горел и, судя по всему, Серёжа был дома. Алина разулась, стараясь не шуметь, и прежде, чем попала в ванную, столкнулась с братом в коридорчике. – Алин, – немного ошарашенно поприветствовал её Серёжа. – А ты что, уже нагулялась, что ли? Алина аж мысленно подприсела: – Эээ… Это что… такая пассивная агрессия? – только и попыталась предположить она. Но Серёжа её как будто не очень слышал: – Деньги на пиццу закончились? Я просто думал, ты ещё гулять будешь… Проголодалась, наверное? Алина подозрительно нахмурилась. Складывалось ощущение, что в данный момент они с Матвиенко оба не понимали, что происходит и к чему всё это. – Так ведь время-то – первый час, – осторожно заметила Алина и по стеночке попыталась протиснуться-таки в ванную. Согревшиеся капли воды, медленно стекавшие по шее, начинали неприятно чесаться. Серёжа как будто немного очнулся: – Серьёзно? Алина головой, прижатой к стене, попыталась изобразить кивки: – Ага. – А-а, – протянул Серёжа с интонацией «чудеса…». А потом, наконец, окинул сестру каким-то более привычным взглядом: – А ты вся мокрая. Лучше прими душ, а то можешь простыть… – М-да, – ещё более неловко кивнула Алина. – Вот буквально туда сейчас попасть и пытаюсь. И, нащупав ручку, немного потеснила Серёжу, чтобы зайти внутрь и скинуть с себя, наконец, противно липшую к телу одежду. – А я тебе чай тогда поставлю, – раздался голос брата уже из-за двери. – Ага, – отозвалась Алина и, оглядев в зеркало свои промокшие волосы, посмотрела на своё отражение, словно спрашивая его: «В какой дурдом мы попали?». Чай Серёжа действительно поставил. И даже снял потом. И налил. Это, конечно, обнадёживало, а то Алина начинала побаиваться, что, выйдя из ванной, обнаружит, что этот зомби всё ещё стоит, уставившись в дверь ванной. – Класс, спасибо, – сказала Алина, пытаясь уместить на табуретке сразу попу и поджатые ноги. Её не спрашивали, чего она так задержалась, не воспитывали, и это было странно, но в данном случае разбираться, чего это вдруг, было бы глупо, и она, не отваживаясь удовлетворить любопытство, отхлебнула горячего чаю как ни в чём ни бывало. – Алин, – наконец, выдавил из себя хоть что-то Серёжа. – М? – Прогудела она в чашку, стараясь выглядеть чрезвычайно увлечённой процессом. – Ты знаешь, я тебе должен кое-что сказать… Важное. – Давай, – согласилась она, изо всех сил стараясь не ловить драматичные вайбы, чтобы и самой в них не завязнуть. А то эти взрослые вечно, когда ругают, устраивают эмоциональный террор. Нет бы просто сказать: «Мне не нравится это и это, давай там как-нибудь постарайся так больше не делать». Так нет, им ещё непременно нужно, чтобы ты вот прям прочувствовал всю важность момента, проникся вселенской печалью и самозагрузился какой-то бесполезной ответственностью. Серёжа помолчал с минуту, а потом тяжело вздохнул. Ну, вот это Алина и имела в виду. Начался театр одного актёра. – Так чего сказать-то хотел? – она снова переспросила максимально расслабленным тоном. Ещё один вздох. Ну ладно, ладно, не будет Алина больше так поздно возвращаться. Да и вообще, сегодня был исключительный случай. Ну зачем такую трагедию из этого делать? – В общем, знаешь, это сложная история. Но если коротко, то я… – на этой ноте Серёжу прервал звонок его собственного телефона. – Ой, у тебя телефон звонит, – услужливо кивнула Алина с видом вежливого самоустранения. Дескать, взрослые дела. Понимаю. Не мешаю. Серёжа нахмурился и посмотрел на экран: – Странно… Чего это Арсений Сергеевич звонит среди ночи… – удивился он и взял трубку. Алина украдкой глянула на часы на стенке: было почти полвторого. Серёжа сначала звучал удивлённо, потом – возмущённо, а под конец – рассерженно. – Что случилось? – поинтересовалась Алина, когда он, наконец, агрессивно жмякнул на «отбой». Серёжа посмотрел на неё тревожно: – Антон пропал.